– Ада?..
Ада просто делает вид, что не услышала ее, и быстро продолжает:
– Основываясь на отклонениях в расписании передвижения судов и незапланированных перемещениях войск в Озёрном краю, вы сражались вдоль берега реки Огайюс. И если верить недавним торговым схемам контрабандистов-Речников, вы использовали их для переправки ресурсов и людей в Санктум и из него. Большое количество передвижений Гвардии, гораздо большее, чем в других городах, соответствует только аналогичному шаблону передвижений, который я наблюдала на базе в Пьемонте, занимаемой вами ранее. Полагаю, что примерно три недели назад вы захватили город в Озёрном краю и использовали его как базу для своих операций в юго-восточной части Озёрного края, что облегчило вам сотрудничество с Речниками Спорной территории. Не говоря уже о новостях из Цитадели.
После этих слов в комнате воцарилась оглушительная тишина.
Ада просто переворачивает другую страницу, движение бумаги мягкое, как взмах птичьего крыла.
– Крепость Озёрного края расположена в месте слияния Огайюса и Великой реки, откуда можно быстро добраться до Танасиана в Пьемонт. Это очень важный военный объект, обслуживающий как речной флот Озёрного края, так и их сухопутную армию. Или, по крайней мере, так было до тех пор, пока вы не заняли его – полагаю, два дня назад? Это то, что я поняла из внезапной передислокации солдат Озёрного края, которые отступают вверх по реке, а также из прекращения связи Озёрного края с Цитаделью.
Я чувствую, как внутри у меня все теплеет, – и причиной этому является гордость, а не гнев.
Я обнял бы Аду, если бы мог. Действительно обнял бы. Конечно, все это было в наших отчетах, полученных от общей разведки Монфора, наших собственных оперативников в регионе и даже простых сообщений от граждан, живущих на границе. Но только она могла так тщательно и идеально соединить все кусочки пазла. Она действительно великолепна. Если бы я все еще верил в королевскую власть, она была бы грозной королевой.
И хотя это не королевский двор, я делаю все возможное, чтобы оценить обстановку в библиотеке так, как оценивал бы происходящее в тронном зале. Генералы Гвардии остаются неподвижными, но их помощники обмениваются обеспокоенными взглядами и даже перешептываются между собой. Я заставляю себя перевести взгляд на Мэру, подмечаю, как хорошо она держится. На ее лице не дрогнул ни один мускул, но она искоса смотрит на Фарли. Очевидно, она понятия не имеет, правда ли то, о чем говорит Ада. Думаю, она практически не изучала военные отчеты.
«Как это на нее похоже».
Я почти смеюсь про себя.
Молодого генерала читать гораздо легче. Глаза Фарли сужаются, и ее брови опускаются в знакомой гримасе раздражения. Ада ловко избегает ее строгого взгляда, хотя очевидно, что она краснеет. Ей потребовалось сделать над собой большое усилие, чтобы произнести эти слова вслух. Наверное, это даже кажется небольшим предательством.
– Мы его не занимали, – холодно говорит Фарли. – Мы его уничтожили.
В моей голове вспыхивает образ еще одной горящей крепости Серебряных. Я вспоминаю пламя – мое собственное, всепоглощающее, оставляющее после себя лишь пепел. Фарли пристально смотрит на меня – и я тоже не отвожу от нее глаз. Я знаю, каково это – разрушать города.
– Так же, как Корвиум, – выдыхаю я.
– Нам меньше защищать, им – меньше отвоевывать. – Ее голос резкий, слова – ножи, которыми она мечет во все стороны. – К тому же стало на один памятник убийствам Серебряными Красных меньше.
Фарли всегда была атакующим псом Алой гвардии, и сегодня она хорошо играет свою роль. Красные члены моей делегации смотрит на нее с гордостью. Серебряные покинули бы комнату в знак протеста, если бы могли это сделать.
– Позвольте напомнить. В составе делегации Монфора также присутствуют Серебряные. – И снова моя бабушка съедает приманку Фарли, сгорая от желания устроить ссору. Она машет морщинистой рукой в сторону стола премьера и брата и сестры со стальными волосами, сидящих позади него.
Эванжелина и Птолемус выглядят так же, как и в день отречения – оба прячут свою нервозность за маской холодной отстраненности. Оба одеты в зеленое с металлической окантовкой – железо в наряде Эванжелины, хром в костюме ее брата.
Сидящий перед ними депутат Радис сдвигается, чтобы скрыть отпрысков Дома Самос из поля зрения. Он барабанит длинными пальцами по столу. Один уголок его рта приподнимается в дикой улыбке, обнажая блестящие зубы.
– И мы доказали преданность нашей Республике, Анабель, – тихо говорит он. Два года назад этот человек был членом королевской семьи. Он тоже отбросил свою корону, как и многие из присутствующих здесь. – Все вы сейчас делаете то же самое.
Под столом я сжимаю руку в кулак. Ногти впиваются в ладони. Хватит с меня этих пререканий. Это не более чем бесполезная трата времени и энергии.
– Прошу прощения, – выпаливаю я, поднимаясь со своего места, не давая Радису и моей бабушке возможности и вправду начать обсуждать масштабы жертвы, принесенной Серебряными. Это меньшее, что я могу сделать. – Я знаю, что это не входит в повестку дня, но наше время ограничено, так что, я думаю, нам нужно сосредоточиться на текущем вопросе.
Радис смотрит на меня с усмешкой. Пустяк по сравнению с тем, к чему я привык.
– И что же это за вопрос, офицер Калор?
Если он использовал обращение в попытке меня уязвить, ему, безусловно, это не удалось.
«Лучше вашего величества».
Под его пристальным взглядом я выпрямляюсь в полный рост. От меня больше пользы на поле боя или на тренировочном ринге, но мне не привыкать выступать перед переполненной аудиторией.
– Монфор хорошо защищен; Алая гвардия мобильна и готова к бою. В настоящее время самым слабым звеном в этом союзе являются Штаты Норты. Мы прикладываем все возможные усилия, чтобы восстановиться, но даже при самых благоприятных обстоятельствах на это уйдут годы. Вы это знаете, – говорю я, мягко указывая на делегацию Монфора. – Вы уже через это прошли и хорошо справились с этой задачей.
Премьер кивает.
– Всегда есть что улучшить, но – да, мы сделали все возможное, чтобы построить Республику.
Дэвидсон разумный человек и друг Джулиана. Если кто и поймет наше тяжелое положение, так это он.
– Мы пытаемся сделать это, понимая, что над нашими головами висит меч, – огрызаюсь я. Даже здесь, в этой библиотеке, я чувствую надвигающуюся угрозу новой войны. Она дышит мне в затылок, как призрак. – Озёрный край перегруппировывает свои силы, королевы-нимфы вернутся, и когда это произойдет, они увидят, что жители этой страны едва могут себя прокормить, не говоря уже о том, чтобы вести военные действия в зимнее время.
Дэвидсон не глядя роется в своих бумагах и вытаскивает страницу, которую я не могу прочитать с такого расстояния. Он, кажется, не удивлен.
– У вас есть предложения?
У меня их даже слишком много. Они проносятся в голове со скоростью пулеметной очереди.
– Нам нужна быстрая стабилизация нашей экономики, национальной казны…
– Чьей национальной казны? Вашего брата?
Я делаю все, что в моих силах, чтобы сдержаться и сохранить спокойное и беспристрастное выражение лица. Мне все еще больно из-за брата, которого я потерял. На противоположном конце комнаты Мэра ерзает на стуле, ее взгляд устремлен вдаль.
– Моей страны, – сухо отвечаю я. При каком бы дворе ни вырос Радис, этикет там был не такой строгий, как при моем. – Все, что все еще находится в хранилищах Археона, теперь принадлежит нашему народу.
Командующий генерал Алой гвардии, Барабанщик, недобро смеется. Его дородное лицо краснеет от напряжения.
– Значит, вы справедливо распределяли его среди Красных, как мило.
Я стискиваю челюсти.
– Мы использовали эти средства для восстановления…
– Серебряных городов, – бормочет Барабанщик себе под нос, даже несмотря на то, что я продолжаю говорить.
– …а также чтобы повысить заработную плату, улучшить условия жизни Красных, улучшить условия в городах техов, сохранить урожай…
Генерал Лебедь смотрит на меня поверх сложенных домиком рук и натянуто улыбается.
– Тогда, похоже, у вас все хорошо.
Мне требуется вся моя сдержанность, чтобы не рассмеяться ей в лицо.
– Мы собираемся регулировать цены на территории всех штатов, чтобы избежать повышения цен на продовольствие и другие ресурсы…
Голос, который раздается в следующую секунду, знаком мне слишком хорошо. Он звучит для меня как гром среди ясного неба.
– Производством которых занимаются Красные, которые теперь полностью контролируют процесс. Фермеры. Рабочие фабрик.
Мэра крепко, почти до боли, скрещивает руки на груди, пытаясь защититься от пристального взгляда каждого присутствующего в комнате. Она не любит это. Никогда не любила. Даже несмотря на то, что это хорошо ей дается. Но она никогда не отступает. Мне кажется, что мы с ней одновременно очень близко и очень, очень далеко.
Я не могу быстро отреагировать на ее слова и придумать достойный ответ.
Слева от меня один из Серебряных говорит вместо меня. У Велле, бывшего губернатора, голос как мед, слишком сладкий и липкий.
– Инструменты, которыми они пользуются, принадлежат другим людям, мисс Бэрроу, – говорит он с поразительным самодовольством.
Мэра отвечает без колебаний.
– Они могут их использовать, – огрызается она. Этот человек правил деревней, в которой она жила, и всей землей, которую она когда-либо знала. – Что еще? – добавляет она, бросая на меня воинственный взгляд.
Мы с ней как будто снова спаррингуем. И, честно говоря, это приводит меня в восторг.
– Богатство Серебряных семей дворян…
– Должно быть использовано, чтобы возделывать поля, – снова огрызается она, но я почти не возражаю. Я готов вынести все это, лишь бы снова слышать ее голос и говорить с ней. С приливом тепла я понимаю, что это наш первый разговор за последние несколько месяцев. Даже если я едва могу вставить хоть слово. – Эти деньги были заработаны тяжким трудом многих поколений Красных рабочих. Десятков поколений.
«В твоих словах есть доля правды, – хочется сказать мне, – но нельзя сделать то, о чем ты просишь».
Все еще оставаясь на своем месте, Джулиан кладет руку мне на плечо, показывая, чтобы я сел.
– Тебе нужно задобрить Серебряных дворян, – говорит он. Мэра и Алая гвардия обращают свою пламенную решимость на него, каждый из них подобен горящему угольку. – Нужно, чтобы они поддерживали нас. Боюсь, что если сейчас будет предпринята какая-либо попытка захватить их активы, все рухнет, и Штаты Норты погибнут, едва успев зародиться.
Фарли взмахивает рукой, как будто отгоняет назойливое насекомое.
– Из-за того, что несколько Серебряных лордов и леди потеряли свои богатства? Да пожалуйста.
– У нас общие границы с Пьемонтом и Озёрным краем, генерал, – отвечаю я, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало снисходительно.
– Окружены Серебряными врагами, надо же. Мы же совершенно не понимаем, каково это, – огрызается Фарли в ответ.
Я раздраженно вздыхаю.
– Едва ли я могу контролировать географию мира, Фарли, – отвечаю я. После моих слов по комнате раздаются шепотки: происходящее явно забавляет присутствующих.
Дядя крепче сжимает мою руку.
– Даже сейчас для многих благородных семей переход на сторону южных принцев или королевы Озёрного края все еще является одной из альтернатив, – говорит Джулиан. Голос его становится извиняющимся. – Некоторые из них сделали это во время войны, некоторые остались с ними, а другие ждут предлога, чтобы сделать это снова. Мы не можем им этого позволить.
– Будут скорректированы ставки налогообложения, – быстро добавляю я. – Мы договорились. Дворяне будут платить свою справедливую долю.
Реакция Фарли – едкая.
– Звучит так, как будто все вокруг – их справедливая доля.
Ада просто делает вид, что не услышала ее, и быстро продолжает:
– Основываясь на отклонениях в расписании передвижения судов и незапланированных перемещениях войск в Озёрном краю, вы сражались вдоль берега реки Огайюс. И если верить недавним торговым схемам контрабандистов-Речников, вы использовали их для переправки ресурсов и людей в Санктум и из него. Большое количество передвижений Гвардии, гораздо большее, чем в других городах, соответствует только аналогичному шаблону передвижений, который я наблюдала на базе в Пьемонте, занимаемой вами ранее. Полагаю, что примерно три недели назад вы захватили город в Озёрном краю и использовали его как базу для своих операций в юго-восточной части Озёрного края, что облегчило вам сотрудничество с Речниками Спорной территории. Не говоря уже о новостях из Цитадели.
После этих слов в комнате воцарилась оглушительная тишина.
Ада просто переворачивает другую страницу, движение бумаги мягкое, как взмах птичьего крыла.
– Крепость Озёрного края расположена в месте слияния Огайюса и Великой реки, откуда можно быстро добраться до Танасиана в Пьемонт. Это очень важный военный объект, обслуживающий как речной флот Озёрного края, так и их сухопутную армию. Или, по крайней мере, так было до тех пор, пока вы не заняли его – полагаю, два дня назад? Это то, что я поняла из внезапной передислокации солдат Озёрного края, которые отступают вверх по реке, а также из прекращения связи Озёрного края с Цитаделью.
Я чувствую, как внутри у меня все теплеет, – и причиной этому является гордость, а не гнев.
Я обнял бы Аду, если бы мог. Действительно обнял бы. Конечно, все это было в наших отчетах, полученных от общей разведки Монфора, наших собственных оперативников в регионе и даже простых сообщений от граждан, живущих на границе. Но только она могла так тщательно и идеально соединить все кусочки пазла. Она действительно великолепна. Если бы я все еще верил в королевскую власть, она была бы грозной королевой.
И хотя это не королевский двор, я делаю все возможное, чтобы оценить обстановку в библиотеке так, как оценивал бы происходящее в тронном зале. Генералы Гвардии остаются неподвижными, но их помощники обмениваются обеспокоенными взглядами и даже перешептываются между собой. Я заставляю себя перевести взгляд на Мэру, подмечаю, как хорошо она держится. На ее лице не дрогнул ни один мускул, но она искоса смотрит на Фарли. Очевидно, она понятия не имеет, правда ли то, о чем говорит Ада. Думаю, она практически не изучала военные отчеты.
«Как это на нее похоже».
Я почти смеюсь про себя.
Молодого генерала читать гораздо легче. Глаза Фарли сужаются, и ее брови опускаются в знакомой гримасе раздражения. Ада ловко избегает ее строгого взгляда, хотя очевидно, что она краснеет. Ей потребовалось сделать над собой большое усилие, чтобы произнести эти слова вслух. Наверное, это даже кажется небольшим предательством.
– Мы его не занимали, – холодно говорит Фарли. – Мы его уничтожили.
В моей голове вспыхивает образ еще одной горящей крепости Серебряных. Я вспоминаю пламя – мое собственное, всепоглощающее, оставляющее после себя лишь пепел. Фарли пристально смотрит на меня – и я тоже не отвожу от нее глаз. Я знаю, каково это – разрушать города.
– Так же, как Корвиум, – выдыхаю я.
– Нам меньше защищать, им – меньше отвоевывать. – Ее голос резкий, слова – ножи, которыми она мечет во все стороны. – К тому же стало на один памятник убийствам Серебряными Красных меньше.
Фарли всегда была атакующим псом Алой гвардии, и сегодня она хорошо играет свою роль. Красные члены моей делегации смотрит на нее с гордостью. Серебряные покинули бы комнату в знак протеста, если бы могли это сделать.
– Позвольте напомнить. В составе делегации Монфора также присутствуют Серебряные. – И снова моя бабушка съедает приманку Фарли, сгорая от желания устроить ссору. Она машет морщинистой рукой в сторону стола премьера и брата и сестры со стальными волосами, сидящих позади него.
Эванжелина и Птолемус выглядят так же, как и в день отречения – оба прячут свою нервозность за маской холодной отстраненности. Оба одеты в зеленое с металлической окантовкой – железо в наряде Эванжелины, хром в костюме ее брата.
Сидящий перед ними депутат Радис сдвигается, чтобы скрыть отпрысков Дома Самос из поля зрения. Он барабанит длинными пальцами по столу. Один уголок его рта приподнимается в дикой улыбке, обнажая блестящие зубы.
– И мы доказали преданность нашей Республике, Анабель, – тихо говорит он. Два года назад этот человек был членом королевской семьи. Он тоже отбросил свою корону, как и многие из присутствующих здесь. – Все вы сейчас делаете то же самое.
Под столом я сжимаю руку в кулак. Ногти впиваются в ладони. Хватит с меня этих пререканий. Это не более чем бесполезная трата времени и энергии.
– Прошу прощения, – выпаливаю я, поднимаясь со своего места, не давая Радису и моей бабушке возможности и вправду начать обсуждать масштабы жертвы, принесенной Серебряными. Это меньшее, что я могу сделать. – Я знаю, что это не входит в повестку дня, но наше время ограничено, так что, я думаю, нам нужно сосредоточиться на текущем вопросе.
Радис смотрит на меня с усмешкой. Пустяк по сравнению с тем, к чему я привык.
– И что же это за вопрос, офицер Калор?
Если он использовал обращение в попытке меня уязвить, ему, безусловно, это не удалось.
«Лучше вашего величества».
Под его пристальным взглядом я выпрямляюсь в полный рост. От меня больше пользы на поле боя или на тренировочном ринге, но мне не привыкать выступать перед переполненной аудиторией.
– Монфор хорошо защищен; Алая гвардия мобильна и готова к бою. В настоящее время самым слабым звеном в этом союзе являются Штаты Норты. Мы прикладываем все возможные усилия, чтобы восстановиться, но даже при самых благоприятных обстоятельствах на это уйдут годы. Вы это знаете, – говорю я, мягко указывая на делегацию Монфора. – Вы уже через это прошли и хорошо справились с этой задачей.
Премьер кивает.
– Всегда есть что улучшить, но – да, мы сделали все возможное, чтобы построить Республику.
Дэвидсон разумный человек и друг Джулиана. Если кто и поймет наше тяжелое положение, так это он.
– Мы пытаемся сделать это, понимая, что над нашими головами висит меч, – огрызаюсь я. Даже здесь, в этой библиотеке, я чувствую надвигающуюся угрозу новой войны. Она дышит мне в затылок, как призрак. – Озёрный край перегруппировывает свои силы, королевы-нимфы вернутся, и когда это произойдет, они увидят, что жители этой страны едва могут себя прокормить, не говоря уже о том, чтобы вести военные действия в зимнее время.
Дэвидсон не глядя роется в своих бумагах и вытаскивает страницу, которую я не могу прочитать с такого расстояния. Он, кажется, не удивлен.
– У вас есть предложения?
У меня их даже слишком много. Они проносятся в голове со скоростью пулеметной очереди.
– Нам нужна быстрая стабилизация нашей экономики, национальной казны…
– Чьей национальной казны? Вашего брата?
Я делаю все, что в моих силах, чтобы сдержаться и сохранить спокойное и беспристрастное выражение лица. Мне все еще больно из-за брата, которого я потерял. На противоположном конце комнаты Мэра ерзает на стуле, ее взгляд устремлен вдаль.
– Моей страны, – сухо отвечаю я. При каком бы дворе ни вырос Радис, этикет там был не такой строгий, как при моем. – Все, что все еще находится в хранилищах Археона, теперь принадлежит нашему народу.
Командующий генерал Алой гвардии, Барабанщик, недобро смеется. Его дородное лицо краснеет от напряжения.
– Значит, вы справедливо распределяли его среди Красных, как мило.
Я стискиваю челюсти.
– Мы использовали эти средства для восстановления…
– Серебряных городов, – бормочет Барабанщик себе под нос, даже несмотря на то, что я продолжаю говорить.
– …а также чтобы повысить заработную плату, улучшить условия жизни Красных, улучшить условия в городах техов, сохранить урожай…
Генерал Лебедь смотрит на меня поверх сложенных домиком рук и натянуто улыбается.
– Тогда, похоже, у вас все хорошо.
Мне требуется вся моя сдержанность, чтобы не рассмеяться ей в лицо.
– Мы собираемся регулировать цены на территории всех штатов, чтобы избежать повышения цен на продовольствие и другие ресурсы…
Голос, который раздается в следующую секунду, знаком мне слишком хорошо. Он звучит для меня как гром среди ясного неба.
– Производством которых занимаются Красные, которые теперь полностью контролируют процесс. Фермеры. Рабочие фабрик.
Мэра крепко, почти до боли, скрещивает руки на груди, пытаясь защититься от пристального взгляда каждого присутствующего в комнате. Она не любит это. Никогда не любила. Даже несмотря на то, что это хорошо ей дается. Но она никогда не отступает. Мне кажется, что мы с ней одновременно очень близко и очень, очень далеко.
Я не могу быстро отреагировать на ее слова и придумать достойный ответ.
Слева от меня один из Серебряных говорит вместо меня. У Велле, бывшего губернатора, голос как мед, слишком сладкий и липкий.
– Инструменты, которыми они пользуются, принадлежат другим людям, мисс Бэрроу, – говорит он с поразительным самодовольством.
Мэра отвечает без колебаний.
– Они могут их использовать, – огрызается она. Этот человек правил деревней, в которой она жила, и всей землей, которую она когда-либо знала. – Что еще? – добавляет она, бросая на меня воинственный взгляд.
Мы с ней как будто снова спаррингуем. И, честно говоря, это приводит меня в восторг.
– Богатство Серебряных семей дворян…
– Должно быть использовано, чтобы возделывать поля, – снова огрызается она, но я почти не возражаю. Я готов вынести все это, лишь бы снова слышать ее голос и говорить с ней. С приливом тепла я понимаю, что это наш первый разговор за последние несколько месяцев. Даже если я едва могу вставить хоть слово. – Эти деньги были заработаны тяжким трудом многих поколений Красных рабочих. Десятков поколений.
«В твоих словах есть доля правды, – хочется сказать мне, – но нельзя сделать то, о чем ты просишь».
Все еще оставаясь на своем месте, Джулиан кладет руку мне на плечо, показывая, чтобы я сел.
– Тебе нужно задобрить Серебряных дворян, – говорит он. Мэра и Алая гвардия обращают свою пламенную решимость на него, каждый из них подобен горящему угольку. – Нужно, чтобы они поддерживали нас. Боюсь, что если сейчас будет предпринята какая-либо попытка захватить их активы, все рухнет, и Штаты Норты погибнут, едва успев зародиться.
Фарли взмахивает рукой, как будто отгоняет назойливое насекомое.
– Из-за того, что несколько Серебряных лордов и леди потеряли свои богатства? Да пожалуйста.
– У нас общие границы с Пьемонтом и Озёрным краем, генерал, – отвечаю я, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало снисходительно.
– Окружены Серебряными врагами, надо же. Мы же совершенно не понимаем, каково это, – огрызается Фарли в ответ.
Я раздраженно вздыхаю.
– Едва ли я могу контролировать географию мира, Фарли, – отвечаю я. После моих слов по комнате раздаются шепотки: происходящее явно забавляет присутствующих.
Дядя крепче сжимает мою руку.
– Даже сейчас для многих благородных семей переход на сторону южных принцев или королевы Озёрного края все еще является одной из альтернатив, – говорит Джулиан. Голос его становится извиняющимся. – Некоторые из них сделали это во время войны, некоторые остались с ними, а другие ждут предлога, чтобы сделать это снова. Мы не можем им этого позволить.
– Будут скорректированы ставки налогообложения, – быстро добавляю я. – Мы договорились. Дворяне будут платить свою справедливую долю.
Реакция Фарли – едкая.
– Звучит так, как будто все вокруг – их справедливая доля.