Эш



Мне всего двадцать, но я уже повидал бессчетное множество крыс – как член команды и как капитан. Они всегда одинаковые.

Этот день начинается так же, как и любой другой. С суеты, вони, шума. На неровном причале на том берегу, что принадлежит Озёрным, волнуется море лиц и машущих рук. Сотни ртов открыты в мольбе, сотни пальцев сжимают кошельки, полные монет, или бесполезные стопки бумажных денег. И множество голосов просит лишь об одном: «Забери нас отсюда. Провези по реке. Увези меня на запад, или на юг, или на север, в любом направлении, кроме того, откуда я пришел».

Как крысы, пытающиеся лезть по веревкам на горящем пароме.

Раньше были только Красные, которые хотели покинуть Серебряные Земли королей. Смельчаки, решившиеся на путешествие по Свободным землям с печально известными Речниками, чтобы попробовать найти лучшую жизнь, чем та, которую они оставили. Но сейчас уже все не так. Идет война, она распространяется как болезнь, вверх и вниз по восточным королевствам. Она задевает даже Серебряных. Их среди беглецов меньше, но те, кто бежит, бежит так же, как и все мы. Это почему-то меня успокаивает.

Большая часть Речников – Красные. Немногие Серебряные нашего круга живут дальше на юге, на границе с Тираксом или в немногочисленных городах по руслу Великой реки. Мы находимся слишком далеко на севере, на нас им плевать. Это не стоит их времени – или риска столкнуться с кем-то своего вида. Самовлюбленные трусы, вне зависимости от того, кому поклялись в верности, и готовы сражаться только с теми, кого точно смогут победить.

Многие Красные Речники не берут на лодки Серебряных. Большинство из нас ненавидят их, ненавидят их способности, ненавидят тех, кто они есть. Они не стоят ни хлопот, ни мороки вне зависимости от того, как хорошо они платят.

Я беру. В крысиные дни нет цветов. Ни Красного, ни Серебристого. На моей лодке значение имеют только деньги.

Я просматриваю причал и быстро прикидываю у себя в голове. Я могу взять шестерых – они поместятся даже с грузом, который я взял на границе. Лучше, если среди них будут маленькие дети. Еще лучше – если члены одной семьи. Одна точка назначения, выше вероятность на совместную работу, а также они будут контролировать друг друга. Меньше шансов нарваться на неприятности.

«Легкая работа, легкая река».

Старая присказка моего отца всплывает в памяти, как молитва жителей Озёрного края, заглушая крики над водой.

Я хватаюсь за трос, прищурившись, чтобы в глаза не били лучи поднимающегося солнца, пробивающиеся сквозь деревья на берегу реки. На причале толпится по меньшей мере двести душ – и все они надеются на переправу. Лодок же, включая мою, всего три, так что надеждам многих из них не суждено сбыться.

Здесь же не одна из оживленных транспортных развязок, как, например, порт города Геминас, острова Мемфис, Ворота Мизостиума и не крупные слияния на Великой реке. Но в этой части Огайюса находится ближайший к Разломам общественный порт. А Разломы – регион, который сейчас открыто восстает против Норты. С недавних пор вниз по реке хлынули целые потоки Красных беженцев и Серебряных дезертиров. Должно быть, дела на востоке идут совсем плохо, потому что мои дела никогда еще не шли так хорошо.

При возможности я предпочитаю перевозке пассажиров честную контрабанду. Груз не болтает. Прямо сейчас половина моей мелководной лодки забита ящиками, на некоторых из которых выбита корона Норты, а на других – голубой цветок короля и королевы Озёрного края. Я не спрашиваю, что буду перевозить, но могу догадаться. Из Озёрного края – зерно, из Норты – свеженькие батарейки, сделанные в трущобах техов. Мазутное топливо, бутылки со спиртным. Все это было украдено с целью переправить вниз по реке на запад. Держу пари, что обратно я привезу ящики с надписью «Гора Монфор». Оружие и боеприпасы переправляют на Великую реку с Судовой реки, по-видимому, на каждой лодке, направляющейся к повстанцам, сражающимся на северо-востоке. За оружие платят больше всего, но перевозить его наиболее рискованно. Большую часть патрульных в Землях королей можно подкупить, но они не пропустят Речников, если те перевозят оружие. За него можно отхватить пулю, а если патрульным будет скучно, можно нарваться и на пытки Серебряных.

Сегодня на борту моей лодки нет оружия – только то, которое ношу я и моя небольшая команда. Свободные земли – не то место, где можно передвигаться без защиты.

С правого борта стоят две другие лодки. Они такие же небольшие, как и моя собственная, и были построены специально, чтобы преодолевать сильные течения или переходить вброд изменяющиеся глубины рек и ручьев. Я знаю их капитанов, и они знают меня. Старая Тоби машет рукой с носа своей лодки, у нее на шее, несмотря на влажность раннего лета, повязан красный лоскутный шарф. Она связалась с Алой гвардией и теперь работает почти исключительно на них. Должно быть, она ждет заранее оговоренных пассажиров. Оперативников Гвардии или кого-то в этом роде, бог знает как добирающихся до реки.

Я качаю головой. Она не стоит мороки, эта Гвардия. Из-за них можно погибнуть быстрее, чем под огнем пулемета.

– Хочешь выбрать крыс первым, Эш? – окликает меня со своей палубы другой капитан, Хэллоу. Он мой ровесник, долговязый, как пугало. Но мне плевать, что он выше меня. Я предпочитаю росту мышцы. У меня темные волосы и глаза – и обветренные на речном воздухе, загорелые, покрытые шрамами ладони. Сейчас я стою, убрав руки в карманы. Наши отцы вместе работали ниже по течению, у Ворот. И погибли они тоже вместе.

Я качаю головой.

– Твоя очередь, – с ухмылкой отвечаю я. Я всегда позволяю Хэллоу выбирать первым с тех пор, как мы два года назад купили свои собственные лодки.

Он кивает мне, затем своей команде. Они начинают работать. Пара его моряков с помощью длинных шестов перемещает лодку к центру реки, туда, где дно глубже, а течение – быстрее. Третий моряк прыгает в небольшую лодчонку, привязанную к борту его яхты. Она уверенными движениями отвязывает ее от борта и гребет к докам, стараясь остановиться недалеко от зоны досягаемости.

Хотя законы Озёрного края не препятствуют нашей работе, они не облегчают ее. Ни одному Речнику не разрешается заходить на их сторону реки, туда, где четко очерчена их граница. Мы должны заниматься своими делами на воде или на нашей стороне реки. На этом причале нет ни патруля, ни даже заставы, но лучше соблюдать все меры предосторожности. Времена сейчас непредсказуемые, как весенний ледоход.

Морячка кричит на толкающуюся орду крыс на берегу и начинает заключать сделки. У нее в руках пистолет, она держит его на виду у толпы. Пальцы подняты, монеты звенят, развеваются на ветру бумажные банкноты со всех Земель королей. Руками она подает Хэллоу несколько знаков, хорошо понятных всем Речникам, и он машет ей в ответ. Через мгновение на мелководье прыгают трое Красных, нагруженных рюкзаками. Похоже, это братья и сестры, худосочные подростки. Наверное, бегут из Норты, спасаясь от призыва в армию. Дети купцов, у родителей которых достаточно денег, чтобы любимые отпрыски смогли добраться до границы и сесть на лодку.

«Везучие ублюдки», – думаю я.

Обычно те, кто бежит от призыва, мало что могут предложить, и вдобавок иногда их преследуют Серебряные патрули. Ненавижу перевозить беглецов и дезертиров.

«Тяжелая работа, тяжелая река».

Вскоре пассажиры Хэллоу забираются в лодчонку. Должно быть, он сегодня взял приличное количество контрабанды, если может перевезти только троих. У нас одинаковые лодки, и мне интересно, что у него в трюме. Хэллоу не так осторожен, как я. Он позволяет реке нести его по течению.

Он широко улыбается мне, демонстрируя золотой зуб на месте одного из клыков. У меня есть такой же, вторая половина совпадающего набора.

– Все они ждут тебя, капитан, – пытается перекричать шум речных волн он.

Я киваю своей команде, и моя лодка начинает двигаться, занимая место лодки Хэллоу.

Мой моряк, Большой Иан, уже сидит в шлюпке. Его широкая фигура занимает почти половину доступного пространства.

– Шесть, – бормочу я ему, перегибаясь через борт. – Ты знаешь мои предпочтения.

Он просто машет рукой и кряхтит, отталкиваясь шестом от парусника. Несколькими мощными взмахами он направляет шлюпку к причалу, останавливаясь у края, противоположного тому, откуда своих крыс забрал Хэллоу.

Я наблюдаю за ним, прикрыв глаза рукой. С середины реки я сам могу всматриваться в лица, высматривая нам хорошую работу.

«Легкая река».


На одном конце причала стоит группа из четырех человек, закутанных в одинаковые заляпанные грязью синие плащи. Я мельком замечаю форму, в которую одеты две женщины, прижимающиеся друг к другу, и двух их детей. Взрослые явно служанки, сбежавшие из богатого дома Серебряных. У них, конечно, есть деньги – а может, и что-то более ценное, то, что потом можно будет продать. Украденные у хозяина украшения, украшенные драгоценностями ножи хозяйки.

Я подаю сигнал Большому Иану, жестом показывая ему, чтобы он подплыл к ним, но он уже сосредоточился на другой крысе, засевшей на мелководье. Хотя десятки крыс умоляют его заключить с ними сделку, он указывает на одну фигуру в толпе. Я прищуриваюсь, пытаясь как можно лучше оценить крысу со своего места на носу лодки.

Высокая, с капюшоном, в грязном, явно большом ей пальто. Оно чуть ли не волочится по неровному причалу. Но не волочится.

Пальто не совсем скрывает начищенные, явно хорошо сшитые кожаные ботинки.

Моя челюсть сжимается, когда между ее пальцами мелькает настоящая золотая монета, и металл сверкает в лучах рассветного солнца.

Кто-то сильно толкает ее в плечо, борясь за внимание Большого Иана, но она не двигается с места. Она говорит что-то Большому Иану, но я не могу расслышать ее слов.

Большой Иан оглядывается на меня.

«Она заплатит в десять раз больше, золотом», – сигнализирует он.

«Бери ее», – с легкостью показываю я в ответ.

Он машет ей рукой, и она без колебаний спрыгивает с причала, оказываясь по бедра в воде. Мгновение – и она забралась в лодку Большого Иана, кутаясь в пальто, несмотря на усиливающуюся жару. Я мельком замечаю под капюшоном прямые блестящие черные волосы, прежде чем она убирает их назад.

Мой живот скручивает, во мне пробуждается знакомый страх. Я уже подозреваю… Но не могу сказать наверняка, пока не посмотрю ей в глаза.

Как и всех жирных крыс, тех, кто платит за то, что мы предлагаем, больше, чем следует, Большой Иан переправляет ее в одиночку. Мне нужно оценить ее, понять, почему она готова заплатить так много денег за несколько дней пути. И стоит ли она того, чтобы рисковать. Если нет, я выброшу ее с борта. Пусть дальше толкается на причале вместе с другими крысами.

Она забирается на лодку без посторонней помощи. Повсюду капает вода. От ее пальто разносится запах нечистот. Я морщу нос, когда подхожу к ней, жестом приказывая Большому Иану и моим помощникам, Джиллу и Риетт, отойти в сторону. Она не снимает капюшона, поэтому я снимаю его за нее.

На белках ее глаз видны серебряные прожилки, а ее кожа – цвета холодной бронзы. Я стараюсь не вздрагивать.

– Половина суммы сейчас, половина – когда доберемся до Ворот, – медленно произносит она. У нее плавная речь и очень сильный пьемонтский акцент. На ее щеках виднеются веснушки, россыпь звездочек под ее раскосыми черными глазами. – Вас устраивает?

Она образованна, богата и благородна, даже несмотря на отвратительное пальто. И она хочет проплыть всю реку, до Ворот Мизостиума, туда, где Великая река впадает в море.

Я сжимаю челюсти.

– Как тебя зовут и что привело тебя на реки?

– Я плачу вам за транспорт, а не за вопросы, – без колебаний отвечает она.

Усмехнувшись, я машу рукой в сторону шлюпки.

– Можешь найти другой киль, если мои условия тебя не устраивают.

Она отвечает очень быстро. И снова без всяких колебаний. Без сомнений. Интересно, знает ли она вообще, что это такое.

– Меня зовут Лириса, – говорит она, высоко подняв подбородок и осматривая меня с головы до ног. У меня появляется ощущение, что она всю жизнь смотрела на таких, как я, свысока. – Я – принцесса крови Нижних земель, и мне нужно как можно скорее попасть к Воротам Мизостиума.

Я чуть не сбросил ее обратно в реку. Меня остановила только опасность ее способностей, развитых и смертоносных, какими бы они ни были. Позади нее Джилл крепче сжимает свой шест. Как будто можно просто ударить ее по голове и покончить с этим. Риетт ведет себя умнее. Ее рука тянется к пистолету на бедре, расстегивая пуговицу, удерживающую его в кобуре. От пули может пострадать даже Серебряный.

«По крайней мере, большинство из них».

Хотел бы я схватить свой собственный пистолет, но она увидит, если я это сделаю.

– Кто и – что гораздо важнее, сколько – Серебряных охотников твоего отца преследуют тебя?

Наконец она колеблется, хотя бы на мгновение. Ее взгляд опускается на палубу, затем возвращается к моему.

– Мой отец мертв.

Уголок моего рта приподнимается в холодной усмешке.

– Твой отец – правящий принц Пьемонта, страны, которая в настоящее время воюет с Разломами. Мы, Речники, не так глупы, как ты думаешь.

– Бракен – мой дядя, брат моей матери, – огрызается она. Ее глаза сужаются, и я задаюсь вопросом, какие у нее способностями. Сколькими способами она может убить меня и мою команду. Как у кого-то кроме нее могла возникнуть необходимость спуститься вниз по реке – и почему. – Мой отец мертв уже шесть лет. Я не солгала тебе, и твое предположение меня оскорбляет, Красный.

Несмотря на цвет ее крови и ее врожденную склонность лгать нам и оскорблять нас, по ее глазам или голосу я не могу сказать, что она лжет. Она не вздрагивает под моим пристальным взглядом.

– Сколько преследователей? – снова спрашиваю я, наклоняясь к ней, хотя все мои инстинкты Красного кричат в знак протеста.

Лириса не двигается, не отступает и не отвечает на мой вызов.

– Ни одного. Я ехала на север в Озёрный край под конвоем, когда на нас напали повстанцы. – Она тычет большим пальцем через плечо в сторону отмели. Легкий ветерок шевелит ее волосы, и блестящая черная завеса приспускается с одного ее плеча. – Выжила только я.

Вот оно что. Понимаю.