Глава 2
Во время своего рабочего перерыва в одиннадцать утра я вошла в спальню, и по спине мгновенно пробежал холодок, когда я увидела, что кровать не заправлена. Если только я не сильно спешила, то редко забывала заправить свою кровать.
Я смотрела на нее долгое время, нахмурив брови. Мое сердце колотилось. Могла ли я действительно забыть? Или мой разум снова сыграл со мной злую шутку? Как только я прекратила сеансы терапии месяц назад, мои воспоминания словно приняли за миссию свести меня с ума.
Звук хип-хоп музыки, пробивающейся через закрытое окно, вернул меня назад в реальность. Возможно, это не было такой уж и хорошей идеей закончить терапию. Но как, черт побери, я научусь стоять на ногах, если рядом всегда будет костыль?
Нет, я не буду звонить Гарретту и просить о сеансе. Я буду в порядке. Все эти странные вещи, что случились — всего лишь плод моей фантазии. Мне следовало ожидать, что мои глубоко укоренившиеся страхи вылезут на поверхность сейчас, когда у меня не было психотерапевта, чтобы их упорядочить.
Я сделала глубокий вдох, бросила сумочку на кресло и направилась к кровати. Я быстро ее заправила, затем открыла окно, чтобы освежить затхлый воздух, который витал здесь все утро.
Прежде чем покинуть комнату, я сделала кое-что, что заставило меня чувствовать себя глупо, но не могла с собой ничего поделать: я сделала фотографию заправленной кровати. Затем я положила телефон назад в сумочку и спустилась вниз в свой домашний офис, что также служило гостиной, где я забыла про незаправленную кровать. Я начала отвечать на запросы клиентов и редактировать фотографии на компьютере, пока меня не потревожил звонок в дверь около трех дня.
Когда я открыла дверь, Дастин стоял у входной двери с улыбкой и коробками пиццы.
— Ты все еще не нашел свой ключ? — спросила я, улыбаясь ему в ответ. — Может, мне следует сделать для тебя копию.
— Конечно, — он поцеловал меня и вошел в квартиру. Я последовала за ним в гостиную. — Но прямо сейчас давай позаботимся о еде. Я знаю, как ты можешь увлечься работой и забыть поесть.
Он был прав. Я так любила свою работу, что иногда весь день проводила без еды или сна. Но, по крайней мере, я всегда держала под рукой бутылку минеральной воды.
Я сняла головной платок, который был на мне, и провела рукой по волосам. Я открыла одну коробку пиццы. От запаха у меня потекли слюнки и мой желудок заурчал.
— Пицца — хорошая идея.
— Я возьму тарелки, — Дастин повернулся, чтобы уйти, но я остановила его.
— Давай кушать из коробок. Мы сделаем все возможное, чтобы сильно не намусорить.
Дастин был полнейшим чистюлей, я же не видела проблемы в небольшом творческом хаосе.
— Ты ожидаешь, что я поверю в это? — он засмеялся и закатал рукава своей коричнево-шоколадной рубашки, обнажая сильные запястья, покрытые тусклыми волосами.
Я выбрала кусочек пиццы из коробки, сыр растянулся под ней как резина, и откусила кусочек.
— М-м-м... так вкусно. «Дэнни»?
— О, да. Только лучшее для моей леди.
«Духовка Дэнни» была всего в двух кварталах от дома, в котором я жила, и была моей любимой пиццерией. Дастин всегда был внимательным. Маленькими поступками он показывал, что заботился обо мне. Он удовлетворял мои потребности, большие и маленькие, и никогда не душил меня в процессе. В отличие от моих отношений с Джудом, с Дастином мне было комфортно, мы уважали и любили друг друга. Когда я нуждалась в Дастине, он был рядом. Когда я нуждалась в личном пространстве, он предоставлял его мне без жалоб. Он был одной из главных причин, по которой я смогла добиться такого большого прогресса в своем исцеляющем путешествии.
Мы ели в комфортной тишине и затем немного посмотрели новости. После чего Дастин встал, отнес коробки на кухню и сказал, что ему нужно уйти на деловую встречу.
Он притянул меня к своему твердому телу и поцеловал.
— Я вернусь вечером.
Последние пару дней он так много путешествовал, что нам не удавалось провести столько времени наедине, сколько хотелось бы. С нашими напряженными графиками мы должны были целенаправленно выделять время друг на друга. Эти отношения были лучшими, которые у меня когда-либо были, поэтому испортить их не было приемлемым вариантом.
Когда Дастин был в городе, я часто старалась приготовить для нас романтический вечер. Это даже не должно было быть что-то грандиозное. Иногда хватало просто купить нам билеты в кино, или приготовить еду, которой мы наслаждались бы дома, а остальную часть ночи занимались бы любовью.
— Я уже по тебе соскучилась, — сказала. — Во сколько ты будешь здесь?
— Около девяти, — он поцеловал меня в шею. — Как только я шагну через порог, все телефоны и компьютеры должны быть выключены. Никакой работы. Просто игры.
— Я люблю тебя, детка, — откинула голову, приглашая его целовать мою шею. Желание наполнило меня.
Дастин делал со мной это каждый раз. У его прикосновения была сила, способная свести меня с ума. Ни один мужчина прежде не заставлял меня чувствовать себя так, как делал это он. Даже Джуд во время раннего этапа наших отношений. Теперь Дастин был для меня всем. Мне еще предстояло преодолеть множество препятствий, прежде чем я смогу полностью ему отдаться, но наше будущее казалось неизбежным. Он был моим мужчиной, и я никогда его не отпущу.
— Позже будет больше. Увидимся, — отпустив меня, он исчез за дверью.
Глава 3
— Хейли, огромное вам спасибо за то, что вы делаете для моей маленькой девочки. Я очень это ценю, — сказала Айрис Келлемс, ее глаза заблестели от слез.
— Мне было в удовольствие. Хотела бы я сделать больше.
С тяжестью в груди, я взглянула на десятилетнюю девочку, лежащую на больничной койке. Она выглядела словно скелет в своем платье принцессы.
— Нет ничего, что еще можно было бы сделать, — прошептала Айрис. — Вы дадите нам кое-что ценное, что мы будем лелеять.
В животе образовался узел, пока я наблюдала, как Саммер сжала свои маленькие ручонки в кулаки по бокам. Как такое было возможно, что меньше, чем через месяц, ее, может быть, уже не быть в живых? У нее была неоперабельная опухоль мозга, которую ей диагностировали всего четыре месяца назад.
Так как у родителей было не так много времени, чтобы провести с дочерью, им нужно было что-то, чтобы удержать каждое воспоминание, Айрис с мужем Уолтером связались со мной после того, как наткнулись на одно из моих рекламных объявлений в «Серендипити Дейли»
Хотя большинство моих заданий касались счастливых событий, время от времени я соглашалась фотографировать и грустные моменты, пытаясь запечатлеть красоту, скрытую в каждой слезинке, в темных складках боли. Фотографии имели способность сделать даже самые уродливые моменты прекрасными.
Когда мы встретились, Айрис и Уолтер сказали мне, что Саммер мечтала стать моделью, когда вырастет. Он хотели, чтобы хотя бы на день она ею стала. Я не могла отказаться от возможности заставить умирающего ребенка улыбнуться. Я даже предложила сделать это бесплатно, и они, очевидно, копили деньги, чтобы купить своей дочери идеальное платье — мечта из розового и кремового кружева и шифона, которое делали девочку похожей на ангела. На ангела в муках.
За неделю до фотосессии, я несколько раз навещала Саммер в мемориальной больнице Серендипити. Мне нравилось встречаться со своими клиентами заранее, чтобы изучить, под каким углом стоит фотографировать их лица, чтобы отразить их в лучшем свете, чтобы найти черты, которые делал их уникальными, поскольку именно на этом я фокусировалась во время съемок.
Я перевела взгляд от Саммер и встретилась с уставшими карими глазами ее матери.
— Я вам позвоню, когда закончу редактировать фотографии.
— Хорошо, — Айрис мне грустно улыбнулась и направилась к койке дочери, чтобы присесть на стул рядом.
Я еще раз посмотрела на невинное личико Саммер и затем выскользнула из палаты.
Хоть снаружи воздух был легче, на сердце у меня было так тяжело, что единственным способом, чтобы снять напряжение, казалось было заплакать. И я так и сделала внутри маленькой ванной в детском отделе интенсивной терапии. Я плакала так, словно это я была матерью умирающего ребенка. Плакала, словно была самой Саммер, которая, еще не пожив, теряла свою жизнь.
Я подскочила, когда кто-то постучал в кабинку.
— Вы там в порядке?
Я вытерла слезы и высморкалась.
— Я в порядке, — ответила, но мой голос был слишком надломленным, чтобы мне поверили.
— Вам что-нибудь нужно? — женщина по другую сторону кабинки звучала как-то знакомо, но я не могла вспомнить ее голоса. То, что мне было очень нужно — чтобы кто-то из моих знакомых увидел меня в таком состоянии.
— Нет. Я в порядке. Спасибо.
— Хорошо, — голос звучал неуверенно, но с пониманием.
Несколько мгновений спустя, я вышла из кабинки и вытерла потекшую под глазами тушь.
Когда я шла по коридору, за спиной я снова услышала знакомый голос. Я обернулась и раскрыларот от удивления.
— Хейли? Хейли Брэдли? — женщина поспешила ко мне и заключила меня в объятия, пока я все еще приходила в себя от шока, что снова ее видела.
— О, Боже мой, Бекка, — сказала я в ее плечо. — Прошло так много времени.
Бекка Пеллугроссо отступила назад и оглядела меня, но ее улыбка погасла, когда она посмотрела мне в глаза.
— Я сразу же узнала твой голос. Я ждала тебя здесь, потому что хотела удостовериться, что не ошибалась. Ты в порядке? Похоже, ты все еще плачешь в туалетах, — она засмеялась.
— Я в порядке, — пренебрежительно махнула рукой, вспоминая тот день, когда Бекка нашла меня плачущей в туалете «Аллюра» и я призналась ей в своих финансовых проблемах. — Я навещала пациента. Это было… сложно.
Бекка кивнула.
— Я понимаю. Мне очень жаль.
Она была такой красивой без макияжа: высокая, фарфоровая кожа, блестяще карие глаза и ярко-красные волосы, собранные в пучок. Раньше я видела ее только с большим количеством макияжа и в париках.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказала я, заметив ее одежду. — Ты здесь работаешь?
— Да, — она пожала плечами. — Моя мечта стать доктором, в конце концов, так и не осуществилась, — она разгладила свою форму. — Это вторая лучшая вещь для меня. Я все еще могу помогать людям.
Я кивнула, полная вопросов, но не хотела расспрашивать. Прошли годы с тех пор, как мы видели друг друга. Сейчас мы обе были совсем другими людьми, по-разному сформированы под влиянием жизни. Я меня понятия не имела, где она была. Она, возможно, не читала обо мне в газетах, но я почему-то в этом сомневалась.
Каждый в городе знал, и месяцами большинство из них поворачивались ко мне спиной, как и тогда, когда умерла моя мать. Они видели все в таком свете: я была ответственна за смерть проституток. На моих руках была кровь также, как и у Джуда. Я не винила их за это. Он убил тех проституток, потому что я бросила его. Я должна была остаться, должна была заставить его заплатить прямо там, где была ― в его особняке. Только после этого я должна была уйти и начать все заново.
— Как ты поживаешь? — она отвела взгляд, как только задала этот вопрос, и мое сердце сжалось. Она определенно знала, что со мной случилось. — Я слышала…
— Я… Моя жизнь в порядке. Сейчас я фотограф, — указала я на свой фотоаппарат, по спине у меня пробежала дрожь возбуждения. В конце концов, я чего-то добилась.
— Я слышала, что ты потрясающая. Хорошо для тебя. Я так рада, — она сделала паузу. — Мы как-нибудь должны встретиться, знаешь, наверстать упущенное.
Во время своего рабочего перерыва в одиннадцать утра я вошла в спальню, и по спине мгновенно пробежал холодок, когда я увидела, что кровать не заправлена. Если только я не сильно спешила, то редко забывала заправить свою кровать.
Я смотрела на нее долгое время, нахмурив брови. Мое сердце колотилось. Могла ли я действительно забыть? Или мой разум снова сыграл со мной злую шутку? Как только я прекратила сеансы терапии месяц назад, мои воспоминания словно приняли за миссию свести меня с ума.
Звук хип-хоп музыки, пробивающейся через закрытое окно, вернул меня назад в реальность. Возможно, это не было такой уж и хорошей идеей закончить терапию. Но как, черт побери, я научусь стоять на ногах, если рядом всегда будет костыль?
Нет, я не буду звонить Гарретту и просить о сеансе. Я буду в порядке. Все эти странные вещи, что случились — всего лишь плод моей фантазии. Мне следовало ожидать, что мои глубоко укоренившиеся страхи вылезут на поверхность сейчас, когда у меня не было психотерапевта, чтобы их упорядочить.
Я сделала глубокий вдох, бросила сумочку на кресло и направилась к кровати. Я быстро ее заправила, затем открыла окно, чтобы освежить затхлый воздух, который витал здесь все утро.
Прежде чем покинуть комнату, я сделала кое-что, что заставило меня чувствовать себя глупо, но не могла с собой ничего поделать: я сделала фотографию заправленной кровати. Затем я положила телефон назад в сумочку и спустилась вниз в свой домашний офис, что также служило гостиной, где я забыла про незаправленную кровать. Я начала отвечать на запросы клиентов и редактировать фотографии на компьютере, пока меня не потревожил звонок в дверь около трех дня.
Когда я открыла дверь, Дастин стоял у входной двери с улыбкой и коробками пиццы.
— Ты все еще не нашел свой ключ? — спросила я, улыбаясь ему в ответ. — Может, мне следует сделать для тебя копию.
— Конечно, — он поцеловал меня и вошел в квартиру. Я последовала за ним в гостиную. — Но прямо сейчас давай позаботимся о еде. Я знаю, как ты можешь увлечься работой и забыть поесть.
Он был прав. Я так любила свою работу, что иногда весь день проводила без еды или сна. Но, по крайней мере, я всегда держала под рукой бутылку минеральной воды.
Я сняла головной платок, который был на мне, и провела рукой по волосам. Я открыла одну коробку пиццы. От запаха у меня потекли слюнки и мой желудок заурчал.
— Пицца — хорошая идея.
— Я возьму тарелки, — Дастин повернулся, чтобы уйти, но я остановила его.
— Давай кушать из коробок. Мы сделаем все возможное, чтобы сильно не намусорить.
Дастин был полнейшим чистюлей, я же не видела проблемы в небольшом творческом хаосе.
— Ты ожидаешь, что я поверю в это? — он засмеялся и закатал рукава своей коричнево-шоколадной рубашки, обнажая сильные запястья, покрытые тусклыми волосами.
Я выбрала кусочек пиццы из коробки, сыр растянулся под ней как резина, и откусила кусочек.
— М-м-м... так вкусно. «Дэнни»?
— О, да. Только лучшее для моей леди.
«Духовка Дэнни» была всего в двух кварталах от дома, в котором я жила, и была моей любимой пиццерией. Дастин всегда был внимательным. Маленькими поступками он показывал, что заботился обо мне. Он удовлетворял мои потребности, большие и маленькие, и никогда не душил меня в процессе. В отличие от моих отношений с Джудом, с Дастином мне было комфортно, мы уважали и любили друг друга. Когда я нуждалась в Дастине, он был рядом. Когда я нуждалась в личном пространстве, он предоставлял его мне без жалоб. Он был одной из главных причин, по которой я смогла добиться такого большого прогресса в своем исцеляющем путешествии.
Мы ели в комфортной тишине и затем немного посмотрели новости. После чего Дастин встал, отнес коробки на кухню и сказал, что ему нужно уйти на деловую встречу.
Он притянул меня к своему твердому телу и поцеловал.
— Я вернусь вечером.
Последние пару дней он так много путешествовал, что нам не удавалось провести столько времени наедине, сколько хотелось бы. С нашими напряженными графиками мы должны были целенаправленно выделять время друг на друга. Эти отношения были лучшими, которые у меня когда-либо были, поэтому испортить их не было приемлемым вариантом.
Когда Дастин был в городе, я часто старалась приготовить для нас романтический вечер. Это даже не должно было быть что-то грандиозное. Иногда хватало просто купить нам билеты в кино, или приготовить еду, которой мы наслаждались бы дома, а остальную часть ночи занимались бы любовью.
— Я уже по тебе соскучилась, — сказала. — Во сколько ты будешь здесь?
— Около девяти, — он поцеловал меня в шею. — Как только я шагну через порог, все телефоны и компьютеры должны быть выключены. Никакой работы. Просто игры.
— Я люблю тебя, детка, — откинула голову, приглашая его целовать мою шею. Желание наполнило меня.
Дастин делал со мной это каждый раз. У его прикосновения была сила, способная свести меня с ума. Ни один мужчина прежде не заставлял меня чувствовать себя так, как делал это он. Даже Джуд во время раннего этапа наших отношений. Теперь Дастин был для меня всем. Мне еще предстояло преодолеть множество препятствий, прежде чем я смогу полностью ему отдаться, но наше будущее казалось неизбежным. Он был моим мужчиной, и я никогда его не отпущу.
— Позже будет больше. Увидимся, — отпустив меня, он исчез за дверью.
Глава 3
— Хейли, огромное вам спасибо за то, что вы делаете для моей маленькой девочки. Я очень это ценю, — сказала Айрис Келлемс, ее глаза заблестели от слез.
— Мне было в удовольствие. Хотела бы я сделать больше.
С тяжестью в груди, я взглянула на десятилетнюю девочку, лежащую на больничной койке. Она выглядела словно скелет в своем платье принцессы.
— Нет ничего, что еще можно было бы сделать, — прошептала Айрис. — Вы дадите нам кое-что ценное, что мы будем лелеять.
В животе образовался узел, пока я наблюдала, как Саммер сжала свои маленькие ручонки в кулаки по бокам. Как такое было возможно, что меньше, чем через месяц, ее, может быть, уже не быть в живых? У нее была неоперабельная опухоль мозга, которую ей диагностировали всего четыре месяца назад.
Так как у родителей было не так много времени, чтобы провести с дочерью, им нужно было что-то, чтобы удержать каждое воспоминание, Айрис с мужем Уолтером связались со мной после того, как наткнулись на одно из моих рекламных объявлений в «Серендипити Дейли»
Хотя большинство моих заданий касались счастливых событий, время от времени я соглашалась фотографировать и грустные моменты, пытаясь запечатлеть красоту, скрытую в каждой слезинке, в темных складках боли. Фотографии имели способность сделать даже самые уродливые моменты прекрасными.
Когда мы встретились, Айрис и Уолтер сказали мне, что Саммер мечтала стать моделью, когда вырастет. Он хотели, чтобы хотя бы на день она ею стала. Я не могла отказаться от возможности заставить умирающего ребенка улыбнуться. Я даже предложила сделать это бесплатно, и они, очевидно, копили деньги, чтобы купить своей дочери идеальное платье — мечта из розового и кремового кружева и шифона, которое делали девочку похожей на ангела. На ангела в муках.
За неделю до фотосессии, я несколько раз навещала Саммер в мемориальной больнице Серендипити. Мне нравилось встречаться со своими клиентами заранее, чтобы изучить, под каким углом стоит фотографировать их лица, чтобы отразить их в лучшем свете, чтобы найти черты, которые делал их уникальными, поскольку именно на этом я фокусировалась во время съемок.
Я перевела взгляд от Саммер и встретилась с уставшими карими глазами ее матери.
— Я вам позвоню, когда закончу редактировать фотографии.
— Хорошо, — Айрис мне грустно улыбнулась и направилась к койке дочери, чтобы присесть на стул рядом.
Я еще раз посмотрела на невинное личико Саммер и затем выскользнула из палаты.
Хоть снаружи воздух был легче, на сердце у меня было так тяжело, что единственным способом, чтобы снять напряжение, казалось было заплакать. И я так и сделала внутри маленькой ванной в детском отделе интенсивной терапии. Я плакала так, словно это я была матерью умирающего ребенка. Плакала, словно была самой Саммер, которая, еще не пожив, теряла свою жизнь.
Я подскочила, когда кто-то постучал в кабинку.
— Вы там в порядке?
Я вытерла слезы и высморкалась.
— Я в порядке, — ответила, но мой голос был слишком надломленным, чтобы мне поверили.
— Вам что-нибудь нужно? — женщина по другую сторону кабинки звучала как-то знакомо, но я не могла вспомнить ее голоса. То, что мне было очень нужно — чтобы кто-то из моих знакомых увидел меня в таком состоянии.
— Нет. Я в порядке. Спасибо.
— Хорошо, — голос звучал неуверенно, но с пониманием.
Несколько мгновений спустя, я вышла из кабинки и вытерла потекшую под глазами тушь.
Когда я шла по коридору, за спиной я снова услышала знакомый голос. Я обернулась и раскрыларот от удивления.
— Хейли? Хейли Брэдли? — женщина поспешила ко мне и заключила меня в объятия, пока я все еще приходила в себя от шока, что снова ее видела.
— О, Боже мой, Бекка, — сказала я в ее плечо. — Прошло так много времени.
Бекка Пеллугроссо отступила назад и оглядела меня, но ее улыбка погасла, когда она посмотрела мне в глаза.
— Я сразу же узнала твой голос. Я ждала тебя здесь, потому что хотела удостовериться, что не ошибалась. Ты в порядке? Похоже, ты все еще плачешь в туалетах, — она засмеялась.
— Я в порядке, — пренебрежительно махнула рукой, вспоминая тот день, когда Бекка нашла меня плачущей в туалете «Аллюра» и я призналась ей в своих финансовых проблемах. — Я навещала пациента. Это было… сложно.
Бекка кивнула.
— Я понимаю. Мне очень жаль.
Она была такой красивой без макияжа: высокая, фарфоровая кожа, блестяще карие глаза и ярко-красные волосы, собранные в пучок. Раньше я видела ее только с большим количеством макияжа и в париках.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказала я, заметив ее одежду. — Ты здесь работаешь?
— Да, — она пожала плечами. — Моя мечта стать доктором, в конце концов, так и не осуществилась, — она разгладила свою форму. — Это вторая лучшая вещь для меня. Я все еще могу помогать людям.
Я кивнула, полная вопросов, но не хотела расспрашивать. Прошли годы с тех пор, как мы видели друг друга. Сейчас мы обе были совсем другими людьми, по-разному сформированы под влиянием жизни. Я меня понятия не имела, где она была. Она, возможно, не читала обо мне в газетах, но я почему-то в этом сомневалась.
Каждый в городе знал, и месяцами большинство из них поворачивались ко мне спиной, как и тогда, когда умерла моя мать. Они видели все в таком свете: я была ответственна за смерть проституток. На моих руках была кровь также, как и у Джуда. Я не винила их за это. Он убил тех проституток, потому что я бросила его. Я должна была остаться, должна была заставить его заплатить прямо там, где была ― в его особняке. Только после этого я должна была уйти и начать все заново.
— Как ты поживаешь? — она отвела взгляд, как только задала этот вопрос, и мое сердце сжалось. Она определенно знала, что со мной случилось. — Я слышала…
— Я… Моя жизнь в порядке. Сейчас я фотограф, — указала я на свой фотоаппарат, по спине у меня пробежала дрожь возбуждения. В конце концов, я чего-то добилась.
— Я слышала, что ты потрясающая. Хорошо для тебя. Я так рада, — она сделала паузу. — Мы как-нибудь должны встретиться, знаешь, наверстать упущенное.