Лицо Вадима сразу стало жестким.
– Не начинай…
Он отодвинулся от меня и потянулся к пачке сигарет.
– И мне, – сказала, глядя прямо в лицо.
Его передернуло, я знала, как Вадим не любит курящих женщин, но устала во всем ему потакать. За каких-то два месяца я потеряла себя, превратилась в подстилку. Безропотно соглашалась со всем, что он требовал. Больше так не могла, не хотела, будь, что будет.
Он протянул сигарету. Взяла ее и поднесла к губам трясущимися руками. Вадим дал прикурить, и я с наслаждением затянулась. Вот он: кусочек свободы. Первый раз за все время пошла любимому наперекор. Мы молча стояли и курили, нам не нужно было слов, мы чувствовали настроение и мысли друг друга.
Я начала с банальной фразы:
– Вадим, нам надо поговорить.
– Говори, я слушаю.
Он не смотрел в мою сторону.
– Я так больше не могу, отпусти меня, пожалуйста. Так больше не может продолжаться…
Я недоговорила, он резко повернулся ко мне, схватил за волосы, с силой оттянул голову назад и, нависнув надо мной словно коршун, прошипел в лицо:
– Что, кукла, думаешь, хорошо все провернула? Соскочила с крючка Ашота, охмурив меня, денег накопила, а теперь кинуть решила? Не получится, крошка, не на того напала! Я тебе не желторотый юнец, со мной такое не прокатит! Будешь в любовницах ходить столько, сколько я захочу, а не ты! Поняла? И отпущу тебя только тогда, когда посчитаю нужным. Или забыла, кто теперь лечение твоей сестры оплачивает?
– Ты все не так понял, Вадим, – закричала я, параллельно пытаясь освободиться от его захвата. – Я люблю тебя, люблю безумно, но не могу так больше, не могуууууу…..
У меня начиналась истерика. Слезы полились градом, и все, что накопилось за это время, вырвалось наружу.
– Я думала, справлюсь, ведь ради Ирины, готова на многое. Но не смогла-ааа… Ты ломаешь меня изнутри, неужели не понимаешь? Я уже на себя не похожа! Я стала твоей куклой, красивой и пустой, а я жить хочу, как нормальные люди! Неужели я не заслуживаю? Вадим, ну за что мне все это, за что? Скажи? Сначала отец, потом Ашот, а теперь ты! Да лучше бы у Ашота осталась, там хотя бы все просто: купи-продай, товарно-денежные отношения, а здесь чувства! Я не могу слушать, как ты с ней разговариваешь, признаешься в любви, а потом ложишься ко мне в постель! Не могу, не могу, слышишь, – застучала кулаками по его груди.
Он, наконец, разжал руки, а я по стеночки сползла, продолжая захлебываться в рыданиях:
– Вадим определись уже, пожалуйста-ааа, я усталаа, Боже, как я усталааа….Ты же всю душу мне вывернул наизнанку…
Он ушел, громко хлопнув дверью, а я так и просидела до утра на балконе, выкурив полностью пачку сигарет, выпив целую бутылку шампанского и выплакав все слезы. С рассветом доплелась до кровати и рухнула без сил.
Он.
Я ехал в нашу с Лилей квартиру. За эти два месяца, ни разу там не появился. Понимал, что когда-нибудь этот разговор должен был случиться, но не думал, что инициатива будет исходить от Насти. Несмотря на то, что сотни раз прокручивал его в голове, все равно оказался не готов к нему. Что я должен был ей сказать? Что ненавижу себя за эту неопределенность? Что превратился в козла, который делал больно ей, Лиле, себе, только потому, что не мог, как нормальный взрослый мужик сделать выбор!
Всегда с пренебрежением относился к таким людям, и вот внезапно оказался в их числе. Кем я стал за это время? Неуверенным в себе неврастеником! Куда катилась моя жизнь? Под откос она катилась, под откос…
Выстроенная по кирпичикам, выстраданная, вымученная, она разваливалась и уже почти разрушилась. Я попытался представить, какой она будет без Лили? И не смог.
Слишком привык к тому, что у меня есть и не готов был потерять все ради Насти, несмотря на чувства, которые испытывал к ней. Рядом с Лилей я чувствовал стабильность, рядом с Настей туманность. И я не мог определиться, поэтому пытался усидеть на двух стульях сразу. Это позиция трусливого человека, но в данный момент, именно таким я и являлся, понимал это, а исправить не мог.
Зашел в квартиру, бросил на стол ключи, обвел взглядом комнату. Все как обычно, все на своих местах. Если бы сейчас была дома Лиля, то выпорхнула бы птичкой в своем полупрозрачном пеньюаре, обняла бы, поцеловала, приголубила, и на душе стало бы уютно и легко. Я вышел на балкон, достал сигарету, поджег, и жадно втянул никотин в свои легкие. Вот так десять лет вел здоровый образ жизни и за два месяца начал пить, курить, а теперь еще и изменять. Схватился за голову: «Куда же меня несет и куда, в итоге, приведет?»
Понимал, что в никуда. Настя ведь права, слишком сильные эмоции я испытывал по отношению к ней. Это было неправильно, у меня сносило крышу… А в моем случае, человеку с неуравновешенной психикой, это было слишком опасно. Я боялся даже не за себя, а за нее.
Надо определяться, так больше продолжаться не может. Если рана не заживает, то нужно резать, как в хирургии, раз и навсегда.
Налил виски и сел в свое любимое кресло, в нем же и провел всю оставшуюся ночь, выпив половину бутылки любимого напитка и выкурив всю пачку сигарет. Решение пришло ко мне с рассветом. Я знал, что оно верное. Это единственное, что я мог для нее сделать. Как говорят, если любишь, то надо уметь отпускать… Я отпускал ее, свою птичку из клетки. Она должна жить, а я подавлял ее и терял себя, и это было неправильно.
Она
Меня разбудил звонок в дверь, я надела подушку на голову. Пусть уходят, никого не хотела видеть, да и кто мог прийти ко мне. Друзей, подруг не имела, никто не знал, где я живу, скорее всего, какая-нибудь реклама.
Но, нет, человек, стоящий за порогом, не унимался. Я встала и лохматая, с размазанной косметикой под глазами, открыла все-таки замок. Наверное, вид у меня был очень непристойный, потому что молодой парень шарахнулся в сторону, словно увидел приведение.
– Здравствуйте. А здесь живет Ева?
– Да, это я.
Он сравнил с чем-то в телефоне.
– А это, точно, вы? – недоверчиво спросил, приглядываясь.
– Точно, точно, просто неудачная ночка выдалась. Хочешь, паспорт покажу?
– Хочу.
Я пошла за документами и, проходя мимо зеркала, поняла, что так его взбудоражило. На голове осиное гнездо, майка сползла, на лице остатки размазанной туши. Я сама-то себя не узнавала в этом пугале огородном. Быстренько умылась, причесалась и выскочила на лестничную площадку уже с паспортом и в приличной одежде.
– А вы, собственно, кто? Я в лотерею выиграла или, может, наследство?
– Скорее второе, – сказал курьер и протянул мне большой конверт.
– Это от Вадима Сергеевича. До свидания.
Я трясущимися руками вскрыла его прямо в коридоре. Из конверта выпало письмо, два билета и пачка долларов. Я, конечно, поняла, что все это означало, и от шока упала в обморок.
Очнулась все там же, в коридоре, с шишкой на голове, наверное, о тумбочку ударилась, и рядом с валяющимися на полу билетами в Швейцарию на меня и на сестру. Я не могла поверить.
Мне хотелось рыдать и смеяться одновременно. Вадим сделал свой выбор. Он отпустил меня! А на что я надеялась? Что он бросит свою Лилю, с которой прожил пять лет душа в душу и останется со мной? Зачем ему девушка с низким социальным статусом, кучей проблем и обремененная к тому же сестрой-инвалидом! Что у нас общего? Ничего… Что его со мной связывает? Страсть, похоть, желание, секс и…все…
Я подтянула к себе колени и тихо заплакала горько-горько, безнадежно. Он, как благородный рыцарь, купил нам билеты в страну, о которой я мечтала. Дрожащими пальцами открыла письмо:
«Дорогая Настя, прости меня за все… Ты права, ты во всем права от начала до конца… Я – трус, который побоялся отдаться чувствам и остаться с тобой. Я выбрал уверенность и стабильность, я выбрал Лилю. Я благодарен тебе за то, что ты показала мне, каким я могу быть, научила любить искренне, глубоко, страстно, дико, неистово и необузданно. Я не ожидал от себя такого и испугался…
Ты заслуживаешь большего, говорю банальности, но не умею писать писем, а встретиться не смог, потому что понимаю: увижу тебя и передумаю. Опять заточу в клетку, задушу ревностью и собственничеством, а ты вольная птичка, поэтому лети, лети любимая, но помни, так как любил я, тебя никто и никогда не полюбит. Прости и прощай, надеюсь, что у вас с Ириной, все получится…»
Я разрыдалась. Ревела в голос, на всю квартиру. Потом стала смеяться. Ржала, как ненормальная, и рвала на мелкие кусочки письмо. Напоминала безумную, хотя, возможно, в тот момент такой и являлась.
Любит и отпускает… Ну, что ж, судьба значит у меня такая: терять близких людей. Смирюсь, подниму голову и пойду дальше. Я, конечно, не понимала, почему два любящих человека не могут быть вместе, но решительно выкинула эти сентиментальные бредни из головы и сосредоточилась на Ирине. Она единственная, кто у меня остался. Вадим предал меня, а она не предаст никогда, и я ее – никогда.
Моих накоплений на первый взнос в тот реабилитационный центр, который я выбрала, хватит с лихвой. Позже, можно будет попробовать устроиться в него медсестрой, я же прошла экспресс-курсы сестринского дела. И знание немецкого языка на базовом уровне тоже имела. Я времени зря не теряла, пока сидела дома у Вадима в заточении. На просторах интернета, чего сейчас только не найдешь.
А, вообще, я готова работать сиделкой, уборщицей, посудомойкой, неважно кем, лишь бы быть рядом с Ириной. Сжала руки в кулаки:
«Я справлюсь. Я обязана быть сильной ради сестры, ради себя! Я начну жизнь с чистого листа, в другой стране, где меня никто не знает. У меня все получится, главное верить, ведь надежда умирает последней…»
Эпилог
Сделанного: не воротишь,
Сказанного: не вернешь,
Его предательство, словно яд, въелось в кожу,
И не отмоешь его, не сотрешь…
Он
Я стоял в саду известного в Цюрихе реабилитационного центра и судорожно сжимал коробочку с кольцом в кармане, словно она могла внезапно исчезнуть. Я не видел Настю ровно год, именно такое количество времени мне понадобилось, чтобы осознать, что не могу жить без этой девушки, что все происходящее со мной до встречи с ней было спектаклем, антуражом, декорацией к черно-белому кино. Я сделал самую большую ошибку в своей жизни: отказался от нее, бросил, как и все остальные. Не поддержал, не помог, просто оставил ее одну выживать в этом жестоком мире вместе с ее больной сестрой-инвалидом, потому что испугался!
Да-да-да, я – взрослый, прожженный жизнью мужик испугался полностью раствориться в Насте, ведь она подавляла меня, делала зависимым. Эта хрупкая, маленькая, но очень смелая девушка обладала огромной силой духа, поражала своей целеустремленностью, вызывала восхищение твердостью характера и неиссякаемой энергией.
В свои восемнадцать лет, пережив ряд трагедий, она не сломалась, не замкнулась, сохранила индивидуальность, открытость и дружелюбие. И, не смотря на то, что ее часто обижали и издевались в школе, Настя никогда не переставала верить в добро, в людей, в лучшее. Она открылась мне, доверилась, а я предал ее… Она, словно маленькая, но сильная птичка расправила свои раненные крылья и полетела навстречу судьбе, любви, мечте, солнцу, а я сломал ей их.
Жаль только: понял это очень поздно. Но надеялся на то, что у меня еще есть шанс все исправить, ведь настоящие чувства преодолевают преграды, так ведь говорят?
Я так и не женился на Лиле, признался в измене, а она… о, ужас… поняла меня. Не закатила истерику, не устроила скандал, а спокойным, уверенным голосом произнесла:
– Милый, ты очень устал. Мы долго жили вместе, тебе нужна была разрядка. Я готова простить и забыть все, что ты мне рассказал.
Вот так легко: простить и забыть!!! Ну, как так? Где взрыв эмоций, где разбитая посуда, где обычная для таких ситуаций фраза:
– Козел, скотина, я тебя ненавижу, видеть тебя не хочу!
Где, где????
А такого и в помине не было, потому что и любви уже давно не было. Она ушла, исчезла, пропала! Я осознал это четко, на все сто процентов. Мы жили по привычке вместе. Нас все устраивало, и перспектива остаться снова в одиночестве не прельщала. Но я так больше не хотел. В отличие от Лили, благодаря Насте, я вспомнил, какими могут быть отношения между мужчиной и женщиной: дикими, необузданными, страстными. И, как приятно ощущать себя желанным, единственным, обожаемым.
И вот, спустя год я стоял, как школьник возле доски, нервничал и ждал Настю. Я узнал ее издалека. Она катила впереди себя коляску с сестрой и была все также прекрасна.
– Не начинай…
Он отодвинулся от меня и потянулся к пачке сигарет.
– И мне, – сказала, глядя прямо в лицо.
Его передернуло, я знала, как Вадим не любит курящих женщин, но устала во всем ему потакать. За каких-то два месяца я потеряла себя, превратилась в подстилку. Безропотно соглашалась со всем, что он требовал. Больше так не могла, не хотела, будь, что будет.
Он протянул сигарету. Взяла ее и поднесла к губам трясущимися руками. Вадим дал прикурить, и я с наслаждением затянулась. Вот он: кусочек свободы. Первый раз за все время пошла любимому наперекор. Мы молча стояли и курили, нам не нужно было слов, мы чувствовали настроение и мысли друг друга.
Я начала с банальной фразы:
– Вадим, нам надо поговорить.
– Говори, я слушаю.
Он не смотрел в мою сторону.
– Я так больше не могу, отпусти меня, пожалуйста. Так больше не может продолжаться…
Я недоговорила, он резко повернулся ко мне, схватил за волосы, с силой оттянул голову назад и, нависнув надо мной словно коршун, прошипел в лицо:
– Что, кукла, думаешь, хорошо все провернула? Соскочила с крючка Ашота, охмурив меня, денег накопила, а теперь кинуть решила? Не получится, крошка, не на того напала! Я тебе не желторотый юнец, со мной такое не прокатит! Будешь в любовницах ходить столько, сколько я захочу, а не ты! Поняла? И отпущу тебя только тогда, когда посчитаю нужным. Или забыла, кто теперь лечение твоей сестры оплачивает?
– Ты все не так понял, Вадим, – закричала я, параллельно пытаясь освободиться от его захвата. – Я люблю тебя, люблю безумно, но не могу так больше, не могуууууу…..
У меня начиналась истерика. Слезы полились градом, и все, что накопилось за это время, вырвалось наружу.
– Я думала, справлюсь, ведь ради Ирины, готова на многое. Но не смогла-ааа… Ты ломаешь меня изнутри, неужели не понимаешь? Я уже на себя не похожа! Я стала твоей куклой, красивой и пустой, а я жить хочу, как нормальные люди! Неужели я не заслуживаю? Вадим, ну за что мне все это, за что? Скажи? Сначала отец, потом Ашот, а теперь ты! Да лучше бы у Ашота осталась, там хотя бы все просто: купи-продай, товарно-денежные отношения, а здесь чувства! Я не могу слушать, как ты с ней разговариваешь, признаешься в любви, а потом ложишься ко мне в постель! Не могу, не могу, слышишь, – застучала кулаками по его груди.
Он, наконец, разжал руки, а я по стеночки сползла, продолжая захлебываться в рыданиях:
– Вадим определись уже, пожалуйста-ааа, я усталаа, Боже, как я усталааа….Ты же всю душу мне вывернул наизнанку…
Он ушел, громко хлопнув дверью, а я так и просидела до утра на балконе, выкурив полностью пачку сигарет, выпив целую бутылку шампанского и выплакав все слезы. С рассветом доплелась до кровати и рухнула без сил.
Он.
Я ехал в нашу с Лилей квартиру. За эти два месяца, ни разу там не появился. Понимал, что когда-нибудь этот разговор должен был случиться, но не думал, что инициатива будет исходить от Насти. Несмотря на то, что сотни раз прокручивал его в голове, все равно оказался не готов к нему. Что я должен был ей сказать? Что ненавижу себя за эту неопределенность? Что превратился в козла, который делал больно ей, Лиле, себе, только потому, что не мог, как нормальный взрослый мужик сделать выбор!
Всегда с пренебрежением относился к таким людям, и вот внезапно оказался в их числе. Кем я стал за это время? Неуверенным в себе неврастеником! Куда катилась моя жизнь? Под откос она катилась, под откос…
Выстроенная по кирпичикам, выстраданная, вымученная, она разваливалась и уже почти разрушилась. Я попытался представить, какой она будет без Лили? И не смог.
Слишком привык к тому, что у меня есть и не готов был потерять все ради Насти, несмотря на чувства, которые испытывал к ней. Рядом с Лилей я чувствовал стабильность, рядом с Настей туманность. И я не мог определиться, поэтому пытался усидеть на двух стульях сразу. Это позиция трусливого человека, но в данный момент, именно таким я и являлся, понимал это, а исправить не мог.
Зашел в квартиру, бросил на стол ключи, обвел взглядом комнату. Все как обычно, все на своих местах. Если бы сейчас была дома Лиля, то выпорхнула бы птичкой в своем полупрозрачном пеньюаре, обняла бы, поцеловала, приголубила, и на душе стало бы уютно и легко. Я вышел на балкон, достал сигарету, поджег, и жадно втянул никотин в свои легкие. Вот так десять лет вел здоровый образ жизни и за два месяца начал пить, курить, а теперь еще и изменять. Схватился за голову: «Куда же меня несет и куда, в итоге, приведет?»
Понимал, что в никуда. Настя ведь права, слишком сильные эмоции я испытывал по отношению к ней. Это было неправильно, у меня сносило крышу… А в моем случае, человеку с неуравновешенной психикой, это было слишком опасно. Я боялся даже не за себя, а за нее.
Надо определяться, так больше продолжаться не может. Если рана не заживает, то нужно резать, как в хирургии, раз и навсегда.
Налил виски и сел в свое любимое кресло, в нем же и провел всю оставшуюся ночь, выпив половину бутылки любимого напитка и выкурив всю пачку сигарет. Решение пришло ко мне с рассветом. Я знал, что оно верное. Это единственное, что я мог для нее сделать. Как говорят, если любишь, то надо уметь отпускать… Я отпускал ее, свою птичку из клетки. Она должна жить, а я подавлял ее и терял себя, и это было неправильно.
Она
Меня разбудил звонок в дверь, я надела подушку на голову. Пусть уходят, никого не хотела видеть, да и кто мог прийти ко мне. Друзей, подруг не имела, никто не знал, где я живу, скорее всего, какая-нибудь реклама.
Но, нет, человек, стоящий за порогом, не унимался. Я встала и лохматая, с размазанной косметикой под глазами, открыла все-таки замок. Наверное, вид у меня был очень непристойный, потому что молодой парень шарахнулся в сторону, словно увидел приведение.
– Здравствуйте. А здесь живет Ева?
– Да, это я.
Он сравнил с чем-то в телефоне.
– А это, точно, вы? – недоверчиво спросил, приглядываясь.
– Точно, точно, просто неудачная ночка выдалась. Хочешь, паспорт покажу?
– Хочу.
Я пошла за документами и, проходя мимо зеркала, поняла, что так его взбудоражило. На голове осиное гнездо, майка сползла, на лице остатки размазанной туши. Я сама-то себя не узнавала в этом пугале огородном. Быстренько умылась, причесалась и выскочила на лестничную площадку уже с паспортом и в приличной одежде.
– А вы, собственно, кто? Я в лотерею выиграла или, может, наследство?
– Скорее второе, – сказал курьер и протянул мне большой конверт.
– Это от Вадима Сергеевича. До свидания.
Я трясущимися руками вскрыла его прямо в коридоре. Из конверта выпало письмо, два билета и пачка долларов. Я, конечно, поняла, что все это означало, и от шока упала в обморок.
Очнулась все там же, в коридоре, с шишкой на голове, наверное, о тумбочку ударилась, и рядом с валяющимися на полу билетами в Швейцарию на меня и на сестру. Я не могла поверить.
Мне хотелось рыдать и смеяться одновременно. Вадим сделал свой выбор. Он отпустил меня! А на что я надеялась? Что он бросит свою Лилю, с которой прожил пять лет душа в душу и останется со мной? Зачем ему девушка с низким социальным статусом, кучей проблем и обремененная к тому же сестрой-инвалидом! Что у нас общего? Ничего… Что его со мной связывает? Страсть, похоть, желание, секс и…все…
Я подтянула к себе колени и тихо заплакала горько-горько, безнадежно. Он, как благородный рыцарь, купил нам билеты в страну, о которой я мечтала. Дрожащими пальцами открыла письмо:
«Дорогая Настя, прости меня за все… Ты права, ты во всем права от начала до конца… Я – трус, который побоялся отдаться чувствам и остаться с тобой. Я выбрал уверенность и стабильность, я выбрал Лилю. Я благодарен тебе за то, что ты показала мне, каким я могу быть, научила любить искренне, глубоко, страстно, дико, неистово и необузданно. Я не ожидал от себя такого и испугался…
Ты заслуживаешь большего, говорю банальности, но не умею писать писем, а встретиться не смог, потому что понимаю: увижу тебя и передумаю. Опять заточу в клетку, задушу ревностью и собственничеством, а ты вольная птичка, поэтому лети, лети любимая, но помни, так как любил я, тебя никто и никогда не полюбит. Прости и прощай, надеюсь, что у вас с Ириной, все получится…»
Я разрыдалась. Ревела в голос, на всю квартиру. Потом стала смеяться. Ржала, как ненормальная, и рвала на мелкие кусочки письмо. Напоминала безумную, хотя, возможно, в тот момент такой и являлась.
Любит и отпускает… Ну, что ж, судьба значит у меня такая: терять близких людей. Смирюсь, подниму голову и пойду дальше. Я, конечно, не понимала, почему два любящих человека не могут быть вместе, но решительно выкинула эти сентиментальные бредни из головы и сосредоточилась на Ирине. Она единственная, кто у меня остался. Вадим предал меня, а она не предаст никогда, и я ее – никогда.
Моих накоплений на первый взнос в тот реабилитационный центр, который я выбрала, хватит с лихвой. Позже, можно будет попробовать устроиться в него медсестрой, я же прошла экспресс-курсы сестринского дела. И знание немецкого языка на базовом уровне тоже имела. Я времени зря не теряла, пока сидела дома у Вадима в заточении. На просторах интернета, чего сейчас только не найдешь.
А, вообще, я готова работать сиделкой, уборщицей, посудомойкой, неважно кем, лишь бы быть рядом с Ириной. Сжала руки в кулаки:
«Я справлюсь. Я обязана быть сильной ради сестры, ради себя! Я начну жизнь с чистого листа, в другой стране, где меня никто не знает. У меня все получится, главное верить, ведь надежда умирает последней…»
Эпилог
Сделанного: не воротишь,
Сказанного: не вернешь,
Его предательство, словно яд, въелось в кожу,
И не отмоешь его, не сотрешь…
Он
Я стоял в саду известного в Цюрихе реабилитационного центра и судорожно сжимал коробочку с кольцом в кармане, словно она могла внезапно исчезнуть. Я не видел Настю ровно год, именно такое количество времени мне понадобилось, чтобы осознать, что не могу жить без этой девушки, что все происходящее со мной до встречи с ней было спектаклем, антуражом, декорацией к черно-белому кино. Я сделал самую большую ошибку в своей жизни: отказался от нее, бросил, как и все остальные. Не поддержал, не помог, просто оставил ее одну выживать в этом жестоком мире вместе с ее больной сестрой-инвалидом, потому что испугался!
Да-да-да, я – взрослый, прожженный жизнью мужик испугался полностью раствориться в Насте, ведь она подавляла меня, делала зависимым. Эта хрупкая, маленькая, но очень смелая девушка обладала огромной силой духа, поражала своей целеустремленностью, вызывала восхищение твердостью характера и неиссякаемой энергией.
В свои восемнадцать лет, пережив ряд трагедий, она не сломалась, не замкнулась, сохранила индивидуальность, открытость и дружелюбие. И, не смотря на то, что ее часто обижали и издевались в школе, Настя никогда не переставала верить в добро, в людей, в лучшее. Она открылась мне, доверилась, а я предал ее… Она, словно маленькая, но сильная птичка расправила свои раненные крылья и полетела навстречу судьбе, любви, мечте, солнцу, а я сломал ей их.
Жаль только: понял это очень поздно. Но надеялся на то, что у меня еще есть шанс все исправить, ведь настоящие чувства преодолевают преграды, так ведь говорят?
Я так и не женился на Лиле, признался в измене, а она… о, ужас… поняла меня. Не закатила истерику, не устроила скандал, а спокойным, уверенным голосом произнесла:
– Милый, ты очень устал. Мы долго жили вместе, тебе нужна была разрядка. Я готова простить и забыть все, что ты мне рассказал.
Вот так легко: простить и забыть!!! Ну, как так? Где взрыв эмоций, где разбитая посуда, где обычная для таких ситуаций фраза:
– Козел, скотина, я тебя ненавижу, видеть тебя не хочу!
Где, где????
А такого и в помине не было, потому что и любви уже давно не было. Она ушла, исчезла, пропала! Я осознал это четко, на все сто процентов. Мы жили по привычке вместе. Нас все устраивало, и перспектива остаться снова в одиночестве не прельщала. Но я так больше не хотел. В отличие от Лили, благодаря Насте, я вспомнил, какими могут быть отношения между мужчиной и женщиной: дикими, необузданными, страстными. И, как приятно ощущать себя желанным, единственным, обожаемым.
И вот, спустя год я стоял, как школьник возле доски, нервничал и ждал Настю. Я узнал ее издалека. Она катила впереди себя коляску с сестрой и была все также прекрасна.