Темные глаза Соломона заглянули в ее глаза. Она с трудом сглотнула. Он увидел цепочку. Расстроился.
– Понимаю, ты не хочешь иметь со мной дела. Неудивительно после того, как мы с тобой обошлись. Я хочу извиниться за все. За то, что Бо наговорила тебе. И за то, что я уговорил тебя участвовать в «Поиске звезд». Мне очень жаль, что я уехал и оставил тебя одну на неделю. Мне очень жаль, что я увез тебя из твоего дома. Я хочу попросить у тебя прощения – за все.
Сердце стучало оглушительно, и Лора почти не разбирала слов Соломона.
– Я не могу сердиться на тебя за то, что ты ушла. Ты права, и я пойму, даже если ты никогда больше не пожелаешь видеть никого из нас. – Он опустил глаза. – Я пришел только затем, чтобы сказать, как я виноват. Ты правильно решила, тебе будет лучше без нас. StarrGaze о тебе позаботится. Весь мир у твоих ног.
Она почувствовала прикосновение его пальцев – он просунул руку в дверную щель. Прикосновение было нежным, и тело отозвалось на него. Снова прилив адреналина – и светлая печаль. Боль прощания. Он уходил от нее, она видела, как он уходит, и сердце стучало словно барабан, отбивающий сигнал тревоги. Она хотела, чтобы он забрал ее с собой. Хотела, чтобы ее попросили вернуться. А он позволил ей уйти.
– Если я когда-нибудь буду тебе нужен, – сказал он смущенно (трудно предлагать свою помощь, когда чувствуешь себя во всем виноватым), – ты только скажи. Я всегда готов помочь. Всегда.
Едва договорив последние слова, он выдернул руку, повернулся и исчез. Лора осталась стоять, еле дыша, перед чуть приоткрытой дверью, а за ней – пустота.
Боль сместилась из головы в сердце, ломило грудь. Она захлопнула дверь, медленно съехала по стене на пол и осталась сидеть на полу. Давно уже стемнело, а она не двигалась с места, оплакивая еще одну потерю.
Что же она натворила?
Глава двадцать пятая
Насчет удачливости Бо Лора ошиблась. Документальный фильм разваливался на глазах именно из-за невероятного успеха Лирохвоста. Не успев опомниться, Лора уже получила паспорт и могла лететь в Австралию. Студии Бо наотрез было отказано в праве сопровождать ее в этой поездке. Повесть о печальной и одинокой жизни молодой девушки покорила сердца ирландцев. Все хотели помочь ей чем только смогут.
Вечером в воскресенье Лора с маленьким чемоданчиком поднялась на борт самолета. Рейс завершится утром вторника, в 6:25. Сразу же – интервью и фотосессия, потом в среду участие в телепрограмме на центральном канале, и в четверг в 22:25 она отбывает, чтобы поспеть в Дублин в субботу вечером, в 23:20. Три дня напряженной работы в Австралии – и назад, в понедельник полуфинал.
Приземлившись спозаранку, Лора уже в полдень должна была приступить к работе. Предполагалось, видимо, что она отоспится за сутки полета в первом классе. На самом деле она глаз не сомкнула, слишком много новых впечатлений. Впервые попала в аэропорт, впервые летела на самолете, на борту она сразу же принялась воспроизводить самые разные звуки, в том числе, к досаде стюарда, сигнал вызова. Наведавшись к ней раза четыре, он перестал откликаться на ложный вызов и, когда ей действительно понадобилась помощь – убрать поднос, – тоже не пришел.
И в отель она ехала – сна ни в одном глазу, только успевала смотреть по сторонам. Столько всего! В аэропорту налетели фотографы, репортеры, ее поспешно упихали в черный джип. Отвезли в отель «Лэнгэм», в роскошный сьют. Она приняла ванну, и тут-то ее сморило – но уже Бьянка звонила с сообщением, что машина прибыла и пора ехать на фотосессию в Данденонг-Рейнджес.
Лора тихонько устроилась на заднем сиденье, ни в какие разговоры Бьянка не вступала, и это Лору устраивало. Вокруг был новый мир, успеть бы освоиться. Новые акценты и звуки, новые запахи и виды. Но как бы ни стремилась она погрузиться в новый мир, что-то ей мешало, словно недоставало какого-то важного элемента души, чего-то оставленного дома. Ностальгия? Через это чувство она уже проходила дважды: в первый раз, когда из дома бабушки перебралась в коттедж на ферме Тулинов, и во второй – когда приехала в Дублин. Она утрачивала связь с миром, словно она-то все та же, но попала туда, где ей быть не следует. Странное, почти нереальное ощущение – притом что все вокруг вроде бы чувствовали себя нормально.
В расписании значилась «Фотосессия с лирохвостом», без уточнений, но выяснилось, что снимать будут в очаровательном месте, где обычно проводили свадьбы. Этот край национального парка Данденонг-Рейнджес неподалеку от Мельбурна был назван в честь лирохвоста.
Съемочная группа уже ждала. Пришлось пожать столько рук и попытаться запомнить столько имен, что все они тут же высыпались у нее из головы. Оглядываться по сторонам было некогда, ее усадили в кресло и занялись ее волосами и гримом. Все приветливо болтали, и все были почему-то одеты в черное. Странное чувство чуждости всему здесь не исчезало, она все так же наблюдала происходящее словно со стороны. Никак не могла перенестись внутрь этой минуты, этой сцены.
Фотографы и журналисты видели ее выступление в «Поиске звезд». Все они задавали вежливые вопросы: где она училась своему искусству, как училась? Ответить ей было нечего, и вопросы сменились столь же любезным молчанием. Бьянка советует подготовиться к будущим интервью, продумать ответы, и Лора думает над этими вопросами – ей никогда еще не приходилось так много думать о себе, анализировать свои поступки. Почему она делает то, что она делает, почему она так устроена? И почему все это может кого-то интересовать?
Хотя стилисты уже видели ее выступление, внезапное звукоподражание застает их врасплох. Гримерша расстегнула сумку, Лора воспроизвела звук молнии.
– Все в порядке?
Из сумки появилась волшебная вешалка, распрямилась, встала, на ней принялись развешивать наряд за нарядом.
Лора изобразила шипение лака, когда его выпускают из баллончика.
– Хотите пить?
– Это вы репетируете?
Во всем множестве газетных публикаций и постов в соцсетях, посвященных таланту Лоры Баттон, она же Лирохвост, не было сказано главное: этот «талант» не благоприобретенный и заученный, а природный. Это не искусство, тут не требуется подготовка, отработка, какие-то ухищрения. Это часть самой Лоры, часть ее личности. Так она устроена, таков ее способ постигать мир и общаться с ним – а у других людей есть свои способы. Но никто не заговаривает о ее спонтанности, о ее выверте, если угодно. Похоже, людей интересуют лишь те дары, которые удается аккуратно упаковать и в готовом виде предъявить миру. Она вовсе не умеет включать и выключать звукоподражание, словно воду в ванной, и все же приходится как-то обуздывать его, иначе люди просто не воспримут ее дар.
Вот Соломон – ни разу не просил ее перестать, не спрашивал, почему она так делает. Ни разу. Голова у Лоры кружилась, а сердце болело от тоски по нему.
Вечером – участие в шоу Кори Кука. Джек проведет интервью, также участвует Уилл Смит, рекламирует свой новый фильм. А потом выступает Лирохвост.
– Что я должна делать в шоу? – спросила она Бьянку.
– В расписании сказано: ОДУ, – сообщила Бьянка, на миг отрываясь от выбора наряда. Прикладывая к себе одно платье за другим, она добросовестно совершала полный оборот перед зеркалом.
– А что такое ОДУ?
Бьянка оглянулась, удивившись: кто ж этого не знает?
– Ожидаются дальнейшие уточнения. Чего именно они хотят, мы узнаем позже.
Через час Лора была уже в гриме и с новой прической, отложив на потом окончательный выбор одежды (всего требовалось шесть костюмов для шести снимков, но на всякий случай пока оставили восемь). Бьянка связалась с руководителями шоу и договорилась, что Лору посадят в первый ряд среди зрителей. Сначала интервью Джека «на кушетке», а камера будет наезжать на Лору, когда Джек пустится рассказывать о Лирохвосте и ее роли в StarrGaze. По-видимому, сидеть в первом ряду на шоу Кори Кука здесь считалось за великую честь.
Еще через час, когда в сетевых СМИ появились фотографии Лоры по прибытии в аэропорт и соцсети залихорадило – Лирохвост в Австралии! – в тот самый момент, когда заканчивали возню с гримом, со студии вновь позвонили Бьянке. К почетному месту в первом ряду были добавлены два вопроса лично от ведущего, Кори Кука. Вопросы ОДУ – сначала нужно дождаться совещания на высшем уровне. А когда и прическу уложили, новый звонок сообщил, что Лора вместо места в первом ряду удостоится привилегии пройти по знаменитой лестнице – исключительно для знаменитостей. Величайшая честь, внушала ей Бьянка. Вроде и сама она стала относиться к своей подопечной с большим уважением. А что Лирохвост будет делать, спустившись по этим ступеням? ОДУ.
Чуть-чуть отпустило, когда Лоре позволили выйти на минутку подышать свежим воздухом перед первой примеркой. В лесу она сразу почувствовала умиротворение. Она уж и забыла тот глубокий покой, в ладу со всем миром, это почти гипнотическое состояние, в котором она изо дня в день занималась своим хозяйством – и пребывала в полной гармонии. В Дублине даже в лучшие моменты ничего подобного с ней не случалось.
Прикрыв глаза, Лора глубоко вдохнула прекрасный лесной воздух, вбирая в себя новые звуки. Обернувшись, она увидела, что в дверях собрались и команда стилистов, и журналисты, и фотограф, снимавший ее для пресс-релиза.
– Что? – смутилась она. – Я прическу испортила?
Ванда, чудесный специалист по макияжу, смотрела на нее в изумлении.
– Ты кричала кукабаррой, – сообщила она.
– Правда? – улыбнулась Лора.
– И как птица-бич, – добавила парикмахерша.
Они вышли к ней на веранду. Бьянка нервно поглядывала на часы. Ее назначили сопровождать Лору в поездке, потому что они почти сверстницы, Бьянка на год моложе. Это поручение много значит для ее карьеры. Но Бьянка нервничает еще больше, чем ее подопечная, хотя и старается скрыть тревогу под маской невозмутимости.
– Вот это кукабарра, – сказала Ванда. – А птица-бич как кричит, Джейн?
Они все прислушались в молчании.
– Вот, – шепнула Джейн, – вот она.
Лора слушала, прикрыв глаза. Она сама не заметила, как повторила этот звук, – но все вокруг радостно засмеялись.
– Ты потрясная! – кричали они наперебой и принялись указывать ей других птиц, хотя, надо сказать, не так уж хорошо разбирались, сороку опознали да какаду, но Лоре не требовались орнитологические сведения, она просто купалась в этих удивительных звуках. Сколько бы ни теребила Бьянка, боясь выбиться из графика, Лора была благодарна этим женщинам, прервавшим ради нее работу.
– Как хорошо! – Закрыв глаза, Джейн подставила лицо солнцу. – Иногда нужно просто… остановиться.
Другие молча закивали, соглашаясь, вдыхая свежий воздух, растягивая момент досуга, пока не включится снова гонка: новые заказы, потом в салон, потом домой к семье, всегда второпях, одно делаешь, другое планируешь. Хоть ненадолго задержаться в настоящем.
– Ты в удачное время приехала, – пояснила Грейс. – В середине зимы лирохвосты ищут себе пару, и за полчаса до рассвета взрослые самцы начинают петь – так, словно от этого их жизнь зависит, – со смешком добавила она.
– Знаешь, что чудно, – вставила Бьянка, – может быть, ты сейчас не настоящей кукабарре подражала.
Все обернулись к Бьянке.
– Может быть, ты подражала лирохвосту, который подражает кукабарре.
Удивительно слышать такое от Бьянки. Она вроде и сама себе удивилась. Засмеялась, и Лора засмеялась вместе с ней, словно шутке, понятной только им двоим.
Надев первое из шести платьев, Лора снова вышла – для первой фотосессии на природе. Она ощущала на себе множество любопытных взглядов: стилист, парикмахер и вся их команда, журнальный фотограф с помощником, фотограф, готовящий пресс-релиз, журналистка по имени Грейс. Под их взглядами она чувствовала себя неловко.
Хотя июнь в Австралии – глухая зима, вокруг – роскошное изобилие зелени. Отрадный свежий воздух, наконец-то после кондиционеров в самолете и в отеле расправятся легкие. Лора хотела бы прогуляться, но костюмерша переживала за обувь. Туфельки оказались велики, в носы забили кусочки ткани. И платье было слишком свободным, поэтому его прихватили на спине скрепками так, что теперь не наклонишься. Разрешается слегка поворачиваться, чтобы разглядеть лирохвоста, но осторожнее, чтобы скрепки не попали в кадр.
Пока на ее лицо наносили последние штрихи, а фотограф возился со светом, она услышала, как Бьянка сообщает кому-то по телефону, что Лирохвосту предстоит пройти по ступеням шоу Кори Корка. Замечательная новость. Все вокруг перешептывались. Ей не придется сидеть в первом ряду. Где она будет сидеть и будет ли вообще сидеть – ОДУ. Лора негромко смеется, и все смотрят на нее как на чудачку, отчего ее смех становится громче. Они сочли ее странной только сейчас?
Фотограф подошел поговорить с Лорой. Отвел ее в сторону, чрезвычайно торжественно выбирал позу, напряженный, всем недовольный. Красивый малый, рукава футболки вздуваются на бицепсах, черные джинсы низко приспущены, открывая выразительную развилку между ягодицами – похоже, трусов он не носит, отметила Лора.
Она понимала, что фотограф флиртует с ней, пусть даже он всего лишь обсуждал позы и декорации. Это было ясно по его лицу. По губам и глазам. Эта мысль (при отсутствии трусов) слегка возбудила ее, но тут же она поняла, что так он смотрит на все вокруг, со всеми и со всем заигрывает – подмигивая, выпячивая губы, проводя рукой по волосам. Флиртует со всем миром. А на Лору наваливалась усталость. В гостинице она позавтракала местными фруктами, но, вероятно, этого на весь день недостаточно. Слегка кружилась голова. И столько людей вокруг, у каждого свои причуды, нужно все это заметить и запомнить, чтобы работать вместе, – изнурительно. Видимо, то же самое почувствовала и Бьянка – устроилась молча в сторонке с бутылкой воды.
Лора глянула в глубину леса:
– Мы ждем, что лирохвост сам прилетит к нам?
– Нет, мы доставим лирохвоста на съемки, – улыбнулась Грейс.
Так они и сделали. Как доставили сюда Лору, так доставили и настоящую птицу-лиру – в клетке. Егерь принес и опустил напуганную птицу на землю под покровом леса. Немножко похожа на цесарку – длинная шея, роскошное оперение. Фотограф занялся Лорой, указал ей, где нужно встать. Подошвы туфель обклеили пластырем, чтобы не запачкать, ей велели не шаркать – к вечеру обувь вернется в магазин. И все выжидательно уставились на Лору и птицу.
Чего они ждали? Что она заговорит с птицей на тайном наречии лирохвостов? Это же птица. Напуганное лесное существо, которое поймали, протащили в клетке через лес и плюхнули на землю рядом с женщиной, одуревшей после долгого перелета. Лора понимала: вопреки своему прозвищу она всего лишь человек и не обладает сверхъестественным талантом общаться с пернатыми или понимать их. И лирохвост тоже не обладает коммуникативными способностями, оба они – подражатели, и больше ничего. Но все смотрели на них, взволнованные, растроганные встречей представителей двух разных видов живых существ.
Фотограф не разрешал выпустить лирохвоста из клетки, пока не настроил свет. Птица явно пребывала в печали. Лора присматривалась к ней, вторя ее звукам. Как только самец выбрался из клетки, он сразу спрятался за дерево в поисках убежища.
– И правильно сделал, – вслух похвалила его Лора и двинулась следом, отмахнувшись от предостерегающих воплей, – со спины были видны скрепки, удерживающие платье, которое оказалось велико ей на два размера. Она сбросила туфли, костюмерша бегом кинулась за ними. Подойдя поближе к лирохвосту, Лора остановилась и замерла, разглядывая его, стараясь запомнить все детали.
Птица вторила жужжанию камеры. Лора улыбнулась и присела на корточки. Фотограф понукал ее подойти ближе, но она знала: еще шаг – и птица обратится в бегство. Она бы на ее месте так и поступила. Так и следовало сделать.
Фотограф тоже опустился на корточки, пытаясь подобрать удачный ракурс. Он просил Лору повернуть голову так и эдак, приподнять подбородок, опустить. Раздвинуть пальцы, сжать кулак, поднять руку, свободно откинуть руку. Посмотреть на лирохвоста, посмотреть мимо него. Притворись, будто смотришь на птицу, но поверх ее головы, куда-то вдаль. Не щурься, закрой глаза и открой на счет три. Нет. Что за пальцы-крючья! Ротик надуть, коленку согнуть, подбородок выше – нет, не туда, в другую сторону. А теперь – пообщайся с лирохвостом.
Если фотограф сделает еще хоть шаг к ней, она убежит, она спрячется. Поступит в точности как это забавное маленькое создание.
Ей припомнилось, как однажды в детстве она отправилась поиграть. Велено было вернуться домой к обеду, а она пропустила время. Вернулась – возле дома стояла машина клиентки, незнакомые дети возились во дворе, ожидая свою маму. Никогда еще Лора не видела вблизи других детей. Читала о них в книгах, видела на экране телевизора, наблюдала за ними из окна машины, когда они выезжали к морю. Она затаилась на опушке леса, так близко к этим ребятишкам, что ощущала себя одной из них, но так надежно спрятавшись, что они никогда бы не догадались о ее присутствии. Они бросали палки в ручей и следили, чья приплывет первой, и она даже осмелилась бросить свой сук, воображая себя частью этой компании, – а ребята подумали, что ветка упала с дерева. С тех пор Лора сочиняла себе такие приключения из укрытия, подсматривая за гуляющими в лесу, за пешими туристами, охотниками, бродягами.
Очнувшись и подняв голову, она увидела слезы на глазах гримерши. Фотографы только поспевали снимать. Лора не знала, какие звуки вырвались только что из ее уст, когда она вспомнила детство, – но почему-то зрители огорчились или пожалели ее. Лишь когда лирохвост повторил эти звуки, она поняла, что это было, – счастливый детский смех. Она изумленно уставилась на птицу – птица-лира смотрела прямо на нее.
Обе, Лора и птица, умолкли. Девушка глубоко заглянула в маленькие глазки лирохвоста, гадая, а вдруг и в самом деле между ними есть таинственная связь, может быть, они действительно сумеют друг друга понять.
– Понимаю, ты не хочешь иметь со мной дела. Неудивительно после того, как мы с тобой обошлись. Я хочу извиниться за все. За то, что Бо наговорила тебе. И за то, что я уговорил тебя участвовать в «Поиске звезд». Мне очень жаль, что я уехал и оставил тебя одну на неделю. Мне очень жаль, что я увез тебя из твоего дома. Я хочу попросить у тебя прощения – за все.
Сердце стучало оглушительно, и Лора почти не разбирала слов Соломона.
– Я не могу сердиться на тебя за то, что ты ушла. Ты права, и я пойму, даже если ты никогда больше не пожелаешь видеть никого из нас. – Он опустил глаза. – Я пришел только затем, чтобы сказать, как я виноват. Ты правильно решила, тебе будет лучше без нас. StarrGaze о тебе позаботится. Весь мир у твоих ног.
Она почувствовала прикосновение его пальцев – он просунул руку в дверную щель. Прикосновение было нежным, и тело отозвалось на него. Снова прилив адреналина – и светлая печаль. Боль прощания. Он уходил от нее, она видела, как он уходит, и сердце стучало словно барабан, отбивающий сигнал тревоги. Она хотела, чтобы он забрал ее с собой. Хотела, чтобы ее попросили вернуться. А он позволил ей уйти.
– Если я когда-нибудь буду тебе нужен, – сказал он смущенно (трудно предлагать свою помощь, когда чувствуешь себя во всем виноватым), – ты только скажи. Я всегда готов помочь. Всегда.
Едва договорив последние слова, он выдернул руку, повернулся и исчез. Лора осталась стоять, еле дыша, перед чуть приоткрытой дверью, а за ней – пустота.
Боль сместилась из головы в сердце, ломило грудь. Она захлопнула дверь, медленно съехала по стене на пол и осталась сидеть на полу. Давно уже стемнело, а она не двигалась с места, оплакивая еще одну потерю.
Что же она натворила?
Глава двадцать пятая
Насчет удачливости Бо Лора ошиблась. Документальный фильм разваливался на глазах именно из-за невероятного успеха Лирохвоста. Не успев опомниться, Лора уже получила паспорт и могла лететь в Австралию. Студии Бо наотрез было отказано в праве сопровождать ее в этой поездке. Повесть о печальной и одинокой жизни молодой девушки покорила сердца ирландцев. Все хотели помочь ей чем только смогут.
Вечером в воскресенье Лора с маленьким чемоданчиком поднялась на борт самолета. Рейс завершится утром вторника, в 6:25. Сразу же – интервью и фотосессия, потом в среду участие в телепрограмме на центральном канале, и в четверг в 22:25 она отбывает, чтобы поспеть в Дублин в субботу вечером, в 23:20. Три дня напряженной работы в Австралии – и назад, в понедельник полуфинал.
Приземлившись спозаранку, Лора уже в полдень должна была приступить к работе. Предполагалось, видимо, что она отоспится за сутки полета в первом классе. На самом деле она глаз не сомкнула, слишком много новых впечатлений. Впервые попала в аэропорт, впервые летела на самолете, на борту она сразу же принялась воспроизводить самые разные звуки, в том числе, к досаде стюарда, сигнал вызова. Наведавшись к ней раза четыре, он перестал откликаться на ложный вызов и, когда ей действительно понадобилась помощь – убрать поднос, – тоже не пришел.
И в отель она ехала – сна ни в одном глазу, только успевала смотреть по сторонам. Столько всего! В аэропорту налетели фотографы, репортеры, ее поспешно упихали в черный джип. Отвезли в отель «Лэнгэм», в роскошный сьют. Она приняла ванну, и тут-то ее сморило – но уже Бьянка звонила с сообщением, что машина прибыла и пора ехать на фотосессию в Данденонг-Рейнджес.
Лора тихонько устроилась на заднем сиденье, ни в какие разговоры Бьянка не вступала, и это Лору устраивало. Вокруг был новый мир, успеть бы освоиться. Новые акценты и звуки, новые запахи и виды. Но как бы ни стремилась она погрузиться в новый мир, что-то ей мешало, словно недоставало какого-то важного элемента души, чего-то оставленного дома. Ностальгия? Через это чувство она уже проходила дважды: в первый раз, когда из дома бабушки перебралась в коттедж на ферме Тулинов, и во второй – когда приехала в Дублин. Она утрачивала связь с миром, словно она-то все та же, но попала туда, где ей быть не следует. Странное, почти нереальное ощущение – притом что все вокруг вроде бы чувствовали себя нормально.
В расписании значилась «Фотосессия с лирохвостом», без уточнений, но выяснилось, что снимать будут в очаровательном месте, где обычно проводили свадьбы. Этот край национального парка Данденонг-Рейнджес неподалеку от Мельбурна был назван в честь лирохвоста.
Съемочная группа уже ждала. Пришлось пожать столько рук и попытаться запомнить столько имен, что все они тут же высыпались у нее из головы. Оглядываться по сторонам было некогда, ее усадили в кресло и занялись ее волосами и гримом. Все приветливо болтали, и все были почему-то одеты в черное. Странное чувство чуждости всему здесь не исчезало, она все так же наблюдала происходящее словно со стороны. Никак не могла перенестись внутрь этой минуты, этой сцены.
Фотографы и журналисты видели ее выступление в «Поиске звезд». Все они задавали вежливые вопросы: где она училась своему искусству, как училась? Ответить ей было нечего, и вопросы сменились столь же любезным молчанием. Бьянка советует подготовиться к будущим интервью, продумать ответы, и Лора думает над этими вопросами – ей никогда еще не приходилось так много думать о себе, анализировать свои поступки. Почему она делает то, что она делает, почему она так устроена? И почему все это может кого-то интересовать?
Хотя стилисты уже видели ее выступление, внезапное звукоподражание застает их врасплох. Гримерша расстегнула сумку, Лора воспроизвела звук молнии.
– Все в порядке?
Из сумки появилась волшебная вешалка, распрямилась, встала, на ней принялись развешивать наряд за нарядом.
Лора изобразила шипение лака, когда его выпускают из баллончика.
– Хотите пить?
– Это вы репетируете?
Во всем множестве газетных публикаций и постов в соцсетях, посвященных таланту Лоры Баттон, она же Лирохвост, не было сказано главное: этот «талант» не благоприобретенный и заученный, а природный. Это не искусство, тут не требуется подготовка, отработка, какие-то ухищрения. Это часть самой Лоры, часть ее личности. Так она устроена, таков ее способ постигать мир и общаться с ним – а у других людей есть свои способы. Но никто не заговаривает о ее спонтанности, о ее выверте, если угодно. Похоже, людей интересуют лишь те дары, которые удается аккуратно упаковать и в готовом виде предъявить миру. Она вовсе не умеет включать и выключать звукоподражание, словно воду в ванной, и все же приходится как-то обуздывать его, иначе люди просто не воспримут ее дар.
Вот Соломон – ни разу не просил ее перестать, не спрашивал, почему она так делает. Ни разу. Голова у Лоры кружилась, а сердце болело от тоски по нему.
Вечером – участие в шоу Кори Кука. Джек проведет интервью, также участвует Уилл Смит, рекламирует свой новый фильм. А потом выступает Лирохвост.
– Что я должна делать в шоу? – спросила она Бьянку.
– В расписании сказано: ОДУ, – сообщила Бьянка, на миг отрываясь от выбора наряда. Прикладывая к себе одно платье за другим, она добросовестно совершала полный оборот перед зеркалом.
– А что такое ОДУ?
Бьянка оглянулась, удивившись: кто ж этого не знает?
– Ожидаются дальнейшие уточнения. Чего именно они хотят, мы узнаем позже.
Через час Лора была уже в гриме и с новой прической, отложив на потом окончательный выбор одежды (всего требовалось шесть костюмов для шести снимков, но на всякий случай пока оставили восемь). Бьянка связалась с руководителями шоу и договорилась, что Лору посадят в первый ряд среди зрителей. Сначала интервью Джека «на кушетке», а камера будет наезжать на Лору, когда Джек пустится рассказывать о Лирохвосте и ее роли в StarrGaze. По-видимому, сидеть в первом ряду на шоу Кори Кука здесь считалось за великую честь.
Еще через час, когда в сетевых СМИ появились фотографии Лоры по прибытии в аэропорт и соцсети залихорадило – Лирохвост в Австралии! – в тот самый момент, когда заканчивали возню с гримом, со студии вновь позвонили Бьянке. К почетному месту в первом ряду были добавлены два вопроса лично от ведущего, Кори Кука. Вопросы ОДУ – сначала нужно дождаться совещания на высшем уровне. А когда и прическу уложили, новый звонок сообщил, что Лора вместо места в первом ряду удостоится привилегии пройти по знаменитой лестнице – исключительно для знаменитостей. Величайшая честь, внушала ей Бьянка. Вроде и сама она стала относиться к своей подопечной с большим уважением. А что Лирохвост будет делать, спустившись по этим ступеням? ОДУ.
Чуть-чуть отпустило, когда Лоре позволили выйти на минутку подышать свежим воздухом перед первой примеркой. В лесу она сразу почувствовала умиротворение. Она уж и забыла тот глубокий покой, в ладу со всем миром, это почти гипнотическое состояние, в котором она изо дня в день занималась своим хозяйством – и пребывала в полной гармонии. В Дублине даже в лучшие моменты ничего подобного с ней не случалось.
Прикрыв глаза, Лора глубоко вдохнула прекрасный лесной воздух, вбирая в себя новые звуки. Обернувшись, она увидела, что в дверях собрались и команда стилистов, и журналисты, и фотограф, снимавший ее для пресс-релиза.
– Что? – смутилась она. – Я прическу испортила?
Ванда, чудесный специалист по макияжу, смотрела на нее в изумлении.
– Ты кричала кукабаррой, – сообщила она.
– Правда? – улыбнулась Лора.
– И как птица-бич, – добавила парикмахерша.
Они вышли к ней на веранду. Бьянка нервно поглядывала на часы. Ее назначили сопровождать Лору в поездке, потому что они почти сверстницы, Бьянка на год моложе. Это поручение много значит для ее карьеры. Но Бьянка нервничает еще больше, чем ее подопечная, хотя и старается скрыть тревогу под маской невозмутимости.
– Вот это кукабарра, – сказала Ванда. – А птица-бич как кричит, Джейн?
Они все прислушались в молчании.
– Вот, – шепнула Джейн, – вот она.
Лора слушала, прикрыв глаза. Она сама не заметила, как повторила этот звук, – но все вокруг радостно засмеялись.
– Ты потрясная! – кричали они наперебой и принялись указывать ей других птиц, хотя, надо сказать, не так уж хорошо разбирались, сороку опознали да какаду, но Лоре не требовались орнитологические сведения, она просто купалась в этих удивительных звуках. Сколько бы ни теребила Бьянка, боясь выбиться из графика, Лора была благодарна этим женщинам, прервавшим ради нее работу.
– Как хорошо! – Закрыв глаза, Джейн подставила лицо солнцу. – Иногда нужно просто… остановиться.
Другие молча закивали, соглашаясь, вдыхая свежий воздух, растягивая момент досуга, пока не включится снова гонка: новые заказы, потом в салон, потом домой к семье, всегда второпях, одно делаешь, другое планируешь. Хоть ненадолго задержаться в настоящем.
– Ты в удачное время приехала, – пояснила Грейс. – В середине зимы лирохвосты ищут себе пару, и за полчаса до рассвета взрослые самцы начинают петь – так, словно от этого их жизнь зависит, – со смешком добавила она.
– Знаешь, что чудно, – вставила Бьянка, – может быть, ты сейчас не настоящей кукабарре подражала.
Все обернулись к Бьянке.
– Может быть, ты подражала лирохвосту, который подражает кукабарре.
Удивительно слышать такое от Бьянки. Она вроде и сама себе удивилась. Засмеялась, и Лора засмеялась вместе с ней, словно шутке, понятной только им двоим.
Надев первое из шести платьев, Лора снова вышла – для первой фотосессии на природе. Она ощущала на себе множество любопытных взглядов: стилист, парикмахер и вся их команда, журнальный фотограф с помощником, фотограф, готовящий пресс-релиз, журналистка по имени Грейс. Под их взглядами она чувствовала себя неловко.
Хотя июнь в Австралии – глухая зима, вокруг – роскошное изобилие зелени. Отрадный свежий воздух, наконец-то после кондиционеров в самолете и в отеле расправятся легкие. Лора хотела бы прогуляться, но костюмерша переживала за обувь. Туфельки оказались велики, в носы забили кусочки ткани. И платье было слишком свободным, поэтому его прихватили на спине скрепками так, что теперь не наклонишься. Разрешается слегка поворачиваться, чтобы разглядеть лирохвоста, но осторожнее, чтобы скрепки не попали в кадр.
Пока на ее лицо наносили последние штрихи, а фотограф возился со светом, она услышала, как Бьянка сообщает кому-то по телефону, что Лирохвосту предстоит пройти по ступеням шоу Кори Корка. Замечательная новость. Все вокруг перешептывались. Ей не придется сидеть в первом ряду. Где она будет сидеть и будет ли вообще сидеть – ОДУ. Лора негромко смеется, и все смотрят на нее как на чудачку, отчего ее смех становится громче. Они сочли ее странной только сейчас?
Фотограф подошел поговорить с Лорой. Отвел ее в сторону, чрезвычайно торжественно выбирал позу, напряженный, всем недовольный. Красивый малый, рукава футболки вздуваются на бицепсах, черные джинсы низко приспущены, открывая выразительную развилку между ягодицами – похоже, трусов он не носит, отметила Лора.
Она понимала, что фотограф флиртует с ней, пусть даже он всего лишь обсуждал позы и декорации. Это было ясно по его лицу. По губам и глазам. Эта мысль (при отсутствии трусов) слегка возбудила ее, но тут же она поняла, что так он смотрит на все вокруг, со всеми и со всем заигрывает – подмигивая, выпячивая губы, проводя рукой по волосам. Флиртует со всем миром. А на Лору наваливалась усталость. В гостинице она позавтракала местными фруктами, но, вероятно, этого на весь день недостаточно. Слегка кружилась голова. И столько людей вокруг, у каждого свои причуды, нужно все это заметить и запомнить, чтобы работать вместе, – изнурительно. Видимо, то же самое почувствовала и Бьянка – устроилась молча в сторонке с бутылкой воды.
Лора глянула в глубину леса:
– Мы ждем, что лирохвост сам прилетит к нам?
– Нет, мы доставим лирохвоста на съемки, – улыбнулась Грейс.
Так они и сделали. Как доставили сюда Лору, так доставили и настоящую птицу-лиру – в клетке. Егерь принес и опустил напуганную птицу на землю под покровом леса. Немножко похожа на цесарку – длинная шея, роскошное оперение. Фотограф занялся Лорой, указал ей, где нужно встать. Подошвы туфель обклеили пластырем, чтобы не запачкать, ей велели не шаркать – к вечеру обувь вернется в магазин. И все выжидательно уставились на Лору и птицу.
Чего они ждали? Что она заговорит с птицей на тайном наречии лирохвостов? Это же птица. Напуганное лесное существо, которое поймали, протащили в клетке через лес и плюхнули на землю рядом с женщиной, одуревшей после долгого перелета. Лора понимала: вопреки своему прозвищу она всего лишь человек и не обладает сверхъестественным талантом общаться с пернатыми или понимать их. И лирохвост тоже не обладает коммуникативными способностями, оба они – подражатели, и больше ничего. Но все смотрели на них, взволнованные, растроганные встречей представителей двух разных видов живых существ.
Фотограф не разрешал выпустить лирохвоста из клетки, пока не настроил свет. Птица явно пребывала в печали. Лора присматривалась к ней, вторя ее звукам. Как только самец выбрался из клетки, он сразу спрятался за дерево в поисках убежища.
– И правильно сделал, – вслух похвалила его Лора и двинулась следом, отмахнувшись от предостерегающих воплей, – со спины были видны скрепки, удерживающие платье, которое оказалось велико ей на два размера. Она сбросила туфли, костюмерша бегом кинулась за ними. Подойдя поближе к лирохвосту, Лора остановилась и замерла, разглядывая его, стараясь запомнить все детали.
Птица вторила жужжанию камеры. Лора улыбнулась и присела на корточки. Фотограф понукал ее подойти ближе, но она знала: еще шаг – и птица обратится в бегство. Она бы на ее месте так и поступила. Так и следовало сделать.
Фотограф тоже опустился на корточки, пытаясь подобрать удачный ракурс. Он просил Лору повернуть голову так и эдак, приподнять подбородок, опустить. Раздвинуть пальцы, сжать кулак, поднять руку, свободно откинуть руку. Посмотреть на лирохвоста, посмотреть мимо него. Притворись, будто смотришь на птицу, но поверх ее головы, куда-то вдаль. Не щурься, закрой глаза и открой на счет три. Нет. Что за пальцы-крючья! Ротик надуть, коленку согнуть, подбородок выше – нет, не туда, в другую сторону. А теперь – пообщайся с лирохвостом.
Если фотограф сделает еще хоть шаг к ней, она убежит, она спрячется. Поступит в точности как это забавное маленькое создание.
Ей припомнилось, как однажды в детстве она отправилась поиграть. Велено было вернуться домой к обеду, а она пропустила время. Вернулась – возле дома стояла машина клиентки, незнакомые дети возились во дворе, ожидая свою маму. Никогда еще Лора не видела вблизи других детей. Читала о них в книгах, видела на экране телевизора, наблюдала за ними из окна машины, когда они выезжали к морю. Она затаилась на опушке леса, так близко к этим ребятишкам, что ощущала себя одной из них, но так надежно спрятавшись, что они никогда бы не догадались о ее присутствии. Они бросали палки в ручей и следили, чья приплывет первой, и она даже осмелилась бросить свой сук, воображая себя частью этой компании, – а ребята подумали, что ветка упала с дерева. С тех пор Лора сочиняла себе такие приключения из укрытия, подсматривая за гуляющими в лесу, за пешими туристами, охотниками, бродягами.
Очнувшись и подняв голову, она увидела слезы на глазах гримерши. Фотографы только поспевали снимать. Лора не знала, какие звуки вырвались только что из ее уст, когда она вспомнила детство, – но почему-то зрители огорчились или пожалели ее. Лишь когда лирохвост повторил эти звуки, она поняла, что это было, – счастливый детский смех. Она изумленно уставилась на птицу – птица-лира смотрела прямо на нее.
Обе, Лора и птица, умолкли. Девушка глубоко заглянула в маленькие глазки лирохвоста, гадая, а вдруг и в самом деле между ними есть таинственная связь, может быть, они действительно сумеют друг друга понять.