– От мира она меня не прятала. Я все время была в нем, с головой в окружающем мире, – твердо возразила Лора.

Бо решила, что пора чуть сбавить темп.

– Итак, раньше я задала вам двойной вопрос: во-первых, когда вы были маленькой, как вы себе объясняли, почему мама и Гага вас прячут, и на этот вопрос вы ответили, а теперь вторая часть вопроса: сейчас, уже взрослой, когда их нет, как вы себе объясняете, почему вас прятали? Ваше мнение не изменилось?

На этот раз Лора не замкнулась, как при прошлых попытках, – Бо сумела перефразировать вопрос, напомнив ей, что она уже не ребенок, она выросла, а мама и бабушка умерли и нет надобности ни защищать их, ни отвечать вместо них. Она может теперь высказать собственное мнение.

Она зарычала – не на Бо, в воздух, выражая свой страх, загнанность. Потом послышался звук бьющегося стекла. Заработала рация, защелкало статическое электричество. Замечала ли она сама, как производит эти звуки?

– В ту пору я чувствовала, как они счастливы. Да, они были настороже, но всем довольны. Но теперь, оглядываясь, я понимаю, что они жили в страхе.

Бо слушала не дыша.

– Они боялись, что меня отнимут. Боялись, что их сочтут непригодными воспитывать ребенка. Потому что ходили… слухи. – Снова разбилось стекло, защелкала рация. – Люди сплетничали. Они, мол, ведьмы, они сумасшедшие. Приходили к ним сшить наряд или что-то подогнать, но на праздники и свадьбы их никогда не приглашали. Они были здесь чужими.

– Но почему? – мягко переспросила Бо.

– Гага говорила, она не сумела тут прижиться, когда приехала. Но она влюбилась в моего деда и осталась, старалась как могла. Но стало только хуже. Слухи все злее.

– Когда?

Лора снова задумалась.

– Когда умер дед, – сказала она и замкнулась.

И тут же, словно ей хотелось выговориться или уж отделаться от неизбежных вопросов, Лора заговорила снова:

– После смерти мамы бабушкино здоровье пошатнулось. Она не хотела, чтобы я осталась одна. Хотела обеспечить мне убежище, все время об этом говорила. Иногда посреди ночи будила, чтобы мне это сказать, и я видела, как ее это беспокоит. – Снова пауза. – Я как-то читала, что инстинкт побуждает птиц строить гнезда, чтобы укрыть свое потомство и спрятаться самим. Убрать яйца подальше от хищников, спасти. Мне кажется, именно так поступили мама и бабушка. А потом Гага отвезла меня в этот коттедж – новое гнездо. Подальше от опасности, поближе к отцу. Сделала для меня все, что могла.

Пауза.

– Почему вы остались жить в коттедже? Вам уже двадцать шесть лет, вы давно могли уехать. Когда вы стали взрослой, уже не было опасности, что вас заберут в детский дом.

Лора оглянулась на Соломона. Бо заметила это. Соломон и так глаз не сводил с девушки. И пусть Бо это заметила – не может же он сейчас отвернуться, выслушав ее историю, это будет жестоко и грубо. А кроме того, она притягивала его – магически, магнетически.

– Я оставалась там по той же причине, по какой мама и бабушка жили так, как они жили. Потому что мне было там хорошо. Потому что я боялась выйти оттуда.

– Но теперь вы не боитесь уйти? Почему? Потому, что Том умер? Или потому, что вы готовы к переменам? – Бо задавала вопрос за вопросом, понукая Лору продолжать.

– Перемены происходят всегда, даже на горе. Все меняется, и нам приходится, – добавила она басовито, голосом бабушки. Бо и Рейчел слышали это впервые, у них даже глаза расширились, словно кто-то овладел телом Лоры и говорил за нее. – Я бы хотела найти то, что было у мамы и Гаги. Нужен только один человек – кому довериться.

Она посмотрела прямо в глаза Соломону, а у Соломона сердце билось так громко, что он испугался, не испортит ли звукозапись.





Глава одиннадцатая




В субботу утром все четверо завтракали в ресторане гостиницы. Лора оглядывалась по сторонам – не как марсианин, но как человек, которому никогда прежде не доводилось бывать в подобном месте.

– Доброе утро, вы готовы сделать заказ? – возникла у стола официантка.

Она картавила, вместо «р» выходило «в».

Лора прислушивалась словно зачарованная, губы ее задвигались, воспроизводя этот звук.

Соломон следил за ней: только бы не вслух!

– Да! – громко ответила Рейчел, готовая грызть хоть ножку стола. И первая выпалила заказ.

– Так, проверим заказ: две сосиски, два яйца, два помидора, грибы, ветчина… отличная нарезка от Рафферти, местный фермер. Прекрасные свиньи. Получают награды.

– Помидовы, – заговорила внезапно Лора, точно копируя официантку. При этом она даже не смотрела на нее, намазывала тост маслом и картавила, словно не замечая, как эти слова вылетают у нее изо рта. – Гвибы. Нагвады.

Официантка замерла и уставилась на Рейчел.

Бо нисколько не сочувствовала бедной женщине, которая, разумеется, думала, что над ней издеваются. Бо следила за каждым движением Лоры, увлеченная, заинтригованная, с такой жадностью, с какой Рейчел вот-вот накинется на двойной ирландский завтрак. А у Соломона от неловкости даже струйка пота потекла по спине.

– Она вас не передразнивает, – неуклюже попытался он объяснить.


Его спутницы явно удивились, что он вообще затронул этот вопрос.

Гнев в глазах официантки погас. Она присмотрелась к Лоре, и Соломон сообразил: она думает, что у девушки не в порядке с головой.

– Не передразнивает. Она… она учится. Новые звуки. Она… – Он оглянулся на Лору, но та смотрела на него с усмешкой, словно если над кем и подшутили, то над ним.

– Ладно, если что-то еще понадобится, зовите. Пока что побыстрее доставлю на кухню этот заказ. – И она ухмыльнулась Рейчел.

Лора не могла сдержаться. Она так точно повторила «побыствее», что Рейчел едва сдержала нервный смех.

– Перестань! – тихо попросила Бо.

– Знаю, знаю, но не могу удержаться, простите, – очень серьезно ответила Рейчел и тут же прыснула, и так у нее и чередовались смех и серьезное выражение лица, словно доктор Джекил и мистер Хайд.

Официантка отошла от стола, недоумевая, то ли дурочку привели на завтрак, то ли все-таки издеваются.

– Плюнет тебе в капучино, – предупредил Соломон, намазывая маслом тост.

– Почему вы засмеялись? – спросила Рейчел Лора.

– Не удержалась. – Она салфеткой утерла вспотевший лоб. – Со мной такое бывает в самые неподходящие моменты. С детства. Хуже всего на похоронах.

– Вы смеетесь на похоронах? – улыбнулась Лора.

– Всякий раз.

– И когда Тома хоронили?

Рейчел мрачно глянула на нее.

– Ага.

Соломон покачал головой:

– А почему вы смеялись? – допытывалась Лора, широко раскрывая любопытные глаза. Нисколько не обиделась на то, что Рейчел смеялась на похоронах ее отца.

– Бриджет пукнула, – пояснила Рейчел.

– Ну полно же, – покачал головой Соломон.

– Рейчел! – с отвращением одернула ее Бо.

– Лора задала вопрос, и я стараюсь честно ответить. Я сидела у нее за спиной. Когда Бриджет встала, чтобы опуститься на колени, послышался негромкий выстрел. – Рейчел изобразила, и Лора в точности повторила этот звук, отчего Рейчел расхохоталась еще громче.

Бо и Соломон вопреки рассудку присоединились к ним.

– Это называется «ротацизм», – сказал Соломон, когда смех смолк. – Или, наоборот, «деротацизм».

– Ты о чем? – удивилась Бо. Она уже уткнулась в телефон, проверяя почту.

– Картавость как у официантки. Я тоже в детстве не выговаривал «р», – пояснил он, обращаясь главным образом к Лоре.

Бо удивленно подняла глаза.

– Мне ты никогда об этом не говорил.

Соломон пожал плечами, чуть покраснел, вспоминая.

– Меня до семи лет водили к логопеду, пока не исправили. Братья никогда не дадут мне об этом забыть. Моего брата Рори в семье так и зовут – Вовви.

– А я-то гадала, почему его так зовут, – рассмеялась Бо. – Думала, потому что он младшенький.

– Вот именно. Мой маленький Вовви, – подтвердил Соломон, и захохотали уже все.

Вдруг заурчала, кипятя молоко, кофейная машина. Лора подскочила, огляделась в поисках источника звука, уже повторяя его.

– Что это? – тихо спросила Бо.

– Молоко процеживается, перколяция, – пояснила Рейчел.

– Вот это да! – Бо торопливо записывала звук на телефон.

За соседним столом доедала завтрак семья, двое детей так рты и разинули.