История про Егора, которую ей пришлось скомкать в дурацком разговоре с Николаем, когда она приняла его за человека, посвященного в тему исчезновения Горы, повисла в воздухе. И вот сейчас, когда она почувствовала себя совсем уже слабой и ей захотелось, чтобы ее поняли наконец и поддержали, она, свернувшись калачиком и уложив свою голову с растрепанными волосами на колени Николая, принялась рассказывать ему о своей любви к погибшему жениху.

Она разговаривала, рассказывала так, как если бы Николай был существом бесполым и вообще даже каким-то нереальным, который слушал ее исповедь внимательно, не перебивая и не осуждая за те подробности, которые она до этих пор держала в себе.

Она рассказывала, какое это счастье – быть с любимым человеком одним целым, какого вкуса были его губы, как сладко пахли его перепачканные земляничным соком пальцы, когда они целовались, катаясь по траве на поляне… Все самые яркие и залитые теплым солнечным светом картинки их любви с Горой должен был увидеть случайный человек в ее судьбе, какой-то там Николай, о котором она ничего не знала, кроме того, что он был воспитанником интерната, разлученным со своей сестрой Тасей. Пусть уж лучше он слушает ее, чем родная сестра! Вот Сашке она никогда бы не рассказала всего этого. Эти воспоминания были не столько интимными, сколько в какой-то степени святыми. Столько чистоты и искренности было в ее рассказе, что над образом Горы вспыхнул золотистый нимб, и Вера, почувствовав, что у нее уже просто нет сил жить без него, стала задыхаться, давиться рыданиями.

Когда она устала говорить и в горле запершило, а голова превратилась в шар, наполненный жгучей болью, она замолчала, уткнувшись мокрым лицом в большие и теплые ладони Николая. В комнате стало так тихо, что при желании можно было услышать движение воздуха. Она замерла. Неужели она рассказала обо всем, что с ней произошло, чтобы услышать совет постороннего? Чтобы понять, как выглядит эта ее история со стороны? Не считает ли он ее сумасшедшей? Не преувеличила ли она свою горечь и боль? А что, если он примет сторону здравомыслящей Саши? И как ей тогда жить? На кого опереться, ведь она совсем одна?!

– Не плачь, успокойся. – Николай склонился над ней и поцеловал в затылок. – Думаю, ты хочешь услышать, что я думаю по этому поводу. Что ж, я скажу. Но, боюсь, это прозвучит банально.

Она подняла голову, выпрямилась, запустила пальцы в волосы, приводя их в порядок. Кончик носа ее порозовел и теперь блестел, словно смазанный маслом. Слезы в глазах еще не успели просохнуть.

– Валяй, – сказала она, готовясь услышать повторение сказанного Сашей.

– Думаю, тебе просто необходимо сменить обстановку. Постараться забыть весь этот кошмар, связанный с его исчезновением. И еще: ты не уверена, что его нет в живых. Предполагаю, ты так болезненно и долго все это переживаешь еще и потому, что мысленно общаешься с ним или вообще даже разговариваешь. Звонишь ему, к примеру.

Она испугалась. Откуда он мог это знать? Просто предположил? Или же она не одна такая, и Николаю известны случаи подобного поведения при стрессах?

– Ни с кем я не разговариваю… Бред какой-то! Я – нормальная. И я понимаю, что его нет в живых. Или ты думаешь, что он сбежал от меня потому, что должен мне денег? Да кто я такая, чтобы меня бояться? Да он с самого начала понимал, что из меня можно веревки вить, что я готова ему последнюю рубашку отдать. Что я, собственно говоря, и сделала.

– А что за бред ты рассказала мне про татуировку с номером телефона?

– Бред и сказала. Выдумала на ходу. Подумала, что ты от него, хочешь узнать, как я, передать потом ему. Или, наоборот, что ты – один из тех, кому он еще задолжал и теперь пытаешься через меня узнать, жив Егор или нет. Короче, твое неожиданное появление, настойчивость и желание встретиться очень хорошо вписались в мою картину затянувшейся болезни под названием «Егор». Теперь понятно, почему я так себя вела?

– А как ты поведешь себя, если он вдруг вернется?

– Если увижу его, то сразу пойму, что сошла с ума. Во всяком случае, я к этому не готова. Совсем. Так ты от него?

– Нет, конечно, я свою сестру Тасю ищу. И хочу, чтобы ты помогла мне в этом.

И тут Вера вспомнила, что, кажется, успела рассказать ему об убийстве Наташи. Но вот что именно – не помнила.

– Ты сказала, что там произошло кое-что…

Она вздохнула. Какой стыд! Это же надо было так напиться!

– Я не помню, что именно тебе рассказала.

– Ты начала рассказывать о том, как приехала в «Отраду», тебя отец там спрятал, поселилась в одном из корпусов, начала описывать его, даже цвет стен вспомнила, потом какую-то Надю, соседку твою по комнате. Назвала ее глупой. Потом рассказала, как стала свидетельницей драки в душе, как другая девушка по имени Татьяна избивала ее… Потом ты попросила заказать водки. Я сказал тебе, что не надо бы смешивать вино с водкой…

– Если честно, я вообще не пью. Вернее, забыла, когда последний раз выпивала. Может, с Горой… Я не люблю это состояние, чувствуешь, как земля уходит из-под ног и все вокруг становится нереальным. И на чем же я остановилась?

– Ты начала валиться со стула, я едва успел тебя подхватить.

– Ужас…

– Сейчас как? Получше?

– Голова болит.

– Ты можешь рассказать, что же произошло там, в январе? Что ты имела в виду, когда намекнула на это?

– Там девушку убили. Наташу Воронову. Но сейчас я понимаю, что за десять лет я могла подзабыть ее фамилию, может, и Суворову.



Николай изменился в лице. А Вера, понимая, что она только что причинила ему боль, подумала, что могла бы и не рассказывать ему про убийство. Или хотя бы не стала упоминать фамилию ее сестры. А что, если его сестры в «Отраде» вообще не было? Что, если она вместо того, чтобы поехать зимой в дом отдыха, отправилась в другое место, к своему парню или женатому любовнику, связь с которым скрывала ото всех? Может, она, его потеряшка-сестра, до сих пор жива? Поменяла фамилию, уехала куда-то далеко… А Вера взяла сейчас и лишила Николая надежды разыскать свою сестру!

– Послушай, может, это вовсе и не твоя сестра. Жалко, что у тебя нет хороших, четких фотографий. Возможно, я и ошибаюсь. Мне не надо было говорить тебе про нашу Наташу…

– Ты хочешь помочь мне?

– Конечно! Но как?

– Поехали в «Отраду». Быть может, оказавшись там, ты вспомнишь все, что было связано с этим убийством. Или просто восстановишь в памяти события того времени.

– Но я ничего не знаю об убийстве…

– В любом случае мне надо туда, чтобы все выяснить. Это же то место, где ее следы обрываются. Как, при каких обстоятельствах она была убита?

– Говорю же, не знаю! Мы нашли ее в лесу…






6. Январь 2009 г.




Иван появился вечером, постучался в их комнату, разбудил Веру. Присел к ней на постель, не обращая внимания на спящую на своей кровати возле окна Надю.

– Привет, соня! – Он сгреб ее в свои объятья и принялся целовать.

Вера спросонья с силой оттолкнула его от себя, прошипев: «Ты что, с ума сошел? Мы не одни!»

– Там Татьяна, Наташа, Кабарданчик, Леха, все наши уже собрались. Татьяна шампанское привезла из города, икру. Давай, одевайся!

– Снова пить до потери пульса? Ну уж нет, я не хочу. А ты иди, я еще полежу.

– Ладно, я пойду, а вы с Надюхой подгребайте! – И он ушел.

Едва за ним захлопнулась дверь, как Вера взяла в руки телефон, чтобы вызвать такси. Как чувствовала, что ничем хорошим эти их посиделки и развеселый блуд не кончатся, непременно что-нибудь случится. Чего она боялась? Татьяны. Кто знает, может, брошенная этим же Вадимом барышня на этот раз подкараулит уже не Надю, чтобы выплеснуть на нее всю свою злость и отчаяние, а Веру, нападет на нее, подпортит лицо, к примеру. Или вцепится в волосы. Если бы Вере кто-нибудь сказал, что в тихом и сонном доме отдыха будут кипеть такие страсти, она ни за что бы не поверила. Но она сама, своими глазами видела, как Татьяна пинала ногами безвинную Надю, сделав ее просто «девочкой для битья»! Когда Вера вспоминала эту картину, ей хотелось только одного – самой наброситься на Татьяну, первой, и врезать ей хорошенько! Она представляла себе, как бьет ее наотмашь руками прямо по лицу – по носу, из которого хлещет кровь, губам… Она даже представляла Татьяну уже после побоев, с распухшими и посиневшими-побагровевшими губами, с кровоподтеками под глазами…

И что же получается, думала она, я такая же, как и Татьяна? Жестокая, злая, мстительная?! И от этих мыслей ей становилось противно, гадко.

Но что-то же надо сделать, придумать, чтобы Татьяна, которую то и дело бросали парни, не попыталась сделать своей жертвой Веру.

Кстати, Наташа за обедом ясно дала ей понять, что Татьяна опасна еще и тем, что может настроить Ивана против нее, наговорить ему что-то нехорошее про Веру. Странное дело, но вот этого она вообще не боялась. Ну расстанутся они с Иваном, что с того? Иван – просто мальчик, с которым ей хорошо, с ним время летит быстрее, и все! Да и что такого может Татьяна напеть Ване про Веру, если та буквально вчера первый раз выползла из своей комнаты и примкнула к их компании, потому что до этого момента, до звонка отца, она вообще никого вокруг не замечала. И только вчера как бы очнулась, пришла в себя, вынырнув из своих страхов за отца. Поэтому приписать ей связь с кем бы то ни было у Татьяны все равно не получится. К тому же, что бы она ни сказала Ивану, он же не дурак и понимает, кто такая Татьяна и кто – Вера и что в воздухе со вчерашнего вечера крепко пахнет серой, ревностью и завистью, а потому не поверит ни одному ее слову.

Но все равно, как бы обезоружить Татьяну? Пригрозить ей? Но чем? Или же поступить проще – пожертвовать Ваней, отдать ей его на съедение да и забыть о своих страхах? Закапсулироваться в своей комнате, обложившись хорошими книгами, благо в «Отраде» прекрасная библиотека, или посвятить оставшееся время прекрасным, пусть и утомительным лыжным прогулкам по красивейшему заснеженному лесу? Но не будет ли это проявлением слабости? И не придаст ли это сил Татьяне, которая и так распоясалась и ведет себя так, словно уверена в своей безнаказанности?

Размышляя, Вера между тем положила телефон в карман джинсов, собралась, подкрасилась, приоделась, чтобы отправиться туда, где уже наверняка снова был накрыт стол и кто-то ее ждал. Иван, к примеру. Да и все остальные. Все-таки новый человек – какое-то развлекалово в очередной зимний вечер. Наташа будет довольна ее приходом, Леха тоже ей обрадуется, снова примется за ней ухаживать, подкладывать пироги да подливать винишко. Ах да, кажется, Татьяна приволокла из города шампанское с икрой! И с кем она была в городе? Гм… С Вадимом! Понятное дело, что и шампанское покупал богатенький сыночек директора дома отдыха. Да кто он такой? Надя сказала, что он похож на Алена Делона. Кстати, Надя!

– Эй, соня, вставай! – И Вера принялась будить разоспавшуюся соседку.



В тот вечер их с Надей, похоже, никто уже и не ждал, во всяком случае, за то время, что они собирались, компания уже потеплела, развеселилась, и всем, даже Ивану и Володе, которые как бы должны были соскучиться по своим подружкам, было пьяно и весело. Однако оба усадили своих девушек рядом с собой, Иван сразу же положил свою тяжелую лапу на плечо Вере, продолжая между тем рассказывать что-то веселое компании. Кабарданчик обнял Надюху, налил ей шампанского. Наташа, хоть и сидела, как и в прошлый раз, одна, во главе стола, была веселой, хохотала, шутила, причем была искренна в своей радости, чувствовалось, что ей хорошо. Татьяна же, несмотря на то что как будто бы успела насолить своей сопернице за совместную поездку в город с Саватеевым, напротив, выглядела как-то ненатурально со своими дебильными шуточками, усмешками, ехидным хихиканьем. Но все это могло просто показаться Вере, заранее настроенной против Татьяны. Ведь если разобраться, Татьяна имела полное право обижаться на красавицу Наташу, которая отбила у нее Вадима. Пусть и не нарочно. Татьяна тоже была красивая, яркая девушка. К тому же Вадим мог наговорить ей в самом начале их романа столько всего сладкого и даже приторного – от уверений в любви до обещаний жениться на ней, – что появление рядом с ним Наташи было воспринято ею как предательство, а отсюда глубокая психологическая травма. Так чего удивляться ее реакции? Да некоторые девушки с тонкой душевной организацией вообще накладывают на себя руки, не в силах пережить измену любимого. Может, просто взять и простить ее? Но перед этим поговорить по душам, объяснить ей, что Вера не желала причинить ей страдания и готова вернуть ей Ивана. Но тогда что получается, кого же любит Татьяна: Вадима или Ивана? Или ей все равно, с кем встречаться, главное, чтобы ее не бросали?

За столом разговор шел ни о чем, вернее, общей беседы и не было, просто все по очереди рассказывали какие-то смешные истории, особенно уморительно это получалось у добродушного картавого Кабарданчика:

– «Софочка, доченька, шо ты так плачешь? Тебе шо, твой Моня изменяет?» – «Если б только Моня!»

И – шквал хохота! От его анекдотов, забыв свои обиды и печали, смеялась даже Татьяна.

И вот в какой-то момент раздался звонок – мобильный Наташи. Она, удивившись, потому что, по-видимому, ни от кого звонка не ожидала, взяла телефон, увидела номер и нахмурилась. Все притихли, но не из вежливости, конечно, а от любопытства. Кто это позвонил нашей красавице Наташе?

– Да… слушаю… – И потом, после того, что она услышала в трубке, резкое и гневное: – Нет! Я же сказала: нет! Все. Не звони мне больше.

Она выключила телефон, взяла в руки стакан с остатками вина и опрокинула в себя. Вытерла губы ладонью, попыталась улыбнуться, но видно было, что она сильно расстроилась.

Позубоскалить, прокомментировать звонок не успели – в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату, накуренную, жаркую и душную, с мороза вошел высокий красивый парень в белом полушубке. Розовощекий брюнет с голубыми глазами и белозубой улыбкой.

– Привет честной компании!!!

Вера сразу догадалась, кто это. Вадим Саватеев собственной персоной! Наконец-то она увидела его. Ну правильно, теперь понятно, почему из-за него девушки сходят с ума, действительно – местный Ален Делон, красавец! А как он свободно держался, как шутил и смеялся, хотя пришел явно без приглашения и отлично понимал, что его здесь как бы никто и не ждал! Зато не с пустыми руками – он достал из-за пазухи бутылки с водкой и коньяком, из карманов – лимоны и мандарины, шоколадные конфеты и, что важно, – сигареты!

Наташа, увидев Вадима, порозовела. Ее лицо, еще недавно грустное, повеселело.

– Привет, Вадик, проходи, – сказала она с видом хозяйки.

Не уважительно «Вадим», а по-свойски «Вадик» – вот на что обратила внимание тогда Вера. Наташа обращалась к нему так, словно они были очень близкими друзьями. Той тонкой и холодноватой стены недоверия и болезненной влюбленности, которая чувствовалась между Вадимом и напряженной, закомплексованной Татьяной, у Наташи с Саватеевым не было. Словно он был ее братом, к примеру. Или мужем, в браке с которым у них допускались свободные отношения.

– Наточка! – Вадим склонился над Наташей и поцеловал ее в щеку.

Затем обернулся к Татьяне и, глядя куда-то мимо нее, похлопал ее рукой по плечу. Таня вспыхнула и тоже уставилась куда-то в пространство, словно вошла в психологический ступор, не зная, куда ей спрятать взгляд, или вообще желая провалиться от стыда в преисподнюю. Почему он ее не поцеловал, как Наташу? Что произошло между ними в городе, и вообще, с ним ли она ездила, в чем уже начала сомневаться Вера. Если это была просто дружеская прогулка в город за покупками, то что помешало Вадиму хотя бы чмокнуть ее в щеку? А если они переспали там, в квартире Саватеевых, или в гостинице, тем более? Или если переспали, то Вадиму важно было продемонстрировать холодность к Татьяне, мол, между нами ничего, вот, все видите?!

Кабарданчик в присутствии Саватеева перестал сыпать анекдотами, Леша, задумавшись, принялся энергично чистить мандарины, заполняя все свободное пространство между тарелками и стаканами блестящей ароматной оранжевой кожурой, а Иван задымил сигаретами, он курил одну за другой. Ведь они все местные, знают друг друга давно, подумала Вера. И все трое, Кабарданчик, Леха и Иван, – друзья, а вот Саватеев в их компанию не входит. Словно он сделан из иного материала. Он другой. Крутой, богатый. Подумаешь, его отец директор дома отдыха. Никакой это не бизнес, на бабушках деньги не сделаешь, «Отрада» – государственное учреждение. Да если даже Саватеев-старший его и выкупил, то откуда там быть деньгам? Да одно только содержание всех этих корпусов стоит огромных денег! Продукты ворует? Смешно.

Это позже она узнает от Наташи, что основная добытчица в семье Саватеевых – мать Вадима, Лариса Евгеньевна, владелица нескольких ювелирных точек в городе.

– У нас тут новенькая! – Заулыбался Вадим, глядя на Веру. Она не смогла скрыть свое презрение, которое сложилось в какую-то нехорошую усмешку: не он ли, узнав от своего отца про семью Тихих, разболтал всем про Веру, что она прячется здесь?! Да он наверняка сто раз видел ее на территории «Отрады», а теперь делает вид, что она «новенькая». Хотя, может, знал, но не видел? Где он мог ее видеть? Вряд ли он ходит в столовую, разве что увидеться с кем-то, но уж точно не для того, чтобы поесть. Если бы он хотя бы раз появился во время завтрака, обеда или ужина в столовой, Вера бы точно его увидела и запомнила.

– Как зовут? – Теперь он подошел к ней, присел рядом на корточки. От него пахло свежей выпивкой и мандаринами.

– Вера, – ответила она, чтобы он просто отстал.