– Я знаю, что это глупо, но я очень боюсь темноты, – продолжила она, – поэтому, когда остаюсь одна, я чаще всего пользуюсь только двумя комнатами, моей спальней и телевизионной комнатой, которая находится рядом с этой.

Патрик отметил, что она сказала «моей спальней» и не смог не задуматься над тем, как это печально, когда женатые люди даже не спят вместе. У них с Эрикой такого никогда не произойдет.

– Заметив снаружи какое-то движение, я сразу решила позвонить Габриэлю. Секундой позже что-то влетело в окно слева от того места, где я стояла. Я только успела увидеть, что это большой камень, как тотчас влетел второй, разбивший соседнее окно. Потом снаружи послышался звук убегавших ног, и две тени скрылись в сторону лесной опушки.

Патрик кратко записывал ключевые слова. Йоста со времени их прихода не произнес ни слова, за исключением собственного имени, когда здоровался с Габриэлем и Лайне. Патрик вопросительно посмотрел на него, чтобы узнать, не хочет ли коллега уточнить что-либо, связанное с инцидентом, но тот сидел молча, старательно изучая свои ногти. «С таким же успехом я мог бы взять с собой дверной стопор», – подумал Патрик.

– У вас есть какие-нибудь соображения относительно возможного мотива?

Ответ быстро последовал от Габриэля, и, казалось, он перебил Лайне, которая уже открыла рот, чтобы что-то сказать.

– Нет, скорее всего, обычная старая добрая зависть. Людям постоянно колет в глаза то, что в этой усадьбе живет наш род, и за прошедшие годы мы ведь уже страдали от ряда пьяных выходок. Невинные мальчишеские шалости, и дальше этого дело бы не пошло, если бы жена не настояла на необходимости поставить в известность полицию.

Он бросил недовольный взгляд на Лайне, которая впервые за время разговора немного ожила и злобно уставилась на мужа. Проявление упрямства, похоже, зажгло в ней тлеющую искру, поскольку она, не глядя на Габриэля, спокойно сказала Патрику:

– Я считаю, что вам надо поговорить с Робертом и Юханом Хультами, племянниками мужа, и спросить, где они вчера вечером были.

– Лайне, в этом нет никакой необходимости!

– Тебя вчера здесь не было, и ты не знаешь, как жутко, когда через окна влетают камни всего в метре от тебя. Они могли попасть в меня. И ты не хуже меня знаешь, что это дело рук этих двух идиотов!

– Лайне, мы же договорились… – Габриэль говорил сквозь стиснутые зубы, и на скулах у него выступили напряженные желваки.

– Ты договорился! – Проигнорировав его, она обратилась к Патрику, подкрепляемая необычной для себя демонстрацией смелости. – Как я уже сказала, я их не видела, но я готова поклясться, что это были Юхан и Роберт. Их мать, Сольвейг, приходила сюда днем и вела себя крайне неприятно, а эти двое ведь настоящие негодяи, так что… Ну, вы сами знаете, вам же неоднократно доводилось иметь с ними дело.

Она повела рукой в сторону Патрика и Йосты, которым оставалось лишь согласно кивнуть. Конечно, они с пугающей регулярностью разбирались с печально известными братьями Хульт, с тех пор как те были еще прыщавыми мальчишками.

Лайне призывно взглянула на Габриэля, словно желая посмотреть, отважится ли он ей возразить, но он лишь грустно пожал плечами в знак того, что умывает руки.

– Что стало причиной ссоры с их матерью? – спросил Патрик.

– Этой женщине особых причин не требуется, она всегда ненавидела нас, но вчера ее вывела из себя новость о девушках, которых вы нашли в Королевском ущелье. Будучи ограниченного ума, она вообразила, будто это доказывает, что Юханнес, ее муж, был обвинен безвинно, и принялась обвинять в этом Габриэля.

От возмущения голос у нее повысился, и она показала рукой на мужа, который, казалось, полностью отключился от разговора.

– Да, я изучил старые бумаги, сохранившиеся со времени исчезновения девушек, и видел, что вы обращались в полицию и в качестве подозреваемого назвали брата. Не могли бы вы об этом немного рассказать?

Лицо Габриэля едва заметно дрогнуло – единственный маленький намек на то, что вопрос ему неприятен, но, когда он стал отвечать, голос у него звучал спокойно.

– С тех пор прошло очень много лет. Но если вы спросите меня, по-прежнему ли я настаиваю на том, что видел брата с Сив Лантин, я отвечу: «да». Я ехал домой из больницы в Уддевалле, где у меня тогда лежал страдавший лейкемией сын. На пути в Брекке мне встретилась машина брата. Я посчитал несколько странным, что он разъезжает посреди ночи, поэтому я присмотрелся повнимательнее и увидел, что на пассажирском месте, прислонясь головой к плечу брата, сидит девушка. Казалось, будто она спит.

– Откуда вы знали, что это была Сив Лантин?

– Я этого не знал. Но как только увидел фотографию в газете, сразу узнал девушку. Однако хочу подчеркнуть, что никогда не говорил, что их убил мой брат, и не указывал на него как на убийцу, как это любят представлять местные жители. Я всего лишь сообщил, что видел его с этой девушкой, поскольку считал это своим гражданским долгом. Это не имело никакого отношения к возможному конфликту или мести, как утверждают некоторые. Я рассказал о том, что видел, предоставив полиции выяснять, что это означало. Очевидно, никаких доказательств против Юханнеса не нашли, так что обсуждать все это представляется мне ненужным.

– А сами вы что думали? – Патрик смотрел на Габриэля с любопытством. У него в голове не укладывалось, как можно быть настолько добросовестным, чтобы указать на собственного брата.

– Я ничего не думаю, а придерживаюсь фактов.

– Но вы же хорошо знали брата. Думаете, он мог быть способен на убийство?

– Мы с братом имели мало общего. Иногда я удивлялся тому, что у нас одни и те же гены, настолько разными мы были. Вы спрашиваете, считал ли я его способным лишить кого-то жизни? – Габриэль развел руками. – Честно говоря, не знаю. Я не достаточно хорошо знал брата, чтобы ответить на этот вопрос. Кроме того, в свете последнего развития событий он, вероятно, излишен?

На этом он посчитал дискуссию оконченной и встал с кресла. Патрик и Йоста поняли не слишком завуалированный намек и попрощались.

– Как, на твой взгляд, стоит нам поехать поговорить с парнями о том, чем они занимались в течение вчерашнего вечера?

Вопрос был риторическим – Патрик уже поехал в сторону дома Юхана и Роберта, не дожидаясь ответа Йосты. Пассивность пожилого коллеги во время допроса его злила. Что нужно, чтобы взбодрить старого ретрограда? Конечно, ему осталось недолго до пенсии, но пока он, черт возьми, на службе, и ожидается, что он должен выполнять свою работу.

– Ну, что ты обо всем этом думаешь? – В голосе Патрика отчетливо слышалось раздражение.

– Что я не знаю, какая альтернатива хуже. Чтобы у нас имелся преступник, в течение двадцати лет убивший минимум трех девушек, про которого нам ничего не известно, или чтобы оказалось, что Сив и Мону действительно терзал и убил Юханнес Хульт, а сейчас кто-то его копирует. В отношении первого варианта, нам, вероятно, следовало бы проверить тюремный реестр. Нет ли там кого-нибудь, кто просидел в тюрьме в промежуток между исчезновением Сив и Моны и убийством немецкой девушки? Это могло бы объяснить перерыв. – Йоста говорил задумчивым тоном, и Патрик взглянул на него с удивлением. У старика не один туман в голове, как ему думалось.

– Проверить, наверное, довольно легко. В Швеции едва ли много народу сидит по двадцать лет. Проверишь, когда вернемся в отделение?

Йоста кивнул, после чего сидел молча, глядя в боковое стекло.

Дорога к старому жилищу лесника становилась все хуже и хуже. Лети они по воздуху, резиденцию Габриэля и Лайне отделяло от маленького домика Сольвейг с сыновьями всего ничего, но стандартным путем получалась значительно более долгая поездка. Участок выглядел как склад металлолома. Три разбитые машины в плачевном состоянии разной степени стояли так, будто их сюда выбросили, и еще валялось множество хлама неопределенного характера. Семейство явно состояло из барахольщиков, и Патрик заподозрил, что стоит им покопаться вокруг, как они обнаружат даже кое-какие краденые вещи, числящиеся пропавшими после ограблений домов в округе. Но сегодня они здесь не для этого. Нужно уметь выбирать, с чем сражаться.

Роберт вышел им навстречу из сарая, где возился с одной из старых разбитых машин. Он был одет в грязный рабочий комбинезон застиранного голубовато-серого цвета. Руки у него были в машинном масле, и он явно уже успел потереть ими лицо, поскольку там тоже присутствовали масляные полосы и пятна. По пути к ним он обтирал руки тряпкой.

– Какого черта вам теперь надо? Если вы собираетесь здесь искать, я хочу, прежде чем позволить вам что-либо тронуть, увидеть необходимые документы. – Он говорил фамильярным тоном. С полным правом, поскольку за прошедшие годы они многократно встречались.


– Успокойся. – Патрик поднял руку, показывая, что Роберт их неправильно понял. – Ничего искать мы не будем. Просто хотим немного поговорить.

Посмотрев на них с подозрением, Роберт кивнул.

– И с твоим братом мы тоже хотим поговорить. Он дома?

Роберт неохотно снова кивнул и заорал в сторону дома:

– Юхан, тут копы. Они хотят с нами поболтать!

– Не могли бы мы зайти в дом и сесть?

Не дожидаясь ответа, Патрик направился к двери, Йоста за ним. Роберту оставалось лишь присоединиться. Он не озаботился тем, чтобы снять рабочий комбинезон или умыться. По опыту прежних внезапных рейдов в дом Патрик знал, что ему и не стоило утруждаться. Дом буквально зарос грязью. Много лет назад домишко, где они живут, наверняка был по-настоящему уютным, хоть и маленьким. Но за годы отсутствия ухода все пришло в запустение. Мрачные коричневые обои с отвисающими полотнищами и большим количеством пятен. Помимо грязи, казалось, будто все покрылось тонкой сальной пленкой.

Оба полицейских кивнули Сольвейг, которая сидела за шатким кухонным столом, полностью погруженная в свои альбомы. Темные волосы клочьями торчали у нее на голове, а когда она нервно откинула с глаз челку, на пальцах блеснул жир. Патрик автоматически обтер руки о шорты и осторожно сел на край одного из плетеных стульев. Из примыкающей к кухне комнаты вышел Юхан и мрачно уселся рядом с братом и матерью на диван. Когда они вот так сидели в ряд, Патрик увидел между ними семейное сходство. На лицах мальчиков, словно эхом, отразилась давняя красота Сольвейг. Патрик слышал о том, что Юханнес был красивым мужчиной, и если бы его сыновья распрямили спины, они тоже были бы недурны собой. Бессовестность – вот, пожалуй, слово, которое подыскивал Патрик. Если бы внешность могла быть бессовестной, то это описание идеально подходило бы, по крайней мере, Роберту. В отношении Юхана Патрик по-прежнему питал некоторую надежду. В тех случаях когда он сталкивался с ними по долгу службы, младший брат всегда производил менее безнадежное впечатление, чем старший. Иногда Патрик чувствовал у него двойственное отношение к избранному жизненному пути – в кильватере Роберта. Жаль, что Роберт имеет на него такое влияние, иначе у Юхана жизнь могла бы сложиться совсем по-другому. Но уж как получилось, так получилось.

– Что вам, черт возьми, теперь надо? – спросил Юхан так же неприветливо, как брат.

– Мы хотели бы узнать, чем вы занимались вчера вечером. Не ходили ли вы, случайно, к дяде и тете и не развлекались ли киданием камней?

Братья обменялись заговорщическими взглядами, а потом приняли совершенно непонимающий вид.

– Нет, чего ради? Мы вчера весь вечер были дома, правда, мама?

Они оба повернулись к Сольвейг, и та лишь утвердительно кивнула. Временно закрыв альбомы, она сидела и с большим интересом слушала разговор между сыновьями и полицейскими.

– Да, они оба вчера были здесь. Мы вместе смотрели телевизор. У нас был приятный семейный вечер.

Она даже не позаботилась о том, чтобы скрыть ироничный тон.

– А Юхан и Роберт не выходили ненадолго? Где-то около десяти?

– Нет, они не выходили ни на минуту. Даже в туалет, насколько мне помнится.

Тон по-прежнему ироничный, и сыновья не сумели сдержать ухмылки.

– Значит, кто-то вчера слегка попортил им окна. Для них это, вероятно, стало жутким ударом.

Ухмылка перешла в настоящий хохот, и у Патрика возникла ассоциация с мультсериалом «Бивис и Баттхед».

– Ну, вообще-то только для тети. Габриэль был вчера в отъезде, так что она находилась дома одна.

На их лицах читалось разочарование. Они, видимо, надеялись напугать их обоих и на отсутствие Габриэля никак не рассчитывали.

– Я слышал, Сольвейг, что ты тоже нанесла вчера в усадьбу краткий визит. И там звучали кое-какие угрозы. Ты можешь что-нибудь сказать по этому поводу?

Когда Йоста вдруг заговорил, Патрик и братья Хульт посмотрели на него с удивлением.

Она дико захохотала.

– Значит, они сказали, что я им угрожала? Ну, я не сказала ничего такого, чего бы они не заслуживали. Ведь это Габриэль указал на мужа как на убийцу. Он же лишил его жизни, все равно что сам повесил его в петлю.

При упоминании о том, как именно умер его отец, у Роберта на лице дрогнул мускул, и Патрик сразу вспомнил, что это Роберт нашел отца после того, как тот повесился.

– Габриэль всегда ненавидел Юханнеса, – продолжала разглагольствовать Сольвейг. – Он еще с малых лет завидовал ему. Юханнес обладал всем, чего не хватало Габриэлю, и он это знал. Эфраим всегда выделял Юханнеса, и я его прекрасно понимаю. Конечно, делать различие между своими детьми нельзя, – она кивнула на сидящих рядом сыновей, – но Габриэль был холодным, как лягушка, а в Юханнесе била ключом жизнь. Уж мне ли не знать, я же была обручена сперва с одним, потом с другим. Габриэля ни за что не удавалось завести. Он постоянно был чертовски корректен и хотел подождать до свадьбы. Меня это раздражало. Потом возник его брат и принялся меня обхаживать, и тут уж было совсем другое дело. Его руки могли оказываться сразу повсюду, и от одного его взгляда в тебе вспыхивал огонь. – Она захихикала, глядя перед собой невидящим взглядом, словно вновь переживая горячие ночи юности.

– Черт побери, заткнись, мать!

На лицах сыновей отчетливо проступило отвращение. Им явно хотелось избежать деталей амурного прошлого матери. У Патрика перед глазами возникла картина обнаженной Сольвейг, похотливо виляющей своими жирными телесами, и он заморгал, чтобы от нее отделаться.

– Так вот, когда я услыхала про убитую девушку и что заодно нашли Сив и Мону, я пошла туда, чтобы сказать им пару теплых слов. Из чистой зависти и зловредности он испортил жизнь Юханнесу, мне и мальчикам, но теперь наконец у людей откроются глаза на правду. Теперь они устыдятся и поймут, что слушали не того брата, а Габриэль, надеюсь, будет гореть за свои грехи в аду!

Она начала распаляться до той же ярости, что накануне, и Юхан успокаивающе и предостерегающе положил руку ей на плечо.

– Ну, какова бы ни была причина, нельзя прибегать и угрожать людям. И также нельзя бросать в окна камнями!

Патрик многозначительно показал на Роберта и Юхана, давая им понять, что ни на секунду не поверил словам их матери о домашнем вечере перед телевизором. Им известно, что он знает, и теперь он говорит, что намерен за ними приглядывать. Они лишь что-то пробормотали в ответ. Сольвейг, однако, похоже, игнорировала завуалированное предостережение, и у нее на щеках по-прежнему пылали красные пятна ярости.

– Стыдно, кстати, должно быть не только Габриэлю! Когда, наконец, перед нами извинится полиция?! А то бегали по всему двору, переворачивали все вверх дном, отвозили Юханнеса в полицейской машине на допросы, так что уж всяко внесли свою лепту в доведение его до смерти. Неужели не пришло время попросить прощения!

Тут во второй раз заговорил Йоста:

– Прежде чем мы обстоятельно не выясним, что произошло с этими тремя девочками, никто ни за что прощения просить не будет. А пока мы до конца не разберемся, я хочу, чтобы ты, Сольвейг, вела себя как человек.

Твердость в голосе Йосты появилась как-то совершенно неожиданно.