ГЛАВА 23
2
3
ГЛАВА 24
2
3
4
5
ГЛАВА 25
2
ГЛАВА 26
2
ГЛАВА 27
2
3
4
5
ГЛАВА 28
2
3
ГЛАВА 29
2
3
4
5
6
ГЛАВА 30
2
3
ГЛАВА 31
2
3
* * *
Полина Дельвиг
ПРОПАВШЕЕ РОЖДЕСТВО
ГЛАВА 1
1
Бледная, как снег за окном, молодая рыжеволосая женщина с трудом разлепила глаза и пошмыгала распухшим носом. Увы, нормальным путем воздух все еще отказывался попадать в легкие. Значит еще один день лежать в кровати, в непроветриваемом номере, и разевать рот, судорожно хватая спертый воздух, словно какая-нибудь выброшенная на лед ставрида.
Даша закрыла глаза. Ей даже плакать не хотелось.
«Нет, я не ставрида, — печально размышляла она. — Ставрида — она жирная, аппетитная, лоснящаяся маслом. А я скорее сом. Старый, больной и никому не нужный сом. Разве что без усов».
Откуда-то сверху, а может быть, и снизу, доносилась радостная, знакомая до последней ноты, до зубной боли, рождественская мелодия:
Jingle bells, jingle bells,
Jingle all the way...
Даша пыталась уложить длинные русские слова в энергичный английский ритм. Получалось малоинформативно и не очень художественно:
Бубенцы, бубенцы,
Бубенцы кругом...
Окончание и вовсе вышло из-под контроля:
...Бубенцы звонят кругом,
А я как старый дряхлый сом...
После чего из глубин подавленного вирусом подсознания возник разламывающийся образ праздничного стола: крахмальная скатерть, зелено-красные салфетки, разрисованные шишками, елками и вышеупомянутыми бубенцами; бессчетное множество мисочек, доверху наполненных салатами: все они обильно политы майонезом, украшены резными овощами и зеленью. На отдельном блюде дымящаяся отварная картошечка, высокие, протертые до серебряного звона хрустальные бокалы, ведерко с парой бутылок шампанского и в самом центре — м-м-м! — на огромном блюде, обложенный нежно-зелеными листьями салата, поджаристый и хрусткий снаружи, белоснежно-нежный изнутри, истекающий ароматным жирком, король рождественского стола — карп.
«А я даже не карп, — с трудом сглотнув слюну, снова подумала бедная женщина. — Я просто сом, старый, сопливый, никому не нужный сом. Не удостоившийся праздника ни в сыром, ни в вареном, ни в жареном виде».
После чего заплакала.
Если бы сомы и в самом деле умели плакать, они бы плакали именно так: большими тягучими слезами, мутными от обиды и насморка.
А музыка звучала все громче. Зарывшись лицом в подушку, — все равно носом дышать невозможно — Даша заткнула уши горячими ладонями. Даже глупые рыбы этот вечер проведут за праздничным столом, она же будет лежать с температурой в прекрасном пансионе, в потрясающих, заснеженных Альпах, где полным-полно высоких широкоплечих красавцев в роскошных горнолыжных костюмах...
«Боже, за что мне это?..»
На этот отдых ушла половина всех накопленных средств. Остальная половина была потрачена на покупку зимнего снаряжения, вечернего платья для праздничного вечера и парикмахера.
С уголка отекшего глаза скатилась еще одна сомовья слеза. Что ж, деньги пущены коту под хвост. Никакая одежда в мире, никакая прическа ее уже не спасут. Даже неудачник, которого приятели берут, чтобы было кому присматривать за вещами, и тот не захочет провести последний день старого года в одной компании с усморканной до смерти, рыжей, красноносой особой. Скорее всего, ее даже к столу не подпустят — кому захочется, чтобы на его салаты чихали!
Оглушительно чихнув, Даша выдрала из коробки очередную салфетку и вытерла нос.
И почему это должно было случиться именно с ней и именно сейчас? Ведь эта поездка была последней надеждой познакомиться с интеллигентным и симпатичным — чего уж греха таить — мужчиной. Все выглядело так романтично: горы, снег, Он, Она, последняя неделя уходящего года...
Половину ноября и весь декабрь Даша почти ежедневно тренировалась с лыжами и палками перед зеркалом, дабы выглядеть как можно элегантнее при спуске и чтобы при падении (разумеется в нужный момент) лицо имело нужное выражение: очаровательной беспомощности.
Господи, сколько ночей она провела в представлении о том, как все должно произойти! Вот Она падает, вот Он возникает в вихре снежных брызг, улыбается, подает ей руку...
«Я видел вас во сне, — говорит Он. — Вы должны быть только моей...»
2
3
ГЛАВА 24
2
3
4
5
ГЛАВА 25
2
ГЛАВА 26
2
ГЛАВА 27
2
3
4
5
ГЛАВА 28
2
3
ГЛАВА 29
2
3
4
5
6
ГЛАВА 30
2
3
ГЛАВА 31
2
3
* * *
Полина Дельвиг
ПРОПАВШЕЕ РОЖДЕСТВО
ГЛАВА 1
1
Бледная, как снег за окном, молодая рыжеволосая женщина с трудом разлепила глаза и пошмыгала распухшим носом. Увы, нормальным путем воздух все еще отказывался попадать в легкие. Значит еще один день лежать в кровати, в непроветриваемом номере, и разевать рот, судорожно хватая спертый воздух, словно какая-нибудь выброшенная на лед ставрида.
Даша закрыла глаза. Ей даже плакать не хотелось.
«Нет, я не ставрида, — печально размышляла она. — Ставрида — она жирная, аппетитная, лоснящаяся маслом. А я скорее сом. Старый, больной и никому не нужный сом. Разве что без усов».
Откуда-то сверху, а может быть, и снизу, доносилась радостная, знакомая до последней ноты, до зубной боли, рождественская мелодия:
Jingle bells, jingle bells,
Jingle all the way...
Даша пыталась уложить длинные русские слова в энергичный английский ритм. Получалось малоинформативно и не очень художественно:
Бубенцы, бубенцы,
Бубенцы кругом...
Окончание и вовсе вышло из-под контроля:
...Бубенцы звонят кругом,
А я как старый дряхлый сом...
После чего из глубин подавленного вирусом подсознания возник разламывающийся образ праздничного стола: крахмальная скатерть, зелено-красные салфетки, разрисованные шишками, елками и вышеупомянутыми бубенцами; бессчетное множество мисочек, доверху наполненных салатами: все они обильно политы майонезом, украшены резными овощами и зеленью. На отдельном блюде дымящаяся отварная картошечка, высокие, протертые до серебряного звона хрустальные бокалы, ведерко с парой бутылок шампанского и в самом центре — м-м-м! — на огромном блюде, обложенный нежно-зелеными листьями салата, поджаристый и хрусткий снаружи, белоснежно-нежный изнутри, истекающий ароматным жирком, король рождественского стола — карп.
«А я даже не карп, — с трудом сглотнув слюну, снова подумала бедная женщина. — Я просто сом, старый, сопливый, никому не нужный сом. Не удостоившийся праздника ни в сыром, ни в вареном, ни в жареном виде».
После чего заплакала.
Если бы сомы и в самом деле умели плакать, они бы плакали именно так: большими тягучими слезами, мутными от обиды и насморка.
А музыка звучала все громче. Зарывшись лицом в подушку, — все равно носом дышать невозможно — Даша заткнула уши горячими ладонями. Даже глупые рыбы этот вечер проведут за праздничным столом, она же будет лежать с температурой в прекрасном пансионе, в потрясающих, заснеженных Альпах, где полным-полно высоких широкоплечих красавцев в роскошных горнолыжных костюмах...
«Боже, за что мне это?..»
На этот отдых ушла половина всех накопленных средств. Остальная половина была потрачена на покупку зимнего снаряжения, вечернего платья для праздничного вечера и парикмахера.
С уголка отекшего глаза скатилась еще одна сомовья слеза. Что ж, деньги пущены коту под хвост. Никакая одежда в мире, никакая прическа ее уже не спасут. Даже неудачник, которого приятели берут, чтобы было кому присматривать за вещами, и тот не захочет провести последний день старого года в одной компании с усморканной до смерти, рыжей, красноносой особой. Скорее всего, ее даже к столу не подпустят — кому захочется, чтобы на его салаты чихали!
Оглушительно чихнув, Даша выдрала из коробки очередную салфетку и вытерла нос.
И почему это должно было случиться именно с ней и именно сейчас? Ведь эта поездка была последней надеждой познакомиться с интеллигентным и симпатичным — чего уж греха таить — мужчиной. Все выглядело так романтично: горы, снег, Он, Она, последняя неделя уходящего года...
Половину ноября и весь декабрь Даша почти ежедневно тренировалась с лыжами и палками перед зеркалом, дабы выглядеть как можно элегантнее при спуске и чтобы при падении (разумеется в нужный момент) лицо имело нужное выражение: очаровательной беспомощности.
Господи, сколько ночей она провела в представлении о том, как все должно произойти! Вот Она падает, вот Он возникает в вихре снежных брызг, улыбается, подает ей руку...
«Я видел вас во сне, — говорит Он. — Вы должны быть только моей...»