– Мне сегодня звонили по телефону, и я прямиком поспешила сюда. Тут не до хитростей, так что я скажу прямо. Судя по всему, родители девочки пропали в море. Их круизный корабль потерпел крушение. И сейчас они числятся пропавшими без вести. – Она достала из кармана кружевной белоснежный платочек и промокнула уголки глаз.

– Да ладно выдумывать-то! – у Зоуи глаза полезли на лоб.

– Если бы! – Максин громко всхлипнула.

– Мои мама и папа, – у Хэдли так сдавило горло, что каждое слово давалось с трудом, – мертвы?

– Может быть. А может, и нет, – Максин сложила платочек в аккуратный квадратик и спрятала в карман. – Но пока они числятся среди пропавших без вести, все считают, что для тебя лучше всего пока побыть под присмотром кого-то из родных. И ты, Хэдли, отправишься сейчас ко мне.

– Но я же только вчера с ними разговаривала, – Хэдли ошарашенно покачала головой.

Мама с папой звонили прошлым вечером и жаловались, что уже скучают без неё. А вот сейчас их нет?! Она проглотила слёзы. Это не может быть правдой. Вот сейчас эта жуткая женщина поймёт, что она ошиблась, что попала не в ту квартиру!

– Иногда такое случается, – сказала Максин. – Сегодня ты говоришь с человеком, а завтра он уже погибает. Это жизнь.

– Чёрт, вот так жуть! – вмешалась Зоуи. – Я вообще-то не очень знала мистера и миссис Брайтон, но они вроде были нормальными, – она восприняла новость вполне спокойно. Даже слишком спокойно, на взгляд Хэдли, но, с другой стороны, это же не её родители пропали в море.

– Я в это не верю, – сказала Хэдли. – Я просто не могу поверить.

– Отрицание, – сообщила Максин, похлопав девочку по спине, – это первый этап переживания горя.

– Повторите, пожалуйста, в каком мы родстве? – попросила Хэдли.

– Ты моя внучатая племянница со стороны матери, – отчеканила Максин таким тоном, как будто на этом вопрос был закрыт.

– И что теперь? – поинтересовалась Зоуи.

– Я заберу её отсюда, – заявила Максин и извлекла из кармана толстую пачку денег. – Надеюсь, это покроет работу няньки, – и она вложила купюры в руку Зоуи. – Если вы поможете собрать для девочки чемодан, мы немедленно уедем домой.





Глава 2





Позже Хэдли так и не смогла вспомнить дорогу до Гримм-хауса. Все воспоминания смешались в какое-то туманное облако с того момента, как раздался стук в дверь. Она лишь смутно осознавала, что её няня Зоуи была только рада сбыть её с рук: мигом покидала в чемодан кое-какую одёжку и танцевальные туфли, выпроводила их из дома и помахала на прощанье. Но Хэдли ещё сомневалась в правильности происходящего и попыталась спросить:

– Откуда мне знать, что вы моя тётка? Родители никогда про вас не говорили.

– Дети – такие ужасные путаники, – хмыкнула Максин. – И кто только разберёт, что творится у них в голове?

На тот момент такой ответ мог показаться достаточным, однако по зрелом размышлении Хэдли изменила своё мнение. Она спросила, нельзя ли всё же как-то связаться с родителями, на что тётя Максин заявила, что она уже делала это неоднократно, но ответа не получила. Увидев, что Хэдли вот-вот расплачется, она грубо обняла её и погладила по спине:

– Ну ладно, ладно. Всё будет хорошо. Просто хорошо.

Почему-то после этих объятий у Хэдли возникло ощущение, будто конечности её больше не слушаются. Словно какая-то невидимая сила тянула её на верёвке.

Тётя Максин сама отнесла её чемодан к лифту, пока девочка плелась следом по коридору. Когда они оказались возле тёмно-зелёного автомобиля (Хэдли не помнила: он уже стоял перед домом?), женщина спросила:

– Ты поедешь на заднем сиденье или на переднем, но пристёгнутой?

– Лучше на заднем, – сказала Хэдли.

– Как хочешь, – мурлыча под нос весёленький мотивчик, тётя Максин втолкнула девочку в машину.

Насколько долгой была их поездка? Хэдли не могла припомнить. Кажется, она просто на какое-то время отключилась. Причём время было немалое – когда они приехали, уже стемнело. Автомобиль затормозил перед домом тёти Максин, и Хэдли очнулась с затёкшей шеей.

– Наконец-то, – буркнула тётя Максин, оказавшись у передней двери.

Моментально появилась ещё одна женщина: она как будто поджидала у дверей. Она впилась в лицо Хэдли тёмными, глубоко посаженными глазами. Внешне она чем-то походила на Максин.

– Эта, что ли? Мелкая танцорка? – женщина в восторге захлопала в ладоши.

– Меня зовут Хэдли, – представилась девочка, отчаянно цепляясь за ручку чемодана.

– Конечно-конечно, – сказала женщина. – А ты зови меня тётя Шарман. Я младшая сестра Максин.

Тётя Шарман помогла уставшей с дороги Хэдли выбраться из машины и потащила в дом, а тётя Максин пошла следом с её чемоданом.

– Что это за место? – Хэдли испуганно оглядывалась в тёмной передней, обшитой старомодными панелями.


– Это наш дом, – сообщила тётя Шарман. – Добро пожаловать в Гримм-хаус.

Парадный холл Гримм-хауса когда-то выглядел величественно, но сейчас резные панели покрывал толстый слой пыли, а обои над ними порвались и выцвели. На второй этаж вела роскошная мраморная лестница. Старинные напольные часы стояли рядом с вешалкой, совершенно пустой – лишь одинокий зонтик болтался на одном крючке.

– У вас часы без стрелок, – заметила Хэдли.

– Такие часы, которые показывают время, нужны лишь всяким торопыгам, – заявила тётя Шарман. – А у нас в Гримм-хаусе время всегда в изобилии.

Тем временем тётя Максин закрыла парадную дверь и вынула из кармана ключ. Замок громко клацнул, запирая их изнутри. Тётя Максин сняла плащ, и Хэдли увидела, что на ней точно такое же платье, как на сестре. Глубокого синего цвета, длиной почти до полу, с рядами белых рюшей от ворота до пояса. Круглый воротничок и пышные рукава напоминали детское платьице.

Высокие окна по обе стороны парадной двери были надёжно укреплены декоративными литыми решётками. А сама дверь поражала толщиной, а сверху была округлой. Хэдли всё больше удивлялась по мере того, как разглядывала обстановку. Всё здесь походило на какой-то средневековый замок.

– Можно подумать, это дитя никогда не бывало в приличных домах, – обратилась к сестре тётя Максин, сердито подбоченясь.

– Ну-ну, сестра! Не стоит обижать нашу гостью! – воскликнула тётя Шарман. Она наклонилась, чтобы посмотреть Хэдли в глаза: – Пойдём, я помогу тебе устроиться.

Но сперва тётушки провели для неё экскурсию, протащив по длинным коридорам, увешанным портретами солидных особ: почти все они были древними стариками, с неприязнью взиравшими на Хэдли. Она спиной чувствовала их взгляды, когда проходила мимо. Все остальные поверхности были покрыты обоями. Обои в полоску, обои в горошек, обои с розочками размером с головку латука. В конце концов от этой пестроты у девочки закружилась голова. Каждое окно было обрамлено тяжёлыми плотными портьерами, перетянутыми витыми золотыми шнурами – такие Хэдли видела на похоронах и в старых фильмах.

На первом этаже располагались холл, кухня и парадно обставленная столовая. И если планировка первого этажа удивляла, но не более того, то на втором всё оказалось гораздо хуже. Насколько девочка могла судить, второй этаж представлял собой беспорядочное скопление комнат, большинство из которых было захламлено пыльным барахлом. Она бы совершенно запуталась здесь, если бы не постаралась запомнить какие-то особенные детали. Так Хэдли сумела придумать им названия. Комната с чучелом вороны под круглым стеклянным колпаком. Комната с книжными полками и резным тотемным столбом. Комната с облупившейся краской на стенах. Комната вся в зеркалах. Комната с манекенами в военных мундирах.

– У вас столько необычных вещей, – Хэдли попыталась проявить вежливость.

– Да, – гордо подтвердила тётя Шарман. – Множество чудесных вещей.

На третьем этаже оказались ванные и спальни.

– Тебе должна быть интересна лишь одна спальня, – сказала тётя Максин, открывая дверь. – Вот эта комната – твоя.

Такую жалкую спальню Хэдли видела впервые. Голые стены, кровать и комод. На кровать было накинуто тонкое зелёное одеяло, обтрепавшееся по краям. Тощая подушка была такого серого оттенка, будто наволочку никогда не стирали. Деревянный комод покосился, а синяя краска на нём потрескалась и облупилась. Однако тётя Максин нисколько не смутилась и сообщила, строго грозя девочке пальцем:

– Тебе сильно повезло иметь собственную спальню, уж поверь. Если бы не наша доброта, пришлось бы тебе спать на полу в кухне.

– А где ваши спальни? – спросила Хэдли.

– У нас обеих есть комнаты дальше по коридору, хотя это не твоё дело.

– Ох, сестра! – вклинилась тётя Шарман. – Будь добрее. Эта маленькая обезьянка вовсе не хотела тебя обидеть. Верно, милая?

– Конечно, – кивнула Хэдли.

– Тем не менее, – тётю Максин это нисколько не смягчило, – заруби себе на носу, что нам необходим спокойный ребёнок. Никаких плачей по мамочке и прочей чепухи. Держи это при себе.

И они прошли до конца коридора, где тётя Шарман показала ещё кое-что. Она постучала по запертой двери и пояснила:

– Эта дверь на чердак. И ты никогда, никогда не должна ходить туда ни под каким предлогом. Тебе нечего там делать. И если только мы узнаем, что ты совала нос на чердак, тебя накажут.

– Жестоко накажут, – с грозным фырканьем уточнила тётя Максин. – Тебе придёт конец – и я нисколько не преувеличиваю.

– Возможно, ты вообще не захочешь туда подниматься, – подхватила тётя Шарман. – Там грязно и душно.

– Жестоко наказана, – повторила тётя Максин. – Тебе придёт конец.

– Я не буду туда ходить, – пообещала Хэдли.

– Ну, раз мы уже поднялись доверху, давай спустимся донизу, – сказала тётя Шарман.

Она повела Хэдли вниз по одной лестнице, и ещё по одной, и ещё – пока они не оказались в подвале. Шагнув с последней ступеньки, Хэдли в ужасе отшатнулась. Над головой арками висела густая паутина, под которой лениво болтались пыльные сухие мотыльки, едва различимые в тусклом свете. По спине у девочки побежали мурашки при одной мысли, что нужно идти дальше.

– Здесь уже давно не делали уборку, – сообщила тётя Шарман, как будто и так не было очевидно. – Полагаю, это и будет твоим рабочим проектом на лето.

– Моим проектом? – Хэдли не поверила своим ушам.

– А чьим же ещё? – возмутилась тётя Максин. – Нам с сестрой не пристала всякая грязная работа. Это отвратительно. Возить тряпкой среди пыли и грязи – занятие для детей, – она снова раздражённо фыркнула. – К тому же здесь полно жуков, а у меня на жуков аллергия.

– У тебя на всё аллергия, – тётя Шарман смела паутину и показала большое мусорное ведро. – Вот, Хэдли, такую вещь ты не каждый день увидишь. Это наше ведро для пыли, – она постучала по крышке, и гулкое эхо пошло гулять по стенам подвала. – Одна из главных достопримечательностей.

– А что внутри? – спросила Хэдли.

– Плоды долгого кропотливого труда, – гордо сообщила тётя Шарман. – Пыль, зола и прочий пепел.

– А что вы с ними делаете? – удивилась Хэдли.

– О чём это ты, дитя?