Бедра до боли впились в жесткий край столешницы, придавленные весом прижавшегося мужчины.

Вэл прикрыла веки, сжимая кулаки, бессильная, слабая, поверженная. В который раз.

Ладонь Раза погладила ее зад откровенно, унижающе, скользнула выше, задирая тунику. Холодные пальцы почти нежно тронули напряженную спину, заставляя мелко дрожать, чуть выгибаясь в пояснице.

— Опять кусаешься? — Горячий шепот у самого уха проникал прямо в душу, забирая дыхание, почти лишая жизни. — Мне всегда это в тебе нравилось — полное отсутствие чувства самосохранения. Давай так, Вэл. Сейчас мы решим все наши вопросы. Окончательно, ставя на этом точку. Я буду говорить, а ты будешь молчать и слушать. Хорошо?

Ладонь Раза поднялась выше, погладила плечи, сжала шею привычным, утверждающим жестом, зарылась в каштановые волосы, пропуская сквозь пальцы мягкие пряди.

— Зря ты их обрезала, но Зен был прав — длина достаточная.

Стон боли сорвался с обкусанных губ, когда Раза, стиснув пальцы, вздернул голову Вэл вверх, вынуждая приподняться на руках и оторвать живот от прохладной столешницы.

— Молодец. Правильно, молчи, — выдохнул Раза, сильнее вжимая свои бедра в ее ягодицы, коленом разводя ноги.

Вэл закусила нижнюю губу, даже сквозь плотную ткань штанов чувствуя его возбуждение.

Он хочет ее, как и всегда. Хочет подавить, взять силой, склонить к своим ногам, поставить на колени.

По-другому между ними получалось редко, неумело, точно они примеряли на себя чужие роли. Но раньше всем заправляла поганая, невыносимая, испепеляющая мучительница-любовь, а теперь и ее не осталось.

Вэл дернулась и тут же тихо коротко вскрикнула, когда Раза рывком потянул ее на себя. Она вскинулась, пытаясь ухватить чужие пальцы, убрать удерживающую волосы руку со своей головы.

— Мне больно! Пусти! — на выдохе с трудом выдавила она.

Раза не удостоил ее ответом.

Свободная рука мужчины легла на плечо, опустилась ниже по локтю, касаясь мягко, словно лаская.

Ладонь накрыла золотой браслет, обхватывая запястье.

Вэл затихла, испуганная. Сердце сжалось, дернулось несмело, болезненно, а потом, испуганное, опьяненное, пустилось в галоп.

— Я не знаю, с чего ты вдруг решила, что вправе распоряжаться своей жизнью. Ты зависишь от меня, от моей воли. — Губы у самого уха чуть касались мочки, волосы щекотали щеку.

Раза был так близко, прижимаясь грудью к спине, и хотелось кричать, кусаться, царапаться, потому что это было невыносимо, нестерпимо — ощущать его тело вплотную к себе. Но Вэл молчала, сжимая губы, дрожа от привычного страха.

— Не буду скрывать, что убивать тебя нет никакого желания. Но то, что ты еще жива, — это не значит, что ты можешь делать все, что тебе угодно. Пока я понятно изъясняюсь? Отвечай.

Последнее слово прозвучало приказом, которому нельзя было не подчиниться.

Шея, запрокинутая до предела, ныла, звуки с трудом продирались в горле, и все же Вэл заставила себя чуть слышно прошептать:

— Д-да.

— Хорошо, — губы Раза чуть заметно коснулись голой кожи за ухом, — а теперь слушай очень внимательно. Уверен, синяки на твоей шее дело рук волка.

Вэл слабо дернулась и тут же замерла, почувствовав, как ладонь Раза сжалась на запястье. Он хмыкнул, отзываясь на это движение. Указательным пальцем подцепил браслет, играючи, провел из стороны в сторону.

В груди сдавило, каждый вздох стал казаться болезненным, разрывающим сердце.

— Пусть. Вы должны были поговорить, понимаю. А теперь о главном. — Раза склонил голову, непривычно холодными губами дотрагиваясь до щеки. Кончиком языка провел влажную линию по виску, вызывая легкую дрожь в напряженном теле. — Зная тебя, уверен, что чувство вины с легкостью кинет тебя в его постель, ведь это единственное, что ты можешь ему предложить.

Сердце оборвалось, перестав биться, затаилось, спряталось и смолкло.

Раза видел ее, чувствовал, знал каждое движение. Выучил, понял давным-давно.

Вэл тихо заскулила, как жалкая, забитая собачонка. Слезы, непрошеные и нежеланные, повисли на ресницах.

Он обыграл ее. Как и всегда.

Она сделала ход, осмелела, поверила в мнимое прощение и собственную свободу.

Никакой свободы и никакого прощения.

«Наивная. Подумала, что теперь можешь все?»

Она могла. Когда жила в своем городе. Но теперь она снова здесь, в мире нелюдей — ничтожество, слабый человек, который принадлежал только одному зверю. Раза говорил ей, предупреждал. Неясно, не вникая в подробности, понадеявшись на то, что Вэл запомнит, уяснит навсегда, втемяшит в свою глупую голову простые истины.

Вэл приоткрыла дрожащие губы, широко распахивая глаза, полные непролитой влаги.

Ты — моя, и этого не изменить.


Забыла, глупая. Поверила, что время стерло прошлое. Сколько же должно пройти лет, чтобы разорвалась связь, которая возникла между ними на топких болотах? Играет ли время свою роль в таких вещах?

Вэл не знала. Не понимала, соизмеряя чувства зверя со своими. Огромная, непростительная ошибка.

Шейн же понимал все. Знал правила игры, недоступные непонятливому человеку. Поэтому и оттолкнул, не приняв желаемое, или, как вариант, Вэл вовсе и не была желаемой.

Но теперь — какое это имело значение?

Она запуталась, чувствуя себя маленькой, слабой и очень-очень глупой.

Ладонь Раза медленно разжалась, отпуская каштановые пряди. Вэл обессиленно уронила голову, сглотнула, чувствуя дыхание мужчины на своей шее. Руки, упирающиеся в стол, подогнулись, и Раза тут же подхватил ее, обвивая талию.

Вэл тяжело дышала, не смея и не желая противиться. Она чувствовала спиной его широкую грудь, сквозь ткань туники ощущая впившийся в лопатки ремешок на его куртке.

Бороться не имело никакого смысла, а проявлять волю значило делать себе больно. Вэл устала от боли, от страха в ожидании боли.

Поэтому она просто стояла, придерживаемая руками Раза, ощущая его всем телом так близко, как не смела и представить еще совсем недавно. Тогда она отдала бы многое, чтобы чувствовать его ладони на своем теле. Тогда, но не сейчас.

— Говорю один раз, если… — Губы Раза коснулись ее волос на макушке, и он замолчал, прервавшись на полуслове.

Вэл не могла видеть его лица, но почувствовала, как тяжело поднялась его грудь в глубоком вдохе.

Понимание пробрало насквозь, опрокинуло последнее, что еще было целым, и рассыпалось ледяной крошкой по обжигающе горячей коже.

Раза вдыхал ее запах, прижимаясь лицом к взъерошенным каштановым волосам.

Он дышал ею, забыв слова, растеряв все мысли, опутанный необъяснимой привязанностью к обыкновенному человеку, не в силах оторваться от своего вернувшегося прошлого, которое держал в руках.

Никогда нельзя сравнивать зверя и человека. Самая большая, роковая ошибка, которую Вэл допустила в своей жизни.

Она не интересовалась, не спрашивала, не задавала нужные и важные вопросы — и теперь расплачивалась за это, не до конца осознавая все, что с ней происходило.

Вэл устало прикрыла веки, осторожно выпрямилась и откинула голову, затылком прижимаясь к груди Раза. Кожа куртки показалась мягкой, почти по-живому теплой.

Он шумно выдохнул, касаясь подбородком ее макушки. Сглотнул, явно приводя свои мысли в порядок.

— Вэл, — голос прозвучал хрипло, возбуждение прорывалось в нем тяжелым, сбившимся дыханием, — если кто-нибудь скажет мне, просто намекнет на то, что ты спишь с Шейном, — Раза приобнимал Вэл, бесстыдно задрав ее тунику, поглаживая ладонью голую кожу живота, — или что ты балуешь его своим ротиком, — волк умрет. Как и все остальные, кто попробуют до тебя дотронуться, — Раза усмехнулся, — или кого захочешь трогать ты.

Внезапная слабость напала на зажатое в объятиях зверя тело, будто оно разом очистилось от всех чувств и переживаний, явив лишь пустую оболочку.

— П-почему? — тихо, прерывисто спросила Вэл, не надеясь на ответ.

Раза поднял руку, медленно и очень аккуратно погладил Вэл по груди, на миг излишне откровенно сжав пальцы, вгоняя в краску, а затем положил ладонь на ее шею, заставляя запрокинуть подбородок вверх.

— Ты же не так глупа. Не давай мне повода разочароваться в тебе, — вкрадчивый голос обретал привычную силу, — с меня достаточно того, что было. Я не позволю смеяться над собой еще раз.

— Пусти… — слабо пробормотала Вэл, и тут же ладонь Раза накрыла ее рот.

Указательный палец погладил приоткрытые губы, проник внутрь и, словно издеваясь над несовершенством человека, дотронулся до клыка.

Вэл, противясь, мотнула головой, но Раза лишь надавил ладонью, сильнее вжимая ее затылок в свою грудь.

— Я недоговорил. Потерпи. К тому же мне очень нравится, когда ты так беспомощна, моя маленькая храбрая убийца. А тебе? — Кончик пальца коснулся влажного языка и тут же покинул рот, задержавшись на нижней губе.

— Отвали! — Вэл с силой дернулась, силясь освободиться.

Еще раз. И еще.

Она повела плечами, вскинула руки, вцепляясь в рукав кожаной куртки:

— Да пусти ты меня! Хватит играть со мной в свои идиотские игры!

Раза чуть слышно зарычал, тряхнул ее, одним движением разворачивая лицом к себе, едва не усаживая на стол. Крепкие пальцы вздернули вверх ослабевшие руки, сжимая запястья.

Вэл испуганно вздрогнула, встречая в опасной близости от себя полыхающие внутренним огнем глаза.

Так близко его лицо с пересекающим переносицу шрамом, черные узкие глаза, смотрящие прямо в израненную, источенную душу.

Она приоткрыла губы, ощущая движение воздуха от дыхания Раза.

В груди противно, неприятно, почти болезненно заныло.

— Будь покорной лапочкой и получишь все, что пожелаешь, слышишь? — Раза вновь тряхнул ее, заставляя смотреть прямо в затопившие темнотой радужки. — Вэл, у тебя нет другого выхода, не будет ли лучше покориться?

— Да о чем ты, мать твою?