— Да, — перебила, — за помощь.
— А раб…
— Хотелось бы видеть его свободным.
— Думаю, брату это не понравится.
— Я попытаюсь.
Кэйти вбежала с кувшином вина и свежими полотенцами.
— Дай сюда, — Дитрих перехватил из её рук кувшин, отпивая. — Крепкое. Правильно. — Одобрительно кивнул, смачивая край полотенца и с силой прикладывая к ране девы.
Наташа ахнула. Щипало. Натолкнувшись на сочувствующий взгляд синих глаз, схватила мужчину за запястье:
— Легче, пожалуйста. Пусть Кэйти подержит.
— Ой-ёй, — застонала служанка, — и следы пальцев уже проявились. И нос опух. — Красноречиво всхлипнула, прикрывая рот ладонью.
— Ей нельзя. Здесь нужно сильно надавить. Вызвать кровотечение и промыть рану, — плеснул вина на чистый край ткани.
Стало больно. Девушка зашипела, морщась, и закатила глаза, изучая складки свисающего над кроватью полога. Хотелось оттолкнуть руку барона и выгнать его из комнаты. Навязчивый аромат пряных трав, смешиваясь с запахом крови, врывался в сознание, вызывая воспоминания в купальне и последовавшие вслед за этим события.
— Надеюсь, ты меня простила? — опустил взор, словно прочитал её мысли.
Кэйти осторожно выглянула из купальни, прислушиваясь.
— А Франц? Что с ним? Ему тоже досталось, — предпочла оставить вопрос без ответа.
Мужчина вздохнул:
— Отлежится.
В широко распахнувшуюся дверь влетел Ирмгард. Влетел, слишком громко сказано. Поспешно вошёл.
— Только что узнал от Кивы. Почему сразу мне не сказали? — подвинув к кровати стул, опустился на него.
— Теперь, я надеюсь, всё закончилось? — Наташа переводила взгляд с одного на другого.
— Попытаем, всё расскажет, — барон стирал подсохшую кровь на ключице девицы.
Она перехватила полотенце:
— Я сама, — дрожащими пальцами достала зеркальце, поднося к лицу.
Впечатлилась. Нос… Застонала… Колотая узкая рана под подбородком. Уже воспалённая от трения проспиртованной тканью. Через пару часов можно будет смазать заживляющей мазью. Может остаться след. Несмотря на это, на душе стало спокойнее. Одна большая проблема отпала. Но на смену ей пришла другая: почему задерживается граф?
Глава 20
Серебряная ложка с янтарным камнем по быстро приобретённой привычке опустилась в кубок с вином. Наташа заглянула в него. Надо же, ей позволено испить вина! Это Дитрих расстарался. Вроде убийца пойман, а всё равно она ещё долго будет с опаской относиться к еде, доставленной из кухни. Руки подрагивали. Воспоминания, яркие и свежие, бередили душу. Она была на волосок от смерти. Если бы не Яробор… Глаза наполнились слезами. Господи, за что? Она никому не причинила зла. Недаром говорится, что добрые деяния наказуемы. Разрушила чьи-то планы? Вмешалась в ход истории? А что этот гад говорил о Бригахбургах? Они все умрут? Вздрогнула. Это так просто — лишить человека жизни. Один удар кинжалом…
Служанка принесла одежду из починки. Гремя деревянными башмаками, прошмыгнула в умывальню:
— Кэйти, а ты не знаешь этого мужчину, который… — язык не поворачивался дать определение его действиям по отношению к себе. — Он давно в замке?
— Который в каморе? — девочка показалась в дверном проёме. — Да, давно. Это личный охранник госпожи Агны. — Закрестилась, беззвучно шевеля губами.
— Вот как. Госпожи Агны.
Он сказал: «Ваш мужчина убил мою женщину, а я убью вас». Значит, всё же баронесса не сама отравилась. Мой мужчина… Граф? Бруно? Кого он имел в виду? Судя по всему, слухи здесь распространяются со скоростью света. А Агна — его женщина, раз он её личный телохранитель? А Клара? У неё тоже был поклонник, который подарил ей снятую с её бесчувственного тела «стрекозу». Девушка закрыла лицо руками. Такое никогда не забудется. Это, как побывать в аду и снова воскреснуть. Экономку тоже убил Наташин мужчина. Граф дал указание, а рыцарь исполнил. Баронесса желала смерти вице-графу и должна была стать хозяйкой графства. Здесь всё понятно. Следовательно, после смерти Ирмгарда должны были умереть его отец и… дядя? А с кем бы осталась счастливая интриганка? Убийца получил бы должность командующего. Дитрих становится графом, Агна — графиней. Затем она убирает своего супруга, а сама… Никак нельзя остаться одной. Нужен покровитель и поддержка. Но история знает массу примеров, когда жена после смерти мужа ведёт дела семьи не хуже мужчины. Так кто же отравил баронессу? Она должна была отбыть в монастырь. Барон этого не делал. Граф тоже. Ирмгард лежал больной. Юфрозине всё по́фиг.
Наташа машинально пила протёртый овощной суп. Остановилась, недоуменно уставившись на ложку в кубке. Ну вот, пожалуйста, она уже адаптировалась в этом времени. Становится такая, как все. Вздохнула. Хорошо бы поприсутствовать на допросе этого охранника. Хотя, его собираются пытать. Это не для слабонервных. Но ей ведь обо всём расскажут?
Так, а здесь что? Она, достав ложку, пригубила вино, попутно снимая верхний запекшийся слой теста в маленьком глиняном горшочке. Жарко́е с овощами… Всё же перца многовато. Поморщилась. Но всё равно вкусно.
Отставив поднос, уставилась в окно. А ведь из него видна дорога и деревня.
Кэйти ушла, забрав посуду.
Девушка, взяв подушку и одеяло, переместилась на подоконник. Долго устраивалась, собираясь провести там до темноты, пока будет различима дорога. Изредка по ней проходили крестьяне. Время будто остановилось. Незаметно подкрадывались сумерки. Душой овладевала тоска. Наташа отгоняла плохие мысли, но они настойчиво долбились в голову, не давая переключиться на что-нибудь приятное.
Она соскочила на скамейку и, нашарив за треногой узелок с сокровищами, достала смартфон. Его изящный вид и лёгкость вызвали странные чувства. Гаджет казался вещью из ниоткуда, инородным телом, которому нет места в этом времени. Так и есть. Вспыхнувший экран засветился голубым светом. Сеть отсутствовала. Зарядка, несмотря на то, что им не пользовались, таяла. Щемящее чувство безвозвратной потери погнало слёзы из глаз. Разбитый нос отреагировал согласно своему состоянию, и Наташа, задохнувшись от нехватки воздуха, тихонько заплакала. Найдя музыку, включила. Пальцы послушно и привычно скользили по глянцевой поверхности экрана, регулируя звук. Последние видеозаписи смотреть не хотелось. Съёмку делала в городах Германии, где останавливался экскурсионный автобус. Возможно, этих людей уже нет в живых. А вот отснять замок и его обитателей было бы нелишним. Зачем? А просто так. Когда будет держать в руках ставшую бесполезной вещицу, будет знать, что в ней заключены мгновения прошлого. Пусть даже безрадостного и трудного.
Раздавшийся за дверью громкий топот, насторожил. К звуку примешивалось что-то ещё. Непонятное и пугающее. Девушка, зажав смартфон в руке, уставилась на дверь. Сердце словно остановилось.
Ворвавшаяся Кэйти, оставив дверь настежь открытой, воя, как пожарная сирена, носилась по комнате и водила безумными глазами по потолку, стенам, полу, словно искала что-то. Остановив взор на иноземке, запричитала, кидаясь к ней:
— Убили! Всех убили!
Оглушённая Наташа, онемев, уставилась на неё, не в силах сообразить, что та говорит.
Девчонка продолжала кричать, побежав в умывальню. Выскочив оттуда, кинулась в коридор.
Госпожа, сделав следом несколько шагов, остановилась, хлопая глазами. Слова убийцы били молотком по перепонкам: «Их всех убьют…»
Служанка ворвалась снова и, подскочив к ней, схватила за руку:
— Убили!
Девушка дёрнула её за косу, выкрикнув со злостью:
— Заткнись! — сильнее сжимала косу и трясла паникёршу, пока та не закричала от боли, оседая на пол. — Замолчи, дура. — Шипела Наташа. — Или я тебе сейчас язык отрежу.
Кэйти безумными глазами, не мигая, смотрела на русинку, кивая, успокаиваясь.
— А теперь говори, — в последний раз дёрнула служанку, разжимая, сведённые судорогой пальцы, отходя на шаг назад.
— Кристоф… Кристоф… — девочка уже негромко плакала, размазывая слёзы по щекам. — Там… Мёртвый…
У девушки всё обмерло:
— Мёртвый… — она сорвалась с места, выскакивая из комнаты.
По мере приближения к лестничной площадке гул голосов, сдобренный истеричным плачем и подвыванием, усиливался. Наташа, едва не скатившись с лестницы, обогнав торопливо сходящего Ирмгарда и, уцепившуюся за него, Юфрозину, сбежала на первый этаж.
Плотное кольцо из женских тел мешало рассмотреть, что или кто находится в центре. Девушка, бесцеремонно расталкивая прислугу, протиснулась внутрь. У её ног на полу лежал Кристоф. Весь в крови и грязи он казался неживым. Задравшаяся туника открывала кольчугу. Штанина на правой ноге парня была пропитана кровью. Берта заламывала руки и причитала, стоя на коленях над сыном. Из-под сбившегося на сторону чепчика выбились тёмные волосы.
Наташа опустилась рядом, прикасаясь к шее Кристофа, прощупывая удары пульса. Кто сказал, что он мёртвый? Она обвела женские лица изучающим взглядом. Натолкнувшись на расширенные глаза Кэйти, сжала губы, погрозив ей кулаком. С этой противной девчонкой она разберётся потом. Служанка втянула голову в плечи, не спуская глаз с кулака строгой госпожи.
Протолкнувшийся Ирмгард, оттеснив слуг, громко и внятно произнёс:
— Что здесь происходит?
Ближайшая женщина пояснила:
— Господин, прискакал Кристоф, один. Вот… — она кивнула на парня. — Сняли с коня, принесли сюда. Господин барон поговорил с ним и только что убежал. Вот…
Веки бастарда дрогнули. Он открыл глаза. Увидев иноземку, слабо качнул головой, еле ворочая языком:
— Госпожа…
— Кристоф, — она наклонилась к нему. Не терпелось узнать всё и как можно быстрее. Что с ними произошло и все ли живы? Вой кухарки мешал расслышать, что он пытался сказать. Схватив женщину за руку, сжала: — Берта, замолчите, я ничего не слышу… — Прошептала на его ухо: — Кристоф, скажи только одно слово, он жив? Кивни… Господин жив?
— Был жив, когда я уезжал, — прошептал еле слышно.
Наташа расслышала, облегчённо выдыхая, улыбаясь.
— Почему он ещё здесь? — над ней нависал Ирмгард. — Несите в камору. Его нужно осмотреть.
— Госпожа, спасите его… — всхлипывающая кухарка, вытирая мокрое лицо, заглядывала в глаза иноземки.
Кристофа унесли в правое крыло. Чья была эта крошечная, скромно обставленная комната, сказать было сложно. Сгустившаяся темнота и узкое окно не позволяли подробно рассмотреть обстановку. Но что её практически не было, не вызывало сомнений. Небольшой камин, замызганное высокое окно, две узкие кровати, большой сундук. Каменные серые стены навевали тоску и плохое предчувствие. К тому же здесь нехорошо пахло. Комната для прислуги?
Вице-граф прошёл к окну, морщась. Он никогда не заглядывал в эти комнатушки на первом этаже. В детстве, конечно, не было угла в замке, где бы он не побывал. Но тогда ему было неинтересно рассматривать убранство подобных покоев. Тогда всё казалось необычным и таинственным. Бабушка Леова, следила за порядком и чистотой во всём замке. Он помнит, как она гоняла прислугу за грязь в каморах, отданных им для проживания.
— Темно. Принесите свечи, — Наташа осматривалась. — Несите горячую воду, полотенца, вино. — Она понимала, что не хочет здесь оставаться ни минуты. Посмотрела на вице-графа:
— Его нужно перенести в другую комнату — светлее, больше и чище.
Он понял, кивнул:
— На второй этаж.
— А раб…
— Хотелось бы видеть его свободным.
— Думаю, брату это не понравится.
— Я попытаюсь.
Кэйти вбежала с кувшином вина и свежими полотенцами.
— Дай сюда, — Дитрих перехватил из её рук кувшин, отпивая. — Крепкое. Правильно. — Одобрительно кивнул, смачивая край полотенца и с силой прикладывая к ране девы.
Наташа ахнула. Щипало. Натолкнувшись на сочувствующий взгляд синих глаз, схватила мужчину за запястье:
— Легче, пожалуйста. Пусть Кэйти подержит.
— Ой-ёй, — застонала служанка, — и следы пальцев уже проявились. И нос опух. — Красноречиво всхлипнула, прикрывая рот ладонью.
— Ей нельзя. Здесь нужно сильно надавить. Вызвать кровотечение и промыть рану, — плеснул вина на чистый край ткани.
Стало больно. Девушка зашипела, морщась, и закатила глаза, изучая складки свисающего над кроватью полога. Хотелось оттолкнуть руку барона и выгнать его из комнаты. Навязчивый аромат пряных трав, смешиваясь с запахом крови, врывался в сознание, вызывая воспоминания в купальне и последовавшие вслед за этим события.
— Надеюсь, ты меня простила? — опустил взор, словно прочитал её мысли.
Кэйти осторожно выглянула из купальни, прислушиваясь.
— А Франц? Что с ним? Ему тоже досталось, — предпочла оставить вопрос без ответа.
Мужчина вздохнул:
— Отлежится.
В широко распахнувшуюся дверь влетел Ирмгард. Влетел, слишком громко сказано. Поспешно вошёл.
— Только что узнал от Кивы. Почему сразу мне не сказали? — подвинув к кровати стул, опустился на него.
— Теперь, я надеюсь, всё закончилось? — Наташа переводила взгляд с одного на другого.
— Попытаем, всё расскажет, — барон стирал подсохшую кровь на ключице девицы.
Она перехватила полотенце:
— Я сама, — дрожащими пальцами достала зеркальце, поднося к лицу.
Впечатлилась. Нос… Застонала… Колотая узкая рана под подбородком. Уже воспалённая от трения проспиртованной тканью. Через пару часов можно будет смазать заживляющей мазью. Может остаться след. Несмотря на это, на душе стало спокойнее. Одна большая проблема отпала. Но на смену ей пришла другая: почему задерживается граф?
Глава 20
Серебряная ложка с янтарным камнем по быстро приобретённой привычке опустилась в кубок с вином. Наташа заглянула в него. Надо же, ей позволено испить вина! Это Дитрих расстарался. Вроде убийца пойман, а всё равно она ещё долго будет с опаской относиться к еде, доставленной из кухни. Руки подрагивали. Воспоминания, яркие и свежие, бередили душу. Она была на волосок от смерти. Если бы не Яробор… Глаза наполнились слезами. Господи, за что? Она никому не причинила зла. Недаром говорится, что добрые деяния наказуемы. Разрушила чьи-то планы? Вмешалась в ход истории? А что этот гад говорил о Бригахбургах? Они все умрут? Вздрогнула. Это так просто — лишить человека жизни. Один удар кинжалом…
Служанка принесла одежду из починки. Гремя деревянными башмаками, прошмыгнула в умывальню:
— Кэйти, а ты не знаешь этого мужчину, который… — язык не поворачивался дать определение его действиям по отношению к себе. — Он давно в замке?
— Который в каморе? — девочка показалась в дверном проёме. — Да, давно. Это личный охранник госпожи Агны. — Закрестилась, беззвучно шевеля губами.
— Вот как. Госпожи Агны.
Он сказал: «Ваш мужчина убил мою женщину, а я убью вас». Значит, всё же баронесса не сама отравилась. Мой мужчина… Граф? Бруно? Кого он имел в виду? Судя по всему, слухи здесь распространяются со скоростью света. А Агна — его женщина, раз он её личный телохранитель? А Клара? У неё тоже был поклонник, который подарил ей снятую с её бесчувственного тела «стрекозу». Девушка закрыла лицо руками. Такое никогда не забудется. Это, как побывать в аду и снова воскреснуть. Экономку тоже убил Наташин мужчина. Граф дал указание, а рыцарь исполнил. Баронесса желала смерти вице-графу и должна была стать хозяйкой графства. Здесь всё понятно. Следовательно, после смерти Ирмгарда должны были умереть его отец и… дядя? А с кем бы осталась счастливая интриганка? Убийца получил бы должность командующего. Дитрих становится графом, Агна — графиней. Затем она убирает своего супруга, а сама… Никак нельзя остаться одной. Нужен покровитель и поддержка. Но история знает массу примеров, когда жена после смерти мужа ведёт дела семьи не хуже мужчины. Так кто же отравил баронессу? Она должна была отбыть в монастырь. Барон этого не делал. Граф тоже. Ирмгард лежал больной. Юфрозине всё по́фиг.
Наташа машинально пила протёртый овощной суп. Остановилась, недоуменно уставившись на ложку в кубке. Ну вот, пожалуйста, она уже адаптировалась в этом времени. Становится такая, как все. Вздохнула. Хорошо бы поприсутствовать на допросе этого охранника. Хотя, его собираются пытать. Это не для слабонервных. Но ей ведь обо всём расскажут?
Так, а здесь что? Она, достав ложку, пригубила вино, попутно снимая верхний запекшийся слой теста в маленьком глиняном горшочке. Жарко́е с овощами… Всё же перца многовато. Поморщилась. Но всё равно вкусно.
Отставив поднос, уставилась в окно. А ведь из него видна дорога и деревня.
Кэйти ушла, забрав посуду.
Девушка, взяв подушку и одеяло, переместилась на подоконник. Долго устраивалась, собираясь провести там до темноты, пока будет различима дорога. Изредка по ней проходили крестьяне. Время будто остановилось. Незаметно подкрадывались сумерки. Душой овладевала тоска. Наташа отгоняла плохие мысли, но они настойчиво долбились в голову, не давая переключиться на что-нибудь приятное.
Она соскочила на скамейку и, нашарив за треногой узелок с сокровищами, достала смартфон. Его изящный вид и лёгкость вызвали странные чувства. Гаджет казался вещью из ниоткуда, инородным телом, которому нет места в этом времени. Так и есть. Вспыхнувший экран засветился голубым светом. Сеть отсутствовала. Зарядка, несмотря на то, что им не пользовались, таяла. Щемящее чувство безвозвратной потери погнало слёзы из глаз. Разбитый нос отреагировал согласно своему состоянию, и Наташа, задохнувшись от нехватки воздуха, тихонько заплакала. Найдя музыку, включила. Пальцы послушно и привычно скользили по глянцевой поверхности экрана, регулируя звук. Последние видеозаписи смотреть не хотелось. Съёмку делала в городах Германии, где останавливался экскурсионный автобус. Возможно, этих людей уже нет в живых. А вот отснять замок и его обитателей было бы нелишним. Зачем? А просто так. Когда будет держать в руках ставшую бесполезной вещицу, будет знать, что в ней заключены мгновения прошлого. Пусть даже безрадостного и трудного.
Раздавшийся за дверью громкий топот, насторожил. К звуку примешивалось что-то ещё. Непонятное и пугающее. Девушка, зажав смартфон в руке, уставилась на дверь. Сердце словно остановилось.
Ворвавшаяся Кэйти, оставив дверь настежь открытой, воя, как пожарная сирена, носилась по комнате и водила безумными глазами по потолку, стенам, полу, словно искала что-то. Остановив взор на иноземке, запричитала, кидаясь к ней:
— Убили! Всех убили!
Оглушённая Наташа, онемев, уставилась на неё, не в силах сообразить, что та говорит.
Девчонка продолжала кричать, побежав в умывальню. Выскочив оттуда, кинулась в коридор.
Госпожа, сделав следом несколько шагов, остановилась, хлопая глазами. Слова убийцы били молотком по перепонкам: «Их всех убьют…»
Служанка ворвалась снова и, подскочив к ней, схватила за руку:
— Убили!
Девушка дёрнула её за косу, выкрикнув со злостью:
— Заткнись! — сильнее сжимала косу и трясла паникёршу, пока та не закричала от боли, оседая на пол. — Замолчи, дура. — Шипела Наташа. — Или я тебе сейчас язык отрежу.
Кэйти безумными глазами, не мигая, смотрела на русинку, кивая, успокаиваясь.
— А теперь говори, — в последний раз дёрнула служанку, разжимая, сведённые судорогой пальцы, отходя на шаг назад.
— Кристоф… Кристоф… — девочка уже негромко плакала, размазывая слёзы по щекам. — Там… Мёртвый…
У девушки всё обмерло:
— Мёртвый… — она сорвалась с места, выскакивая из комнаты.
По мере приближения к лестничной площадке гул голосов, сдобренный истеричным плачем и подвыванием, усиливался. Наташа, едва не скатившись с лестницы, обогнав торопливо сходящего Ирмгарда и, уцепившуюся за него, Юфрозину, сбежала на первый этаж.
Плотное кольцо из женских тел мешало рассмотреть, что или кто находится в центре. Девушка, бесцеремонно расталкивая прислугу, протиснулась внутрь. У её ног на полу лежал Кристоф. Весь в крови и грязи он казался неживым. Задравшаяся туника открывала кольчугу. Штанина на правой ноге парня была пропитана кровью. Берта заламывала руки и причитала, стоя на коленях над сыном. Из-под сбившегося на сторону чепчика выбились тёмные волосы.
Наташа опустилась рядом, прикасаясь к шее Кристофа, прощупывая удары пульса. Кто сказал, что он мёртвый? Она обвела женские лица изучающим взглядом. Натолкнувшись на расширенные глаза Кэйти, сжала губы, погрозив ей кулаком. С этой противной девчонкой она разберётся потом. Служанка втянула голову в плечи, не спуская глаз с кулака строгой госпожи.
Протолкнувшийся Ирмгард, оттеснив слуг, громко и внятно произнёс:
— Что здесь происходит?
Ближайшая женщина пояснила:
— Господин, прискакал Кристоф, один. Вот… — она кивнула на парня. — Сняли с коня, принесли сюда. Господин барон поговорил с ним и только что убежал. Вот…
Веки бастарда дрогнули. Он открыл глаза. Увидев иноземку, слабо качнул головой, еле ворочая языком:
— Госпожа…
— Кристоф, — она наклонилась к нему. Не терпелось узнать всё и как можно быстрее. Что с ними произошло и все ли живы? Вой кухарки мешал расслышать, что он пытался сказать. Схватив женщину за руку, сжала: — Берта, замолчите, я ничего не слышу… — Прошептала на его ухо: — Кристоф, скажи только одно слово, он жив? Кивни… Господин жив?
— Был жив, когда я уезжал, — прошептал еле слышно.
Наташа расслышала, облегчённо выдыхая, улыбаясь.
— Почему он ещё здесь? — над ней нависал Ирмгард. — Несите в камору. Его нужно осмотреть.
— Госпожа, спасите его… — всхлипывающая кухарка, вытирая мокрое лицо, заглядывала в глаза иноземки.
Кристофа унесли в правое крыло. Чья была эта крошечная, скромно обставленная комната, сказать было сложно. Сгустившаяся темнота и узкое окно не позволяли подробно рассмотреть обстановку. Но что её практически не было, не вызывало сомнений. Небольшой камин, замызганное высокое окно, две узкие кровати, большой сундук. Каменные серые стены навевали тоску и плохое предчувствие. К тому же здесь нехорошо пахло. Комната для прислуги?
Вице-граф прошёл к окну, морщась. Он никогда не заглядывал в эти комнатушки на первом этаже. В детстве, конечно, не было угла в замке, где бы он не побывал. Но тогда ему было неинтересно рассматривать убранство подобных покоев. Тогда всё казалось необычным и таинственным. Бабушка Леова, следила за порядком и чистотой во всём замке. Он помнит, как она гоняла прислугу за грязь в каморах, отданных им для проживания.
— Темно. Принесите свечи, — Наташа осматривалась. — Несите горячую воду, полотенца, вино. — Она понимала, что не хочет здесь оставаться ни минуты. Посмотрела на вице-графа:
— Его нужно перенести в другую комнату — светлее, больше и чище.
Он понял, кивнул:
— На второй этаж.