– Скурвился? Это как? Он же вроде в Хохляндию с того объекта обратно свалил.
– Свалил. А потом вернулся. Меня попросил, чтобы я его проживать где-нибудь пристроил. У него там какие-то проблемы с паспортом были. Я его как друга у себя поселил. Поначалу все чики-чики было, а потом он в какую-то секту, что ли, попал. Бухать перестал, по ночам за компом торчал, сюда ходить отказался. Я с ним по-братски, по-мужски попытался поговорить, а он: «Не лезь не в свое дело!» В общем, слово за слово, разругались мы с ним, и он свалил куда-то. Где сейчас, понятия не имею.
– Хреново, – разочарованно вздохнул Крячко. – А я думал, ты мне помочь можешь. Дело у меня к этому хохлу на тыщу баксов есть.
– Че за дело? Может, я помогу? – У Пьяных алчно загорелись глаза. – На хрен этого Сидорчука, скурвился он.
– Да он давно скурвился, – хмыкнул Станислав, подстраиваясь под пьяную и развязную манеру разговора собеседника. – Хочешь вместо него мне помочь? Тогда долг гони, который мне хохол в карты проиграл.
Он экспромтом выдал придуманную тут же историю, очень надеясь, что не попадет впросак и Сидорчук действительно окажется карточным игроком. Так и вышло. Но Пьяных очень удивился тому, что украинец проиграл Станиславу в карты крупную сумму. По его словам, Сидорчук всегда играл очень осторожно. Впрочем, помочь своему новому товарищу Федор не отказался и сообщил, что в последнее время Сидорчук работал нелегально в какой-то «шараге» на проспекте Буденного и ходил обедать в ту самую столовую, около которой сейчас они и находились. По словам Пьяных, они несколько раз там обедали вместе, когда строитель работал на ремонте одного из объектов поблизости от Центра метрологии…
– Вот так, Лев Иванович, – самодовольно подвел итог своему рассказу Крячко. – Пока вы там от мощных дум лоб свой гранитный морщили, мы, сирые и убогие, ножками да язычком отыскали вашу пропажу.
– Ах, какой ты молодец, возьми с полки пирожок, – усмехнулся Гуров. – Только тебе не кажется, что все слишком гладко получается? Поехал на стройку, нашел прораба, который прекрасно одного из гастарбайтеров помнит. Пошел в кабак, встретил того, кого и искал, а тот сразу тебе все пароли и явки выложил?
– Лева, ты слишком мнительный стал с этим маньяком-шифровальщиком. Везде тебе заговоры и подставы мерещатся, – поморщился Стас. – Это называется оперативная работа, если ты забыл, дорогой!
– Я не о том. Смотри, что получается. Неизвестный совершает убийства именно там, где я с минуты на минуту должен появиться, и оставляет загадки, которые я обязательно должен заметить и разгадать. Видимо, он уверен, что прекрасно знает, какой именно шаг я в следующий раз сделаю, и заранее делает все, что приведет меня именно в то место и в то время, какое он запланировал. Может быть, вся эта легкость, с которой ты вышел на столовую в Центре метрологии, это тоже часть плана серийного убийцы? Тем более что и проспект Буденного здесь, неподалеку, куда он нас и завлекал…
– По-моему, ты переоцениваешь умственные способности этого ублюдка, – пожал плечами Крячко. – Конечно, он может что-то предполагать и что-то планировать, но чтобы завлечь в свой план столько людей, да еще при этом заставить их поступать вопреки своей воле, к тому же оказываться там, где нам надо, для этого колдуном нужно быть.
– Возможно, мы тут с самим дьяволом и столкнулись, – проворчал Гуров.
– Лева, у тебя не горячка? – озабоченно потрогал лоб друга Стас. – С каких это пор ты в сверхъестественные силы верить начал?
– Да не верю я в чертовщину, – отмахнулся Лев. – Просто начинаю понимать, что противник у нас чрезвычайно серьезный, а вот его методы понять не могу! Ладно. Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся! А для начала сделаем так, как наш оппонент и представить себе не мог. Уедем отсюда! – И направился к своей машине.
– Лева, ты не сдурел?! – возмутился Станислав, догоняя его. – А если этот твой маньяк нашего подозреваемого сегодня грохнет?
– Во-первых, маньяк не мой, а общий, – фыркнул Гуров. – А во‑вторых, если он и собирается убить Сидорчука, то не здесь и не сейчас.
– Поясни, – потребовал Крячко. – Ты же сам предполагал, что серийные убийства связаны с расследованием дела Астаховой и происходят тогда, когда ты нападаешь на очередной след в поисках бандитов. Почему это сейчас, когда мы именно это и делаем, убийца поступит по-другому?
– Где твоя логика, Ватсон? – с наигранной грустью посмотрел на него Лев. – Включай голову.
Стас замер на месте и задумался.
– Даю подсказку, – сжалился Лев. – Никто из тех, кто мог мне дать следующую зацепку для раскрытия нападения на Астахову, еще не умирал. По крайней мере, до того момента, пока не встречался со мной.
– Ну, всегда можно сделать исключение. Особенно для такого уважаемого человека, как ты, – съязвил Крячко. – Возможно, что ты прав. Вот только одного не учитываешь: а что, если ниточек больше нет? Что, если Сидорчук и есть тот бандит, которого мы ищем? Что, если именно он и даст ответы на все наши вопросы? Тогда логичнее было бы его убрать и спрятать все концы в воду.
– И завершить игру? Я так не думаю. Пока у этого кукловода есть хоть малейшая возможность дергать марионеток за ниточки, он со мной играть не перестанет. Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся!
Гуров объяснил, что он имел в виду. Впрочем, Станислав и так понял ход его мыслей. Просто перечислив факты, как и когда совершались три предыдущих убийства с головоломками, Лев предположил, что в самой столовой Сидорчука они не найдут, как и того человека, который бы мог им дать наводку на то место, где работает или живет украинский нелегал. В противном случае здесь бы уже был очередной труп, с новым набором предметов и бессмысленной надписью на стене.
Пока Сидорчук был самым главным подозреваемым в нападении на Астахову. Все остальные персонажи, так или иначе замешанные в этом деле, не имели ни ярко выраженных мотивов, ни склонностей к совершению подобных преступлений. Исключение составлял только Ларионов, но и он казался скорее манипулятором, чем бандитом, спокойно запихивающим родственницу в машину и отбирающим у нее кошелек.
Конечно, если Сидорчук действительно был замешан в нападении на жену банкира, а не отдал, продал или проиграл свой «БМВ» кому-то другому, у него должен быть сообщник. Вполне вероятно, что именно этот сообщник и возглавлял мини-банду, а украинский гастарбайтер выполнял лишь роль водителя. Как бы то ни было, Сидорчук – единственный след к главарю. И если следовать логике серийного убийцы – любителя головоломок, украинец должен был дать очередную наводку в любом случае, прежде чем умереть.
Для того чтобы дальше пойти по следу бандитов в деле Астаховой, на этот момент было лишь два способа. Первый – идти по тем хлебным крошкам, которые оставил за собой Сидорчук. А второй – отыскать его машину с помощью «гаишников», камер видеонаблюдения или любым иным способом. И опять же, опираясь на анализ поступков неизвестного маньяка, очередная головоломка должна была ждать Гурова именно тогда, когда ему останется сделать лишь шаг до решения этой дилеммы.
– Если бы Сидорчук продолжал ходить в столовую и у нас был бы шанс сегодня с ним поговорить, то сейчас бы мы разбирались с очередным трупом, – спокойно констатировал Лев. – Раз его тут нет, в этой забегаловке нам дадут лишь очередную наводку, где искать украинца, и не более того.
– А ты, значит, решил играть по своим правилам и не собираешься пользоваться подачкой? – усмехнулся Стас. – Хочешь проверить окрестные камеры видеонаблюдения и найти, откуда приходил сюда Сидорчук? А ты не думаешь, что с того времени записи попросту могли стереть или перезаписать что-то поверх этих файлов?
– Хм, я об этом и не подумал. В смысле, о камерах. Раз ты такой умный, то и займись этим вопросом. Проверь все записи обязательно. А я лишь предположил, что, раз Сидорчук сюда ходил обедать, он попросту работал где-то поблизости, и я собирался пройти все организации вокруг и выяснить, в какой из них работал украинец.
– А вот этого тебе как раз лучше не делать, – посоветовал Крячко и пояснил: – Преступник наверняка знает тебя в лицо, знает, где тебя следует искать. Если он может получить доступ к окрестным камерам видеонаблюдения, хакнуть их, например, то легко поймет, что ты не пошел на его приманку, а значит, нарушаешь правила игры. Тогда и он станет непредсказуемым.
– Ты прав. Придется кого-то другого по окрестным организациям отправить. Впрочем, это не проблема. Лаврентьева привлеку. Заодно и пообщаюсь с ним об одной общей знакомой.
– Ой, Лева, ты мне друг, но истина дороже! – расхохотался Крячко. – Смотри, Марии тебя заложу…
Гуров отправил Станислава побродить по окрестностям и отыскать все точки частных камер видеонаблюдения, а сам позвонил Лаврентьеву. Оперативнику еще не удалось узнать, кто была неизвестная дама, составившая недавно компанию Астахову в ресторане, и Лев попросил его продолжать поиски, а уже затем выполнить новую задачу по розыску Сидорчука. Данных на украинца с собой у него не было, и он приказал Лаврентьеву сначала заехать в Главк, изучить досье на Сидорчука, взять его фотографии, и лишь затем начинать поиски его работодателей от столовой на улице Буракова. Сам же, не откладывая на более удобное время, отправился пообщаться с бомжом, с которого еще не сняли обвинение в убийстве соседа Гурова.
Собственно говоря, в невиновности бродяги Лев ничуть не сомневался, да и угрызения совести оттого, что тот безвинно сидел в следственном изоляторе, его не терзали. В любом случае бомжу в СИЗО вряд ли намного хуже, чем на свободе. И хотя до заморозков, когда многие бродяги начинают совершать мелкие преступления, чтобы специально попасть в тюрьму, где их согреют и накормят, было еще очень далеко, он был уверен, что обвиненному в убийстве соседа бомжу пребывание в изоляторе пойдет на пользу. По крайней мере, от запоя немного отойдет.
Этого задержанного бомжа звали Павел Осипович Землянников, и хотя ему было чуть больше сорока лет, выглядел он на все шестьдесят. Когда его привели на допрос к Гурову, выглядел он удрученным и подавленным. И, судя по всему, виной тому было не столько депрессивное состояние, которое часто бывает у тех, кто с трудом выходит из запоя, сколько искренняя вера, что он совершил страшное преступление, убив ни в чем не повинного человека.
– Гражданин начальник, я ведь уже во всем признался. Мне обещали за это одиночную камеру, а слова своего не сдержали, – прошамкал бомж почти беззубым ртом, едва остался наедине с Гуровым. – Я же совсем немного прошу! Мне бы хоть размером с туалет, но одиночку. Зашпыняли меня сокамерники, из угла под кроватью вообще не выпускают. Чмо, говорят, ты вонючее.
– Ну, надо признаться, пахнешь ты не амброзией, – усмехнулся Лев. – А в чем ты признался, убогий?
– Во всем! – вдохновенно проговорил Землянников. – В чем сказали, в том и признался. Что мужика убил какого-то на лестнице, что ограбил его. И что президента тоже убил, в этом тоже признался!
– Какого еще президента?!
– Ну, этого… Как его?.. Забыл. Сейчас вспомню, – замялся Землянников и вдруг выпалил: – Хренеди! Во как его звали. Точно! Я убил президента Хренеди!
Несколько мгновений Лев непонимающе смотрел на ликующего бомжа, а потом взорвался от хохота. Арестованный с испугом взглянул на полковника, совершенно перестав что-либо понимать.
– Кеннеди, дубина ты стоеросовая. Кеннеди, а не Хренеди. Так американского президента звали. И как ты его убивал?
– А я не помню, – испуганно ответил Землянников и тут же сообразил: – Там, в протоколе, должно быть все записано. Я даже подпись ставил. Правда, прочитать не смог. У другого гражданина начальника почерк плохой был, а у меня с похмелья перед глазами все плыло. Если там что-то неправильно написано или другой гражданин начальник фамилию президента не так записал, давайте я заново все подпишу. Только отправьте меня потом в одиночку!..
Гурову стало не до смеха. Похоже, бомжу в СИЗО оказалось действительно намного хуже, чем на свободе, и он не собирался томить его здесь дольше, чем это требовалось. Правда, отпустив Землянникова на свободу, можно было на сто процентов быть уверенным, что он уберется отсюда куда подальше и постарается больше никогда не попадаться в поле зрения полицейских. Именно поэтому Лев решил здесь и сейчас вытянуть из бомжа всю информацию, которая может пригодиться, даже если для этого его придется непрерывно допрашивать до следующего утра.
Он действительно провозился с Землянниковым очень долго. Задавая по несколько раз наводящие вопросы, меняя тему разговора, не подталкивая арестованного к каким-то конкретным выводам, Гуров добился того, что бомж рассказал достаточно подробно все, что смог вспомнить.
День перед смертью его соседа для Землянникова проходил в привычном ритме. Утром он проснулся, опохмелился глотком спрятанной с вечера паленой водки и отправился по мусорным бакам добывать себе хлам на пропитание. Если исключить парочку ссор с другими бомжами из-за добычи, весь день Землянникова прошел именно в таком ключе: нашел что-то, что можно сдать, продал – купил выпивки из-под полы, принял на грудь – и опять за добычей.
Землянников не ходил обедать в пункт раздачи пищи «Армии спасения» у трех вокзалов – и далеко, и пьяных там не кормили, да и другие бомжи могли по физиономии настучать. Питался он неподалеку, возле ближайшей станции метро, куда три раза в неделю привозила полевую кухню местная благотворительная организация «Протянутая рука», а еще дважды – такая же группа поддержки бездомных, но с религиозным уклоном, «Светлый путь».
В день перед убийством кормить местных бомжей была очередь «Протянутой руки», но знакомого волонтера Землянников на раздаче не увидел. Там стоял новый мужик, который щедро одаривал бездомных едой, выдавая порции едва ли не вдвое больше, чем обычно. Когда Землянников добрался до раздачи, остальные его собратья по подворотням уже доедали свои порции и с надеждой поглядывали на новенького, раздумывая, попробовать попросить у него добавки или проваливать, пока остальные бомжы не решили, что он слишком обнаглел.
– Этот новенький хорошим мужиком оказался, – разоткровенничался Землянников. – Мне вообще одного мяса в тарелку наложил и так по-доброму со мной разговаривал, что я даже пошутил, дескать, к такой бы закуси да бухла бы чуток. А он меня, значит, к себе поближе подзывает и говорит, что ему спирта на протирку выдали, бери, мол, не жалко. И представляете, гражданин начальник, почти пол-литра чистогана мне и подогнал. Я аж оху… обалдел то есть.
– Как он выглядел? – как можно спокойнее поинтересовался Гуров.
– Да обычно выглядел. Мужик как мужик. Только родинка большая на носу была, – пожал плечами бомж. – А я к нему и не присматривался. Он же не баба, чтобы на него пялиться. Я пузырь со спиртом под робу засунул втихаря и смылся с раздачи, пока меня никто не запалил. Что я, больной, что ли, с бомжами спиртом делиться?
– С какой стороны у волонтера была родинка?
– С правой, – после секундного замешательства ответил Землянников. – Только, гражданин начальник, вы его не наказывайте, пожалуйста! Он же не торговал алкоголем. Я знаю, им это делать нельзя. Я же сам выпросил у него остатки!..
– Ничего себе «остатки», полбутылки, – хмыкнул Лев. – Ладно. Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся! Куда бутылку из-под спирта дел?
– У меня в норе должна валяться, – вновь пожал плечами бомж. – Только не знаю, осталось там что-то или нет.
– А вот это мы с тобой скоро и проверим, – пообещал Гуров и на несколько секунд задумался.
История с родинкой не сходилась. У того человека, который несколько дней ходил в Казанскую церковь в Молокове, родинка была с левой стороны носа, а у волонтера, напоившего бомжа, она располагалась с правой стороны. Либо это были двое разных мужчин с похожими приметами, либо, что тоже казалось вполне вероятным, кто-то прекрасно знал о том, что какое-то уродство на лице полностью отвлекает внимание от самой внешности и заставляет очевидцев запомнить только его. Как эту родинку, например. Если это так, то неизвестный допустил ошибку, наклеив уродливую родинку не на ту сторону носа. Наверняка опознать этого человека Землянников не сможет, но все же Гуров решил позже отправить его к экспертам для составления фоторобота. Как и сторожа молоковской церкви Валяева.
Больше ничего толкового из бродяги Лев вытянуть не смог. Как он ни старался расшевелить воспоминания Землянникова, тот так и не смог ничего сказать о том, откуда в его «норе» взялась сумка убитого соседа вместе с ножом, которым его зарезали. Бомж твердил лишь одно: не помню! По его словам, вернувшись с точки, где раздавали питание и где он таким чудесным для себя способом раздобыл спирт, он тут же решил выпить, и остановиться уже не смог. Сказал, что не помнит, как отрубился, но ночью просыпался, снова выпил спирта и вновь отключился. А утром, когда проснулся, увидел рядом с собой чужую сумку с вещами.
От нежданной «манны небесной» Землянников ошалел настолько, что даже забыл опохмелиться, а сразу побежал сдавать вещи в ломбард, пытаясь по дороге вспомнить, ходил ли он вчера куда-то, или это к нему кто-то приходил и свои вещи оставил. Ясность в этот вопрос самому себе он внести так и не смог и действительно почти поверил, что утром с пьяных глаз зарезал человека.
– Вот только я, гражданин начальник, хоть убейте меня, правда не помню, как это сделал, – чуть ли не плача, заверил Гурова бомж.
– А ты же тут детально расписал, как убивал мужчину в подъезде, – усмехнулся Лев, размахивая перед носом Землянникова его признательными показаниями.
– Следователи мне рассказали, как все было, ну я и согласился, – шмыгнул тот носом. – Они же мне обещали, что в одиночку меня посадят, а сами… Ну хоть вы-то, гражданин начальник, свое слово сдержите? Я вам все, что помню, рассказал. Если что-то в тех показаниях неправильно, перепишите снова, а я их вам опять подпишу. Только отправьте меня в одиночку!
– Сначала мы с тобой, мил человек, в твою нору прокатимся, – ответил Лев и тут же позвал охрану: – Отконвоируйте его в машину с «обезьянником». Сейчас поедем на следственный эксперимент.
По дороге к машине он зашел лишь к Иващенко и попросил у него экспертов для изъятия вещественных доказательств. Про методы работы следователей его отдела Гуров решил с подполковником пока не разговаривать, прекрасно понимая, что тот о них и так знает, а времени выяснять отношения и требовать наказать нерадивых «следаков», спешащих любыми способами закрыть дело, у него не было. Оставлять такие действия коллег безнаказанными он, конечно, не собирался – внутреннее чувство справедливости не позволило бы ему сделать это, – но сейчас было не до того, и Лев пообещал себе потребовать наказания виновных сразу, как только закончит дело с маньяком, обожающим загадки.
Выезд на место жительства Землянникова в городском коллекторе ничего особенного не дал. Привычная обстановка не смогла расшевелить память бомжа, и вспомнить что-то еще он не смог. Зато ту бутылку, которую ему передал волонтер на раздаче пищи, нашел сразу. Она была в том самом импровизированном тайнике, куда он ее спрятал накануне своего ареста, и на дне стеклянной емкости даже плескалось граммов пятьдесят прозрачной жидкости. Гуров приказал изъять бутылку и отправить на экспертизу, а Землянникова велел отвезти в Главк для составления фоторобота.
– Сдадите его нашим дежурным. Скажете, что я приказал посадить его в одиночку, после того как специалисты с ним закончат работать.
С Землянниковым Гуров пока закончил. Решение выпустить бомжа из СИЗО после сегодняшнего допроса тоже пришлось отложить до лучших времен, поскольку он все-таки мог опознать того человека, который изображал из себя волонтера, дав бездомному водку. А если сейчас отпустить Землянникова, найти его потом будет невероятно сложно, если вообще возможно. Поэтому придется бомжу посидеть под замком до того времени, пока не удастся распутать все узлы этого дела, оказавшиеся так крепко переплетенными и затянутыми.
После того как Лев закончил возиться с Землянниковым, он позвонил Лаврентьеву, который занимался тем, что устанавливал личность женщины, встречавшейся с Астаховым в кафе. Оперативник доложил, что у него есть информация, и уже собрался обо всем рассказать по телефону, но Лев приказал ему ехать к Главку и сам отправился туда же.
Оперативник поработал отлично. Он успел не только установить личность неизвестной дамы, но и пробить ее по всем базам, к которым имел доступ. Причем и первое и второе оказалось совсем несложно.
Неизвестную женщину из кафе сразу опознала старшая по дому, к которому ее после встречи с Астаховым отвезло такси. Незнакомка оказалась Ларисой Романовной Ивлевой, неработающей вдовой и, по совместительству, подругой Натальи Астаховой. Женщины когда-то учились в одном классе и с тех пор поддерживали самые лучшие отношения. Вполне возможно, что она встречалась с банкиром именно из-за состояния своей подруги, близкого к панике, чтобы обсудить какие-то меры по выведению ее из кризиса, либо по любому иному поводу. Не исключено, что Ивлева может оказаться и любовницей Астахова. И хотя ее дружба с потерпевшей не исключала Ларису из списка лиц, так или иначе причастных к преступлению, зато объясняла контакты Ивлевой с Астаховым.
Гуров облегченно вздохнул – по крайней мере, одной загадкой в запутанном деле стало меньше. Пообщаться с Ивлевой, конечно, следовало, но это не было сейчас первоочередной задачей. Он решил отложить разговоры с подругой потерпевшей и возможной любовницей ее мужа на более подходящее время и поставил перед Лаврентьевым новую задачу. Оперативнику следовало отправиться в столовую на улице Буракова и выяснить там все, что возможно, о Сидорчуке.
Расставшись с ним, Лев сразу поднялся в кабинет Орлова. У генерала проходило какое-то очередное планово-внеплановое совещание, но когда он подошел к дверям, они внезапно открылись, и из кабинета высыпала толпа офицеров.
– Ну, Лева, есть подвижки по делу Астаховой? – поинтересовался Орлов, едва Гуров зашел к нему.
– Есть. Именно по этому поводу я к тебе и пришел, – ответил он, усаживаясь за стол.
– И перед кем я теперь должен бисер метать, чтобы тебе помочь? – подозрительно посмотрел на него генерал.
– Свалил. А потом вернулся. Меня попросил, чтобы я его проживать где-нибудь пристроил. У него там какие-то проблемы с паспортом были. Я его как друга у себя поселил. Поначалу все чики-чики было, а потом он в какую-то секту, что ли, попал. Бухать перестал, по ночам за компом торчал, сюда ходить отказался. Я с ним по-братски, по-мужски попытался поговорить, а он: «Не лезь не в свое дело!» В общем, слово за слово, разругались мы с ним, и он свалил куда-то. Где сейчас, понятия не имею.
– Хреново, – разочарованно вздохнул Крячко. – А я думал, ты мне помочь можешь. Дело у меня к этому хохлу на тыщу баксов есть.
– Че за дело? Может, я помогу? – У Пьяных алчно загорелись глаза. – На хрен этого Сидорчука, скурвился он.
– Да он давно скурвился, – хмыкнул Станислав, подстраиваясь под пьяную и развязную манеру разговора собеседника. – Хочешь вместо него мне помочь? Тогда долг гони, который мне хохол в карты проиграл.
Он экспромтом выдал придуманную тут же историю, очень надеясь, что не попадет впросак и Сидорчук действительно окажется карточным игроком. Так и вышло. Но Пьяных очень удивился тому, что украинец проиграл Станиславу в карты крупную сумму. По его словам, Сидорчук всегда играл очень осторожно. Впрочем, помочь своему новому товарищу Федор не отказался и сообщил, что в последнее время Сидорчук работал нелегально в какой-то «шараге» на проспекте Буденного и ходил обедать в ту самую столовую, около которой сейчас они и находились. По словам Пьяных, они несколько раз там обедали вместе, когда строитель работал на ремонте одного из объектов поблизости от Центра метрологии…
– Вот так, Лев Иванович, – самодовольно подвел итог своему рассказу Крячко. – Пока вы там от мощных дум лоб свой гранитный морщили, мы, сирые и убогие, ножками да язычком отыскали вашу пропажу.
– Ах, какой ты молодец, возьми с полки пирожок, – усмехнулся Гуров. – Только тебе не кажется, что все слишком гладко получается? Поехал на стройку, нашел прораба, который прекрасно одного из гастарбайтеров помнит. Пошел в кабак, встретил того, кого и искал, а тот сразу тебе все пароли и явки выложил?
– Лева, ты слишком мнительный стал с этим маньяком-шифровальщиком. Везде тебе заговоры и подставы мерещатся, – поморщился Стас. – Это называется оперативная работа, если ты забыл, дорогой!
– Я не о том. Смотри, что получается. Неизвестный совершает убийства именно там, где я с минуты на минуту должен появиться, и оставляет загадки, которые я обязательно должен заметить и разгадать. Видимо, он уверен, что прекрасно знает, какой именно шаг я в следующий раз сделаю, и заранее делает все, что приведет меня именно в то место и в то время, какое он запланировал. Может быть, вся эта легкость, с которой ты вышел на столовую в Центре метрологии, это тоже часть плана серийного убийцы? Тем более что и проспект Буденного здесь, неподалеку, куда он нас и завлекал…
– По-моему, ты переоцениваешь умственные способности этого ублюдка, – пожал плечами Крячко. – Конечно, он может что-то предполагать и что-то планировать, но чтобы завлечь в свой план столько людей, да еще при этом заставить их поступать вопреки своей воле, к тому же оказываться там, где нам надо, для этого колдуном нужно быть.
– Возможно, мы тут с самим дьяволом и столкнулись, – проворчал Гуров.
– Лева, у тебя не горячка? – озабоченно потрогал лоб друга Стас. – С каких это пор ты в сверхъестественные силы верить начал?
– Да не верю я в чертовщину, – отмахнулся Лев. – Просто начинаю понимать, что противник у нас чрезвычайно серьезный, а вот его методы понять не могу! Ладно. Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся! А для начала сделаем так, как наш оппонент и представить себе не мог. Уедем отсюда! – И направился к своей машине.
– Лева, ты не сдурел?! – возмутился Станислав, догоняя его. – А если этот твой маньяк нашего подозреваемого сегодня грохнет?
– Во-первых, маньяк не мой, а общий, – фыркнул Гуров. – А во‑вторых, если он и собирается убить Сидорчука, то не здесь и не сейчас.
– Поясни, – потребовал Крячко. – Ты же сам предполагал, что серийные убийства связаны с расследованием дела Астаховой и происходят тогда, когда ты нападаешь на очередной след в поисках бандитов. Почему это сейчас, когда мы именно это и делаем, убийца поступит по-другому?
– Где твоя логика, Ватсон? – с наигранной грустью посмотрел на него Лев. – Включай голову.
Стас замер на месте и задумался.
– Даю подсказку, – сжалился Лев. – Никто из тех, кто мог мне дать следующую зацепку для раскрытия нападения на Астахову, еще не умирал. По крайней мере, до того момента, пока не встречался со мной.
– Ну, всегда можно сделать исключение. Особенно для такого уважаемого человека, как ты, – съязвил Крячко. – Возможно, что ты прав. Вот только одного не учитываешь: а что, если ниточек больше нет? Что, если Сидорчук и есть тот бандит, которого мы ищем? Что, если именно он и даст ответы на все наши вопросы? Тогда логичнее было бы его убрать и спрятать все концы в воду.
– И завершить игру? Я так не думаю. Пока у этого кукловода есть хоть малейшая возможность дергать марионеток за ниточки, он со мной играть не перестанет. Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся!
Гуров объяснил, что он имел в виду. Впрочем, Станислав и так понял ход его мыслей. Просто перечислив факты, как и когда совершались три предыдущих убийства с головоломками, Лев предположил, что в самой столовой Сидорчука они не найдут, как и того человека, который бы мог им дать наводку на то место, где работает или живет украинский нелегал. В противном случае здесь бы уже был очередной труп, с новым набором предметов и бессмысленной надписью на стене.
Пока Сидорчук был самым главным подозреваемым в нападении на Астахову. Все остальные персонажи, так или иначе замешанные в этом деле, не имели ни ярко выраженных мотивов, ни склонностей к совершению подобных преступлений. Исключение составлял только Ларионов, но и он казался скорее манипулятором, чем бандитом, спокойно запихивающим родственницу в машину и отбирающим у нее кошелек.
Конечно, если Сидорчук действительно был замешан в нападении на жену банкира, а не отдал, продал или проиграл свой «БМВ» кому-то другому, у него должен быть сообщник. Вполне вероятно, что именно этот сообщник и возглавлял мини-банду, а украинский гастарбайтер выполнял лишь роль водителя. Как бы то ни было, Сидорчук – единственный след к главарю. И если следовать логике серийного убийцы – любителя головоломок, украинец должен был дать очередную наводку в любом случае, прежде чем умереть.
Для того чтобы дальше пойти по следу бандитов в деле Астаховой, на этот момент было лишь два способа. Первый – идти по тем хлебным крошкам, которые оставил за собой Сидорчук. А второй – отыскать его машину с помощью «гаишников», камер видеонаблюдения или любым иным способом. И опять же, опираясь на анализ поступков неизвестного маньяка, очередная головоломка должна была ждать Гурова именно тогда, когда ему останется сделать лишь шаг до решения этой дилеммы.
– Если бы Сидорчук продолжал ходить в столовую и у нас был бы шанс сегодня с ним поговорить, то сейчас бы мы разбирались с очередным трупом, – спокойно констатировал Лев. – Раз его тут нет, в этой забегаловке нам дадут лишь очередную наводку, где искать украинца, и не более того.
– А ты, значит, решил играть по своим правилам и не собираешься пользоваться подачкой? – усмехнулся Стас. – Хочешь проверить окрестные камеры видеонаблюдения и найти, откуда приходил сюда Сидорчук? А ты не думаешь, что с того времени записи попросту могли стереть или перезаписать что-то поверх этих файлов?
– Хм, я об этом и не подумал. В смысле, о камерах. Раз ты такой умный, то и займись этим вопросом. Проверь все записи обязательно. А я лишь предположил, что, раз Сидорчук сюда ходил обедать, он попросту работал где-то поблизости, и я собирался пройти все организации вокруг и выяснить, в какой из них работал украинец.
– А вот этого тебе как раз лучше не делать, – посоветовал Крячко и пояснил: – Преступник наверняка знает тебя в лицо, знает, где тебя следует искать. Если он может получить доступ к окрестным камерам видеонаблюдения, хакнуть их, например, то легко поймет, что ты не пошел на его приманку, а значит, нарушаешь правила игры. Тогда и он станет непредсказуемым.
– Ты прав. Придется кого-то другого по окрестным организациям отправить. Впрочем, это не проблема. Лаврентьева привлеку. Заодно и пообщаюсь с ним об одной общей знакомой.
– Ой, Лева, ты мне друг, но истина дороже! – расхохотался Крячко. – Смотри, Марии тебя заложу…
Гуров отправил Станислава побродить по окрестностям и отыскать все точки частных камер видеонаблюдения, а сам позвонил Лаврентьеву. Оперативнику еще не удалось узнать, кто была неизвестная дама, составившая недавно компанию Астахову в ресторане, и Лев попросил его продолжать поиски, а уже затем выполнить новую задачу по розыску Сидорчука. Данных на украинца с собой у него не было, и он приказал Лаврентьеву сначала заехать в Главк, изучить досье на Сидорчука, взять его фотографии, и лишь затем начинать поиски его работодателей от столовой на улице Буракова. Сам же, не откладывая на более удобное время, отправился пообщаться с бомжом, с которого еще не сняли обвинение в убийстве соседа Гурова.
Собственно говоря, в невиновности бродяги Лев ничуть не сомневался, да и угрызения совести оттого, что тот безвинно сидел в следственном изоляторе, его не терзали. В любом случае бомжу в СИЗО вряд ли намного хуже, чем на свободе. И хотя до заморозков, когда многие бродяги начинают совершать мелкие преступления, чтобы специально попасть в тюрьму, где их согреют и накормят, было еще очень далеко, он был уверен, что обвиненному в убийстве соседа бомжу пребывание в изоляторе пойдет на пользу. По крайней мере, от запоя немного отойдет.
Этого задержанного бомжа звали Павел Осипович Землянников, и хотя ему было чуть больше сорока лет, выглядел он на все шестьдесят. Когда его привели на допрос к Гурову, выглядел он удрученным и подавленным. И, судя по всему, виной тому было не столько депрессивное состояние, которое часто бывает у тех, кто с трудом выходит из запоя, сколько искренняя вера, что он совершил страшное преступление, убив ни в чем не повинного человека.
– Гражданин начальник, я ведь уже во всем признался. Мне обещали за это одиночную камеру, а слова своего не сдержали, – прошамкал бомж почти беззубым ртом, едва остался наедине с Гуровым. – Я же совсем немного прошу! Мне бы хоть размером с туалет, но одиночку. Зашпыняли меня сокамерники, из угла под кроватью вообще не выпускают. Чмо, говорят, ты вонючее.
– Ну, надо признаться, пахнешь ты не амброзией, – усмехнулся Лев. – А в чем ты признался, убогий?
– Во всем! – вдохновенно проговорил Землянников. – В чем сказали, в том и признался. Что мужика убил какого-то на лестнице, что ограбил его. И что президента тоже убил, в этом тоже признался!
– Какого еще президента?!
– Ну, этого… Как его?.. Забыл. Сейчас вспомню, – замялся Землянников и вдруг выпалил: – Хренеди! Во как его звали. Точно! Я убил президента Хренеди!
Несколько мгновений Лев непонимающе смотрел на ликующего бомжа, а потом взорвался от хохота. Арестованный с испугом взглянул на полковника, совершенно перестав что-либо понимать.
– Кеннеди, дубина ты стоеросовая. Кеннеди, а не Хренеди. Так американского президента звали. И как ты его убивал?
– А я не помню, – испуганно ответил Землянников и тут же сообразил: – Там, в протоколе, должно быть все записано. Я даже подпись ставил. Правда, прочитать не смог. У другого гражданина начальника почерк плохой был, а у меня с похмелья перед глазами все плыло. Если там что-то неправильно написано или другой гражданин начальник фамилию президента не так записал, давайте я заново все подпишу. Только отправьте меня потом в одиночку!..
Гурову стало не до смеха. Похоже, бомжу в СИЗО оказалось действительно намного хуже, чем на свободе, и он не собирался томить его здесь дольше, чем это требовалось. Правда, отпустив Землянникова на свободу, можно было на сто процентов быть уверенным, что он уберется отсюда куда подальше и постарается больше никогда не попадаться в поле зрения полицейских. Именно поэтому Лев решил здесь и сейчас вытянуть из бомжа всю информацию, которая может пригодиться, даже если для этого его придется непрерывно допрашивать до следующего утра.
Он действительно провозился с Землянниковым очень долго. Задавая по несколько раз наводящие вопросы, меняя тему разговора, не подталкивая арестованного к каким-то конкретным выводам, Гуров добился того, что бомж рассказал достаточно подробно все, что смог вспомнить.
День перед смертью его соседа для Землянникова проходил в привычном ритме. Утром он проснулся, опохмелился глотком спрятанной с вечера паленой водки и отправился по мусорным бакам добывать себе хлам на пропитание. Если исключить парочку ссор с другими бомжами из-за добычи, весь день Землянникова прошел именно в таком ключе: нашел что-то, что можно сдать, продал – купил выпивки из-под полы, принял на грудь – и опять за добычей.
Землянников не ходил обедать в пункт раздачи пищи «Армии спасения» у трех вокзалов – и далеко, и пьяных там не кормили, да и другие бомжи могли по физиономии настучать. Питался он неподалеку, возле ближайшей станции метро, куда три раза в неделю привозила полевую кухню местная благотворительная организация «Протянутая рука», а еще дважды – такая же группа поддержки бездомных, но с религиозным уклоном, «Светлый путь».
В день перед убийством кормить местных бомжей была очередь «Протянутой руки», но знакомого волонтера Землянников на раздаче не увидел. Там стоял новый мужик, который щедро одаривал бездомных едой, выдавая порции едва ли не вдвое больше, чем обычно. Когда Землянников добрался до раздачи, остальные его собратья по подворотням уже доедали свои порции и с надеждой поглядывали на новенького, раздумывая, попробовать попросить у него добавки или проваливать, пока остальные бомжы не решили, что он слишком обнаглел.
– Этот новенький хорошим мужиком оказался, – разоткровенничался Землянников. – Мне вообще одного мяса в тарелку наложил и так по-доброму со мной разговаривал, что я даже пошутил, дескать, к такой бы закуси да бухла бы чуток. А он меня, значит, к себе поближе подзывает и говорит, что ему спирта на протирку выдали, бери, мол, не жалко. И представляете, гражданин начальник, почти пол-литра чистогана мне и подогнал. Я аж оху… обалдел то есть.
– Как он выглядел? – как можно спокойнее поинтересовался Гуров.
– Да обычно выглядел. Мужик как мужик. Только родинка большая на носу была, – пожал плечами бомж. – А я к нему и не присматривался. Он же не баба, чтобы на него пялиться. Я пузырь со спиртом под робу засунул втихаря и смылся с раздачи, пока меня никто не запалил. Что я, больной, что ли, с бомжами спиртом делиться?
– С какой стороны у волонтера была родинка?
– С правой, – после секундного замешательства ответил Землянников. – Только, гражданин начальник, вы его не наказывайте, пожалуйста! Он же не торговал алкоголем. Я знаю, им это делать нельзя. Я же сам выпросил у него остатки!..
– Ничего себе «остатки», полбутылки, – хмыкнул Лев. – Ладно. Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся! Куда бутылку из-под спирта дел?
– У меня в норе должна валяться, – вновь пожал плечами бомж. – Только не знаю, осталось там что-то или нет.
– А вот это мы с тобой скоро и проверим, – пообещал Гуров и на несколько секунд задумался.
История с родинкой не сходилась. У того человека, который несколько дней ходил в Казанскую церковь в Молокове, родинка была с левой стороны носа, а у волонтера, напоившего бомжа, она располагалась с правой стороны. Либо это были двое разных мужчин с похожими приметами, либо, что тоже казалось вполне вероятным, кто-то прекрасно знал о том, что какое-то уродство на лице полностью отвлекает внимание от самой внешности и заставляет очевидцев запомнить только его. Как эту родинку, например. Если это так, то неизвестный допустил ошибку, наклеив уродливую родинку не на ту сторону носа. Наверняка опознать этого человека Землянников не сможет, но все же Гуров решил позже отправить его к экспертам для составления фоторобота. Как и сторожа молоковской церкви Валяева.
Больше ничего толкового из бродяги Лев вытянуть не смог. Как он ни старался расшевелить воспоминания Землянникова, тот так и не смог ничего сказать о том, откуда в его «норе» взялась сумка убитого соседа вместе с ножом, которым его зарезали. Бомж твердил лишь одно: не помню! По его словам, вернувшись с точки, где раздавали питание и где он таким чудесным для себя способом раздобыл спирт, он тут же решил выпить, и остановиться уже не смог. Сказал, что не помнит, как отрубился, но ночью просыпался, снова выпил спирта и вновь отключился. А утром, когда проснулся, увидел рядом с собой чужую сумку с вещами.
От нежданной «манны небесной» Землянников ошалел настолько, что даже забыл опохмелиться, а сразу побежал сдавать вещи в ломбард, пытаясь по дороге вспомнить, ходил ли он вчера куда-то, или это к нему кто-то приходил и свои вещи оставил. Ясность в этот вопрос самому себе он внести так и не смог и действительно почти поверил, что утром с пьяных глаз зарезал человека.
– Вот только я, гражданин начальник, хоть убейте меня, правда не помню, как это сделал, – чуть ли не плача, заверил Гурова бомж.
– А ты же тут детально расписал, как убивал мужчину в подъезде, – усмехнулся Лев, размахивая перед носом Землянникова его признательными показаниями.
– Следователи мне рассказали, как все было, ну я и согласился, – шмыгнул тот носом. – Они же мне обещали, что в одиночку меня посадят, а сами… Ну хоть вы-то, гражданин начальник, свое слово сдержите? Я вам все, что помню, рассказал. Если что-то в тех показаниях неправильно, перепишите снова, а я их вам опять подпишу. Только отправьте меня в одиночку!
– Сначала мы с тобой, мил человек, в твою нору прокатимся, – ответил Лев и тут же позвал охрану: – Отконвоируйте его в машину с «обезьянником». Сейчас поедем на следственный эксперимент.
По дороге к машине он зашел лишь к Иващенко и попросил у него экспертов для изъятия вещественных доказательств. Про методы работы следователей его отдела Гуров решил с подполковником пока не разговаривать, прекрасно понимая, что тот о них и так знает, а времени выяснять отношения и требовать наказать нерадивых «следаков», спешащих любыми способами закрыть дело, у него не было. Оставлять такие действия коллег безнаказанными он, конечно, не собирался – внутреннее чувство справедливости не позволило бы ему сделать это, – но сейчас было не до того, и Лев пообещал себе потребовать наказания виновных сразу, как только закончит дело с маньяком, обожающим загадки.
Выезд на место жительства Землянникова в городском коллекторе ничего особенного не дал. Привычная обстановка не смогла расшевелить память бомжа, и вспомнить что-то еще он не смог. Зато ту бутылку, которую ему передал волонтер на раздаче пищи, нашел сразу. Она была в том самом импровизированном тайнике, куда он ее спрятал накануне своего ареста, и на дне стеклянной емкости даже плескалось граммов пятьдесят прозрачной жидкости. Гуров приказал изъять бутылку и отправить на экспертизу, а Землянникова велел отвезти в Главк для составления фоторобота.
– Сдадите его нашим дежурным. Скажете, что я приказал посадить его в одиночку, после того как специалисты с ним закончат работать.
С Землянниковым Гуров пока закончил. Решение выпустить бомжа из СИЗО после сегодняшнего допроса тоже пришлось отложить до лучших времен, поскольку он все-таки мог опознать того человека, который изображал из себя волонтера, дав бездомному водку. А если сейчас отпустить Землянникова, найти его потом будет невероятно сложно, если вообще возможно. Поэтому придется бомжу посидеть под замком до того времени, пока не удастся распутать все узлы этого дела, оказавшиеся так крепко переплетенными и затянутыми.
После того как Лев закончил возиться с Землянниковым, он позвонил Лаврентьеву, который занимался тем, что устанавливал личность женщины, встречавшейся с Астаховым в кафе. Оперативник доложил, что у него есть информация, и уже собрался обо всем рассказать по телефону, но Лев приказал ему ехать к Главку и сам отправился туда же.
Оперативник поработал отлично. Он успел не только установить личность неизвестной дамы, но и пробить ее по всем базам, к которым имел доступ. Причем и первое и второе оказалось совсем несложно.
Неизвестную женщину из кафе сразу опознала старшая по дому, к которому ее после встречи с Астаховым отвезло такси. Незнакомка оказалась Ларисой Романовной Ивлевой, неработающей вдовой и, по совместительству, подругой Натальи Астаховой. Женщины когда-то учились в одном классе и с тех пор поддерживали самые лучшие отношения. Вполне возможно, что она встречалась с банкиром именно из-за состояния своей подруги, близкого к панике, чтобы обсудить какие-то меры по выведению ее из кризиса, либо по любому иному поводу. Не исключено, что Ивлева может оказаться и любовницей Астахова. И хотя ее дружба с потерпевшей не исключала Ларису из списка лиц, так или иначе причастных к преступлению, зато объясняла контакты Ивлевой с Астаховым.
Гуров облегченно вздохнул – по крайней мере, одной загадкой в запутанном деле стало меньше. Пообщаться с Ивлевой, конечно, следовало, но это не было сейчас первоочередной задачей. Он решил отложить разговоры с подругой потерпевшей и возможной любовницей ее мужа на более подходящее время и поставил перед Лаврентьевым новую задачу. Оперативнику следовало отправиться в столовую на улице Буракова и выяснить там все, что возможно, о Сидорчуке.
Расставшись с ним, Лев сразу поднялся в кабинет Орлова. У генерала проходило какое-то очередное планово-внеплановое совещание, но когда он подошел к дверям, они внезапно открылись, и из кабинета высыпала толпа офицеров.
– Ну, Лева, есть подвижки по делу Астаховой? – поинтересовался Орлов, едва Гуров зашел к нему.
– Есть. Именно по этому поводу я к тебе и пришел, – ответил он, усаживаясь за стол.
– И перед кем я теперь должен бисер метать, чтобы тебе помочь? – подозрительно посмотрел на него генерал.