Она встала в хорошем настроении и тут же принялась собирать вещи для пикника на Медвежьих озерах, куда они решили отправиться еще со вчерашнего вечера. Впрочем, по мнению Гурова, и эта затея полностью провалилась. Избежать пробок по дороге не удалось, и добрались они до озер примерно к полудню. А тут неожиданно налетел ледяной ветер, притащил с собой тучи, и уныло заморосил настоящий осенний дождь, окончательно испортив единственный за долгое время пикник на природе.
Супруги вернулись домой настолько измотанные дорогой, что им казалось, будто они и не отдыхали весь день, а разгружали на железной дороге мешки с цементом. Мария попыталась шутить на эту тему, пока готовила ужин, но и ее чувство юмора быстро иссякло, и оба, слегка перекусив, непривычно рано для себя завалились спать.
Следующие дни прошли ничуть не увлекательнее предыдущего. В первую очередь из-за того, что Марию неожиданно выдернули в театр. Оказалось, что режиссеру незадолго до премьеры вдруг пришла в голову гениальная мысль, как по-новому преподнести в спектакле «Наш класс» идеи Слободзянека, и всю постановку начали делать практически с чистого листа. Строева, игравшая ведущую роль, пропадала в театре с обеда и до позднего вечера, невольно оставив Льва в одиночестве.
Он пытался сам себя чем-то занять. Бродил пешком по Москве, но то и дело натыкался на места, связанные с раскрытием какого-либо преступления, что тут же возвращало его к мысли о фактическом отстранении от службы и к тому, кто в этом виноват. Подобных мест оказалось очень много, и он так и не смог понять, то ли его ноги сами несли туда, где ему приходилось много и усердно работать над раскрытием преступлений, то ли таких мест, которые никак не были связаны с делами Гурова, в Москве и вовсе не осталось.
Пять дней отпуска тянулись невыносимо долго еще и потому, что ни с сослуживцами, ни с друзьями Гуров практически не общался. Орлову Лев принципиально не звонил, хотя и понимал, что генерал не виноват в его вынужденной отправке в отпуск, когда звонил сам генерал, то разговоры выходили какими-то скомканными, словно оба не знали, о чем вообще говорить. Крячко, правда, забегал в гости пару раз, но во время каждого визита все разговоры начинали сводиться к полицейским расследованиям. Гуров старался сделать вид, что получает огромное наслаждение от вынужденного безделья, и обсуждать раскрытие преступлений отказывался категорически. Получалось это плохо, и Станислав, уже через несколько минут начинавший чувствовать какую-то нелепую неловкость и вину перед другом, торопился смыться, чтобы не усугублять напряженность ситуации. И лишь когда закончился последний день отпуска, Гуров, ложась спать, вздохнул с облегчением: «Завтра снова на службу!»
Утром он проснулся вместе с будильником и начал собираться в Главк, стараясь не будить Марию. Спокойно выпил кофе, взял с тумбочки в коридоре ключи от автомобиля, но, выйдя за дверь, чуть не выругался во весь голос: на лестничном пролете, ведущем на верхний этаж, лежал труп.
Гурову даже не нужно было осматривать тело, чтобы это понять. Мужчина лежал лицом вниз на лестничной площадке между этажами, и его взъерошенная голова, из-под которой набежала лужица крови, свешивалась с верхней ступеньки. Лев осторожно, стараясь не наделать шума, прикрыл за собой дверь и прислушался – в подъезде стояла тишина. Легко взбежав вверх, он выглянул в окно, ведущее во внутренний двор. Там тоже ничего подозрительного не наблюдалось. Редкие прохожие шли по своим делам, но поблизости от подъезда никакого движения не было. Тогда он наклонился к телу и пощупал пульс на шее. Удостоверившись, что человек мертв, Лев набрал номер начальника ближайшего отдела внутренних дел и потребовал выслать следственную бригаду.
Тело мужчины еще не остыло, и даже без экспертов было ясно, что убили его совсем недавно. Вероятность того, что преступник оставался до сих пор в подъезде, была достаточно велика, и Лев, спустившись на свою лестничную площадку, заблокировал двери лифта, не давая возможности вероятному убийце им воспользоваться и ускользнуть, а затем вернулся на место преступления. Инстинкты сыщика буквально подталкивали его провести первичный осмотр.
Первое, что бросилось в глаза, это странная надпись на стене лестничной площадки, которой раньше здесь точно не было. По крайней мере, краска выглядела совсем свежей. «В отчасти лишь основе всех нормален» – гласила странная надпись, не вызвавшая у Гурова никаких ассоциаций, кроме той, что написавший ее человек «отчасти лишь нормален». Или ненормален вообще!
Он внимательно осмотрелся вокруг. В северо-восточном углу лестничной площадки валялся осколок автомобильного плафона и розовый обмылок. Неподалеку от правой руки трупа валялся обрывок от коробки из-под сока со штрихкодом, а почти рядом с ним лежала старая, потертая обложка от студенческого билета. Гуров прекрасно знал, как следят за чистотой в подъезде его дома, и эти вещи явно были здесь неуместны. Либо их рассыпал потерпевший, либо принес с собой убийца, что более вероятно. В любом случае он решил указать на посторонние предметы следственной группе, которая прибудет на место преступления, чтобы их приобщили к вещдокам, а не сочли за обычный мусор, которым завалены лестничные площадки большинства домов.
Только после того, как закончил осматривать место преступления, Лев внимательно посмотрел на труп. Судя по всему, убитый был его соседом по подъезду, который проживал этажом выше. Звали его Виктор Ушаков, а вот отчества погибшего он не знал, поскольку с соседом они практически не общались – лишь здоровались, когда встречались в подъезде или во дворе. Правда, встречались довольно часто, поскольку на работу обычно выходили примерно в одно и то же время. Сегодня, судя по всему, тоже было так, а это значит, что убили Ушакова буквально за несколько минут до того, как Гуров вышел из своих дверей.
Не совсем было понятно, почему сосед с верхнего этажа решил спуститься по лестнице. Возможно, убийца позвал Ушакова. А может, так же как и Гуров, заклинил двери лифта, чтобы иметь возможность быстро скрыться с места преступления.
Первый вариант вообще никак не характеризовал личность убийцы. Он мог знать Ушакова, а мог просто попросить у него помощи в чем-то, чтобы заманить на лестничную площадку. В этом случае нельзя было утверждать, что преступление спланировано заранее. А вот во втором варианте становилось очевидным, что преступник подготовился к преступлению и действовал по продуманному плану.
Едва Гуров закончил предварительный осмотр, как к его подъезду, завывая сиренами и сверкая проблесковыми «маячками», подлетели сразу три патрульные машины, передвижная криминалистическая лаборатория и карета «Скорой помощи». Лев улыбнулся, увидев, как из патрульной машины выбирается подполковник Иващенко, возглавлявший отдел полиции их района. Иващенко влетел наверх одним из первых, не забыв распорядиться, чтобы один из патрульных остался снаружи у дверей.
– Лев Иванович, с тобой все в порядке? – запыхавшись от подъема, спросил он.
– И ты здравствуй, Кирилл Сергеевич, – кивнул Лев. – Я в норме, а вот моему соседу повезло меньше. Точнее, совсем не повезло.
– Так ты его знаешь?
– Знаю, – ответил Лев и вкратце изложил все, что знал о соседе, а затем указал «следакам» на то, что ему удалось обнаружить рядом с трупом.
Пока один из следователей записывал на диктофон его показания, второй отправился наверх и начал звонить соседям, пытаясь найти возможных свидетелей преступления или просто тех, кто заметил что-нибудь необычное, а третий сотрудник полиции принялся сам осматривать лестничную площадку, надеясь найти что-то, чего не заметил Гуров.
– Лев Иванович, это мои лучшие следователи, и они в твоем распоряжении, – произнес Иващенко.
– Кирилл Сергеевич, я тут просто очевидец, и расследовать это дело не собираюсь, – покачал головой Лев. – Знаю, парни у тебя толковые, сами и разберетесь. Тем более что у меня и своих дел хватает.
– Ну, как скажешь, – развел руками подполковник. – Тогда бывай! Если понадобится что-то, я тебе позвоню. Хотя и жаль, что ты руководить расследованием не хочешь. Мои парни, хоть и молодцы, у тебя бы им поучиться не мешало!
– Что выросло, то выросло, – хмыкнул Гуров и, не разблокируя лифта, пошел вниз.
Из подъезда ему удалось выйти только после того, как он показал патрульному свое удостоверение: парень явно проявлял рвение, зная о том, что труп внутри дома обнаружил «важняк» из Главка, и не хотел получить выговор за нерадивое несение службы. Увидев корочки полковника, сержант козырнул и почтительно посторонился, выпуская его на стылый утренний воздух. Лев с улыбкой поблагодарил парня за бдительность и направился к своей машине.
Всю дорогу до Главка Гуров размышлял над утренним убийством. Конечно, трупы видеть ему приходилось далеко не впервые, но не у самых дверей своего дома. Его это преступление, совершенное утром, да еще и прямо под носом у одного из лучших «сыскарей» Москвы, почему-то задело. Он никак не ожидал, что убийцы в столице настолько обнаглели, тем более этот район считался одним из самых спокойных и благополучных во всей Москве.
В этом преступлении казалось нелогичным все. С какого перепугу убийце понадобилось делать на стене бредовую надпись, если это, конечно, он ее сделал? Откуда взялся хлам, разбросанный по площадке, который еще и выглядел так, словно какой-то сумасшедший коллекционер собирал его в мусорных баках? Да и убийство соседа было непонятным. Он, конечно, мужик не нищий, но и большого богатства не имел… Впрочем, врагов заводить небольшое состояние бюджета еще никому не мешало! К тому же Лев вообще не знал, чем занимался Ушаков. Решив, что к вечеру нужно будет поинтересоваться у Иващенко, как идет расследование, он постарался выкинуть мысли о нем из головы и сосредоточился на встрече с Орловым, осознав, что из-за этого дурацкого отпуска вел себя как ребенок. Сразу по приезде в Главк надо извиниться перед генералом за свое мальчишеское поведение.
За то время, которое Гуров провел в «ссылке», в Главке, естественно, ничего не изменилось, как никуда не делись и привычки Крячко, который, по обыкновению, редко появлялся на службе вовремя. Лев только и успел, что включить компьютер, чтобы посмотреть сводку преступлений, переданных в ведение Главка, как Орлов вызвал его к себе в кабинет.
– Присаживайся. Как отдохнул? – спросил он.
– Твоими молитвами, – улыбнулся Лев. – Сам же знаешь, Петр, не умею я отдыхать.
– Ага. Есть у меня для тебя работенка. Вчера на Ленинградском проспекте, в районе пересечения с улицей Крупской, на одну даму было совершено разбойное нападение. Двое неизвестных, по ее словам, напали на женщину, запихнули в машину, отвезли к банкомату и, угрожая оружием, заставили обналичить все деньги, которые были на карте. Сейчас дело в отделе полиции по Ломоносовскому району. Забирай его себе и работай.
– Петр, ты шутишь, что ли? – удивленно посмотрел на Орлова Гуров. – Это же рядовой грабеж, каких в Москве по два десятка в день случаются. С этим же даже стажер справиться может. У нас что, важнее дел нет?
– Лева, если я тебе это дело отдаю, значит, есть на то причины, – вздохнул генерал.
– И какие же? Опять тебя сверху попросили?
– Попросили. И не только, а даже приказали. Во-первых, она жена какого-то банкира, который дружит с Изметьевым из министерства. Мне вежливо намекнули, что для всех будет лучше, если расследованием дела займется Главк.
– Намекнули или приказали?
– Ты меня перебивать когда-нибудь перестанешь? – огрызнулся Орлов. – Сам стал хуже ворчливой бабы, а еще на меня поклепы наводил. Правильно Прохоров сказал, что тебе следует хотя бы месяц над более простыми, чем обычно, делами поработать.
– Чего?! – Гуров едва не подскочил на стуле, на котором сидел.
– А того! – рявкнул генерал. – Во-первых, это приказ, а во‑вторых, Прохоров отправил в министерство рекомендации по поводу твоей дальнейшей службы. Там черным по белому написано, что тебя временно следует перевести к расследованию преступлений средней и меньшей тяжести, поскольку чрезмерные нагрузки на твое психологическое состояние могут отрицательно сказаться на здоровье. Вчера мне пришли соответствующие рекомендации из министерства. Я пытался поговорить с Прохоровым, но убедить его не смог. А теперь и сам вижу, что нервишки у тебя пошаливают. Вот и займись «рядовым грабежом», как ты сам сказал. И обществу, и тебе это пойдет на пользу.
– Значит, тобой уже полуштатские сотрудники командовать начали? – язвительно проговорил Лев.
– Думаешь, мне самому это нравится? – взревел Орлов. – У меня этот психолог хренов уже поперек горла стоит! Но пока его в министерстве поддерживают, что-то изменить я не в состоянии.
– Ладно, не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся! – махнул рукой Гуров, поднимаясь со стула. – Извини, Петр, может, я действительно погорячился. Сам понимаю, что окончательные решения не всегда тебе удается принимать.
– Не извиняйся, Лева. Все мы тут на нервах в последнее время. То проверки, то отчеты, то обследования, а затем снова проверки, – примирительно произнес генерал. – Ты разберись с этой дамочкой побыстрее да за нормальные дела принимайся. А я уж придумаю что-нибудь, чтобы тебе этот психолог недоделанный больше не мешал.
– А вот за это я тебе буду благодарен, – усмехнулся Лев. – Дело уже в Главке?
– Нет, конечно, – фыркнул генерал. – Мне ведь только вежливо намекнули, чтобы мы его себе забрали. Езжай в Ломоносовский отдел, сразу на месте разбираться будешь. В общем, чего я тебя учу? Сам сориентируешься…
Первоначальное раздражение на штатного психолога, вспыхнувшее во время разговора с Орловым, окончательно сошло на нет, когда Лев спустился во двор Главка. Действительно, человек просто делал свою работу, как умел, и расстраиваться из-за заключений, сделанных Прохоровым, было просто глупо. Гурову и раньше приходилось заниматься не совсем профильными делами, которые взваливали на его плечи по указаниям из министерства. Это расследование должно было быть не лучше и не хуже других. А работа, она и в Африке – работа. Сейчас главное, что наконец появилась возможность заняться делом, а не изнывать от скуки, бесцельно мотаясь по Москве.
Ему повезло, до Ломоносовского отдела полиции он добрался примерно за полчаса. Василий Колесов, начальник отдела и старый знакомый полковника, одновременно удивился и обрадовался его приезду. Но это удивление выросло вдвое, когда Колесов узнал, какое именно дело хочет забрать Гуров.
– Лева, получается, в нашей Москве с преступностью почти покончили, как и обещал когда-то Феликс Эдмундович, раз вы в Главке такими делами заниматься начали, – расхохотался Колесов. – Или опять она чьей-то особенной женой или любовницей оказалась?
– Ну, жена она точно чья-то, а вот насчет любовницы – еще не знаю, – улыбнулся в ответ Гуров. – Ситуация тебе и без меня известна. У меня есть начальник, а у него еще начальник, над которым тоже начальник, у которого есть друзья, которым нужно помогать.
– «В доме, который построил Джек», – процитировал Самуила Маршака Колесов. – Лева, может, по маленькой? Дело подождет, а мы не виделись сто лет…
– Вась, если честно, я только из отпуска, и наотдыхался до того, что скулы сводит, – отказался Лев. – А выпить мы с тобой еще успеем. Я пока с этим делом разбираюсь, недельку у вас часто появляться буду.
– Недельку? – опять расхохотался начальник отдела. – Ты у нас, конечно, ас, но это дело я пусть и мельком, но посмотрел. Там такая каша, что ты с ним, думаю, не недельку, а пару месяцев точно провозишься.
– Заинтриговал, стервец! – снова улыбнулся Гуров, поддавшись заразительному веселью полковника. – Кто делом занимается?
– Пошли, отведу. А то у нас тут ребята серьезные. Решат, что ты аферист, мигом в «обезьянник» упакуют, – продолжил шутить Колесов, открывая перед ним дверь.
Дело о грабеже гражданки Астаховой Натальи Леонидовны отдали капитану Вардгесу Амбарцумяну. Тот, видимо осознавая, что это «висяк», особо им заниматься не спешил, успел лишь затребовать и получить запись с видеокамеры того банкомата, в котором ограбленная дама обналичивала денежные средства. А принимал заявление у потерпевшей и проводил ее предварительный опрос лейтенант Кривцов, дежуривший в отделе в день ограбления. Гурову было достаточно пары минут разговора с капитаном, чтобы понять, что тот даже имеющиеся материалы дела не изучал. В лучшем случае только прочитал заявление Астаховой. Амбарцумян, наслушавшийся легенд о грозном «важняке» из Главка, то краснел, то бледнел во время краткого разговора с полковником.
– Лева, ты уж извини его, – вступился за подчиненного Колесов, показывая ему за спиной Гурова кулак. – Работы у нас много, а это дело всего второй день лежит.
– Что выросло, то выросло, – пожал плечами Лев. – Где мне можно над материалами поработать? И еще, я бы хотел с Кривцовым поговорить.
– Работай здесь. Я Вардгесу соответствующее местечко отыщу, а Кривцова в течение часа тебе пригоню. Он сегодня на отдыхе, но на то она и служба, чтобы лейтенант не дремал!
Едва оба полицейских скрылись за дверью, Гуров тут же приступил к изучению скудных материалов, имеющихся в деле о разбойном нападении на Астахову. Ситуация выглядела и банальной, и странной одновременно. Согласно заявлению, Наталья Леонидовна периодически посещала фитнес-клуб, расположенный между улицами Крупской и Марии Ульяновой.
В тот вечер она, как обычно, вышла из клуба и направилась к своей машине на стоянке, но тут ее перехватили два неизвестных в «балаклавах» и, угрожая пистолетом, затолкали в свою машину. Марку автомобиля дамочка, естественно, не запомнила, а из всех возможных примет преступников сказала только, что «они были здоровые и говорили страшными голосами».
В машине злоумышленники сказали Астаховой, что, как только она снимет с карты все имеющиеся деньги, они ее отпустят, а если будет дергаться – «кишки выпустят». Женщина с преступниками прокатилась недалеко. Почти напротив оздоровительного центра, возле которого Астахову захватили, находилось отделение одного из крупных банков, которое возглавлял ее муж, кстати, в тот момент, еще находившийся на работе. Преступники потребовали от женщины, чтобы она сняла с карты всю имеющуюся наличность, и высадили из машины прямо перед банкоматом.
По словам Астаховой, пока она снимала деньги с карты, один из бандитов держал ее на прицеле, а второй был за рулем. Женщина сняла с карты около 150 000 рублей и своими руками отнесла наличные преступникам. Тот бандит, который держал ее на прицеле, забрал пакет с деньгами, после чего машина сорвалась с места и уехала по направлению к центру столицы. Дальнейшая судьба злоумышленников пока оставалась неизвестной. А на вопрос Кривцова, почему Астахова сняла с банковской карты абсолютно все сбережения, Наталья Леонидовна ответила: «А что я могла сделать? Они же на меня пистолет наставили!»
Конечно, подобную реакцию можно было списать на шок и потрясение от нападения, но, по словам пострадавшей, бандиты из машины не выходили, поэтому не могли видеть, сколько именно денег она снимает с карты, как и не называли сумму, какую именно желают получить. В связи с этим версию о том, что дамочка, к примеру, просто проиграла все деньги и, побоявшись признаться в этом мужу, придумала разбойное нападение, Гуров в сторону не отмел. На записи с камеры видеонаблюдения в банкомате действительно видно, что Астахова выходила из машины, чтобы снять деньги. На переднем пассажирском сиденье ее поджидал какой-то человек, которому она передала пакет, но был ли он в «балаклаве», на записи разобрать оказалось невозможно. Естественно, Гурову показался подозрительным тот факт, что Астахова опустошила весь банковский счет, а не сняла с него тысяч десять-двадцать, заявив бандитам, что больше нет ни копейки.
Вторая странность заключалась в том, что в качестве жертвы преступники выбрали именно жену банкира, а не кого-то еще из посетительниц фитнес-клуба. Конечно, Астахову могли выбрать совершенно случайно, как первую попавшуюся под руки, но Гуров в такие совпадения не верил. Он еще не изучал список всех женщин, кто в тот день был в оздоровительном центре вместе с банкиршей, но среди них наверняка найдутся и такие, у которых на картах редко бывает больше двадцати-тридцати тысяч рублей. Следовательно, цель для разбойного нападения бандиты выбрали заранее.
Камера в банкомате была, к сожалению, черно-белого изображения, поэтому рассмотреть цвет автомобиля за спиной Астаховой не удалось. К тому же она была расположена так, что едва захватывала кусок дороги, что делало невозможным определение и марки машины. В общем, в качестве улики запись с видеокамеры никуда не годилась. И первое, что предстояло сделать, это побеседовать с персоналом фитнес-центра и посмотреть записи с их уличных камер видеонаблюдения, если таковые там имеются.
К тому моменту когда Гуров закончил анализировать всю имеющуюся в материалах дела информацию, в дверь кабинета робко постучались, и, после того как он разрешил войти, внутрь едва ли не строевым шагом промаршировал молодой лейтенант.
– Товарищ полковник, лейтенант Кривцов по вашему приказанию прибыл, – по-уставному доложился он.
Увидев испуганную физиономию парня, которого уже, видимо, напичкали байками о том, насколько строг и грозен «важняк» из Главка, Гуров расхохотался, чем привел лейтенанта в полное смятение. Не ожидавший такой реакции, Кривцов испуганно осмотрел себя с ног до головы, выискивая в отутюженной форме, что так могло рассмешить старшего по званию.
– Тебя как зовут, орел? – отсмеявшись, спросил Лев.
– Алексей Кривцов, товарищ полковник, – доложил тот, вытянувшись по стойке «смирно».
– Хорошо, Леша. Во-первых, расслабься и присаживайся. Во-вторых, заканчивай с формализмом и зови меня Лев Иванович. А в‑третьих, чего тебе такого про меня рассказали, что ты и дышать в моем присутствии боишься?
– Почему? Я не боюсь, – попытался хорохориться лейтенант. – Просто, согласно уставу, перед вышестоящим по званию положено…
– Все! Забудь мой предыдущий вопрос, – перебил его Гуров. – Присаживайся, говорю.
Кривцов осторожно присел на краешек стула и начал отвечать на вопросы. Вот только толку от этого было немного. По словам лейтенанта, Астахова ничем особенным от остальных «терпил» не отличалась. А вот ее муж – очень даже! Пострадавшая пришла в отдел вместе с ним, и Федор Валерьевич Астахов сразу стал требовать у лейтенанта, чтобы тот позвал начальника отдела. Поначалу Кривцов пытался вежливо объяснить, что по вечерам начальство обычно не работает, но тот продолжил давить на лейтенанта, и лишь когда Алексей пообещал арестовать буяна, успокоился, но стоял за спиной жены и чуть ли не каждое слово ей диктовал, когда она заявление писала.
Это натолкнуло Гурова на мысль, что супруг пострадавшей тоже может быть замешан в исчезновении денег, и не исключал вероятность того, что семейная парочка затеяла какую-то аферу, чтобы скрыть, к примеру, растрату, и решила инсценировать разбойное нападение. Он поинтересовался у лейтенанта, не заметил ли тот что-то подозрительное в поведении Астаховых, но Кривцов лишь покачал головой.
– Извините, Лев Иванович. Может, у меня еще нюх не натренирован, но ничего подозрительного они не делали. Она, как и остальные «терпилы», периодически плакать начинала, а он ее даже не пытался успокоить. Было видно, что дома он ей всыплет перца по первое число. Злой был как черт.
Супруги вернулись домой настолько измотанные дорогой, что им казалось, будто они и не отдыхали весь день, а разгружали на железной дороге мешки с цементом. Мария попыталась шутить на эту тему, пока готовила ужин, но и ее чувство юмора быстро иссякло, и оба, слегка перекусив, непривычно рано для себя завалились спать.
Следующие дни прошли ничуть не увлекательнее предыдущего. В первую очередь из-за того, что Марию неожиданно выдернули в театр. Оказалось, что режиссеру незадолго до премьеры вдруг пришла в голову гениальная мысль, как по-новому преподнести в спектакле «Наш класс» идеи Слободзянека, и всю постановку начали делать практически с чистого листа. Строева, игравшая ведущую роль, пропадала в театре с обеда и до позднего вечера, невольно оставив Льва в одиночестве.
Он пытался сам себя чем-то занять. Бродил пешком по Москве, но то и дело натыкался на места, связанные с раскрытием какого-либо преступления, что тут же возвращало его к мысли о фактическом отстранении от службы и к тому, кто в этом виноват. Подобных мест оказалось очень много, и он так и не смог понять, то ли его ноги сами несли туда, где ему приходилось много и усердно работать над раскрытием преступлений, то ли таких мест, которые никак не были связаны с делами Гурова, в Москве и вовсе не осталось.
Пять дней отпуска тянулись невыносимо долго еще и потому, что ни с сослуживцами, ни с друзьями Гуров практически не общался. Орлову Лев принципиально не звонил, хотя и понимал, что генерал не виноват в его вынужденной отправке в отпуск, когда звонил сам генерал, то разговоры выходили какими-то скомканными, словно оба не знали, о чем вообще говорить. Крячко, правда, забегал в гости пару раз, но во время каждого визита все разговоры начинали сводиться к полицейским расследованиям. Гуров старался сделать вид, что получает огромное наслаждение от вынужденного безделья, и обсуждать раскрытие преступлений отказывался категорически. Получалось это плохо, и Станислав, уже через несколько минут начинавший чувствовать какую-то нелепую неловкость и вину перед другом, торопился смыться, чтобы не усугублять напряженность ситуации. И лишь когда закончился последний день отпуска, Гуров, ложась спать, вздохнул с облегчением: «Завтра снова на службу!»
Утром он проснулся вместе с будильником и начал собираться в Главк, стараясь не будить Марию. Спокойно выпил кофе, взял с тумбочки в коридоре ключи от автомобиля, но, выйдя за дверь, чуть не выругался во весь голос: на лестничном пролете, ведущем на верхний этаж, лежал труп.
Гурову даже не нужно было осматривать тело, чтобы это понять. Мужчина лежал лицом вниз на лестничной площадке между этажами, и его взъерошенная голова, из-под которой набежала лужица крови, свешивалась с верхней ступеньки. Лев осторожно, стараясь не наделать шума, прикрыл за собой дверь и прислушался – в подъезде стояла тишина. Легко взбежав вверх, он выглянул в окно, ведущее во внутренний двор. Там тоже ничего подозрительного не наблюдалось. Редкие прохожие шли по своим делам, но поблизости от подъезда никакого движения не было. Тогда он наклонился к телу и пощупал пульс на шее. Удостоверившись, что человек мертв, Лев набрал номер начальника ближайшего отдела внутренних дел и потребовал выслать следственную бригаду.
Тело мужчины еще не остыло, и даже без экспертов было ясно, что убили его совсем недавно. Вероятность того, что преступник оставался до сих пор в подъезде, была достаточно велика, и Лев, спустившись на свою лестничную площадку, заблокировал двери лифта, не давая возможности вероятному убийце им воспользоваться и ускользнуть, а затем вернулся на место преступления. Инстинкты сыщика буквально подталкивали его провести первичный осмотр.
Первое, что бросилось в глаза, это странная надпись на стене лестничной площадки, которой раньше здесь точно не было. По крайней мере, краска выглядела совсем свежей. «В отчасти лишь основе всех нормален» – гласила странная надпись, не вызвавшая у Гурова никаких ассоциаций, кроме той, что написавший ее человек «отчасти лишь нормален». Или ненормален вообще!
Он внимательно осмотрелся вокруг. В северо-восточном углу лестничной площадки валялся осколок автомобильного плафона и розовый обмылок. Неподалеку от правой руки трупа валялся обрывок от коробки из-под сока со штрихкодом, а почти рядом с ним лежала старая, потертая обложка от студенческого билета. Гуров прекрасно знал, как следят за чистотой в подъезде его дома, и эти вещи явно были здесь неуместны. Либо их рассыпал потерпевший, либо принес с собой убийца, что более вероятно. В любом случае он решил указать на посторонние предметы следственной группе, которая прибудет на место преступления, чтобы их приобщили к вещдокам, а не сочли за обычный мусор, которым завалены лестничные площадки большинства домов.
Только после того, как закончил осматривать место преступления, Лев внимательно посмотрел на труп. Судя по всему, убитый был его соседом по подъезду, который проживал этажом выше. Звали его Виктор Ушаков, а вот отчества погибшего он не знал, поскольку с соседом они практически не общались – лишь здоровались, когда встречались в подъезде или во дворе. Правда, встречались довольно часто, поскольку на работу обычно выходили примерно в одно и то же время. Сегодня, судя по всему, тоже было так, а это значит, что убили Ушакова буквально за несколько минут до того, как Гуров вышел из своих дверей.
Не совсем было понятно, почему сосед с верхнего этажа решил спуститься по лестнице. Возможно, убийца позвал Ушакова. А может, так же как и Гуров, заклинил двери лифта, чтобы иметь возможность быстро скрыться с места преступления.
Первый вариант вообще никак не характеризовал личность убийцы. Он мог знать Ушакова, а мог просто попросить у него помощи в чем-то, чтобы заманить на лестничную площадку. В этом случае нельзя было утверждать, что преступление спланировано заранее. А вот во втором варианте становилось очевидным, что преступник подготовился к преступлению и действовал по продуманному плану.
Едва Гуров закончил предварительный осмотр, как к его подъезду, завывая сиренами и сверкая проблесковыми «маячками», подлетели сразу три патрульные машины, передвижная криминалистическая лаборатория и карета «Скорой помощи». Лев улыбнулся, увидев, как из патрульной машины выбирается подполковник Иващенко, возглавлявший отдел полиции их района. Иващенко влетел наверх одним из первых, не забыв распорядиться, чтобы один из патрульных остался снаружи у дверей.
– Лев Иванович, с тобой все в порядке? – запыхавшись от подъема, спросил он.
– И ты здравствуй, Кирилл Сергеевич, – кивнул Лев. – Я в норме, а вот моему соседу повезло меньше. Точнее, совсем не повезло.
– Так ты его знаешь?
– Знаю, – ответил Лев и вкратце изложил все, что знал о соседе, а затем указал «следакам» на то, что ему удалось обнаружить рядом с трупом.
Пока один из следователей записывал на диктофон его показания, второй отправился наверх и начал звонить соседям, пытаясь найти возможных свидетелей преступления или просто тех, кто заметил что-нибудь необычное, а третий сотрудник полиции принялся сам осматривать лестничную площадку, надеясь найти что-то, чего не заметил Гуров.
– Лев Иванович, это мои лучшие следователи, и они в твоем распоряжении, – произнес Иващенко.
– Кирилл Сергеевич, я тут просто очевидец, и расследовать это дело не собираюсь, – покачал головой Лев. – Знаю, парни у тебя толковые, сами и разберетесь. Тем более что у меня и своих дел хватает.
– Ну, как скажешь, – развел руками подполковник. – Тогда бывай! Если понадобится что-то, я тебе позвоню. Хотя и жаль, что ты руководить расследованием не хочешь. Мои парни, хоть и молодцы, у тебя бы им поучиться не мешало!
– Что выросло, то выросло, – хмыкнул Гуров и, не разблокируя лифта, пошел вниз.
Из подъезда ему удалось выйти только после того, как он показал патрульному свое удостоверение: парень явно проявлял рвение, зная о том, что труп внутри дома обнаружил «важняк» из Главка, и не хотел получить выговор за нерадивое несение службы. Увидев корочки полковника, сержант козырнул и почтительно посторонился, выпуская его на стылый утренний воздух. Лев с улыбкой поблагодарил парня за бдительность и направился к своей машине.
Всю дорогу до Главка Гуров размышлял над утренним убийством. Конечно, трупы видеть ему приходилось далеко не впервые, но не у самых дверей своего дома. Его это преступление, совершенное утром, да еще и прямо под носом у одного из лучших «сыскарей» Москвы, почему-то задело. Он никак не ожидал, что убийцы в столице настолько обнаглели, тем более этот район считался одним из самых спокойных и благополучных во всей Москве.
В этом преступлении казалось нелогичным все. С какого перепугу убийце понадобилось делать на стене бредовую надпись, если это, конечно, он ее сделал? Откуда взялся хлам, разбросанный по площадке, который еще и выглядел так, словно какой-то сумасшедший коллекционер собирал его в мусорных баках? Да и убийство соседа было непонятным. Он, конечно, мужик не нищий, но и большого богатства не имел… Впрочем, врагов заводить небольшое состояние бюджета еще никому не мешало! К тому же Лев вообще не знал, чем занимался Ушаков. Решив, что к вечеру нужно будет поинтересоваться у Иващенко, как идет расследование, он постарался выкинуть мысли о нем из головы и сосредоточился на встрече с Орловым, осознав, что из-за этого дурацкого отпуска вел себя как ребенок. Сразу по приезде в Главк надо извиниться перед генералом за свое мальчишеское поведение.
За то время, которое Гуров провел в «ссылке», в Главке, естественно, ничего не изменилось, как никуда не делись и привычки Крячко, который, по обыкновению, редко появлялся на службе вовремя. Лев только и успел, что включить компьютер, чтобы посмотреть сводку преступлений, переданных в ведение Главка, как Орлов вызвал его к себе в кабинет.
– Присаживайся. Как отдохнул? – спросил он.
– Твоими молитвами, – улыбнулся Лев. – Сам же знаешь, Петр, не умею я отдыхать.
– Ага. Есть у меня для тебя работенка. Вчера на Ленинградском проспекте, в районе пересечения с улицей Крупской, на одну даму было совершено разбойное нападение. Двое неизвестных, по ее словам, напали на женщину, запихнули в машину, отвезли к банкомату и, угрожая оружием, заставили обналичить все деньги, которые были на карте. Сейчас дело в отделе полиции по Ломоносовскому району. Забирай его себе и работай.
– Петр, ты шутишь, что ли? – удивленно посмотрел на Орлова Гуров. – Это же рядовой грабеж, каких в Москве по два десятка в день случаются. С этим же даже стажер справиться может. У нас что, важнее дел нет?
– Лева, если я тебе это дело отдаю, значит, есть на то причины, – вздохнул генерал.
– И какие же? Опять тебя сверху попросили?
– Попросили. И не только, а даже приказали. Во-первых, она жена какого-то банкира, который дружит с Изметьевым из министерства. Мне вежливо намекнули, что для всех будет лучше, если расследованием дела займется Главк.
– Намекнули или приказали?
– Ты меня перебивать когда-нибудь перестанешь? – огрызнулся Орлов. – Сам стал хуже ворчливой бабы, а еще на меня поклепы наводил. Правильно Прохоров сказал, что тебе следует хотя бы месяц над более простыми, чем обычно, делами поработать.
– Чего?! – Гуров едва не подскочил на стуле, на котором сидел.
– А того! – рявкнул генерал. – Во-первых, это приказ, а во‑вторых, Прохоров отправил в министерство рекомендации по поводу твоей дальнейшей службы. Там черным по белому написано, что тебя временно следует перевести к расследованию преступлений средней и меньшей тяжести, поскольку чрезмерные нагрузки на твое психологическое состояние могут отрицательно сказаться на здоровье. Вчера мне пришли соответствующие рекомендации из министерства. Я пытался поговорить с Прохоровым, но убедить его не смог. А теперь и сам вижу, что нервишки у тебя пошаливают. Вот и займись «рядовым грабежом», как ты сам сказал. И обществу, и тебе это пойдет на пользу.
– Значит, тобой уже полуштатские сотрудники командовать начали? – язвительно проговорил Лев.
– Думаешь, мне самому это нравится? – взревел Орлов. – У меня этот психолог хренов уже поперек горла стоит! Но пока его в министерстве поддерживают, что-то изменить я не в состоянии.
– Ладно, не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся! – махнул рукой Гуров, поднимаясь со стула. – Извини, Петр, может, я действительно погорячился. Сам понимаю, что окончательные решения не всегда тебе удается принимать.
– Не извиняйся, Лева. Все мы тут на нервах в последнее время. То проверки, то отчеты, то обследования, а затем снова проверки, – примирительно произнес генерал. – Ты разберись с этой дамочкой побыстрее да за нормальные дела принимайся. А я уж придумаю что-нибудь, чтобы тебе этот психолог недоделанный больше не мешал.
– А вот за это я тебе буду благодарен, – усмехнулся Лев. – Дело уже в Главке?
– Нет, конечно, – фыркнул генерал. – Мне ведь только вежливо намекнули, чтобы мы его себе забрали. Езжай в Ломоносовский отдел, сразу на месте разбираться будешь. В общем, чего я тебя учу? Сам сориентируешься…
Первоначальное раздражение на штатного психолога, вспыхнувшее во время разговора с Орловым, окончательно сошло на нет, когда Лев спустился во двор Главка. Действительно, человек просто делал свою работу, как умел, и расстраиваться из-за заключений, сделанных Прохоровым, было просто глупо. Гурову и раньше приходилось заниматься не совсем профильными делами, которые взваливали на его плечи по указаниям из министерства. Это расследование должно было быть не лучше и не хуже других. А работа, она и в Африке – работа. Сейчас главное, что наконец появилась возможность заняться делом, а не изнывать от скуки, бесцельно мотаясь по Москве.
Ему повезло, до Ломоносовского отдела полиции он добрался примерно за полчаса. Василий Колесов, начальник отдела и старый знакомый полковника, одновременно удивился и обрадовался его приезду. Но это удивление выросло вдвое, когда Колесов узнал, какое именно дело хочет забрать Гуров.
– Лева, получается, в нашей Москве с преступностью почти покончили, как и обещал когда-то Феликс Эдмундович, раз вы в Главке такими делами заниматься начали, – расхохотался Колесов. – Или опять она чьей-то особенной женой или любовницей оказалась?
– Ну, жена она точно чья-то, а вот насчет любовницы – еще не знаю, – улыбнулся в ответ Гуров. – Ситуация тебе и без меня известна. У меня есть начальник, а у него еще начальник, над которым тоже начальник, у которого есть друзья, которым нужно помогать.
– «В доме, который построил Джек», – процитировал Самуила Маршака Колесов. – Лева, может, по маленькой? Дело подождет, а мы не виделись сто лет…
– Вась, если честно, я только из отпуска, и наотдыхался до того, что скулы сводит, – отказался Лев. – А выпить мы с тобой еще успеем. Я пока с этим делом разбираюсь, недельку у вас часто появляться буду.
– Недельку? – опять расхохотался начальник отдела. – Ты у нас, конечно, ас, но это дело я пусть и мельком, но посмотрел. Там такая каша, что ты с ним, думаю, не недельку, а пару месяцев точно провозишься.
– Заинтриговал, стервец! – снова улыбнулся Гуров, поддавшись заразительному веселью полковника. – Кто делом занимается?
– Пошли, отведу. А то у нас тут ребята серьезные. Решат, что ты аферист, мигом в «обезьянник» упакуют, – продолжил шутить Колесов, открывая перед ним дверь.
Дело о грабеже гражданки Астаховой Натальи Леонидовны отдали капитану Вардгесу Амбарцумяну. Тот, видимо осознавая, что это «висяк», особо им заниматься не спешил, успел лишь затребовать и получить запись с видеокамеры того банкомата, в котором ограбленная дама обналичивала денежные средства. А принимал заявление у потерпевшей и проводил ее предварительный опрос лейтенант Кривцов, дежуривший в отделе в день ограбления. Гурову было достаточно пары минут разговора с капитаном, чтобы понять, что тот даже имеющиеся материалы дела не изучал. В лучшем случае только прочитал заявление Астаховой. Амбарцумян, наслушавшийся легенд о грозном «важняке» из Главка, то краснел, то бледнел во время краткого разговора с полковником.
– Лева, ты уж извини его, – вступился за подчиненного Колесов, показывая ему за спиной Гурова кулак. – Работы у нас много, а это дело всего второй день лежит.
– Что выросло, то выросло, – пожал плечами Лев. – Где мне можно над материалами поработать? И еще, я бы хотел с Кривцовым поговорить.
– Работай здесь. Я Вардгесу соответствующее местечко отыщу, а Кривцова в течение часа тебе пригоню. Он сегодня на отдыхе, но на то она и служба, чтобы лейтенант не дремал!
Едва оба полицейских скрылись за дверью, Гуров тут же приступил к изучению скудных материалов, имеющихся в деле о разбойном нападении на Астахову. Ситуация выглядела и банальной, и странной одновременно. Согласно заявлению, Наталья Леонидовна периодически посещала фитнес-клуб, расположенный между улицами Крупской и Марии Ульяновой.
В тот вечер она, как обычно, вышла из клуба и направилась к своей машине на стоянке, но тут ее перехватили два неизвестных в «балаклавах» и, угрожая пистолетом, затолкали в свою машину. Марку автомобиля дамочка, естественно, не запомнила, а из всех возможных примет преступников сказала только, что «они были здоровые и говорили страшными голосами».
В машине злоумышленники сказали Астаховой, что, как только она снимет с карты все имеющиеся деньги, они ее отпустят, а если будет дергаться – «кишки выпустят». Женщина с преступниками прокатилась недалеко. Почти напротив оздоровительного центра, возле которого Астахову захватили, находилось отделение одного из крупных банков, которое возглавлял ее муж, кстати, в тот момент, еще находившийся на работе. Преступники потребовали от женщины, чтобы она сняла с карты всю имеющуюся наличность, и высадили из машины прямо перед банкоматом.
По словам Астаховой, пока она снимала деньги с карты, один из бандитов держал ее на прицеле, а второй был за рулем. Женщина сняла с карты около 150 000 рублей и своими руками отнесла наличные преступникам. Тот бандит, который держал ее на прицеле, забрал пакет с деньгами, после чего машина сорвалась с места и уехала по направлению к центру столицы. Дальнейшая судьба злоумышленников пока оставалась неизвестной. А на вопрос Кривцова, почему Астахова сняла с банковской карты абсолютно все сбережения, Наталья Леонидовна ответила: «А что я могла сделать? Они же на меня пистолет наставили!»
Конечно, подобную реакцию можно было списать на шок и потрясение от нападения, но, по словам пострадавшей, бандиты из машины не выходили, поэтому не могли видеть, сколько именно денег она снимает с карты, как и не называли сумму, какую именно желают получить. В связи с этим версию о том, что дамочка, к примеру, просто проиграла все деньги и, побоявшись признаться в этом мужу, придумала разбойное нападение, Гуров в сторону не отмел. На записи с камеры видеонаблюдения в банкомате действительно видно, что Астахова выходила из машины, чтобы снять деньги. На переднем пассажирском сиденье ее поджидал какой-то человек, которому она передала пакет, но был ли он в «балаклаве», на записи разобрать оказалось невозможно. Естественно, Гурову показался подозрительным тот факт, что Астахова опустошила весь банковский счет, а не сняла с него тысяч десять-двадцать, заявив бандитам, что больше нет ни копейки.
Вторая странность заключалась в том, что в качестве жертвы преступники выбрали именно жену банкира, а не кого-то еще из посетительниц фитнес-клуба. Конечно, Астахову могли выбрать совершенно случайно, как первую попавшуюся под руки, но Гуров в такие совпадения не верил. Он еще не изучал список всех женщин, кто в тот день был в оздоровительном центре вместе с банкиршей, но среди них наверняка найдутся и такие, у которых на картах редко бывает больше двадцати-тридцати тысяч рублей. Следовательно, цель для разбойного нападения бандиты выбрали заранее.
Камера в банкомате была, к сожалению, черно-белого изображения, поэтому рассмотреть цвет автомобиля за спиной Астаховой не удалось. К тому же она была расположена так, что едва захватывала кусок дороги, что делало невозможным определение и марки машины. В общем, в качестве улики запись с видеокамеры никуда не годилась. И первое, что предстояло сделать, это побеседовать с персоналом фитнес-центра и посмотреть записи с их уличных камер видеонаблюдения, если таковые там имеются.
К тому моменту когда Гуров закончил анализировать всю имеющуюся в материалах дела информацию, в дверь кабинета робко постучались, и, после того как он разрешил войти, внутрь едва ли не строевым шагом промаршировал молодой лейтенант.
– Товарищ полковник, лейтенант Кривцов по вашему приказанию прибыл, – по-уставному доложился он.
Увидев испуганную физиономию парня, которого уже, видимо, напичкали байками о том, насколько строг и грозен «важняк» из Главка, Гуров расхохотался, чем привел лейтенанта в полное смятение. Не ожидавший такой реакции, Кривцов испуганно осмотрел себя с ног до головы, выискивая в отутюженной форме, что так могло рассмешить старшего по званию.
– Тебя как зовут, орел? – отсмеявшись, спросил Лев.
– Алексей Кривцов, товарищ полковник, – доложил тот, вытянувшись по стойке «смирно».
– Хорошо, Леша. Во-первых, расслабься и присаживайся. Во-вторых, заканчивай с формализмом и зови меня Лев Иванович. А в‑третьих, чего тебе такого про меня рассказали, что ты и дышать в моем присутствии боишься?
– Почему? Я не боюсь, – попытался хорохориться лейтенант. – Просто, согласно уставу, перед вышестоящим по званию положено…
– Все! Забудь мой предыдущий вопрос, – перебил его Гуров. – Присаживайся, говорю.
Кривцов осторожно присел на краешек стула и начал отвечать на вопросы. Вот только толку от этого было немного. По словам лейтенанта, Астахова ничем особенным от остальных «терпил» не отличалась. А вот ее муж – очень даже! Пострадавшая пришла в отдел вместе с ним, и Федор Валерьевич Астахов сразу стал требовать у лейтенанта, чтобы тот позвал начальника отдела. Поначалу Кривцов пытался вежливо объяснить, что по вечерам начальство обычно не работает, но тот продолжил давить на лейтенанта, и лишь когда Алексей пообещал арестовать буяна, успокоился, но стоял за спиной жены и чуть ли не каждое слово ей диктовал, когда она заявление писала.
Это натолкнуло Гурова на мысль, что супруг пострадавшей тоже может быть замешан в исчезновении денег, и не исключал вероятность того, что семейная парочка затеяла какую-то аферу, чтобы скрыть, к примеру, растрату, и решила инсценировать разбойное нападение. Он поинтересовался у лейтенанта, не заметил ли тот что-то подозрительное в поведении Астаховых, но Кривцов лишь покачал головой.
– Извините, Лев Иванович. Может, у меня еще нюх не натренирован, но ничего подозрительного они не делали. Она, как и остальные «терпилы», периодически плакать начинала, а он ее даже не пытался успокоить. Было видно, что дома он ей всыплет перца по первое число. Злой был как черт.