Фурией мщения пронеслась Агата по мыльной, швырнула таз, павший на фарфоровый пол со страшным грохотом, и метнулась в коридор. Благо расположение мужского и женского отделений не отличались.
Поднявшись кое-как, граф придерживал глаз, под которым разрастался кровавый синяк.
– Боже, какая фантастическая, невероятная женщина! – пробормотал он.
Пушкин не расслышал. В голове его звенели колокола, причем совсем не свадебные. Получить медным тазом по лицу оказалось довольно необычно: мысли крепко встряхнулись.
* * *
Когда у механической куклы-автомата заедает вращающийся вал, кукла беспомощно замирает. Агата знала о полезном свойстве мужчин впадать в ступор перед внезапным событием, которое не помещалось на валике в их голове. Скинув простыню с головы и тапки, она неслась вниз по лестнице, развевая знамя волос и сверкая голыми пятками. За собой Агата оставляла окаменевших мужчин. Самым стойким оказался швейцар на входе.
– Баба! – вылетело у него слово, запрещенное в приличном заведении.
Агата перебежала в женское отделение, вызвав легкую оторопь у служительниц. Она вошла в купе, где отдыхали распаренные барышни и мадам Бабанова. На вопросы «куда же подевалась?» Агата изобразила недомогание. Ей стало дурно от жара и пара, вышла на свежий воздух. Мытье продолжить не сможет, приносит извинения, должна вернуться в гостиницу, чтобы привести себя в порядок. Вечером обещает быть на семейном ужине. Быстро одевшись, Агата вышла из бань, дав слово больше никогда не возвращаться в это гадкое место.
Добравшись до своего номера, она вдруг обнаружила, что злость на Пушкина развеялась. Агата заставила себя подумать. Полезное занятие помогло взглянуть несколько по-другому на Пушкина в простыне. Быть может, он оказался среди убийц, чтобы добыть доказательства? Пошел в логово безжалостных хищников, чтобы изобличить их? Рискнул ради спасения Астры Федоровны?
Ну конечно! Он снова защитил ее. При помощи графа клуб веселых холостяков-убийц узнал, что Астра Федоровна будет в бане. Они решили разделаться с ней там. Дверцу открыли для подготовки преступления, а вовсе не ради каприза баронессы фон Шталь! Граф заранее все спланировал и потому так легко согласился провести ее в мужское отделение: дескать, у вас на виду, баронесса, убьем Астру, а вы ничего не поймете.
Как убьют? Да проще простого: в мыльной женского отделения стоит густой пар. Стоит одному из шайки укутаться простыней, схватить Астру и вытащить через дверцу, ее ничто не спасет. Задушат или утопят в медном тазу. Бросят тело в мыльной, как будто девушке стало плохо. Пушкин догадался и спас Астру своим присутствием. При нем шайка не посмела совершить убийство.
Маятник настроения качнулся в другую сторону: Агате стало мучительно стыдно, что могла так гадко думать про Пушкина. Надо было срочно исправить ошибку. Взяв чистый лист, она написала краткое письмо с извинением и добавила, что сегодня раскроет тайну «Клуба веселых холостяков». Их план Агата поняла во всей глубине: одним ударом покончить со всеми препятствиями. Убить Астру и разделаться с баронессой, которая сует свой нос куда не следует. Наверняка мадам Бабанова пожаловалась графу, тот испугался и стал действовать решительно. Ну, ничего, она готова принять бой…
До назначенного времени осталось совсем немного. Агата спустилась в холл гостинцы и вручила портье письмо: доставить в сыскную полицию. Сандалов обещал исполнить немедленно и кликнул мальчишку-посыльного. Зато другая просьба привела его в ужас: мадемуазель требовался охотничий нож. Или финка. А лучше револьвер.
– Нет уж, увольте, – решительно отказался он. – У вас особые отношения с полицией, а мне потерять место никак невозможно… Со всем уважением к вам, но увольте, не могу…
Трусил портье разумно. Агата не стала вынимать из него душу, а прямиком направилась в кухню ресторана. Улыбнувшись повару, который отрубал курице голову, забрала поварской нож, лежавший без дела.
– Утром верну! – пообещала она окаменевшему повару (у него тоже валик в голове заклинило) и исчезла.
Нож, не слишком большой, надо было спрятать. Карманов, как в мужских сюртуках, в платье не имелось. В сумочку не помещался. В рукав не влезал. Недолго думая, Агата просунула его за шиворот, надеясь, что тесный корсет удержит лезвие. В случае опасности сможет дотянуться до рукояти. Нож проскользнул и остановился где-то между лопаток. Ощутив холодок стали, Агата попробовала достать. Пальцы коснулись обуха рукоятки, но вытащить будет непросто. Придется изобразить жуткую чесотку на спине.
Готовая и вооруженная, как никогда, Агата вышла из гостиницы на Никольскую. Окликнул извозчик:
– Баронесса фон Шталь? За вами послано…
Она забралась на диванчик пролетки:
– Куда едем, любезный?
– Велено на Якиманку отвести.
– Кто велел?
– А нам без разницы, – ответил извозчик, трогая вожжи. – Господин какой-то нанял… Заплачено сполна, привезем в лучшем виде… Но-о-о, пошла, родимая…
Пролетка покатила по темной улице. Извозчик не выглядел членом клуба убийц. Вроде настоящий мужик, не переодетый. Агата старалась унять волнение, которое становилось сильнее. Нож при неловком движении колол в поясницу.
Ночной город был неузнаваем. Агата вертела головой, но вскоре перестала понимать, где едет. Догадалась, что оказались в Замоскворечье. Начались двух– и одноэтажные старые дома, огороженные заборами. Пролетка поворачивала в темные переулки, выезжала и снова поворачивала. Как вдруг остановилась в каком-то темном проулке.
– Извольте, приехали.
Прежде чем сойти, Агата огляделась. Ничего подозрительного, тихо, каменный забор, калитка в сад. Она спрыгнула на брусчатку. Извозчик крикнул лошаденке «пошла!» и скрылся под стук колес.
Агата осталась в одиночестве.
Из калитки появилась согбенная фигура, которая склонилась еще ниже.
– Баронесса фон Шталь? – услышала она тихий голос.
– Кто вы и что хотите? – ответила Агата, заведя руку за спину, как будто поправляя шляпку. Проклятый нож съехал так низко, что пальцы чуть доставали рукоятку. Надо бы наверх подтолкнуть.
– Вас ожидают, – ответила фигура, вежливо пропуская даму.
Агата глубоко вдохнула ночной воздух и шагнула.
Она провалилась во что-то мягкое, и падала, падала, падала без конца.
Пропасть была бездонной.
Сверху придавила плита тяжелая и бесконечная, как смерть.
«А Пушкин не узнает», – мелькнула последняя мысль.
И наступила тьма.
* * *
Продолжить приятное знакомство в ресторане Пушкин отказался. Он вышел из бань и заметил, что из семейного ландо ему машут ручкой.
– Алексей Сергеевич!
Пушкин подошел и поклонился. В сумерках барышни и мадам Бабанова светились чистотой и румянцем. Глянув на него, Астра хмыкнула и отвернулась. Гая что-то рассматривала на полу кареты, а Василиса еле заметно кивнула.
– Что у вас с лицом? – заботливо спросила Авива Капитоновна.
– Поскользнулся в мыльной, – ответил Пушкин. Изрядный синяк под правым глазом гордился сам собой.
– Какая неприятность… Как же будете под венцом стоять с таким украшением?
– Можем отменить.
– И думать нельзя! – торопливо ответила будущая теща. – Непременно приложите свинцовую примочку. Непременно!
Пушкин обещал приложить, как только попадется аптека.
– Мадам Капустина не любит баню? – спросил он.
– Прекрасно обошлись без нее.
– А моя родственница?
– Ей стало дурно, уехала в гостиницу… Разве баронесса не передала вам мое приглашение?
– К сожалению, нет…
– Так мы вас ждем с тетушкой на ужине. Не опаздывайте! – Мадам Бабанова помахала на прощанье.
Ландо отъехало. Пушкин остался. Нехорошее чувство, даже не чувство, а не пойми что заскреблось на душе. Он отрицал любые проявления человеческой психики, которые не могла объяснить математика: такие, как предчувствие, спиритизм, угадывание мыслей, ясновидение, привидения и тому подобное. Если даже тетушка отказывается читать «Ребус», в котором больше не было ребусов, а только мистика, то ее племянник тем более не подвержен антинаучной слабости. Однако что-то тревожило.
Пушкин поймал извозчика и поехал в гостиницу.
Портье Сандалов узнал его и чуть не вытянулся в струнку, видать, не забыл о прошлых грешках. Доложил он точно и обстоятельно. Баронесса фон Шталь (Сандалов предпочитал называть Агату так) отбыла с час назад, за ней прибыл извозчик, чужой, у гостиницы не стоит. Портье не скрыл, что у него потребовали нож или револьвер. Он же категорически отказал. На этом баронесса не остановилась. Повар ресторана пожаловался, что она забрала с кухни поварской нож. А официант донес, что баронесса в гардеробе засунула этот нож за шиворот, нимало не стесняясь. Если что случится – Сандалов ни при чем. Еще днем баронессе была доставлена записка, содержание ему неизвестно. Около пяти вечера в холле она имела беседу с господином, которого портье опознал как графа Урсегова. Граф жадно целовал ей руки и вышел из гостиницы в счастливом расположении духа. Выложив все до капли, Сандалов был опечален тем, что записка от баронессы уже отправлена в сыск. Какая досада…
Взяв извозчика, Пушкин поехал на Страстную площадь.
Тетушка встретила холодно. Обращалась к нему «Алексей», что показывало, как глубока ее обида. Про Агату сказать ничего не могла: после завтрака та направилась к Бабановым, более ей ничего не известно, не появлялась. Ужинать у Бабановых Агата Кристафоровна отказалась окончательно. Пушкин не слишком уговаривал. Тревога все более овладевала им.
Пешком он добрался до Малого Гнездниковского. В приемном отделении сыска было пустынно. Даже Лелюхин, частенько остававшийся допоздна, чтобы не возвращаться в пустую квартиру, отправился на свадьбу. Записка Агаты ждала на столе. Пушкин прочел. Тревога не уменьшилась, напротив, вспыхнула с новой силой.
Он дошел до дома на Тверской.
Встретили его, как встречают желанного и драгоценного жениха. Мадам Бабанова обняла, троекратно облобызала и выразила сожаление, что тетушка не смогла быть. Уйти не позволила: наверняка баронесса появится с минуты на минуту.
Ужин был накрыт в большой столовой на шестерых. Сестры и Авива Капитоновна сидели далеко друг от друга, оставляя места для гостей. Василису за стол не позвали. Пушкин сел, куда ему указали, напротив Астры. Авива Капитоновна о чем-то щебетала, Гая и Астра то и дело бросали на него взгляды. Он следил за минутной стрелкой больших напольных часов. Где пропадает Агата, раскрывая тайну клуба холостяков, и для чего ей понадобился нож, что с ней сейчас происходит – обо всем этом Пушкин старался не думать. Чтобы не нагонять страхи.
Посидев полчаса, он растратил запас терпения окончательно и больше не мог ждать неизвестно чего. Не притронувшись к еде и напиткам, Пушкин встал, принес извинения, что срочные дела по службе заставляют покинуть вечер. Авива Капитоновна уговаривала остаться, но Пушкин пошел к выходу.
Перед ним дверь в большую столовую медленно раскрылась.
В дверном проеме стоял купец Бабанов. Живой и невредимый.
* * *
Поднявшись кое-как, граф придерживал глаз, под которым разрастался кровавый синяк.
– Боже, какая фантастическая, невероятная женщина! – пробормотал он.
Пушкин не расслышал. В голове его звенели колокола, причем совсем не свадебные. Получить медным тазом по лицу оказалось довольно необычно: мысли крепко встряхнулись.
* * *
Когда у механической куклы-автомата заедает вращающийся вал, кукла беспомощно замирает. Агата знала о полезном свойстве мужчин впадать в ступор перед внезапным событием, которое не помещалось на валике в их голове. Скинув простыню с головы и тапки, она неслась вниз по лестнице, развевая знамя волос и сверкая голыми пятками. За собой Агата оставляла окаменевших мужчин. Самым стойким оказался швейцар на входе.
– Баба! – вылетело у него слово, запрещенное в приличном заведении.
Агата перебежала в женское отделение, вызвав легкую оторопь у служительниц. Она вошла в купе, где отдыхали распаренные барышни и мадам Бабанова. На вопросы «куда же подевалась?» Агата изобразила недомогание. Ей стало дурно от жара и пара, вышла на свежий воздух. Мытье продолжить не сможет, приносит извинения, должна вернуться в гостиницу, чтобы привести себя в порядок. Вечером обещает быть на семейном ужине. Быстро одевшись, Агата вышла из бань, дав слово больше никогда не возвращаться в это гадкое место.
Добравшись до своего номера, она вдруг обнаружила, что злость на Пушкина развеялась. Агата заставила себя подумать. Полезное занятие помогло взглянуть несколько по-другому на Пушкина в простыне. Быть может, он оказался среди убийц, чтобы добыть доказательства? Пошел в логово безжалостных хищников, чтобы изобличить их? Рискнул ради спасения Астры Федоровны?
Ну конечно! Он снова защитил ее. При помощи графа клуб веселых холостяков-убийц узнал, что Астра Федоровна будет в бане. Они решили разделаться с ней там. Дверцу открыли для подготовки преступления, а вовсе не ради каприза баронессы фон Шталь! Граф заранее все спланировал и потому так легко согласился провести ее в мужское отделение: дескать, у вас на виду, баронесса, убьем Астру, а вы ничего не поймете.
Как убьют? Да проще простого: в мыльной женского отделения стоит густой пар. Стоит одному из шайки укутаться простыней, схватить Астру и вытащить через дверцу, ее ничто не спасет. Задушат или утопят в медном тазу. Бросят тело в мыльной, как будто девушке стало плохо. Пушкин догадался и спас Астру своим присутствием. При нем шайка не посмела совершить убийство.
Маятник настроения качнулся в другую сторону: Агате стало мучительно стыдно, что могла так гадко думать про Пушкина. Надо было срочно исправить ошибку. Взяв чистый лист, она написала краткое письмо с извинением и добавила, что сегодня раскроет тайну «Клуба веселых холостяков». Их план Агата поняла во всей глубине: одним ударом покончить со всеми препятствиями. Убить Астру и разделаться с баронессой, которая сует свой нос куда не следует. Наверняка мадам Бабанова пожаловалась графу, тот испугался и стал действовать решительно. Ну, ничего, она готова принять бой…
До назначенного времени осталось совсем немного. Агата спустилась в холл гостинцы и вручила портье письмо: доставить в сыскную полицию. Сандалов обещал исполнить немедленно и кликнул мальчишку-посыльного. Зато другая просьба привела его в ужас: мадемуазель требовался охотничий нож. Или финка. А лучше револьвер.
– Нет уж, увольте, – решительно отказался он. – У вас особые отношения с полицией, а мне потерять место никак невозможно… Со всем уважением к вам, но увольте, не могу…
Трусил портье разумно. Агата не стала вынимать из него душу, а прямиком направилась в кухню ресторана. Улыбнувшись повару, который отрубал курице голову, забрала поварской нож, лежавший без дела.
– Утром верну! – пообещала она окаменевшему повару (у него тоже валик в голове заклинило) и исчезла.
Нож, не слишком большой, надо было спрятать. Карманов, как в мужских сюртуках, в платье не имелось. В сумочку не помещался. В рукав не влезал. Недолго думая, Агата просунула его за шиворот, надеясь, что тесный корсет удержит лезвие. В случае опасности сможет дотянуться до рукояти. Нож проскользнул и остановился где-то между лопаток. Ощутив холодок стали, Агата попробовала достать. Пальцы коснулись обуха рукоятки, но вытащить будет непросто. Придется изобразить жуткую чесотку на спине.
Готовая и вооруженная, как никогда, Агата вышла из гостиницы на Никольскую. Окликнул извозчик:
– Баронесса фон Шталь? За вами послано…
Она забралась на диванчик пролетки:
– Куда едем, любезный?
– Велено на Якиманку отвести.
– Кто велел?
– А нам без разницы, – ответил извозчик, трогая вожжи. – Господин какой-то нанял… Заплачено сполна, привезем в лучшем виде… Но-о-о, пошла, родимая…
Пролетка покатила по темной улице. Извозчик не выглядел членом клуба убийц. Вроде настоящий мужик, не переодетый. Агата старалась унять волнение, которое становилось сильнее. Нож при неловком движении колол в поясницу.
Ночной город был неузнаваем. Агата вертела головой, но вскоре перестала понимать, где едет. Догадалась, что оказались в Замоскворечье. Начались двух– и одноэтажные старые дома, огороженные заборами. Пролетка поворачивала в темные переулки, выезжала и снова поворачивала. Как вдруг остановилась в каком-то темном проулке.
– Извольте, приехали.
Прежде чем сойти, Агата огляделась. Ничего подозрительного, тихо, каменный забор, калитка в сад. Она спрыгнула на брусчатку. Извозчик крикнул лошаденке «пошла!» и скрылся под стук колес.
Агата осталась в одиночестве.
Из калитки появилась согбенная фигура, которая склонилась еще ниже.
– Баронесса фон Шталь? – услышала она тихий голос.
– Кто вы и что хотите? – ответила Агата, заведя руку за спину, как будто поправляя шляпку. Проклятый нож съехал так низко, что пальцы чуть доставали рукоятку. Надо бы наверх подтолкнуть.
– Вас ожидают, – ответила фигура, вежливо пропуская даму.
Агата глубоко вдохнула ночной воздух и шагнула.
Она провалилась во что-то мягкое, и падала, падала, падала без конца.
Пропасть была бездонной.
Сверху придавила плита тяжелая и бесконечная, как смерть.
«А Пушкин не узнает», – мелькнула последняя мысль.
И наступила тьма.
* * *
Продолжить приятное знакомство в ресторане Пушкин отказался. Он вышел из бань и заметил, что из семейного ландо ему машут ручкой.
– Алексей Сергеевич!
Пушкин подошел и поклонился. В сумерках барышни и мадам Бабанова светились чистотой и румянцем. Глянув на него, Астра хмыкнула и отвернулась. Гая что-то рассматривала на полу кареты, а Василиса еле заметно кивнула.
– Что у вас с лицом? – заботливо спросила Авива Капитоновна.
– Поскользнулся в мыльной, – ответил Пушкин. Изрядный синяк под правым глазом гордился сам собой.
– Какая неприятность… Как же будете под венцом стоять с таким украшением?
– Можем отменить.
– И думать нельзя! – торопливо ответила будущая теща. – Непременно приложите свинцовую примочку. Непременно!
Пушкин обещал приложить, как только попадется аптека.
– Мадам Капустина не любит баню? – спросил он.
– Прекрасно обошлись без нее.
– А моя родственница?
– Ей стало дурно, уехала в гостиницу… Разве баронесса не передала вам мое приглашение?
– К сожалению, нет…
– Так мы вас ждем с тетушкой на ужине. Не опаздывайте! – Мадам Бабанова помахала на прощанье.
Ландо отъехало. Пушкин остался. Нехорошее чувство, даже не чувство, а не пойми что заскреблось на душе. Он отрицал любые проявления человеческой психики, которые не могла объяснить математика: такие, как предчувствие, спиритизм, угадывание мыслей, ясновидение, привидения и тому подобное. Если даже тетушка отказывается читать «Ребус», в котором больше не было ребусов, а только мистика, то ее племянник тем более не подвержен антинаучной слабости. Однако что-то тревожило.
Пушкин поймал извозчика и поехал в гостиницу.
Портье Сандалов узнал его и чуть не вытянулся в струнку, видать, не забыл о прошлых грешках. Доложил он точно и обстоятельно. Баронесса фон Шталь (Сандалов предпочитал называть Агату так) отбыла с час назад, за ней прибыл извозчик, чужой, у гостиницы не стоит. Портье не скрыл, что у него потребовали нож или револьвер. Он же категорически отказал. На этом баронесса не остановилась. Повар ресторана пожаловался, что она забрала с кухни поварской нож. А официант донес, что баронесса в гардеробе засунула этот нож за шиворот, нимало не стесняясь. Если что случится – Сандалов ни при чем. Еще днем баронессе была доставлена записка, содержание ему неизвестно. Около пяти вечера в холле она имела беседу с господином, которого портье опознал как графа Урсегова. Граф жадно целовал ей руки и вышел из гостиницы в счастливом расположении духа. Выложив все до капли, Сандалов был опечален тем, что записка от баронессы уже отправлена в сыск. Какая досада…
Взяв извозчика, Пушкин поехал на Страстную площадь.
Тетушка встретила холодно. Обращалась к нему «Алексей», что показывало, как глубока ее обида. Про Агату сказать ничего не могла: после завтрака та направилась к Бабановым, более ей ничего не известно, не появлялась. Ужинать у Бабановых Агата Кристафоровна отказалась окончательно. Пушкин не слишком уговаривал. Тревога все более овладевала им.
Пешком он добрался до Малого Гнездниковского. В приемном отделении сыска было пустынно. Даже Лелюхин, частенько остававшийся допоздна, чтобы не возвращаться в пустую квартиру, отправился на свадьбу. Записка Агаты ждала на столе. Пушкин прочел. Тревога не уменьшилась, напротив, вспыхнула с новой силой.
Он дошел до дома на Тверской.
Встретили его, как встречают желанного и драгоценного жениха. Мадам Бабанова обняла, троекратно облобызала и выразила сожаление, что тетушка не смогла быть. Уйти не позволила: наверняка баронесса появится с минуты на минуту.
Ужин был накрыт в большой столовой на шестерых. Сестры и Авива Капитоновна сидели далеко друг от друга, оставляя места для гостей. Василису за стол не позвали. Пушкин сел, куда ему указали, напротив Астры. Авива Капитоновна о чем-то щебетала, Гая и Астра то и дело бросали на него взгляды. Он следил за минутной стрелкой больших напольных часов. Где пропадает Агата, раскрывая тайну клуба холостяков, и для чего ей понадобился нож, что с ней сейчас происходит – обо всем этом Пушкин старался не думать. Чтобы не нагонять страхи.
Посидев полчаса, он растратил запас терпения окончательно и больше не мог ждать неизвестно чего. Не притронувшись к еде и напиткам, Пушкин встал, принес извинения, что срочные дела по службе заставляют покинуть вечер. Авива Капитоновна уговаривала остаться, но Пушкин пошел к выходу.
Перед ним дверь в большую столовую медленно раскрылась.
В дверном проеме стоял купец Бабанов. Живой и невредимый.
* * *