– Это так, – коротко подтвердил Финан.

– Как и мы, – вставил я.

– Но у Анлафа лучников больше, – сказал Финан. – Луки у них в ходу. Они ставят лучников за «стеной щитов», и с неба обрушивается дождь из стрел. Так что головы вниз, щиты вверх.

– Господи, – буркнул Стеапа.

Я знал, о чем он думает. Желания стоять в еще одной «стене щитов» у него было не больше, чем у меня. Всю нашу долгую жизнь мы сражались: с валлийцами, другими саксами, скоттами, данами, норманнами, а теперь нам противостоял союз скоттов, данов и норманнов. Это будет жестокая схватка.

Христиане твердят, что нужно хранить мир, что мы должны расплавить наши мечи и перековать их на орала, вот только не видел я еще такого христианского короля, который сунул бы свой клинок в горнило. Сразившись с Анлафом, будь то в Вирхелуме или в глубине Мерсии, мы столкнемся с воинами Константина и Овейна из Страт-Клоты, а ведь они почти все христиане! Попы с обеих сторон будут взывать к их пригвожденному Богу, молить Его о помощи, просить о возмездии и победе, и все это для меня было лишено смысла. Допустим, Этельстан преклонил колени перед Богом, но то же сделает и Константин, а также Овейн. В самом ли деле их пригвожденному Господу важно, кто правит Британией?

Обо всем этом я размышлял, пока мы гнали коней на север, следуя римской дороге. Все это время нас поливал ливень, что принес холод с Валлийских гор. Интересно, что на уме у валлийцев? Я не сомневался, что Анлаф засылал послов к Хивелу и к мелким королям. Бесспорно, у них хватает причин не любить Этельстана, заставившего их склонить колени и платить дань. Тем не менее, по моим соображениям, Хивел ничего не предпримет. Он может не любить саксов, но понимает, какой кошмар его ждет, если Этельстан войдет с армией в горы. Хивел даст северянам и скоттам сражаться со старым врагом и, если победят союзники, прихватит у саксов земли, сколько сможет, а если верх возьмет Этельстан, будет посмеиваться из-за границы и собираться с силами.

– Ты задумался, – с укором проворчал Финан. – Мне знакомо это выражение лица.

– Лучше не думать, – заметил Стеапа. – От этого одни беды.

– Пытаюсь понять, почему мы воюем, – признался я.

– Подлые мерзавцы хотят заполучить нашу страну, – возразил Стеапа. – Поэтому мы должны их убивать.

– Разве не было войн прежде, чем пришли мы, саксы? – спросил я.

– Были, ясное дело, – не сдавался Стеапа. – Глупые ублюдки враждовали друг с другом, потом с римлянами, а когда те ушли, обратились против нас. И если они побьют нас – вот только этого не будет, – то снова начнут истреблять друг друга.

– Значит, это никогда не закончится.

– Господи, ну у тебя и настроение! – простонал Финан.

Я думал о «стене щитов», этом воплощении неразбавленного ужаса. Детьми, внимая песням в пиршественных залах, мы мечтали поскорее вырасти и стать воинами, облачиться в шлем и кольчугу, обзавестись внушающим страх мечом, густо унизать предплечья браслетами и слушать, как поэты воспевают наши подвиги. Но на самом деле это жуть, дерьмо, крики, стоны и смерть. В сказаниях про это ни слова, там все выглядит возвышенно. Мне довелось стоять во множестве «стен щитов», и теперь решался вопрос, придется ли мне встать в еще одну, самую большую и, как я опасался, самую страшную.

Wyrd bið ful ãræd.





* * *


До Сестера мы добрались к исходу следующего дня. Леоф при встрече сначала обрадовался, потом перепугался, когда я сообщил, что битва в Вирхелуме еще может состояться.

– Нельзя ее давать! – заверещал он.

– Почему?

– А если он победит?

– Мы умрем, – грубо сказал я, – но решение пока не принято.

– Что, если король решит дать бой в другом месте?

– Тогда тебе придется удерживать Сестер до тех пор, пока не явится подмога.

– Но… – начал было он.

– У тебя здесь семья? – резко спросил Стеапа.

– Жена, трое детей.

– Хочешь, чтобы их изнасиловали и обратили в рабство?

– Нет!

– Тогда удерживай город.

На следующее утро, под непрекращающейся моросью, мы отправились на север, к выбранному Анлафом полю. Стеапа все еще сердился на Леофа.

– Болван трусливый, – ворчал он.

– Его можно заменить.

– Неплохо бы. – Некоторое время он ехал молча, потом широко улыбнулся мне. – Рад был повидаться с Бенедеттой! – Ему довелось встретиться с ней в Сестере.


– Помнишь ее?

– Еще бы! Такую женщину не забудешь. Всегда сочувствовал ей – такая женщина не должна быть рабыней.

– Она не рабыня больше.

– Но ты на ней не женился?

– Итальянские суеверия помешали, – отозвался я.

Стеапа расхохотался:

– Главное, что она ложе с тобой делит!

– А ты как? – задал вопрос я, зная, что его жена умерла.

– Во всяком случае, один не сплю. – Он кивнул в направлении большего из двух потоков. – Это та река? – осведомился он.

– Прямо позади нее ты можешь увидеть ореховые жерди.

– Получается, мост будет у нас за спиной.

– Да.

Он погнал коня к мосту из обтесанных дубовых бревен, уложенных между высокими берегами. Ширина его позволяла проехать только небольшой крестьянской телеге. Стеапа остановился на мосту и обвел взглядом поток, отметив глубину русла и заросли камыша по берегам. Он недовольно хмыкнул, но ничего не сказал, только повернулся и посмотрел на ближайшие ореховые жерди, воткнутые в землю шагах в ста к северу, откуда начинался пологий подъем к невысокому гребню. С первого взгляда поле представало крайне неудачным выбором для битвы: выгодные позиции на высоте находились в распоряжении врага, а мы оказывались зажатыми на болотистой местности между обрывистыми берегами потоков.

Стеапа повел коня дальше к ореховым жердям. Нас сопровождали Финан, Эгил, Торольф, Ситрик и дюжина воинов. Двое держали сырые ветки с облетающими осенними листьями.

– Надо думать, эрслинги наблюдают за нами? – Стеапа кивнул в сторону деревьев на западном гребне.

– Наверняка.

– Что там? – Он указал туда, где на вершине гребня виднелся разрушенный частокол.

– Бринстэп, усадьба.

– Там люди Анлафа?

– Были, – ответил Эгил. – Но позавчера ушли.

– Возможно, уже вернулись, – уныло проговорил Стеапа. Он поехал дальше, ведя нас вдоль размеченного ореховыми жердями гребня, на котором Анлаф рассчитывал поставить свою «стену щитов».

– Он держит нас за дураков, если думает, что мы согласимся на это место, – возмутился он.

– Этельстан ему и так представляется ветреным простаком.

Стеапа фыркнул, потом повел скакуна на запад, к высшей точке гребня.

– Так ты полагаешь, Анлаф нанесет удар вниз по склону? – спросил он, глядя на мост.

– Да.

– Я тоже, – произнес он после недолгого раздумья.

– И атаку также поведет по всей линии.

Стеапа кивнул:

– Но здесь будет нанесен главный удар. Именно здесь.

– Прямиком вниз по склону, – согласился я.

Он оглядел пологий склон:

– Я бы, во всяком случае, поступил так. – Стеапа нахмурился.

Он явно думал о том, что еще может предпринять Анлаф, но с первого раза, едва я увидел это место, другой план просто не приходил в голову. Мощная атака на правом его фланге позволяла прижать войско Этельстана к более глубокому из потоков. Кому-то удастся перебраться через овраг, но в панике многие утонут, еще большее число падет под клинками, а беглецов будет преследовать и избивать конница Анлафа, основную часть которой составляют люди Ингильмундра. Это их мы видели уходящими на восток – грабить Мерсию за Сестером. Я сомневался, что Анлаф или Константин располагают значительной кавалерией: лошадей трудно и невыгодно перевозить на кораблях, выходит, для погони они используют лишь тех коней, что удалось найти в Вирхелуме. Вот только если мой нарисованный углем план воплотится в жизнь, погоня произойдет с точностью до наоборот: Анлаф будет убегать, а мы – гнаться за ним.

– Что, если главный его удар последует слева? – предположил Стеапа.

– Он прижмет нас к меньшему из потоков, который легко перейти.

– И он теряет преимущество высоты, – вставил Финан.