– Если они узнали что-нибудь полезное, – сказала Дженсен, – если нашли способ коммуникации с 2I, то могут назвать любую цену.
Макаллистер почувствовал прикосновение к локтю. Он был настолько взвинчен, что резко обернулся – и оказался лицом к Калицакису. Генерал ВКС улыбался, хотя взгляд его оставался настороженным.
– Похоже, кризис миновал, – сказал он. – Раз чужие не расстреляли «К-Спейс», то вряд ли станут стрелять и в наших. Скопируйте мне все данные, которые они сообщат по поверхностным структурам, хорошо? Мне надо составить план реагирования. – Он взял пилотку, которая лежала на соседнем пульте. – Пока буду считать, что программа остается прежней. А значит, не буду над вами нависать. Но если что-то изменится, особенно если 2I начнет демонстрировать какую-либо враждебность…
– Вы об этом узнаете первым, – пообещал Макаллистер.
– У нас в космических силах есть поговорка, – сказал Калицакис, – доверяй, но проверяй.
Он кивнул, еще раз окинул взглядом комнату – и направился к двери.
Когда генерал ушел, Макаллистер рухнул в свое кресло и уставился на главный экран – тот, на котором был вид с камер «Ориона». 2I заполнял все поле зрения, его странные спиральные суперструктуры поблескивали, когда свет падал то на один выступ, то на другой.
В центре управления вдруг стало шумно: все поздравляли друг друга. Кто-то пустил по кругу пакет арахиса – по старой традиции ЛРД. Предполагалось, что поедание арахиса приносит удачу. В основном это служило способом отметить волнующие моменты полета. Сейчас определенно был один из них. Когда пакет дошел до Макаллистера, он взял несколько орешков, хоть врач и советовал ему снизить употребление натрия, и мысленно пообещал себе заказать несоленый арахис – напряженных моментов впереди будет масса.
– Ладно, – сказал замдиректора, обращаясь к инопланетному кораблю и его команде, кем бы они ни были. – Вы пролетели очень много, чтобы сюда попасть. Видимо, хотели что-то нам сказать. Так говорите.
МЕРИЛ НГУЕН, ФИЗИК НАСА. Коммуникация с 2I началась с контакта, и это было самой приоритетной задачей «Ориона». Нам надо было отправить сигнал, а потом получить ответ на этот сигнал. Это доказало бы, что они хотя бы знают о нашем присутствии. И это стало бы первым шагом к выяснению, чего им нужно.
– «К-Спейс», «Вандерер». Ответьте, пожалуйста. Это «Орион» НАСА. Ответьте.
Дженсен пыталась вызвать корабль «К-Спейс» с самого прилета, но он не откликался. Рао оценила иронию ситуации. По одной траектории двигались три космических корабля, но друг с другом они не разговаривали. Ее это не слишком беспокоило, было чем заняться. Сейчас перед экипажем стояла задача собрать специальное оборудование, разработанное НАСА для связи с 2I не с помощью радиоволн. Многие месяцы Земля пыталась связаться к 2I посредством радиосигналов. Множество радиотелескопов направляли к нему свои «тарелки», надеясь получить хоть какой-нибудь ответ.
Его не было. Гость не откликался ни на одной из радиочастот. Было высказано предположение, что пришельцы не используют радиосвязь. В результате НАСА поручило «Ориону» провести эксперимент по установке связи вне радиодиапазона. Оборудование было аккуратно упаковано в особые коробки, где и лежало нетронутым с момента взлета. Ради экономии места приборы отправили в полет в виде отдельных деталей, которые еще предстояло собрать в одно устройство.
Команда распределилась, стараясь высвободить как можно больше места. В отсутствие притяжения не нужны были стенды или столы, но при этом упаковочные материалы, пустые коробки, всяческие винтики и шпунтики заполняли все пространство. Хокинс и Дженсен заняли кают-компанию – самую просторную часть обитаемого отсека. Они собирали многоволновую антенну – большую параболическую тарелку, способную передавать что угодно, начиная с микроволн и кончая гамма-лучами – на тот случай, если 2I мог воспринимать лишь более длинные частоты. Антенна состояла из множества мелких деталей, которые нужно было соединить. Хокинс вскрыл пластиковый пакет, полный гаек и болтов – и, не сдерживаемые притяжением, они разлетелись во все стороны.
– Суки! – прорычал он, но тут же пристыженно поднял глаза – и встретился взглядом с Рао.
Ей с большим трудом удалось не засмеяться, видя, как он отскакивает от стен, пытаясь поймать парящие детальки, покуда их не засосало в вентиляцию. Астробиолог протиснулась в спальню, где Стивенс собирал настраиваемый лазер, похожий на базуку, к дулу которой прикрепили отливающую радугой линзу. Он отправил ей руководство по сборке – и оно тут же отразилось на ее виртуальном экране.
– Похоже на самую большую в мире лазерную указку, – сказала она, изучая схемы и инструкции.
– Если внутри 2I окажется гигантский кот, – отозвался Стивенс, – то мы в шоколаде.
Уже не сдерживая себя, Рао с удовольствием расхохоталась. Правда, немного излишне громко. Такое в последнее время часто бывало: люди слишком громко смеялись, перебивали друг друга или просто бездумно пялились в пространство. Близость 2I – реальность его существования – всех напрягала.
– А это что такое? – спросил Стивенс, поднимая большой цилиндр с крошечным отверстием на одном конце.
– Это нейтринная пушка, – ответила она. – Может, не стоит смотреть прямо в дуло?
Стивенс расхохотался.
– Шутишь? Нейтрино практически не взаимодействует с материей. Они миллиардами пронизывают Землю без остановки и вылетают с другой стороны, даже не изменив направления.
– И все-таки, – возразила астробиолог, – мне твое лицо нравится таким, как сейчас. Не надо в него стрелять просто из любопытства.
С Санни она не оставалась наедине с тех самых пор, когда мимо промчался «Вандерер». Тогда они еще парили в танце. Рао не задумывалась о том, что для нее означает оставаться со Стивенсом наедине. Ей лишь нравилось на него смотреть, немедленно опуская взгляд, когда он замечал это. Порой она слишком громко смеялась, когда они сталкивались в тесных помещениях «Ориона». В остальном они оставались только коллегами. Серьезными учеными.
Рао нырнула под складную душевую кабинку, чтобы достать болт, который от нее уплыл. Когда она оттуда вылезла, Стивенс положил руки ей на плечи, наклонился и поцеловал ее в шею. Она давно ждала этого, но все равно напряглась.
– Все нормально? – спросил он. – Да?
Рао засмеялась.
– Да, – ответила она и добавила: – Честно… Но у нас есть работа.
Стивенс не сразу отпустил ее, так что она повернулась и мягко его оттолкнула, постаравшись подобрать такие слова, которые разрядили бы обстановку:
– Тебя же встреча с чужими волнует не меньше меня, верно?!
– Меня много чего волнует, – заявил он с совершенно невинным выражением лица.
И она снова засмеялась.
Они улетели с Земли очень давно. И все это время Рао была рядом со Стивенсом, часто спала рядом с ним. Она даже не пыталась отрицать, что ее к нему тянет.
Санни наклонился к ее уху:
– Ты в самом деле не желаешь стать первым человеком, который занялся сексом в космосе? – спросил он.
Выпучив глаза, Рао резко отстранилась, чтобы видеть его лицо. Увидев широкую, наигранно-невинную улыбку, она расхохоталась. Шутка. Это была просто шутка.
– Нечестно говорить мне подобное, – сказала она, – я ведь всегда стараюсь быть впереди всех.
Рао говорила почти серьезно. Она и в самом деле достигла своего нынешнего положения за счет немалого усердия. И теперь сказать ей, что она могла бы стать самым первым человеком, который…
Стивенс снова взял ее за плечи – очень бережно – и притянул ближе. Рао опять засмеялась, – но на этот раз нервно. Мурашки пробежали по ее спине. Длинная лента пузырчатой упаковки попыталась проплыть между ними, и она отогнала помеху. Происходящее было настолько абсурдным, что астробиолог фыркнула.
– Думаю, – сказала она, – что сейчас голова у меня плохо работает. Я слишком возбуждена перспективой встречи с нашими инопланетными друзьями, и это немного мешает мне принимать правильные решения. Но одно я знаю точно – узнай об этом командир Дженсен, нам не поздоровится.
Она поймала Стивенса за руку. Потерла тыльную сторону его кисти большим пальцем. Ей нравилось, когда Санни дулся. Он становился таким милашкой!
– Мы скоро вернемся на Землю, – сказала Рао. – Говорят, предвкушение идет только на пользу…
У Стивенса было такое расстроенное лицо, что ей захотелось растаять – сдаться, – но она удержалась. Отвернувшись, снова принялась за работу.
Было слышно, как в командном отсеке Дженсен устало бубнит в микрофон:
– Корабль «К-Спейс»… «Вандерер», выйдите на связь… Говорит «Орион»! Ответьте, пожалуйста…
Новое оборудование было невероятно чувствительным и хрупким. Во время полета оно хранилось в упакованном виде, потому что его нельзя было закреплять снаружи корпуса «Ориона», пока шли маневры с большим ускорением. Однако оно не было рассчитано на работу внутри толстых стен жилого отсека, а это означало, что для его установки кому-нибудь придется выйти в космос.
Дженсен решила совершить выход в одиночку. Как командир корабля, при нормальных обстоятельствах, она должна была поручить это другому астронавту, но на «Орионе-7» лишь у нее одной был опыт работы в открытом космосе. Дженсен натянула терморегулирующий костюм – по сути, цельный комбинезон из пластиковых трубок, наполненных водой, – который обеспечит стабильность температуры ее тела в космосе. Затем нахлобучила шлемофон: облегающий головной убор со встроенными наушниками и микрофоном, чтобы во время выхода вести с экипажем переговоры. После чего следовало надеть сам скафандр.
Прежде процедура надевания скафандра была мучительной. Протискиваешься в жесткую верхнюю половину, при этом неизменно стукаясь головой о шлем. А сколько времени приходилось тратить на десатурацию – удаление растворенного в крови азота, чтобы избежать болей из-за низкого давления в скафандре. Наконец-то в НАСА решили проблему надевания скафандра, превратив его в миниатюрный космический корабль. Теперь скафандры имели специальные отверстия – люки, которые можно было присоединить непосредственно к шлюзу в стене жилого отсека.
То есть для того, чтобы надеть скафандр, Дженсен надо было открыть дверь-люк и забраться в него ногами вперед. Конечно, и это было непросто. Сначала надо было вставить ноги, затем наполовину засунуть руки в рукава, после прижать голову к груди, чтобы протолкнуть ее в шлем. Не слишком удобная процедура, но все-таки теперь она занимала всего несколько минут, а не почти час. Оказавшись в скафандре, астронавт должен был загерметизировать люк на спине, одновременно закрывая за собой шлюз, а потом можно было отстыковаться от модуля, точно так же, как это сделал бы отлетающий корабль.
Однако сначала нужно было получить разрешение.
– Пасадена, это Дженсен. Я готова к выходу. Прошу разрешения.
Задержка сигнала уже составляла двадцать девять секунд в один конец и сокращалась с каждым днем по мере приближения трех кораблей к Земле. В любом случае командир «Ориона-7» получит ответ не раньше чем через минуту. Ей оставалось только сидеть, высунув руки и ноги, прилепившись спиной к «Ориону». Все это время Дженсен пыталась заставить себя не смотреть на 2I. Не вышло. Он заслонял половину неба. Казалось, можно протянуть руку – и дотронуться до него. Правда, Стивенс сказал, что это плохая мысль. Фрактальная поверхность может стесать плоть до кости. Все равно что коснуться вращающегося наждака. Дженсен постаралась сосредоточиться на оранжевом пятнышке «Вандерера», что был в сорока километрах от «Ориона» – с тем же успехом он мог находиться на обратной стороне Луны. Командир редко чувствовала себя настолько одинокой.
Когда сквозь треск помех в наушниках раздался голос Макаллистера, Дженсен вздрогнула.
– Дженсен, выход разрешаю. Будьте осторожны.
– Конечно, – сказала она и потянулась рукой к груди.
Жесткая верхняя часть торса – негибкий нагрудник скафандра – была покрыта разного рода оборудованием, экранами и средствами управления. Командир нащупала нужное. Это был рычажок, который легко было повернуть даже в перчатке. Чтобы до него добраться, надо было поднять прозрачную пластиковую крышку. Стараясь дышать размеренно и спокойно, она повернула ее влево до упора. Люк скафандра отсоединился от шлюза корабля с шумным вздохом. Дженсен почувствовала, что отплывает вперед – всего на несколько сантиметров. Она отстыковалась от «Ориона». Парила свободно, в восьми миллионах километров от Земли. В двух километрах от инопланетного сверхгиганта. Совершенно одна, а сверху и снизу только беспредельная пустота.
– Скафандр работает штатно, – сообщила она. – Внутри комфортабельная температура, двадцать один градус по Цельсию.
Во время работы в открытом космосе астронавты бесконечно докладывали о своем положении не просто так. Это делалось не для НАСА: диспетчеры все равно находились слишком далеко, чтобы чем-нибудь помочь в случае чего. Это нужно было самим астронавтам, чтобы помочь им сосредоточиться на своей задаче. И пока командир «Ориона-7» продолжает говорить, ей будет не до того, чтобы разглядывать пустоту. Даже если в ней плывет голубой полумесяц Земли, который по сравнению с 2I выглядит невероятно маленьким и ненадежным.
Дженсен ухватилась за поручень на корпусе «Ориона» и повернулась, чтобы смотреть на свой корабль. Прежде всего она провела беглый визуальный осмотр: стандартная практика во время выходов в космос. Похоже, что корабль за время своего долгого пути повреждений не получил. Это хорошо. Командир помнила, что в последний раз она выходила в космос двадцать один год назад, в тот день, когда убила Блейна Уилсона, и ожидала, что запаникует. Нет, вместо паники она испытывала только желание сделать то, ради чего вышла за пределы корабля.
Узел за узлом получала она через шлюз устройство связи, крепила каждый к страховке, а потом возвращалась за следующим. В идеальных условиях – например, на Земле и на ровной поверхности – установка оборудования была бы пустяковым делом. Проделать то же самое в скафандре означало взвалить на себя тяжелую работу, но умственного напряжения она не требовала. Новое оборудование было сконструировано так, чтобы входить в особые пазы на внешней оболочке жилого отсека и фиксироваться стандартными креплениями. Нейтринная пушка навинчивалась на круглую втулку рядом с куполом. Вращать ее пришлось бесконечно долго. Дженсен не без труда справилась с параболической тарелкой многоволновой антенны, но только потому, что та была такой большой – почти метр в диаметре. Хотя она ничего не весила, но масса у нее оставалась, так что завести ее на место было непросто. Когда антенна была установлена, командиру осталось просто подсоединить два провода: один для трансляции сигнала, а второй – для питания.
Меньше всего пришлось возиться с вращающимся лазером. Его надо было установить в передней части отсека, на сложном универсальном креплении, которое позволило бы направлять его куда угодно. После этого достаточно было подсоединить его напрямую к главной энергосистеме «Ориона» – во время работы он будет потреблять много тока. Ее работа была выполнена. Дженсен начала было докладывать о своей готовности вернуться. Хоть выход и был недолгим, она все равно устала и все тело ее ныло. Будет здорово снять с себя все эти штуки. Вот только… Она ведь все равно уже в космосе. Возможно, другого шанса у нее не будет. Командир посмотрела в сторону «Вандерера» – корабля «К-Спейс». Он находился примерно в десяти километрах – просто парил там. Такой же непонятный, как 2I, в каком-то смысле. Вполне в пределах досягаемости.
Она включила мощный радиопередатчик своего скафандра.
– Корабль «К-Спейс», – позвала она, – прошу вас, ответьте. Я передаю на этой частоте уже… пятнадцать часов. Пожалуйста, подайте мне какой-то знак, что вы слушаете этот канал.
Ответа не было. Ничего. Ни слова. Стивенс утверждал, что так в «К-Спейс» принято, что крупная компания просто ни с кем не сотрудничает. У Дженсен было неприятное ощущение, что тут причина иная. Может, у них проблемы. Может, у них отказало оборудование. Может… Ей не хотелось даже думать о таком. А что, если они там все мертвы? В телескопах «Вандерер» выглядел нормально, но на борту могло произойти много чего смертельно опасного, а сам корабль остался бы неповрежденным. Например, разгерметизация, в результате которой астронавты могли задохнуться. Или, может, 2I не понравилось, что за ним следят люди, и он атаковал корбль «К-Спейс» еще до прибытия «Ориона»?..
Дженсен хорошо знала, что космос опасен по своей сути. Так, из-за нелепой случайности, она потеряла Блейна Уилсона на «Орионе-6», именно потому, что существует множество способов погибнуть, не успев ничего предпринять. Единственное, что помогает астронавтам выжить, – это внимательность. В любой, самой непонятной ситуации при возникновении неожиданных показаний приборов следует моментально бросаться выяснять, в чем дело. А тем более – если проблемы возникли у твоих товарищей на другом корабле. Она должна понять, почему «К-Спейс» не отвечает на вызовы, а вдруг это поможет выжить ее экипажу! Она не допустит смерти больше ни одного астронавта.
– Пасадена, – сказала командир «Ориона-7».
«Не проси разрешения, – подумала она. – Потом придется вымаливать прощение».
– Пасадена, я намерена продлить свой выход примерно на один час. А еще я отсоединяюсь от страховки.
ИЗАБЕЛЬ МЕНДЕС, ДИСПЕТЧЕР РАБОТЫ В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ. Астронавты не отсоединяют страховку. Никогда. Это слишком рискованно. Мы экспериментировали с этим в восьмидесятых годах, во время полетов шаттлов. Мы снабжали наших людей МУ – маневровыми установками. Они были похожи на большие высокотехнологичные кресла и позволяли человеку летать, словно Супермену. Астронавты были в восторге. В полном восторге. Астронавты добровольно соглашаются садиться верхом на ракеты, полные чрезвычайно взрывоопасного жидкого топлива, и выстреливаться в космос. Астронавты сумасшедшие. Мы по-быстрому избавились от МУ: они были до смешного небезопасны. И слишком уж соблазнительны.