– Почему?

– Не знаю… мне будет неловко.

– Тереза, ты знаешь Портеров уже много лет. Я буду рада, если они увидят тебя такой повзрослевшей – студенткой университета, которая к тому же получила стажировку.

– То есть ты хочешь похвастаться мной?

Эта мысль меня раздражает. Она хочет позвать их, просто чтобы чем-то похвалиться.

– Нет, я хочу показать им, чего ты добилась. Это вовсе не хвастовство, – отрезает она.

– Мне эта идея все равно не по душе.

– Ну, Тереза, это все же мой дом, и если я захочу пригласить их, то приглашу. Я приведу себя в порядок и скоро вернусь.

Эффектно развернувшись, мама уходит и оставляет меня одну на кухне.

Я закатываю глаза и иду в свою прежнюю спальню. Я устала и хочу полежать, пока она заканчивает свой долгий процесс наведения красоты.



– Тереза? – Меня будит голос матери. Я даже не помню, как заснула.

Я поднимаю голову от Будды, моего старого плюшевого слона, и сонным голосом кричу:

– Иду!

Я медленно поднимаюсь и, покачиваясь, иду по коридору. Когда я захожу в гостиную, то вижу, что на диване сидит Ной. Не весь семейный клан Портеров, которым угрожала мать, но это все равно заставляет меня быстро проснуться.

– Смотри-ка, кто пришел, пока ты дремала! – Она улыбается самой натянутой из всех ее улыбок.

– Привет, – здороваюсь я, а сама думаю: «Я же знала, что мне не следует сюда приезжать».

Ной машет мне рукой.

– Привет, Тесса, отлично выглядишь.

Конечно, Ной меня ничуть не смущает – я отношусь к нему тепло, как к члену своей семьи. Но сейчас мне нужно отдохнуть от всего, что творится в моей жизни, и его присутствие только усиливает боль и чувство вины. Я знаю, что он тут ни при чем, и с моей стороны некрасиво просто игнорировать его, особенно учитывая, что он так спокойно принял мое решение уйти от него.

Мама выходит из комнаты, и я разуваюсь и усаживаюсь на диван напротив Ноя.

– Ну, как твои каникулы? – спрашивает он.

– Хорошо, а у тебя?

– Тоже. Твоя мама сказала, ты была в Сиэтле?

– Ага, там было здорово. Я ездила туда с начальником и двумя коллегами.

Он заинтересованно кивает.

– Как классно, Тесса! Я рад за тебя, очень рад, что ты работаешь в издательстве.

– Спасибо.

Я улыбаюсь. Разговор оказался не таким уж неловким, как я думала.

Мгновение спустя он переводит взгляд в ту сторону, куда пошла мама, и наклоняется поближе ко мне.

– Слушай, с самой субботы твоя мама такая напряженная. В смысле, сильнее, чем обычно. Как ты со всем этим справляешься?

Я удивленно нахмуриваю брови.

– Ты о чем?

– Ну, вся эта история с твоим отцом, – медленно говорит он, будто уверен, что я обо всем должна знать.

Что?

– С моим отцом?

– Она тебе не сказала? – Он снова смотрит в сторону коридора, где сейчас никого нет. – Вот как… ты только не говори, что я рассказал…


Не дав ему договорить, я вскакиваю и бегу к ее комнате.

Да что там, блин, такое с моим отцом? Я не видела и не слышала от него ничего уже восемь лет. Ной говорил таким серьезным тоном… Он что, умер? Я даже не знаю, какие чувства это вызывает у меня.

– Что там такое с отцом? – громко спрашиваю я, врываясь в ее комнату. Мама в изумлении смотрит на меня, но тут же успокаивается. – Ну? – кричу я.

Она закатывает глаза.

– Тесса, смени тон. Тебе не о чем, совершенно не о чем волноваться.

– Это не тебе решать. Скажи мне, в чем дело! Он умер?

– Умер? Нет-нет. Я бы сказала тебе про такое, – говорит она, будто не обращая внимания на то, как я взволнована.

– Тогда что?

Она вздыхает и молча смотрит на меня.

– Он вернулся. Живет неподалеку от тебя. Но он не собирается с тобой встречаться, не переживай. Я обо всем позаботилась.

– Да что все это вообще значит?

В моей голове уже не осталось места из-за всех этих событий с Хардином, а теперь мой отсутствовавший восемь лет отец возвращается в Вашингтон. Хотя, если подумать, я даже не знала, что он куда-то уезжал. Я лишь знала, что его не было рядом.

– Это ничего не значит. Я собиралась рассказать тебе, когда звонила в пятницу, но раз тебе было некогда взять трубку, я сама с этим разобралась.

Той ночью я слишком сильно напилась, чтобы отвечать на ее звонки, – и слава богу, что я не ответила. Едва ли я справилась бы с этой новостью в пьяном состоянии. Я и сейчас-то с трудом представляю, как мне все это вынести.

– Он не станет беспокоить тебя, так что убери со своего лица этот печальный взгляд и переоденься: поедем за покупками, – говорит она чересчур равнодушным тоном.

– Я не хочу ехать ни за какими покупками, мама. Для меня это, представь себе, серьезная новость.

– Ничего серьезного тут нет, – раздраженно и злобно отвечает она. – Его не было рядом много лет. И его не будет рядом, так что ничего не изменилось.

Она скрывается за дверцей шкафа, и я понимаю, что спорить нет смысла.

Возвращаюсь в гостиную, беру телефон и обуваюсь.

– Куда вы собираетесь? – спрашивает Ной.

– Откуда я знаю? – говорю я и выхожу на улицу, на морозный воздух.

Я потратила время, чтобы приехать сюда, провела два часа за рулем на заснеженной дороге, а она ведет себя со мной как ведьма… Нет, как стерва. Настоящая стерва. Рукой я стряхиваю снег с лобового стекла – дурацкая идея, потому что мне становится еще холоднее. Забравшись внутрь, я чувствую, как стучат зубы; завожу машину и жду, пока она немного прогреется.

Я еду и кричу, обзывая свою мать самыми мерзкими словами, какие только могу вспомнить. Слегка охрипнув, я пытаюсь придумать, что мне делать дальше, но мои мысли переполняют воспоминания об отце, и я не могу ни на чем сконцентрироваться. По щекам текут слезы, и я хватаю телефон, который лежит рядом, на пассажирском сиденье.

Через пару секунд слышу голос Хардина, пробивающийся сквозь маленький динамик.

– Тесс? Все в порядке?

– Да… – говорю я, но голос выдает меня, и я давлюсь собственным всхлипом.

– Что случилось? Что она сделала?

– Она… Можно, я вернусь? – спрашиваю я, и он облегченно выдыхает.

– Конечно, детка… в смысле, Тесса, – исправляет он, но я понимаю, что мне было приятно услышать первый вариант.

– Ты далеко? – спрашивает он.

– Еще минут двадцать, – сквозь слезы говорю я.

– Хорошо, мне поговорить с тобой, пока ты едешь?

– Не надо… снег очень сильный, – объясняю я и нажимаю отбой.

Мне вообще не следовало уезжать. Смешно: в такой момент я обращаюсь к Хардину несмотря на все, что он сделал.

Прошло достаточно много времени, прежде чем я доехала до его дома, однако я по-прежнему плачу. Я стараюсь привести себя в приличный вид, но макияж растекся по всему лицу. Выхожу из машины и вижу, что Хардин стоит у входа, весь в снегу. Не задумываясь, бегу к нему и обнимаю. Вероятно, удивленный моим внезапным проявлением эмоций, он отступает назад, но затем тоже обнимает меня и крепко держит, пока я плачу, уткнувшись в его мокрую от снега толстовку.





Глава 28