— Нет. Благородная текинская порода не терпит рядом с собой постороннего человека. Зашибет!
— А там что? — Бертан показал рукой на самый конец огромного амбара.
— Там мы храним сено, мой повелитель.
— Отнесите меня туда.
У исполинской кучи сухой травы носилки остановились. Внешне все выглядело нетронутым. Не было видно ни крови, ни брошенных вещей, ни капель воды, а Бертан помнил, как Виолетта трясла мокрыми волосами, а с ее одежды текло. Высохнуть так быстро она бы не успела.
— Кисо, нужно пошевелить сено.
Слуги и конюхи дружно взялись за вилы и грабли. Еще полчаса они перекидывали огромные пласты травы, но ничего не находили.
— Странно, — пробормотал Кисо. — Не могла же дама Виолетта улететь в небо, как птичка?
— Могла, — вдруг раздался голос, и все обернулись.
Сзади стоял молодой конюх, который помогал раскапывать сено.
— Поясни.
— Вверху есть разборный лаз для сена. Мы открываем его, когда привозим сено и забрасываем его снаружи сразу с повозок. Что можем, сваливаем в кучу, а когда она становится большой, несколько человек забираются наверх и начинают принимать сено с улицы. Поднимаем его на вилах и скидываем в лаз. Потом его снова закрываем. Внешне здание выглядит нетронутым.
— Ты думаешь, кто-то разобрал часть стены, втащил даму Виолетту и охранника на гору, спустил вниз и, пока мы суетились, спокойно вывез их из замка незамеченным?
— Да, — кивнул молодой конюх.
Кисо мгновенно подхватился и кинулся вон из конюшни. Все выглядело так, как сказал парень. В стене под крышей зияла дыра, а рядом стояла деревянная лестница. Один из стражников спокойно поднялся по ней и исчез в амбаре.
— Ничего не понимаю, — нахмурился Бертан. Комок в душе все больше сжимал сердце. Казалось, что сейчас он не выдержит и распадется на мельчайшие осколки. — Разве можно так продуманно спланировать похищение? Ведь сначала они хотели даму Виолетту убить.
— А если не убить? — опять тихо сказал паренек.
— Мой повелитель, нельзя ему доверять, — шепнул на ухо Кисо. — Может, он сам все это и подстроил. Откуда знает такие тонкости?
Но Бертан отмахнулся. Дознаватели, которым он платит жалованье, ничего не нашли, а сопляк-конюх вдруг разобрался. Здесь было отчего сойти с ума. Мысли в голову лезли только две: или дознаватели подкуплены Первым Советником, или они зря едят свой хлеб.
— Говори! — приказал он.
Все уставились на конюха.
— Понесшая лошадь могла девушку сбросить, тем более, что в конюшнях прошел слух, что она не обучена конной выездке. Оглушенную даму, возможно, планировали украсть.
— Но зачем?
— Мой повелитель, вы отличали эту девушку своим вниманием, — неожиданно поддержал эту мысль Кисо. — Все видели ваш интерес и волновались по этому поводу. Вот кто-то и организовал нападение, чтобы убрать самую опасную из кандидаток с пути.
— Ты полагаешь, что раз дама Виолетта справилась с трудной ситуацией, то на ходу придумали новый способ.
— Нет, — вперед вышел старик. — Разобрать лаз не так-то просто. Нужно время.
— Тогда почему никто не заметил? — Бертан уже кричал от злости.
— Простите. Я хотел сказать, что этот вариант заранее спланировать сложно. Но судьба помогла.
— Чт-о-о-о! — взбешенный правитель приподнялся на носилках.
— Мы как раз сегодня привезли сено, и стена была разобрана, — заторопился старик. — Этим и воспользовались злодеи.
— Мой повелитель! — закричал сверху стражник. — Срочно нужна помощь! Я нашел!
Еще несколько человек взлетели по лестнице и через секунду показалась голова Кисо.
— Это охранник. Он убит стрелой в горло.
Несчастного стража вынесли во двор. Действительно, его адамово яблоко было проткнуто стрелой. Спрятав его в сене, преступник выиграл время. Вообще Бертан отметил, он действовал быстро, точно и осторожно.
Настолько осторожно, что вот уже два месяца нет никаких следов. Словно Виолетта никогда не появлялась в замке Хесвелл и не заставила волноваться сердца Бертана и его сына.
* * *
— Мой повелитель, пора, — раздался над головой голос Гербада, и Бертан открыл глаза.
— Уже?
— Да, время обряда пришло.
Бертан встал, на его плечи накинули простыни и аккуратно промокнули лишнюю влагу. Он только переставлял ноги, помогая слугам надеть широкие панталоны, подпоясанные золотой тесьмой. Следом пришел черед белого шелкового халата, тоже отделанного золотом. По обычаю, его нельзя подвязывать: правитель должен идти к брачному ложу так, чтобы сзади развевалась ткань, как крылья птицы. На голову надели тяжелый обруч.
Гербад еще раз осмотрел своего подопечного, удовлетворенно кивнул и засеменил к выходу. Бертан направился за ним, сзади пристроились придворные дамы и слуги. Они уже выходили из покоев правителя, как он вдруг четко услышал сказанные кем-то слова:
— Хоть бы он сдох уже! Сколько девушек хороших погубил!
— Тише! Тише! — полетел по рядам слуг, словно осенний ветер, яростный шепот.
Бертан споткнулся и застыл, пораженный неприкрытой ненавистью, слышимой в голосах людей.
Глава 36
Я забралась на сооружение — скамейка, стул — уже ставшее привычным, поднялась на цыпочки и заглянула с узкое окошко. В таком положении, балансируя на ногах, чтобы не свалиться, потому что тяжелая цепь тянула меня назад, могла увидеть близкие горы, водопад, низвергающийся с высоты, и птиц, то и дело проносящихся перед окном.
Эту картину я наблюдаю в течение двух месяцев моего заточения. Уже поздняя осень. В Хилле климат такой же, как у нас в крае, близком к югу: средняя полоса уже закончилась, а субтропики еще не начались. В результате ветрено и влажно, но без снега.
Я вздохнула и спустилась, гремя цепью. Смотри не смотри, а ничего нового не покажется. Дом, в котором меня держали, стоял на вершине утеса. Я слышала, как в ущелье грохотала река, и кроме этого шума и воя ветра сюда не доносилось ни звука.
Мне казалось, что я, как принцесса из сказки, заточена в башне, и спасти меня может только рыцарь на белом коне. Но мой рыцарь что-то не торопился. Сердце отчаянно взывало к богам, но в этом мире с двумя лунами никто не слышал его стука.
Стейк тоже не появлялся, а с ним исчезла и надежда на помощь. Кто теперь сообщит Бертану, где я? Он наверняка сходит с ума, не зная, куда я пропала. Думать так было приятно, хотя по прошествии времени мысли о спасении со стороны правителя приходили все реже.
Ответа не было. Я взяла осколок черепка и сделала еще одну царапину по краю скамейки. Сначала я не отмечала прожитые дни, но потом спохватилась, по памяти восстановила примерное время и с тех пор, как Робинзон Крузо, отмечала каждый прожитый в заточении день. Зарубок становилось все больше, а выхода пока не намечалось.
За дверью послышались шаги. Я кинулась к стулу, развернула его и села спиной: так мне приказали делать, когда кто-то входил в комнату. Сначала я естественно не подчинилась, и девушка, принесшая мне еду, сбежала вместе с подносом. Я только успела заметить, что она была очень молоденькая, и все.
Два дня никто не показывался. Я сходила с ума от голода и жажды, наконец не выдержала и закричала:
— Пожалуйста, простите! Я буду послушной!
Меня услышали. Загремел засов, но дверь не открылась. «Вот он, шанс! — вспыхнуло в мозгу. — Сила, миленькая, помоги! Смети этих гадов с моего пути!»
Я кинулась к двери, выставив вперед руки, но… ничего не произошло.
— Всеведа, встань лицом к стене, — приказал грубый мужской голос.
— Я не Всеведа, — ответила я, но подчинилась.
— Будешь спорить, уйду.
— Нет, нет! Я уже стою.
Вот так и стою каждый день в ожидании еды и воды, а еще выглядываю в окно, когда совсем тоскливо становится.
* * *
Меня привезли сюда в полубессознательном состоянии, бросили, как куль с мукой, и оставили на несколько дней в полном одиночестве.
Я очнулась в каменной коморке с дыркой в углу для нужд. Сначала запаниковала, решила, что опять попала в темницу. Но обстановка была другой. Я лежала на каменном полу в жилом помещении, правда, здесь, кроме скамеек вдоль стен, ничего не было.
Кое-как избавилась от веревок, растерла занемевшие руки, ноги и шею, которая нещадно саднила, и подползла на четвереньках к массивной двери. Ткнулась раз, другой, но она была заперта. Я стала колотить в нее пятками, однако ни крики, ни отчаянный стук, ни громкий плач не привлекли внимания. Истерика сменилось злостью.