– А что?
Ради него я была готова на все.
– То же, что и всегда. Время. Останься здесь хоть на полгода. Или на год. Не лишай себя возможности заново познакомиться с Уиклоу.
Ясно, почему папа об этом заговорил.
– Выходит, ты вчера слышал, как мы с мамой пререкались.
– Только глухой бы не услышал.
Меня так и подмывало объяснить, что ссора произошла по маминой вине, но я прикусила язык: не хотела по новой разозлиться.
– Так ты останешься?
Папа знал меня как облупленную и боялся, что я опять убегу. Оглянувшись на дом родителей, я заметила, что мама наблюдает за нами через окно кухни.
– Я не оправдываю Сили, но она вчера перенервничала, поэтому и сорвалась на тебе, – добавил папа. – Ей сейчас нелегко.
– Из-за Анны-Кейт. Я в курсе.
В его глазах отразилось удивление.
– В курсе?
– Да. Мы встретились вчера на детской площадке. По-моему, она очень милая. Хотя, конечно, я бы предпочла, чтобы вы с мамой сами о ней рассказали.
– Прости. Мы хотели сначала удостовериться, что она действительно наша внучка.
– Конечно, внучка.
Вчера я не сразу обратила внимание, как она похожа на Эджея, но лишь потому, что даже не подозревала о наличии племянницы. Когда брат умер, ему было всего восемнадцать.
– Я тоже в этом убедился, как только ее увидел. – Папа взглянул куда-то вдаль, приподняв голову. – Мы с твоей мамой собирались сегодня тебе все объяснить.
Я задумчиво постукивала битой по ноге.
– Теперь можно не объяснять. Кстати, ты правильно сделал, что позвал Анну-Кейт в гости.
– Так считаем только мы с тобой. Анна-Кейт не приняла приглашения.
– Не лишай ее возможности заново познакомиться с Уиклоу, – возразила я, повторяя его же слова. Под «Уиклоу» мы оба подразумевали маму. – Анну-Кейт сейчас переполняют чувства, но со временем она привыкнет к тому, что у нее есть мы.
Папа печально вздохнул.
– Не уверен. То, как мы поступили с ее матерью… Анна-Кейт о нас ужасного мнения. И не без оснований.
Все прошедшие годы родители проклинали Иден Кэллоу, и я никогда не задавалась вопросом, справедливо ли они на нее ополчились. Иден убила Эджея, и преступление сошло ей с рук. Я не сомневалась, что они правы.
Правы. Только правда ли это?
Подслушанный вчера разговор родителей заставил меня впервые задуматься: а вдруг мы ошибались насчет Иден?
– Конечно, тяжело простить старые обиды, особенно если их нанесли незаслуженно. – Я продолжала постукивать битой по ноге. – По-моему, лучше всего показать Анне-Кейт, что вы с мамой изменились. Ведь ваши отношения еще только начинают складываться и полностью зависят от вас.
– Если бы все было так просто, Натали… – Папа отвернулся, солнечные лучи упали на лицо, и я заметила, что под глазами у него залегли глубокие тени. Когда они появились?
– Кто говорит, что это просто?
Папа вздернул подбородок и вымученно улыбнулся.
– Пойду я, пожалуй. Увидимся позже.
– Я пока побуду дома.
– А завтра?
До меня не сразу дошло, почему он интересуется моими планами.
– И завтра. Я поживу здесь какое-то время. Обещаю.
– Год?
– Не торгуйся. На сколько захочу, на столько и останусь.
Папа обнял меня.
– Ладно. Я на все согласен.
– Спасибо, что зашел.
Я крепко прижалась к нему и насторожилась. Папа явно похудел. И пахло от него как-то странно: к ароматам мыла и мяты примешивался неприятный, горький запах. Мне вдруг стало холодно.
– Если что – я всегда рядом. – Папа отстранился от меня.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Почему ты спрашиваешь?
Твой отец умирает.
– Так, на всякий случай. Раз уж я собираюсь тут задержаться. – Я старалась говорить весело и шутливо, но в моем голосе явственно прозвучала тревога.
Папа, рисуясь, ловко спрыгнул с крыльца.
– Я что, похож на квелого доходягу? Не волнуйся обо мне, Натали.
И папа зашагал прочь. А ведь на мой вопрос так и не ответил… Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверью. А после, вскинув биту на плечо, пошла в дом – будить Олли и заниматься делами.
Мысленно я успокаивала себя: это был кошмарный сон, только и всего. Папа в порядке. Он полностью здоров. Цел и невредим.
Если бы он умирал, я бы заметила…
Или нет?
Анна-Кейт
Наутро я проснулась в тишине, еще до будильника, и сразу вспомнила, где нахожусь: в Уиклоу, с черными дроздами.
Несмотря на вчерашнюю суматоху, я чувствовала себя не изможденной и разбитой, а, напротив, свежей и отдохнувшей. Я села на кровати и подумала, что хорошо бы выпить кофейку: очень люблю травяной чай, но предпочитаю начинать день с кофе. А как насчет ежевики, которую Саммер принесла накануне? Не испечь ли мне «Коблер» по рецепту Зи? Пожалуй, это идеальный завтрак. Вчера у меня не было времени с ним возиться, а сегодня есть.
Я наскоро приняла душ, оделась и забрала волосы в пучок. Прежде чем спуститься в кафе, я прошлась по второму этажу, где раньше жила Зи. В обстановке гостиной проявились бабушкина приверженность к минимализму (из мебели – только самое необходимое, никаких безделушек) и прекрасный художественный вкус. Стены цвета баклажана. Зеленый, как мята, мягкий диван и одно-единственное кресло в цветочек. Маленькая кухонька тоже оказалась полупустой: видимо, потому, что Зи в основном готовила внизу.
Бабушкина спальня выглядела светлой и праздничной благодаря лимонно-желтым стенам, а еще белоснежному постельному белью и занавескам – таким же, как в комнате, которую занимала я. Только у меня стены были зелеными, как лист мелиссы. Весь второй этаж походил на красочный, цветущий сад. Повсюду ощущалось незримое присутствие Зи.
Я шагнула к окну. Большинство орнитологов разъехались, но некоторые решили задержаться и теперь дремали прямо на траве, в спальных мешках. Сэр Птицелюб прохаживался с биноклем в руке. Странно, что он еще не вернулся к себе в Мобил.
Я уже собралась идти вниз, как вдруг заметила на карнизе что-то зеленое. Недоумевая, что бы это могло быть, раскрыла окно и, наклонившись, обнаружила маленький листочек, придавленный сверху камушком.
Значит, черные дрозды вчера все-таки подали мне знак! Это они принесли сюда лист. Я ведь видела, как опустились их головы, но из-за темноты и слез не различила, что они держали в клювах.
Улыбнувшись, я осторожно подняла нежный листок в форме сердечка и повертела в руках. Он пожелтел и пожух по краям, словно подавая сигнал, что дерево в беде. Вся моя душа откликнулась щемящей болью на его немой крик о помощи.
Это был лист шелковицы.
Торопливо натянув кеды, я сбежала по лестнице, через кухню выскочила во двор – дверь со стуком захлопнулась за моей спиной – и помчалась к шелковицам.
Некоторые ягоды – невызревшие, белые, зеленые и розовые – осыпались за ночь и валялись внизу, на траве. Листья пожухли и скукожились. Наклонившись, я потрогала землю под шелковицами. Сухая, но не слишком. Значит, воды им хватает.
Я растерялась и забеспокоилась. Ведь черные дрозды неспроста принесли мне этот лист!
«Когда подрастешь, сама обо всем догадаешься», – зазвучал в ушах бабушкин голос, и я вдруг успокоилась. Закрыла глаза и постаралась вспомнить малейшие подробности из истории, которую Зи рассказывала мне на ночь.
Портал остается открытым лишь благодаря любви, моя милая Анна-Кейт. Именно она сближает тот свет и этот. Без нее волшебные деревья зачахнут.
Слова Зи эхом отозвались в памяти. Задрав голову, я посмотрела на пожелтевшие листья и сморщенные ягоды. Любовь…
Долг Хранительниц на земле – заботиться о деревьях и собирать их любовь, которая соединяет наш мир с загробным. Хранительницы вкладывают ее в пирог и дарят скорбящим, потерявшим близких.
Запекают ее в пирог.
Я потянулась за гроздью ягод.
Секретный ингредиент – любовь, самая чистая и искренняя.
Ради него я была готова на все.
– То же, что и всегда. Время. Останься здесь хоть на полгода. Или на год. Не лишай себя возможности заново познакомиться с Уиклоу.
Ясно, почему папа об этом заговорил.
– Выходит, ты вчера слышал, как мы с мамой пререкались.
– Только глухой бы не услышал.
Меня так и подмывало объяснить, что ссора произошла по маминой вине, но я прикусила язык: не хотела по новой разозлиться.
– Так ты останешься?
Папа знал меня как облупленную и боялся, что я опять убегу. Оглянувшись на дом родителей, я заметила, что мама наблюдает за нами через окно кухни.
– Я не оправдываю Сили, но она вчера перенервничала, поэтому и сорвалась на тебе, – добавил папа. – Ей сейчас нелегко.
– Из-за Анны-Кейт. Я в курсе.
В его глазах отразилось удивление.
– В курсе?
– Да. Мы встретились вчера на детской площадке. По-моему, она очень милая. Хотя, конечно, я бы предпочла, чтобы вы с мамой сами о ней рассказали.
– Прости. Мы хотели сначала удостовериться, что она действительно наша внучка.
– Конечно, внучка.
Вчера я не сразу обратила внимание, как она похожа на Эджея, но лишь потому, что даже не подозревала о наличии племянницы. Когда брат умер, ему было всего восемнадцать.
– Я тоже в этом убедился, как только ее увидел. – Папа взглянул куда-то вдаль, приподняв голову. – Мы с твоей мамой собирались сегодня тебе все объяснить.
Я задумчиво постукивала битой по ноге.
– Теперь можно не объяснять. Кстати, ты правильно сделал, что позвал Анну-Кейт в гости.
– Так считаем только мы с тобой. Анна-Кейт не приняла приглашения.
– Не лишай ее возможности заново познакомиться с Уиклоу, – возразила я, повторяя его же слова. Под «Уиклоу» мы оба подразумевали маму. – Анну-Кейт сейчас переполняют чувства, но со временем она привыкнет к тому, что у нее есть мы.
Папа печально вздохнул.
– Не уверен. То, как мы поступили с ее матерью… Анна-Кейт о нас ужасного мнения. И не без оснований.
Все прошедшие годы родители проклинали Иден Кэллоу, и я никогда не задавалась вопросом, справедливо ли они на нее ополчились. Иден убила Эджея, и преступление сошло ей с рук. Я не сомневалась, что они правы.
Правы. Только правда ли это?
Подслушанный вчера разговор родителей заставил меня впервые задуматься: а вдруг мы ошибались насчет Иден?
– Конечно, тяжело простить старые обиды, особенно если их нанесли незаслуженно. – Я продолжала постукивать битой по ноге. – По-моему, лучше всего показать Анне-Кейт, что вы с мамой изменились. Ведь ваши отношения еще только начинают складываться и полностью зависят от вас.
– Если бы все было так просто, Натали… – Папа отвернулся, солнечные лучи упали на лицо, и я заметила, что под глазами у него залегли глубокие тени. Когда они появились?
– Кто говорит, что это просто?
Папа вздернул подбородок и вымученно улыбнулся.
– Пойду я, пожалуй. Увидимся позже.
– Я пока побуду дома.
– А завтра?
До меня не сразу дошло, почему он интересуется моими планами.
– И завтра. Я поживу здесь какое-то время. Обещаю.
– Год?
– Не торгуйся. На сколько захочу, на столько и останусь.
Папа обнял меня.
– Ладно. Я на все согласен.
– Спасибо, что зашел.
Я крепко прижалась к нему и насторожилась. Папа явно похудел. И пахло от него как-то странно: к ароматам мыла и мяты примешивался неприятный, горький запах. Мне вдруг стало холодно.
– Если что – я всегда рядом. – Папа отстранился от меня.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Почему ты спрашиваешь?
Твой отец умирает.
– Так, на всякий случай. Раз уж я собираюсь тут задержаться. – Я старалась говорить весело и шутливо, но в моем голосе явственно прозвучала тревога.
Папа, рисуясь, ловко спрыгнул с крыльца.
– Я что, похож на квелого доходягу? Не волнуйся обо мне, Натали.
И папа зашагал прочь. А ведь на мой вопрос так и не ответил… Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверью. А после, вскинув биту на плечо, пошла в дом – будить Олли и заниматься делами.
Мысленно я успокаивала себя: это был кошмарный сон, только и всего. Папа в порядке. Он полностью здоров. Цел и невредим.
Если бы он умирал, я бы заметила…
Или нет?
Анна-Кейт
Наутро я проснулась в тишине, еще до будильника, и сразу вспомнила, где нахожусь: в Уиклоу, с черными дроздами.
Несмотря на вчерашнюю суматоху, я чувствовала себя не изможденной и разбитой, а, напротив, свежей и отдохнувшей. Я села на кровати и подумала, что хорошо бы выпить кофейку: очень люблю травяной чай, но предпочитаю начинать день с кофе. А как насчет ежевики, которую Саммер принесла накануне? Не испечь ли мне «Коблер» по рецепту Зи? Пожалуй, это идеальный завтрак. Вчера у меня не было времени с ним возиться, а сегодня есть.
Я наскоро приняла душ, оделась и забрала волосы в пучок. Прежде чем спуститься в кафе, я прошлась по второму этажу, где раньше жила Зи. В обстановке гостиной проявились бабушкина приверженность к минимализму (из мебели – только самое необходимое, никаких безделушек) и прекрасный художественный вкус. Стены цвета баклажана. Зеленый, как мята, мягкий диван и одно-единственное кресло в цветочек. Маленькая кухонька тоже оказалась полупустой: видимо, потому, что Зи в основном готовила внизу.
Бабушкина спальня выглядела светлой и праздничной благодаря лимонно-желтым стенам, а еще белоснежному постельному белью и занавескам – таким же, как в комнате, которую занимала я. Только у меня стены были зелеными, как лист мелиссы. Весь второй этаж походил на красочный, цветущий сад. Повсюду ощущалось незримое присутствие Зи.
Я шагнула к окну. Большинство орнитологов разъехались, но некоторые решили задержаться и теперь дремали прямо на траве, в спальных мешках. Сэр Птицелюб прохаживался с биноклем в руке. Странно, что он еще не вернулся к себе в Мобил.
Я уже собралась идти вниз, как вдруг заметила на карнизе что-то зеленое. Недоумевая, что бы это могло быть, раскрыла окно и, наклонившись, обнаружила маленький листочек, придавленный сверху камушком.
Значит, черные дрозды вчера все-таки подали мне знак! Это они принесли сюда лист. Я ведь видела, как опустились их головы, но из-за темноты и слез не различила, что они держали в клювах.
Улыбнувшись, я осторожно подняла нежный листок в форме сердечка и повертела в руках. Он пожелтел и пожух по краям, словно подавая сигнал, что дерево в беде. Вся моя душа откликнулась щемящей болью на его немой крик о помощи.
Это был лист шелковицы.
Торопливо натянув кеды, я сбежала по лестнице, через кухню выскочила во двор – дверь со стуком захлопнулась за моей спиной – и помчалась к шелковицам.
Некоторые ягоды – невызревшие, белые, зеленые и розовые – осыпались за ночь и валялись внизу, на траве. Листья пожухли и скукожились. Наклонившись, я потрогала землю под шелковицами. Сухая, но не слишком. Значит, воды им хватает.
Я растерялась и забеспокоилась. Ведь черные дрозды неспроста принесли мне этот лист!
«Когда подрастешь, сама обо всем догадаешься», – зазвучал в ушах бабушкин голос, и я вдруг успокоилась. Закрыла глаза и постаралась вспомнить малейшие подробности из истории, которую Зи рассказывала мне на ночь.
Портал остается открытым лишь благодаря любви, моя милая Анна-Кейт. Именно она сближает тот свет и этот. Без нее волшебные деревья зачахнут.
Слова Зи эхом отозвались в памяти. Задрав голову, я посмотрела на пожелтевшие листья и сморщенные ягоды. Любовь…
Долг Хранительниц на земле – заботиться о деревьях и собирать их любовь, которая соединяет наш мир с загробным. Хранительницы вкладывают ее в пирог и дарят скорбящим, потерявшим близких.
Запекают ее в пирог.
Я потянулась за гроздью ягод.
Секретный ингредиент – любовь, самая чистая и искренняя.