Глава третья




Попытка «намба ту»

Тридцатое мая 2018 года. Среда

До старта Чемпионата мира по футболу – 15 дней




«Отчаянье – удел всех слабых и безвольных. Но мне не привыкать об стену биться головой. Все перетрут: старание, упорство и мозоли. Попытка «номер два» – итог позиции такой».

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.1.С.183



Я вернулся домой. Мне было не совсем понятно, что делать дальше. Вернее, в голове у меня даже ветер не свистел. Там был полнейший вакуум. Побродив по квартире и изрядно помучившись, я лег спать. Утро не принесло облегчений. Умных мыслей в голове тоже не прибавилось. Ладно, будем импровизировать. Придется рисковать. А что делать? Придется! Я достал эту злосчастную «Нокию» из ридикюля и вставил симку. Хозяин телефона точно не был арабом. Все имена в «Контактах» были русскими. Немного поколебавшись, я выбрал номер с именем «Саня» и нажал на «вызов». Через пару гудков мне ответил густой мужской баритон:

– Вовка, ты что ли?

Меня зовут Владимиром, поэтому я протянул в ответ:

– Да-а-а.

– Уродец! Ты где пропадал три года? Тебя уже похоронили все…

Я отключил телефон, чтобы осмыслить сказанное. Но не успел. В прихожей запиликал мелодию «Кукарачи» дверной звонок. На пороге стоял Файер, или если коротко – Фай:

– Привет, босс! Не ждал?

– Как не ждал? Только этим и живу. Даже картину нарисовал «Ждун убивает работника «Почты» за медлительность». Откуда ты на мою голову?

– Случайно. Ищем девушку. Девушку Артема. Ты его не знаешь. Он в соседний подъезд к ее подруге пошел, а я к тебе.

– Просто так приперся?

– Нет, босс, не просто так. Ты же сам меня звал.

– Зачем?

– Как? Ты обещал отдать старые платы.

Ага! Сейчас, все брошу и побегу кладовку перерывать.

– Слушай, Фай, не до того мне.

Мимика Фая выражала крайнюю степень разочарования.

– Впрочем, черт с тобой.

И я повел его на склад «ненужного барахла», где вытащил из груды компьютерного железа пакет с деньгами и указал гостю на поле деятельности:

– Действуй – злодействуй!

Парень аж присвистнул от вида такого богатства:

– Откуда все это?

– Комплекс сквалыжничества – возрастная категория. Знаешь, что это такое?

– Не-а.

– Это когда даже одноразовую зажигалку выкинуть жалко. Огня не дает, но такая красивая!

Он только натужно улыбнулся в ответ:


– Вылечим.

– Жена обрадуется. Давно покушалась выкинуть. А мне все жалко. Там ведь только рабочие платы. Просто устаревшие. Тебе они зачем?

– Ай! Сдам на золото, платину и редкоземельные металлы.

– Врешь!

– Точно! Не вру. Аж во рту пересохло от такого богатства. Минералка есть?

– Пиво.

И мы направились на кухню.

По пути Фай тормознул, уставившись на гирю, стоявшую у входной двери. Я в это время унес пакет с деньгами в спальню. Вернувшись, наткнулся на парня, зависшего возле гири. Он спросил:

– Ты что, тягаешь ее?

– Еще как. Одной левой пятьдесят раз жму.

– Ага. Так я и поверил, – он присел возле гири, и присвистнул: – Шестьдесят четыре килограмма!

– Вы с какой целью интересуетесь? Хотите весь металлолом из моей квартиры на базу вынести?

– Два года назад, когда я первый раз здесь появился, гиря стояла на этом же месте. Пылищи на ней – мама не горюй! Она явно и до меня здесь стояла нетронутой.

Тоже мне – Пинкертон! Естественно, стояла! Она здесь стоит со дня нашего переезда на эту квартиру. То есть: уже почти четырнадцать лет. Варя принципиально с нее пыль не стирает. И я не подхожу к ней. Тоже из принципа. Гиря – это символ неистребимого упрямства и самолюбия в наших с Варей отношениях. Пример самого длительного противоборства двух баранов на узком мостике семейной жизни. Жена требует, чтобы я эту гирю выкинул. Она, якобы, мешает ей жить! Но и я не подкаблучник какой-нибудь! Мужик сказал, что она ему нужна – значит нужна! Первый год мы жили с неработающим лифтом. Кто вселялся в новый дом, знает почему. Чтобы новоселы своим дурацким скарбом и мебелью не поцарапали его стены. Я эту гирю самолично на одиннадцатый этаж по лестнице припер. Поэтому временно и охладел к выжимному спорту. Но, возможно, что года через два, скорей всего, может быть, если что – я начал бы ее тягать, для укрепления пошатнувшегося здоровья. Поэтому до поры до времени гиря спакойненько стояла в спальне и ждала, когда я вспомню о ней. Но супругу она невероятно нервировала. Может потому, то она стояла посреди комнаты? А где ей еще стоять? Не в углу же? В углу я о ней вообще бы никогда не вспомнил. Варя гундела первые два года: «Убери гирю, убери гирю». В конце концов, назло мне, она сама ее перекатила из спальни к входной двери. Тогда моя «скво» была еще молодой и здоровой. Гири катала легко. И с тех пор жена к ней принципиально не подходит. Но раз Варя уперлась на своем, то и я к гире не подхожу. И надрываться не собираюсь, таща эту гадость на свалку. Позвоночник у меня не резиновый! Да и спина в последние годы болит. А почему? Потому что мне не дали тренировать ее с помощью моей любимой гири! Угробили мое здоровье, на корню отбили тягу к совершенству.

В это время зазвонил телефон. Я завертелся, не понимая откуда звонок. Фай указал пальцем на стоящую рядом с кухонным диваном клетчатую сумку, в которую я после телефонного разговора бросил «Нокию». Наверное, «Саня» перезванивает. Что ему сказать, я не знал. Нежданный приход Фая не дал мне время на осмысление информации.

Неожиданно в трубке раздалось:

– Аллах акбар!

Честно сказать я несколько растерялся и ответил невпопад:

– Акбар аллах!

У Файера вытянулась физиономия при этих моих словах. В трубке помолчали и затем спросили что-то на непонятном мне языке. Тут только до меня дошло, кто мне звонит. Не зная, что сказать, я громко произнес:

– Не звони мне больше! Убью!

После этого я отключил телефон и вынул симку.

– Что это было? – удивлению Фая не было предела.

Я, молча, вздохнул и прикинул в уме: стоит ли мне посвящать его в свои такие непростые дела.

Фай был младше меня на целую жизнь. Ему едва перевалило за двадцать. То есть – мы с ним люди совершенно разных поколений. До того разных, что если бы меня кто-нибудь спросил: «Третьим будешь?» – я бы понял: приглашают выпить. А вот мой молодой друг, как и все его поколение, скорее всего, подумал бы совершенно о другом. Когда я его зову «остограмиться» – он слышит, что я его зову «инстаграмиться». И так во всем. Но что делать? Селяви: все течет, все меняется. Такова жизнь. Тем не менее, у нас много общего. Хоть и живем мы с ним в разных временных измерениях, но зато на одной волне восприятия действительности. Если точнее, то мы оба не приемлем лжи. Если кому-то интересно, то я вкратце расскажу, как мы познакомились. Дело было 5 лет назад. Однажды я включил телевизор, как раз на том моменте, когда радостно-восхищенная физиономия Андрюши Малахова воскликнула: «А знаете, из-за чего умер Сергей Павлович Королев?» И далее он поведал душещипательную историю, как следователь НКВД ударил отца отечественного ракетостроения по голове графином с водой. Вернее, по челюсти. Я, конечно, понимаю, что у нас на Руси традиции принято соблюдать. А традиция обливать грязью прошлое – одна из основных. Формула проста: чтобы обелить современность – надо очернить прошлое. Поэтому: как на заре Советской власти все были жертвами царского режима, так и сейчас невозможно найти того, кто не пострадал от советской власти. У меня у соседа дед шесть раз был расстрелян на Колыме и дважды в Воркуте. Я, конечно, понимаю, что некоторые врут за деньги. И это нормальное состояние современного человека. Я одного не понимаю: как можно так непрофессионально врать?! Или это скрытые враги нынешней власти готовят почву для будущих обвинений современного режима во всех грехах? Но, ребята! Всегда надо стараться быть профессионалом. Надо врать так, чтобы ваши макаронины не липли к нашим ушам и не раздражали своей мокротой и неготовностью. Я с детства страшная зануда. Все и всегда подвергаю сомнению. Аж самому бывает противно. Вот и в данном случае, мне было непонятно – каким способом данная информация дожила до нашего времени? Посудите сами, не следователи же записали этот эпизод в протокол. Мол, подследственный не соглашался с доводами, пришлось его уговаривать графином по голове. Если кто не в курсе, при Сталине тоже существовали законы. И бить по голове кувшином было делом наказуемым. Уголовно наказуемым. Поэтому подобные эпизоды невозможно найти ни в одном уголовном деле того времени. Я, кстати, еще до того пытался отыскать какие-нибудь мемуары Королева. Касалось это совершенно другой темы. Тогда выяснилось, что он не оставил после себя ни одной строчки воспоминаний о своей жизни. Но может, он кому-нибудь рассказывал об этом эпизоде с графином? Друзьям. Или близким. После долгих поисков я выяснил, что никто, абсолютно никто, никогда не слышал об этой истории: ни жена, ни друзья, ни соратники по работе. Но на сайте «Википедия» в статье о Королеве без обиняков утверждалось, что удар по голове был. Поэтому я зарегистрировался в качестве редактора статьи и предложил ее авторам обнародовать ссылку на происхождение информации. Через три дня моему удивлению не было предела. Все мои законные требования были аккуратно из статьи удалены. Именно после этого началась двухлетняя борьба за установление истины по данной проблеме. Я размещал требование о ссылке – меня вымарывали другие редакторы. В конце концов, меня забанили на этом сайте с убийственными комментариями: «не специалист», «дилетант», «сталинист». Да мне плевать на сталинистов, монархистов, путинистов, анархистов и сатанистов. Врать-то зачем? Я уже опустил руки, считая оборону авторов статьи неприступной, но оказалось, что за моей борьбой по установлению истины следят многие. Наиболее активным моим апологетом как раз и был «Фай», или, как он себя называл в сети – «Firefly». Он быстро сделал то, что я пытался сделать на страницах «Вики» годами. Каким-то образом, узнав адрес автора статьи, Фай приперся к нему домой под видом журналиста и записал на диктофон все аргументы оного «специалиста, не дилетанта и не сталиниста». Главным аргументом автора оказалась следующая фраза: «Да, до нашего времени не дожили многие документы той эпохи. В том числе и те, что касаются этого столь трагического эпизода из жизни Сергея Павловича. Но кто, кроме сталинских палачей мог сломать челюсть великого ученого?» Как будто Королев сразу родился маститым ученым, а не мальчишкой, пацаном, подростком. Его детство прошло в условиях Гражданской войны и последующей разрухи. В таких условиях разве нельзя было сломать челюсть о чей-нибудь кастет? Смешно? Не очень. Разве это не фейк? Тогда что это? И откуда взялся графин? Почему не пресс-папье? Они тоже были весьма тяжелыми и повсеместными во времена, когда все протоколы писались чернильными ручками. Думаю, что автор фейка долго ломал голову, выбирая предмет для челюсти ученого. И пресс-папье не годился для этой цели по одной простой причине. Нынешнее поколение плохо представляет, что это такое. А графин – вещь известная всем. И главное, что такая детализация подробностей создает эффект истины. Если врать, так красочно, с выдумкой. Фай развел бурную деятельность, опубликовав свою беседу с автором. В результате ссылка на Википедии все же появилась. Оказывается, что сведения о графине автор не сам выдумал, а почерпнул в книге ныне уже умершего журналиста Ярослава Голованова. Для думающего читателя все встало на свои места. Прочитав источник информации можно понять автора статьи, столь стоически не желающего обнародовать ссылку. Ведь сам Я. Голованов прямо пишет, что он это выдумал: «… доказать, что Николай Михайлович Шестаков (следователь) сломал челюсти Сергею Павловичу Королеву, я не могу. К сожалению, никто этого уже не сможет доказать. Даже доказать, что ударил, – нельзя. Что просто толкнул. Вновь повторю: я ничего не могу доказать, нет в природе этих доказательств. Я могу лишь попытаться увидеть. Никаких других свидетельств, подтверждающих то, что на допросах Королеву сломали челюсть, нет». Опять пресловутое «он так видит» выступает в информационном поле в качестве доказательства. Прискорбно.

Но бог с ними с писаками, фантазерами и фейкометами. Я считаю, что не зря боролся за истину. В частности, я обрел новых друзей. Таких как «Светлячок» Фай. Мы с ним еще неоднократно сражались за истину на других страницах «Википедии». Но это совершенно другая история.

Мог ли я довериться Фаю в данном случае? Несомненно, мог. Я в него верил, как в себя. Мы с ним дышим одним воздухом. Воздухом справедливости. Единственное, что меня удерживало – это риск. Могу ли я подвергать риску своих близких и друзей? Но, с другой стороны – если я в одиночку не сумею остановить намерения экстремистов, то вдруг кто-нибудь из моих знакомых окажется, как теперь говорят, «не в то время и не в том месте»? Нет, мне однозначно нужен помощник! И я все рассказал Фаю. Почти все. Не сказал только про деньги, убедив себя в том, что, возможно, их придется отдать государству. Поэтому раньше времени «покупать» помощь как-то не этично. Да и вообще, после того, как я услышал «Саню» и «Аллах Акбара» по телефону, проблема денег для меня перестала существовать. Я морально готов был немедленно расстаться с этими кровавыми бумажками. Другое дело – как обезопасить себя и своих близких от мести владельцев саквояжа? Лучшей мерой безопасности я считал анонимность. Публичное же расследование никаким образом не сможет гарантировать для Варвары спокойную жизнь. Жизненный опыт подсказывал мне, что «свидетель» в наше время – очень опасная «профессия». Смертность в ней гораздо выше, чем у военных или журналистов в «горячих точках». Поэтому передавать деньги спецслужбам, высвечивая себя в качестве участника событий, я считал действием преждевременным и небезопасным.

Фай выслушал меня молча. Только пнул саквояж, выдавив из себя:

– Сволочи! Прям представляю, как они мучают этого твоего тезку, перед тем как убить и забрать эту «Нокию».

Опять зазвонил телефон. На этот раз мой смартфон. Довольная Варя долго рассказывала мне о счастливом общении с внуками. Только я отключил его, как тут же «запел» мелодию «половецких плясок» «яблочный» гаджет у Фая. Не успел он отключиться, как вновь кто-то набрал номер моего телефона:

– Соседская телка опять привела к нам своих подруг. Что делать?

– Что делать, что делать? Вы хотите, чтобы я непременно в этом поучаствовал? Без меня-то никак? Как малые дети, ей богу. С приблудными телками даже справиться не можете. Натравите на них Дина.

Дин – это овчарка. У наших с Варей друзей в восьмидесяти километрах от Питера огромный участок земли, который они с нашей помощью осваивают уже четвертый год. Дело пока не развилось до полного «воплощения всех мечт», так как не хватает сил и средств. Но базу для дальнейшего развития мы уже построили. Поставили дом, баню, мастерскую, овощехранилище, теплицы. В двух километрах от нашей фазенды живет горе-фермер Миша. Десять лет назад он набрал огромное количество разных, в том числе экзотических животных – страусов, лам, яков – и пытался устроить загородный зоопарк. Поначалу туда ездили туристы. Но уже через пару лет все пришло в запустение. Деньги у него кончились, рабочие разбежались, а животные в поисках пропитания стали партизанить по всей округе. Что у этого Миши было в голове, никто не знает. Но он не захотел отдавать многочисленных быков, коз, овец и прочих животных на мясо, чтобы получить при этом хоть какую-то выгоду. И ферма постепенно превратилась в «концлагерь» для животных. Наступила холодная зима. Голодные животные, стоя по колено в навозной жиже нечищеных ферм, стали умирать пачками. Поголовье резко сократилось. Исчезли ламы, пони, ослик, страусы. Только парочка верблюдов, кони, козы и коровы стоически обгладывали кору и ветки во всех окружающих насаждениях. Прибегали они и к нам. Однажды в мае пришла корова с огромным, распертым во все стороны, выменем. Мы ее пожалели, привязали к забору и попытались раздоить. Но какое там! Для этого навыки нужны. Трудно неспециалисту раздоить ни разу в жизни не доенную корову. Жалостливая Варя накормила ее булочкой и листьями салата. На следующий день эта корова радостно прискакала к нам и тут же встала в то самое место, где мы пытались ее подоить. С собой она привела все стадо. Вот так! А вы говорите, что животные не умеют разговаривать друг с другом. С тех пор нашествие коров стало для нас проблемой. Они вытаптывали огород, обгладывали ягодные кусты и фруктовые деревья, ломали забор. Наши отношения с горе-фермером Мишей перетекли в состояние необъявленной войны.

Только я выключил телефон, как он зазвонил вновь. В трубке раздался голос Фая:

– Или мы вырубим проклятые гаджеты, или будем общаться по телефону.

Я принял первую часть его предложения. Мне в настоящее время было не до коров. Мы отключили телефоны и сели за стол.

Фай сразу сказал, что готов во всем мне помогать и тут же стал перебирать способы, чтобы вывести фээсбэшников на владельцев саквояжа. Естественно, что мы отмели любые контакты, связанные с телефонами и интернетом. Несомненно, что в современном мире не только родные спецслужбы имели технические средства, чтобы определить место нашего нахождение. Такими возможностями обладали также различные провайдеры, владельцы мессенджеров, хакеры, сотовые компании и многие другие. Мы долго ломали голову над тем, как нам «правильно» поступить. Приемлемых идей не было.