— Почему?

— Сначала скажи, зачем пришла сюда, — возражает он.

— За этим я и пришла сюда! — рявкаю я, мой тон преувеличен.

Баз кривит бровь, понимая, что я блефую. Он усмехается. Глубокий звук грохочет по моему телу.

— Похоже, вся ложь не изменилась.

Его слова, как удар в грудь. Я стараюсь не вздрагивать от того, как сильно они меня беспокоят. Ненавижу, что он всегда будет считать меня лгуньей. Как бы я хотела сидеть здесь, обнажиться перед ним и рассказать ему обо всем.

— Хорошо, хочешь знать, зачем я здесь? Потому что мне нужна твоя помощь.

Его брови удивленно взлетают вверх.

— Какая?

— Я уверена, что виновата в том, что пресса разрывает меня в клочья. — я свирепо смотрю на него. — Мне нужно, чтобы это прекратилось. При таких темпах я нигде не смогу найти работу. Мое имя запятнано. И я просто... Мне нужно, чтобы это прекратилось. Эти люди в Интернете жестоки.

По правде говоря, я не нуждаюсь в его помощи. И хотя меня беспокоит, что люди говорят обо мне в Интернете, я могу игнорировать это. Я могу спрятаться на некоторое время, пока все не уляжется. Хотя, найти работу? Это уже совсем другая история.

Баз пристально наблюдает за мной, слишком пристально, и я боюсь, что он видит меня насквозь. Боюсь, он уже знает, зачем я здесь на самом деле, и поймет, что это всего лишь слабая попытка оправдаться. Я не могу этого допустить. Это мой последний шанс вернуться в его жизнь.

Мне следовало придерживаться первоначального плана, который я обсуждала с Верой, но с моим разбитым сердцем это слишком рискованно.

Через секунду он проводит пальцем по пухлой нижней губе, глядя на меня с холодной отчужденностью, от которой хочется съежиться и умереть.

— Так вот для чего ты здесь? — ворчит он, качая головой, будто ему следовало знать лучше. — Конечно, ты здесь именно ради этого. Ты хочешь, чтобы я убрал и твой беспорядок тоже. Улучшил все?

Его насмешливый тон раздражает меня.

— Ты мне кое-что должен, жалкий сукин сын.

Баз откидывается назад, наблюдая за мной с холодным расчетливым блеском в глазах. Я ненавижу это. Мне кажется, он видит меня насквозь. Видит насквозь все дурные намерения, которые были у меня, когда я пришла сюда. Я плотно сжимаю губы, отказываясь отвести взгляд или отступить.

Он ухмыляется, и на этот раз это застает меня врасплох, насколько это жестоко. Наклонившись вперед, он произносит слова так тихо, с хриплым подтекстом, что это ударяет меня прямо в сердце.

— Ты хочешь использовать меня, детка?

Я сглатываю, скрещивая ноги, избавляясь от внезапной боли внизу. Я ищу гнев, чтобы держаться за него.

— Не называй меня так, — огрызаюсь я. Наклонившись вперед, я угрожающе понижаю тон. — Ты мой должник.

Баз поджимает губы.

— Вполне справедливо. Но что я получу взамен?

Смех вырывается из моей груди.

— Ох, не знаю, возможно, мой нож не будет торчать из твоей яремной вены?

Он ухмыляется. Веселье освещает его глаза. Ублюдок наслаждается этим.

— Нож? Боже, ты действительно изменилась, не так ли?

Я расправляю плечи.

— Да.

Он еще больше наклоняется вперед, и от этого легкого движения его запах проникает в мое личное пространство, и я ненавижу то, как он освещает мое тело. Это все мужчина. И весь Баз.

— Ну, я тоже, грязная девочка. Уверена, что хочешь это сделать?

— Мы договорились, Себастьян? Просто скажи, что хочешь взамен, — рычу я сквозь зубы.

Если он спросит меня еще раз, готова ли я, я в конце концов уйду, потому что нет, я не готова. Но я никогда не дам ему об этом знать.

Он ухмыляется.

— Я хочу тебя, конечно.

Мое сердце подпрыгивает к горлу, и я морщусь.


— Прекрасно.

— Готова работать ради этого, грязная девочка? Потому что это будет непросто.

И снова в его взгляде нет жара, только лед. И он горит по-другому. Более болезненно. Я понимаю, что это должно причинить боль. Он хочет причинить мне такую же боль, как и я ему.

— Пошел ты. Так мы договорились или нет? — спрашиваю я, вкладывая сталь в свой голос.

Он откидывается назад.

— Договорились.

Я собираю свою сумочку и собираюсь уходить, но удивленно ахаю, когда Баз разворачивает меня и ведет к стене. Он двигался так быстро, что я даже не слышала, как он поднялся. Жар его тела прижимает меня к стене, и я чувствую, как он просачивается сквозь одежду. Его запах проникает в мои чувства. Трудно думать, трудно дышать, когда он так близко.

Мое сердце бешено колотится. Оглушительный звук грохочет у меня в ушах. Он так близко, что я чувствую каждое теплое дыхание на своей макушке. Мои соски трутся с материалом лифчика. Было бы так легко наклониться вперед и соединить наши губы вместе. Было бы так легко потеряться в этом мужчина, как я делала это много раз прежде. Как два магнита, положительный и отрицательный, щелкают друг о друга. Эта связь, которая всегда была, между нами, вибрирует, и я чувствую, как наклоняюсь к нему. Я должна сопротивляться его хватке, притворяться, что ненавижу это. Его рука внезапно обвивается вокруг моего затылка, и его прикосновение согревает меня с головы до ног. Он входит в мое личное пространство; его твердые мышцы сливаются с моими изгибами.

Мои губы инстинктивно приоткрываются, когда он наклоняется, его лицо нависает всего в нескольких сантиметрах от моего. Мы делим воздух друг с другом, вдыхая жажду и желание, которое внезапно душат комнату. Его большой палец скользит от моего запястья вверх по руке, по изгибу плеча, по шее и останавливается на подбородке. Подушечкой большого пальца он проводит им по нижней губе, играясь со мной.

Румянец ползет по моей коже, и мне почти хочется умолять его сделать это уже сейчас. Поцеловать меня. Унять боль. Даже если я потеряюсь в его поцелуе всего на несколько минут, я приму это.

— Такая страстная, — выдыхает он мне в губы.

Я не могу сдержать стон, когда его язык высовывается, обводя контур моих губ. Мое сердце пульсирует, почти умоляя о большем.

Он отстраняется, наблюдая за мной, и мне хочется закричать в отчаянии и от несправедливости всего. Но вдруг он ныряет, целует меня, захватывает мои губы грубо и жестко. Я стону ему в рот, полностью погружаясь в него. Обхватив рукой мой затылок, он притягивает меня к себе, направляя поцелуй.

Когда он отстраняется, он кладет руку мне на голову, заключая в клетку, и смотрит на меня сверху вниз. Я прилагаю усилия, чтобы замедлить дыхание, но уверена, что он это видит. Черт, он, наверное, слышит, как я тяжело дышу. И знает, как сильно я хочу его. Его рука соскальзывает с моей шеи, в то же время тепло его тела покидает мое, и он отступает.

— Ты получишь известия от меня, — он указывает подбородком в сторону двери, и у меня скручивает живот.

В то время отказаться от своего тела ради возвращения прав казалось хорошей идеей. Но не сейчас. Особенно после поцелуя.

Может, мне следовало просто сказать правду, потому что это? Что мы делаем? Это так же опасно, если не опаснее, чем отдать ему свое сердце на серебряном блюде.





Глава 17



Баз



Мои легкие горят, странное ощущение наполняет мою грудь, когда я смотрю, как она уходит. В крови бушует огонь, который, кажется, может сжечь солнце. Вот какой эффект оказывает на меня Маккензи. Я ясно видел ее сегодняшнее поведение насквозь, но разве это помешало мне заключить с ней сделку? Ни в коем случае. Потому что я зависим. Это значит, что я наконец-то смогу удержать ее в своих руках. Это значит, что я смогу удержать ее рядом, когда все, чего она хочет, это убежать подальше от меня.

Какая-то маленькая часть меня разочарована тем, что она пришла сюда только для того, чтобы я решил ее проблемы. И ничего больше. Или, по крайней мере, она хочет, чтобы я в это поверил. Но этот поцелуй и то, как ее тело все еще реагирует на мое? Это говорит мне все, о чем я должен знать— все, что эти пухлые губы никогда не осмелились бы произнести.

Она все еще хочет меня.

Определённая ее часть все еще хочет меня, и я буду копаться, просеивать ее страхи и гнев, пока не раскрою эту часть ее.

Я готов принять вызов. Задача: снять с нее кожу, слой за слоем, пока она не обнажится передо мной. Я планирую сломать ее, потому что это единственный жизнеспособный вариант. Она чертовски упряма и хочет использовать меня. Так что я ей позволю. Она может использовать меня, сколько захочет.

Порывшись в своих карманах, я достаю телефон, чтобы позвонить Мии. Она поднимает трубку на втором гудке, ее ликующий голос разносится по линии.

— Добрый день, мистер Кинг. Чем я могу вам помочь?

— Мне нужно, чтобы ты сделала для меня заявление. Кроме того, мне нужно, чтобы ты продолжала хоронить эти статьи.

— Я могу это сделать. Для чего это заявление? А статьи, касающиеся мисс Райт? У нас есть большая часть источников, но учетные записи и хэштеги, не уверена, что мы можем что-то с этим поделать.

— Я с этим разберусь. Заявление касается моих отношений с мисс Райт. Я хочу, чтобы весь мир узнал, что она моя. Я могу справиться с остальным, но пока это нарушит ветер в парусах разъяренной толпы, когда она будет обеспокоена. Свяжись с Джулией, нашим публицистом, и пусть она что-нибудь набросает.

На другом конце провода воцаряется молчание. Оно достаточно долгое, чтобы я смог представить ее удрученное лицо. В этом и заключается суть найма женщин на должность помощниц. Каким бы грубым, резким или неприятным я ни был, они всегда хотят большего. Миа ничем не отличается. Она чертовски хороша в своей работе, но она также смотрит на меня, как на Бога. Я не Бог. Я человек, кающийся в своих грехах. И делаю все возможное, чтобы все исправить.

Она меня не знает. Не видит меня настоящего. А видит только то, что видят остальные. Хорошая внешность, огромный счет в банке и хорошее время для постели. Меня никто не интересует, кроме той самой девушки, которая сводила меня с ума с тех пор, как вошла в мой ресторан, ворвалась в мою жизнь, все эти месяцы назад. Я могу только надеяться, что это не станет проблемой. Особенно теперь, когда Маккензи снова появится в кадре.

С другой стороны, это может быть весело. Маккензи, очевидно, чувствует угрозу со стороны Мии, так что держать Мию рядом может сыграть выгоду для этого маленького соглашения, которое мы заключили. Я сказал Маккензи, что будет нелегко, и я имел это в виду. Даже несмотря на то, что она держит меня, я все еще зол, и все еще есть маленькая часть меня, желающая причинить ей боль.

— Какие-то проблемы, Миа? — спрашиваю я, нетерпение окрашивает мой тон.

— Нет. Нет, конечно, нет. — она приходит в себя, прочищая горло. — Я займусь этим для вас, мистер Кингстон. Когда мне ждать вашего возвращения?