И последний... на самом деле он не является частью этой истории. Он наполовину невиновный свидетель, втянутый в это ложью и годами обмана.

Я налипаю остатки жидкости в стакан и выпиваю. Это ничто по сравнению с ожогом в моей груди. Все сжимается, становится трудно дышать.

Потому что если она говорит то, что я думаю, это все меняет.

Отмахиваясь от ее журналистской статьи, я открываю папку, и хмурый взгляд, который я носил ранее, становится еще глубже. С такой скоростью он навсегда приклеится к моему лицу.

Мое сердце бешено колотится, когда я просматриваю первую страницу. Не знаю, как это возможно. Я уже заглянул в нее. Я нарочно сделал это сам, чтобы не пропустить ни секунды. Похоже, я ошибся. Маккензи Райт никогда не была той, за кого себя выдавала. Она гораздо лучше умеет лгать, чем я ожидал.

Я листаю страницы ее досье. Маккензи Райт. Двадцать шесть лет. Тридцать тысяч долларов долга. Из Нью-Йорка, жилье не указано. Ничто из этого не поднимает красных флагов. Красные флаги — это ее родной городок и страницы, на которых рассказывается о судебных разбирательствах, в которых она участвовала много лет назад. В Ферндейле. В месте, где я вырос. Там же, где выросла она. Это подтверждает то, о чем мне уже рассказывала ее журналистская статья.

Маккензи — близнец.

Ее чертова сестра-близнец не кто иная, как Мэдисон. Та самая Мэдисон, которая умоляла меня защитить ее сестру в ночь ее смерти. Та самая сестра, которую я предал, скрывая ее смерть ради парней.

Я отхожу от стола и вскакиваю на ноги. Расхаживаю по кабинету, пытаясь собрать все воедино. Должно же быть логическое объяснение. Она сказала мне, что выросла в Калифорнии, так что формально она не лгала. Но она должна была знать, откуда я. А если и знала, то она должна была также знать, кто я. Кем все мы.

Как долго действовал ее план? Как долго она замышляла вхождение в мою жизнь?

В тот вечер в моем кабинете, когда я застал ее у сейфа, она сказала, что пишет статью об остальных парнях, о коррупции и богатой жизни элиты здесь, в Лос-Анджелесе. Но она была здесь совсем не поэтому.

Неужели это она снова вмешивается в судебное разбирательство? Я лениво размышляю, не было ли все, начиная с первой встречи в отеле, для нее игрой, частью ее больного плана.

Внезапно каждое странное событие обретает смысл. В ту ночь, поймав ее крадущейся по курорту, что она искала? Грязь на меня, быть может. И эта дерьмовая история, которую она скормила мне о бывшем парне. Мне следовало бы знать лучше. Первая девушка, которую я впускаю в свою жизнь после многих лет одиночества, и она оказывается гребаной лгуньей. Чертовски хорошо.

Лицемерно с моей стороны, но я не вступал в эти отношения под ложным предлогом. Я не лгал о том, кто я. Не притворялся кем-то, кем я не был, просто чтобы собрать информацию. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее во мне поднимается гнев.

Я более тщательно просматриваю файл, и по мере того, как я углубляюсь, яма в моем животе растет. Все, что она мне говорила, было чистой ложью. Она сказала правду, только не всю. Она все переворачивала так, как хотела, чтобы я это воспринимал.

Я замираю, все мое тело сжимается, когда я читаю судебный файл. Я точно знаю, зачем она здесь. Почему искала меня, почему хотела узнать моих друзей и так много о прошлом.

Маккензи Райт не золотоискательница.

Нет, она гораздо хуже.

Она презренная девушка с вендеттой. Девушка, ищущая справедливости ради своей сестры-близнеца. И при этом она думает, что нашла своих виновников. Но она ошибается.

Она должна ошибаться.



Глава 6



Маккензи



Следующие несколько дней проходят в тумане скучных белых стен, визитов к врачу, помощи в ухаживании и сеансов терапии с доктором Астер. Я все еще опасаюсь ее. Каждый раз, когда она входит в палату, мои глаза сужаются в попытке понять, что происходит за этими расчетливыми глазами.

Когда я не сплю и не смотрю на голые стены, я думаю: а здесь, где нет ничего, кроме времени? Это такая опасная вещь. Я только и делаю, что думаю о Мэдисон. Думаю об аварии. Думаю об остальных парнях и задаюсь вопросом, все ли они бездельничают с вкрадчивыми ухмылками на лицах, пока я гнию здесь. Но больше всего я думаю о Базе.

Интересно, о чем думает он? Интересно, что он делает, и я ненавижу себя за это.

Закрывая глаза каждую ночь, мои мысли только о нем. Я все еще чувствую его руки на своей коже. Будто мое тело не знает, каково это жить без него. День за днем, в бушующем хаосе моего сознания, я думаю о том, что он заставил меня чувствовать, и о тепле, которое поднималось в моей груди, когда он был рядом. Затем эти слова, произнесенные шепотом, просачиваются внутрь, напоминая мне обо всем плохом, напоминая мне о том, какой глупой я была, отдав ему кусочки себя. Потому что он монстр, которым была я все это время. Все части меня, все еще влюбленные в База, стекают, как нектар, с моих костей.

Вспышки тех девушек на его кровати заставляют мое сердце сжиматься, как в тисках. Моя грудь болит при одной мысли о нем с другой. Не говоря уже о двух. Я представляю себе все способы, которыми они могли бы доставить ему удовольствие, и начинаю злиться. Мои глаза горят от эмоций. Я стискиваю зубы, пытаясь отогнать эти мысли. Мне все равно. Не после того, что он сделал.

Я должна его ненавидеть.

Мне нужно ненавидеть его.

Но в глубине души я не уверена, что смогу.

Когда вы любите кого-то, легко обмануть себя, поверив, что это ненависть. Это две стороны одной медали, и эти две эмоции начинают сливаться воедино для меня.

Если я и хочу выйти отсюда с чем-то одним, мне надо забыть о своих чувствах к Базу и вместо этого превратить их во что-то совершенно другое. Я хочу, чтобы ему было так же больно, как и мне. Хочу, чтобы он страдал, как и все остальные.

Я вырываюсь из своих мыслей, когда дверь приоткрывается, и мне приходится сдерживаться, чтобы не закатить глаза при виде человека. Она пытается изобразить подобие улыбки, но я вижу ее насквозь. Я слишком хорошо знаю таких, как она. Она не заботится обо мне и моем благополучии. А просто хочет доказать всем, что мое место здесь, и я отказываюсь допустить это.

Собрав все свои силы, я сдерживаю усмешку, когда она входит, как всегда. Доктор Астер устраивается поудобнее, находит свободный стул, придвигает его к моей кровати и складывает руки на коленях. Она выжидающе смотрит на меня.


— Как вы сегодня, Мэдисон? — спрашивает она.

Мир яростно смещается со своей мягко вращающейся оси.

Мой взгляд сужается, а сердце бешено колотится в груди.

— Как вы меня только что назвали?

Ее голова наклоняется на несколько сантиметров вправо, когда она смотрит на меня. Она вопросительно вскидывает бровь.

Я стискиваю зубы. Приподнявшись, я наклоняюсь вперед.

— Почему вы меня так назвали? — задаю я вопрос более настойчиво.

Ничто не отражается на ее лице. Она просто продолжает смотреть на меня, прежде чем что-то записать в свой дурацкий маленький блокнот.

— Я просто хотела убедиться, что вы знаете, кто вы, — говорит она как ни в чем не бывало.

Как будто это нормально, когда врач называет меня по имени моей покойной сестры.

— Конечно, я знаю, кто я. Я не идиотка. И если вы не можете сказать, я не люблю, когда меня называют по имени моей сестры.

— Почему? — спрашивает она, слегка наклоняясь вперед.

Я понимаю, что она бросает мне вызов.

— Ох, даже не знаю, быть может, потому что она, блядь, мертва?

— Но так ли это на самом деле? — спрашивает она.

Наступает тишина. Мое сердце бешено колотится в груди. Брови низко опускаются на веки.

— О чем вы?

Она откидывается назад, драматично выдыхая. Все, что она делает, имеет цель, и с каждой встречей я пытаюсь понять, что, черт возьми, все это значит. Каждая наша встреча — это своего рода спарринг. Битва ума и воли. Как глубоко она может проникнуть в мой разум и как далеко я могу оттолкнуть ее от истины?

— Ни о чем. Просто пытаюсь понять свою пациентку и ее связь с сестрой. Вы чувствуете, что после ее смерти переняли черты своей сестры? Вы ловили себя на том, что пытаетесь жить за обеих? Чувствуете ли вы какую-то вину за то, что живы, в то время как она мертва?

Я прикусываю щеку изнутри, ненавидя себя за то, что она так близка к намеченной цели. Я чувствую многое из этого. Чувство вины, потому что, да, именно я должна была умереть той ночью. И теперь мне кажется, что я пытаюсь жить ради нас обеих. Я стараюсь поступать с ней правильно в этой жизни, потому что она страдала в смерти, но, похоже, я терплю неудачу на каждом шагу.

— Я сама себе хозяйка, — огрызаюсь я в ответ. — Я не собираюсь перенимать ее черты, или что там вы думаете, что я делаю.

Она делает лицо, которое ясно говорит, что она мне не верит.

— Хорошо. Справедливо. Я хочу поговорить о тех эпизодах, которые у вас были в прошлом. Вы говорите, что ваша сестра разговаривает с вами. Что именно вы имеете в виду?

Я мысленно проклинаю себя за то, что вообще что-то сказала. Как бы я ни сказала, я буду звучать как ненормальная. Безумная. И, черт, может, так оно и есть. Может, она не так уж далеко, и я действительно принадлежу этому месту.

Наверное, этого я и заслуживаю.

Я отвожу взгляд, не разжимая губ. Не нужно копать мне могилу больше, чем я уже выкопала. Не обращая на нее внимания, я сосредоточиваю свой взгляд на одном из докторе. Он стоит, скрестив руки на бледно-голубом халате, и смотрит куда-то вдаль. Он выглядит грозно. Его лицо непроницаемо и стоическое, лишено каких-либо эмоций. Он похож на тренированного телохранителя, который только и ждет, когда я сделаю неверный шаг к доктору, чтобы наброситься.

— Так вот чем мы сейчас занимаемся, Маккензи? Вы собираетесь закрыться? Я пытаюсь вам помочь.

— Помочь? — я выгибаю бровь в ее сторону. — Потому что мне кажется, что вы пытаетесь найти хоть какую-то причину, чтобы удержать меня здесь. Вы извращаете все, что я говорю, и делаете из этого то, чем оно не является.

— Вы можете доверяться мне, — она умоляет меня глазами поверить ей.

Жаль, что я знаю лучше. Я ей не доверяю. Насколько я знаю, она может сотрудничать с Дикарями. Иначе откуда бы они узнали, что я здесь? Я еще не доказала свою теорию, но знаю, что видела, и я видела здесь одного из Дикарей во плоти.

Это не было совпадением.

Я ерзаю на кровати, морщась и шипя от боли, которая пронзает мое тело при движении. Я смотрю ей прямо в глаза, позволяя словам течь мимо моих губ, как тяжелому маслу, давя на всех нас.

— Мы обе знаем, что это неправда.

Что-то вспыхивает в ее глазах, но я не могу понять, что именно. Я не знаю ее достаточно хорошо, чтобы понять, что происходит у нее в голове, но что бы это ни было, ей не нравится мой ответ. Уверена, что доктору Астер я совсем не нравлюсь.

Что ж, это чертовски плохо.

— Я бы посоветовала вам по максимуму использовать ваше время здесь, иначе вы останетесь здесь надолго, Маккензи.

Я уже отключила свой разум и отгородилась от нее. Я смотрю прямо перед собой, стараясь не выдать ей ничего, что может быть использовано против меня.

Разочарованно вздохнув, она встает со стула, и все они покидают палату так же быстро, как и вошли.