– Я не куколка, – ледяным тоном ответила Блу, взяв со стойки заламинированное меню. Щеки у нее вновь разгорелись. – Столик на одного?

Но он даже не слушал. Качнувшись на каблуках, Кавински вытянул шею, чтобы осмотреть зал. Не взглянув на Блу, он сказал:

– Моя компания уже здесь.

И отошел. Как будто Блу была пустым местом.

Казалось, она никогда не простит Кавински за то, что он вселял в нее ощущение собственной незначительности. Ну, или саму себя – за то, что она заранее предчувствовала это ощущение и не могла от него отгородиться.

Блу сунула меню обратно на стойку и несколько секунд стояла, ненавидя их всех, ненавидя эту работу и чувствуя себя необыкновенно униженной.

Затем она сделала глубокий вдох и налила чаю для столика номер четырнадцать.

Кавински направился прямо к большому столу у дальней стены, и позы остальных мгновенно изменились. Адам с подчеркнутой скукой рассматривал столешницу. Чумазый Ной втянул голову в плечи, но не мог оторвать глаз от чужака. Ганси встал, опираясь на стол. В его осанке было нечто, скорее, угрожающее, чем уважительное. Впрочем, больше всех изменился Ронан. Хотя он остался сидеть с небрежно скрещенными на груди руками, его плечи буквально налились напряжением. В глазах Ронана появились ярость и жизнь, точно так же, как в ту минуту, когда он запустил самолетик над полем.

– Я увидел у входа твое ведро с гайками, – сказал Кавински. – И вспомнил, что у меня есть подарок для Линча.

Засмеявшись, он бросил на стол перед Ронаном какую-то высохшую спутанную кучу веревок.

Ронан окинул взглядом подарок, с великолепным презрением приподняв бровь. Откинувшись на спинку, он потянул за торчавший из кучи хвостик. Это оказался кожаный шнурок, вроде тех, что он постоянно носил на запястье.

– Очень мило, чувак, – произнес Ронан, поднимая его повыше, как спагетти. – Пойдет к любому костюму.

– То, что доктор прописал, – добродушно согласился Кавински.

– И что мне с ними делать?

– Блин, а я знаю? Просто я сразу подумал про тебя. Передари. Это, типа, белый кролик.

– Белый слон, – негромко поправил Ганси.

– Только не надо никакой политики, Дик, – предупредил Кавински.

Он положил ладонь на бритую макушку Ронана и слегка потер ее. У Ронана сделался такой вид, словно он был готов укусить Кавински.

– Ладно, я пошел. Дела у меня. Успехов вашему библиотечному клубу, девочки.

Уходя, он даже не взглянул на Блу. Та напомнила себе: «Если он к тебе не пристал – это хорошо». Но она чувствовала себя невидимкой. Тем, кого и нельзя увидеть. «Ной всегда чувствует себя именно так?»

Ганси сказал:

– Единственное, что меня радует – это возможность рисовать себе, как он будет торговать подержанными машинами к тому моменту, когда ему стукнет тридцать.

Ронан, опустив голову, продолжал рассматривать кожаные шнурки. Одна рука у него была сжата в кулак. Блу задумалась, в чем истинный смысл подарка Кавински.

Интересно, понимал ли этот смысл Ронан?

– Я же сказал, – негромко произнес Ганси. – Одни проблемы.





7




Серый Человек ненавидел свою нынешнюю, взятую напрокат машину. У него сложилось отчетливое впечатление, что люди плохо обращались с ней в юности, и теперь она из мести доставляла максимум неприятностей. С тех пор как он ее арендовал, она уже несколько раз пыталась его укусить и большую часть времени тратила на борьбу с попытками достигнуть лимита скорости.

А еще она была кремовая. Нелепый цвет для машины.

Он мог бы вернуть ее и взять другую, но Серый Человек предпочитал по возможности не привлекать к себе внимания. Его предыдущая машина случайно обзавелась потенциально изобличающим пятном на заднем сиденье. Он предпочел оставить между собой и ею некоторое расстояние.

Послушно нагрузив машину приборами и механизмами Гринмантла, Серый Человек отправился на электронную охоту за диким гусем. Его, в общем, не сердило, что показания мигающих лампочек и гудящих датчиков не складывались в непротиворечивую карту, ведущую к Грейуорену. Генриетта была по-своему привлекательна. Центр города наполняли очаровательно засаленные закусочные и агрессивно непритязательные магазинчики подержанных вещей, изогнутые крылечки и квадратные колонны. Все здания были потрепанными, но чистыми, как библиотечные книги. Серый Человек разглядывал их сквозь окна машины, пока катил мимо. Местные, сидевшие на крылечках, глазели на него.

Показатели продолжали оставаться бессмысленными, поэтому он припарковал Кремовое Чудовище у аптеки на углу, реклама на которой гласила «ЛУЧШИЙ ТУНЕЦ В ГОРОДЕ!». Серый Человек заказал сэндвич и коктейль у красногубой дамы. Когда он прислонился к стальному прилавку, отключилось электричество.

Красногубая дама стукнула мясистым кулаком по замершей машинке для взбивания коктейлей и выругалась с легким акцентом, отчего бранные слова прозвучали почти нежно. Она сказала:

– Сейчас включится.

В тусклом свете, падавшем из окна, полки, открытки и лекарства выглядели апокалиптически зловеще.


– А это часто бывает?

– С весны частенько, сэр. Всё отключается. Порой перегорают трансформаторы, только и жди пожара. А еще иногда включаются прожектора на школьном стадионе, когда никакой игры нет и в помине. Ведь все эти ужасные мальчишки разъехались на лето. Ну, почти все. А вы-то здесь надолго?

– На пару недель.

– Значит, Четвертое здесь проведете.

Серому Человеку пришлось извлечь из глубин памяти календарь. Он мало что праздновал.

– Вы приходите сюда, полюбуетесь на праздник, – продолжала хозяйка, унылым жестом протягивая ему наполовину взбитый коктейль. – Фейерверки отлично видно от здания суда. На другие не глядите.

– На те, которые люди пускают у себя во дворах?

– На те, что пускают в Агленби. Мальчишки взрывают такие вещи, какие им и в руки-то давать нельзя. Пугают пожилых людей. Не понимаю, почему шериф его не приструнит.

– Хм… – Серому Человеку стало интересно, отчего «мальчишки» вдруг превратились в кого-то одного.

Женщина точно впала в транс; она наблюдала, как за большим окном аптеки медленно катятся машины. Наконец она произнесла:

– Это всё ЭКГ виновата. Они там прекрасно знают, что провода старые. А менять не собираются.

Серый Человек моргнул при этой внезапной смене темы.

– ЭКГ?

– Что? А… Энергетическая компания Генриетты.

С ее акцентом это прозвучало как «энерктическая кавпания». Словно по волшебству, электричество тут же зажглось.

– Вот и свет. Говорю же, не о чем беспокоиться.

– О, – произнес Серый Человек, взглянув на потрескивающие флуоресцентные лампы на потолке. – Я и не беспокоился.

Она усмехнулась – удовлетворенно и понимающе.

– Да уж пожалуй.

Тунец правда оказался хороший. Впрочем, это был единственный сэндвич, который он съел с момента приезда, поэтому Серый Человек не мог судить, действительно ли он лучший в Генриетте.

Он поехал дальше. Викторианские особнячки сменились полями. Он ехал мимо сараев с острыми крышами, ферм, шустрых коз и сломанных грузовиков. Всё здесь было двух тонов – рыжевато-зеленого и зеленовато-красного. Даже мусор выглядел так, как будто вырос на склоне холма. Только горы казались неуместными. Синие призраки на горизонте, со всех четырех сторон.

К изрядному удивлению Серого Человека, датчики Гринмантла как будто пришли к консенсусу.

Они привели его на другую проселочную дорогу. На обочине торчали одноэтажные домики и почтовые ящики.

Зазвонил телефон.

Это был его брат.

Внутренности у Серого Человека скрутились сами собой.

Телефон прозвонил всего дважды. «Пропущенный звонок». Брат никогда и не хотел, чтобы он взял трубку; он желал именно этого – чтобы Серый Человек остановил машину и задумался, не перезвонить ли самому, не перезвонит ли брат. Чтобы ощутил клубок колючей проволоки в животе.

Наконец залаявший у дверцы лабрадор помог ему вернуться в реальность. Серый Человек сунул телефон в бардачок, с глаз долой.

И вернулся к приборам Гринмантла.

Они привели его к желтому домику с пустым навесом для машины. Держа в одной руке датчик электромагнитных частот, а в другой цезиевый магнитометр, он вылез под палящие лучи солнца и пошел, руководствуясь показаниями.

Серый Человек поднырнул под пустую бельевую веревку. Будка была, а собаки не было. В воздухе висел сложный сухой запах кукурузного поля, но его тоже не было. Серый Человек вспомнил зловещую аптеку с погасшим светом.

На заднем дворе нашелся внушительный огород с семью безупречными грядками – помидорами, как на картинке, горохом, бобами и морковью. Следующие четыре грядки были далеко не так хороши. Серый Человек следовал за лихорадочно возраставшими показаниями прибора, и грядки делались всё тоньше. Последние представляли собой просто полоски голой земли – нечто вроде стрелок, указывающих на далекие поля. По бамбуковым столбикам вились несколько высохших лоз – скелеты, а не растения.

Приборы направили Серого Человека к розовому кусту, растущему по другую сторону мертвых грядок, у бетонной крышки колодца. В отличие от иссохших лоз розы были несомненно живые. Над обычным зеленым стволом из старых стеблей, тесно сплетшихся друг с другом, поднимались десятки изогнутых побегов. Каждый изуродованный стебель был ярко-алого цвета молодости; выглядело это зловеще, словно по ним текла кровь. Новые побеги топорщились злобными красными шипами.

Конечный результат этого бешеного роста виднелся среди почерневших, спутанных ветвей. Мертвый. Роза доросла до смерти.

Серый Человек впечатлился. Всё это было как-то на редкость неправильно.

Несколько колебаний датчика подтвердили, что энергия сконцентрирована прямо на кусте или в земле под ним. Возможно, энергетическая аномалия могла объяснить этот чудовищный рост. Серый Человек, впрочем, не понимал, какая тут связь с Грейуореном. Если только…

Он посмотрел на дом, затем отложил приборы и приподнял крышку колодца.