Юнцом танас не был, потому бегать сломя голову не стал. Он покачался с пятки на носок, дернул себя за бороду и спросил подошедшего воина:
— Тебя как звать-то?
— Грах, — вытянулся юноша.
«Грах, Грах… — подумал танас, вглядываясь в молодое лицо. — Где-то я тебя, лопоухий…»
— Внук Гораха, — щелкнул пальцами Гимтар, вспомнив.
— Да, — расплылся в улыбке воин.
— Деда видел?
— Видел, — кивнул юноша. — Это он и углядел дым, в самом начале. Пинка мне дал, велел к тебе бежать, танас.
— Везунчик ты, — хохотнул Гимтар, — от деда по заднице досталось, от меня по голове. Хорошим воином, видать, будешь. Ступай.
Гимтар развернулся и отправился к трапезной. На крыльце остро пахло мочой, и танас поморщился. Гимтар вошел в трапезную, и лежащие на полу собаки подняли головы. Обожравшиеся объедками, псы лениво постучали хвостами по полу, а некоторые — по лицам лежащих вповалку людей. Те даже не шевельнулись, похрапывая. Рокон и Тарх уснули сидя, упав лицами в стол.
Сняв со стены древний парадный бронзовый щит времен Старой Империи, Гимтар взял в правую руку чей-то меч, стоявший у входа. Затем ухмыльнулся, представив, что сейчас начнется, и со всей силы заколотил мечом о край щита. Собаки, вскочив, с лаем бросились к выходу. Напподав ногой одной из них, продолжая издавать громкий звон, отражающийся от стен, Гимтар заревел во всю глотку: «Вставай, вставай!»
Тарх приподнял над столешницей взъерошенную голову, мутным взглядом окинул вошедшего и швырнул в него глиняный кувшин. Старый воин играючи отбил кувшин щитом, укрылся от брызнувших во все стороны черепков и заорал: «Подъем, подъем!»
Продолжая колотить мечом о щит, издавая невыносимый звон, он угощал пинками лежащих ближников дана. Кто-то зажимал уши руками. Кто-то встал на карачки, собираясь с духом, чтобы подняться. Кто-то блевал, стоя на коленях.
«На нас напали!» — заорал Гимтар так сильно, что у самого заложило в ушах. Выйдя во двор, танас встал у бочки с дождевой водой, поджидая выходящих. Вылезающих из трапезной воинов он отгонял от бочки, раздавая мечом удары плашмя, и заставлял их построиться вдоль стены. Наконец из трапезной появился Тарх. Он стремительно рванулся к Гимтару, отбил предплечьем несильный удар меча и со всего маху засунул голову в бочку. Постояв так какое-то время, он вынырнул и, фыркая, отряхнулся, как собака, разбрасывая вокруг брызги.
Глядя на хохочущих служанок и рабынь, выглядывающих из-за угла, на высунувшихся в оконный проем кухни работников, Тарх повернулся к Гимтару и просипел:
— Ну и шуточки у тебя, дядя Гимтар… — С похмелья, плохо соображая из-за устроенного старым воином переполоха, Тарх назвал танаса дядей, чего не делал с самого детства.
— Этого не шутки, Бык!.. — прошипел ему Гимтар в ответ. Увидев вздувшиеся желваки на скулах гиганта, Гимтар кивнул и добавил: — Или шутки лишь наполовину. Гони свою братию в речку. И чтоб пригнал обратно всех, свежих, голодных и злых. Понял?
Тарх кивнул, понимая, что шутки кончились, не успев начаться. Он обернулся к толпе ближников, представлявших собой жалкое зрелище, сплюнул под ноги и заревел:
— Со двора! Бегом!
Воины со стоном отлипли от стены и кое-как двинулись на выход. Бык, тычками и толчками подгоняя самых нерасторопных, кричал:
— К Джуре! Всем к Джуре! Охолониться!
Когда толпа покинула двор, в дверном проеме показался Рокон. Выглядел он хмурым и невыспавшимся, но трезвым. Подойдя к танасу, он молча кивнул ему на висевшее ведерко. Гимтар скинул щит, отбросил меч и набрал в кожаное ведерко воды из бочки.
Рокон скинул рубаху и наклонился. Гимтар тонкой струей полил ему на руки. Дан, фыркая, плескал себе на лицо и грудь. Забрав ведро, он вылил остатки воды себе на голову. Вытирая лицо рубахой, спросил Гимтара:
— Что случилось?
Танас толкнул его в плечо, отводя в центр двора. Повернулся лицом в сторону гор и сказал:
— Смотри, дан Дорчариан.
Рокон посмотрел. Потянулся своим сильным телом, разминая мышцы. Сжал кулаки.
— Колодец горит.
Гимтар не ответил, наблюдая за племянником. Рокон посмотрел на угол здания, за которым спрятались хихикавшие недавно служанки, и велел:
— Есть кто? Подойди!
Сначала никто не появился, но вскоре из-за угла выбежал, чуть не упав, мальчишка, работающий на кухне. Видимо, его вытолкнули насильно. Пряча глаза, он приблизился и встал перед Роконом.
— Найдешь Найваха. Пусть своих всех ставит на уши и готовит лошадей. На Большой Круг. Понял?
Мальчишка кивнул и сорвался с места, радуясь, что ничего с ним не случилось.
— Ты сам что успел сделать? — повернулся Рокон к Гимтару.
— Вас, пьяниц, поднять, — ответил советник.
«А вот и то дело, которое так было нужно. И охоту не понадобилось устраивать. Впрочем, может, и за охотой дело не станет — на двуногую дичь», — подумал Гимтар, гордясь племянником. Таким Рокон ему нравился куда больше, чем спящий пьяным, лицом в стол. Дан Дорчариан был спокоен, серьезен, сосредоточен. И очень опасен.
Во двор вбежали две пятерки воинов и встали друг против друга, по разные стороны дана.
— Тарх прислал? — бросил Рокон.
— Да, — ответил старший.
Рокон повернулся к правой пятерке.
— Ты, ты и ты. Бегом к оружейке. Кто там на страже, поможете. Откроете ворота — и готовьте оружие к выходу, на Большой Круг. Эттон подойдет, поможет.
Воины кивнули и выбежали со двора.
— Ты — к Эттону. Передашь — пусть готовит оружие на Большой Круг. Эттон у себя? — повернулся дан к Гимтару.
«Где еще быть управляющему?..» — Гимтар кивнул.
— Срочно! Понял?
Тот сорвался с места и убежал.
— Ты, — обратился вождь к оставшемуся, — передай кухонным, чтоб мигом прибрались в трапезной и накрыли на стол.
Тот понятливо кивнул и скрылся.
— Теперь ты, — Рокон обратился к старшему второй пятерки. — На конь — и через долину до Паграбы. Лошадей не гнать, глаза не пучить, народ не пугать. Слушаешь?
Старший дернул кадыком и кивнул.
— В каждом селе говоришь со старейшиной. Дорога должна быть свободна. А то стопчем. Никаких похорон, уборки урожая и торговых повозок. Детей с Дороги пусть уберут. Имперские караваны — заворачивать. Пройдет Большой Круг, скажешь. Мы выйдем завтра. Это понятно?
Старший кивнул, но потом спросил:
— Вопросы будут. Говорить что?
Вместо ответа Рокон, взяв того за плечи, развернул лицом к горам и спросил:
— Видишь?
Увидев громадную черную тучу, клубившуюся средь белоснежных горных шапок, воин невольно подался вперед.
— Так что вопросов не будет. Дан Дорчариан едет к Колодцу, что уж тут непонятного… Ночуете вы в Аттане, потом в Придоне, уже потом в Паграбе. У перелесков меж полей мы и встанем на ночевку. Там, где обычно. Чтоб харч к тому времени нас ждал. Приказ дана — так старейшинам и скажешь. Еды чтоб хватило на вечер и следующее утро. Понятно?
— Аттана, Придона и Паграба, — повторил старший. — Харч на вечер и утро.
— Так, — кивнул Рокон. — Если узнаешь, услышишь что новое — от старейшины, или имперского посланца встретишь, или еще кого, — отправляешь одного из своих вместе с посланцем ко мне. Понял?
— С имперцами-то как? — уточнил старший. — У них курьеры строптивые… Могут заартачиться.
— Приказ дана Дорчариан: препроводить к нему, — жестко ответил Рокон. — Руки им не ломать, носы не сворачивать.
— Ясно! — гаркнул вояка.
— Разъезд дорожной стражи недавно проходил… К новой дороге. Повстречаете — не задирайтесь. Предупредите, чтоб нам под копыта не лезли.
Воин кивнул, потерев шею. Рабов в долине не жаловали, а вот сопровождающих рабские караваны дорожников ненавидели. Но терпели.
«Дан Дорчариан едет к Колодцу, — мысленно повторил про себя Гимтар. — К имперскому Колодцу. Игра пошла совсем по-другому, чем предполагалось, а Голоса Империи нет в горах. Уехал, как назло. Плохо. Очень плохо».
Ултер
Небольшой ручеек весело журчал, прыгая меж круглых гладких камней. Протекая вдоль небольшой поляны, русло ручья распрямлялось, а сам ручей раздавался вширь. На берегу его стояла странная хижина. Она покосилась и одним углом сползла в воду. В ручье лежало большое деревянное колесо, как от гигантской телеги. Сквозь деревянную конструкцию журчал ручей, а одна из его струй слегка взбиралась на колесо, падая с него маленьким шумным водопадом.
— И что, колесо работало? — недоверчиво спросил Хоар у старосты Ойдеты.
Рыжий Эйдир, сидя на осле, сдернул свою мятую войлочную шляпу и поспешно кивнул.
— Работало, как есть работало. Молотило, проклятое.
— Так что ж, и не пробовали пользоваться-то? — удивился Хоар.
Рыжий только сильнее вцепился в шляпу.
Их процессия остановилась на опушке. Близкого села из-за поворота дороги было не видно. Сама дорога, пересекавшая поляну поперек, подходила в этом месте совсем близко к ручью. Вот и остановились. Хродвиг с Ойконом остались в повозке, Хоар верхом на коне и староста на осле подъехали к водяной мельнице. А Ули, получив согласие Хранителя, стоял на берегу и кидал камешки в ручей, стараясь попасть в странное большое колесо. Наконец один из камешков со стуком отскочил от деревяшки, булькнув в воду.
— Тебя как звать-то?
— Грах, — вытянулся юноша.
«Грах, Грах… — подумал танас, вглядываясь в молодое лицо. — Где-то я тебя, лопоухий…»
— Внук Гораха, — щелкнул пальцами Гимтар, вспомнив.
— Да, — расплылся в улыбке воин.
— Деда видел?
— Видел, — кивнул юноша. — Это он и углядел дым, в самом начале. Пинка мне дал, велел к тебе бежать, танас.
— Везунчик ты, — хохотнул Гимтар, — от деда по заднице досталось, от меня по голове. Хорошим воином, видать, будешь. Ступай.
Гимтар развернулся и отправился к трапезной. На крыльце остро пахло мочой, и танас поморщился. Гимтар вошел в трапезную, и лежащие на полу собаки подняли головы. Обожравшиеся объедками, псы лениво постучали хвостами по полу, а некоторые — по лицам лежащих вповалку людей. Те даже не шевельнулись, похрапывая. Рокон и Тарх уснули сидя, упав лицами в стол.
Сняв со стены древний парадный бронзовый щит времен Старой Империи, Гимтар взял в правую руку чей-то меч, стоявший у входа. Затем ухмыльнулся, представив, что сейчас начнется, и со всей силы заколотил мечом о край щита. Собаки, вскочив, с лаем бросились к выходу. Напподав ногой одной из них, продолжая издавать громкий звон, отражающийся от стен, Гимтар заревел во всю глотку: «Вставай, вставай!»
Тарх приподнял над столешницей взъерошенную голову, мутным взглядом окинул вошедшего и швырнул в него глиняный кувшин. Старый воин играючи отбил кувшин щитом, укрылся от брызнувших во все стороны черепков и заорал: «Подъем, подъем!»
Продолжая колотить мечом о щит, издавая невыносимый звон, он угощал пинками лежащих ближников дана. Кто-то зажимал уши руками. Кто-то встал на карачки, собираясь с духом, чтобы подняться. Кто-то блевал, стоя на коленях.
«На нас напали!» — заорал Гимтар так сильно, что у самого заложило в ушах. Выйдя во двор, танас встал у бочки с дождевой водой, поджидая выходящих. Вылезающих из трапезной воинов он отгонял от бочки, раздавая мечом удары плашмя, и заставлял их построиться вдоль стены. Наконец из трапезной появился Тарх. Он стремительно рванулся к Гимтару, отбил предплечьем несильный удар меча и со всего маху засунул голову в бочку. Постояв так какое-то время, он вынырнул и, фыркая, отряхнулся, как собака, разбрасывая вокруг брызги.
Глядя на хохочущих служанок и рабынь, выглядывающих из-за угла, на высунувшихся в оконный проем кухни работников, Тарх повернулся к Гимтару и просипел:
— Ну и шуточки у тебя, дядя Гимтар… — С похмелья, плохо соображая из-за устроенного старым воином переполоха, Тарх назвал танаса дядей, чего не делал с самого детства.
— Этого не шутки, Бык!.. — прошипел ему Гимтар в ответ. Увидев вздувшиеся желваки на скулах гиганта, Гимтар кивнул и добавил: — Или шутки лишь наполовину. Гони свою братию в речку. И чтоб пригнал обратно всех, свежих, голодных и злых. Понял?
Тарх кивнул, понимая, что шутки кончились, не успев начаться. Он обернулся к толпе ближников, представлявших собой жалкое зрелище, сплюнул под ноги и заревел:
— Со двора! Бегом!
Воины со стоном отлипли от стены и кое-как двинулись на выход. Бык, тычками и толчками подгоняя самых нерасторопных, кричал:
— К Джуре! Всем к Джуре! Охолониться!
Когда толпа покинула двор, в дверном проеме показался Рокон. Выглядел он хмурым и невыспавшимся, но трезвым. Подойдя к танасу, он молча кивнул ему на висевшее ведерко. Гимтар скинул щит, отбросил меч и набрал в кожаное ведерко воды из бочки.
Рокон скинул рубаху и наклонился. Гимтар тонкой струей полил ему на руки. Дан, фыркая, плескал себе на лицо и грудь. Забрав ведро, он вылил остатки воды себе на голову. Вытирая лицо рубахой, спросил Гимтара:
— Что случилось?
Танас толкнул его в плечо, отводя в центр двора. Повернулся лицом в сторону гор и сказал:
— Смотри, дан Дорчариан.
Рокон посмотрел. Потянулся своим сильным телом, разминая мышцы. Сжал кулаки.
— Колодец горит.
Гимтар не ответил, наблюдая за племянником. Рокон посмотрел на угол здания, за которым спрятались хихикавшие недавно служанки, и велел:
— Есть кто? Подойди!
Сначала никто не появился, но вскоре из-за угла выбежал, чуть не упав, мальчишка, работающий на кухне. Видимо, его вытолкнули насильно. Пряча глаза, он приблизился и встал перед Роконом.
— Найдешь Найваха. Пусть своих всех ставит на уши и готовит лошадей. На Большой Круг. Понял?
Мальчишка кивнул и сорвался с места, радуясь, что ничего с ним не случилось.
— Ты сам что успел сделать? — повернулся Рокон к Гимтару.
— Вас, пьяниц, поднять, — ответил советник.
«А вот и то дело, которое так было нужно. И охоту не понадобилось устраивать. Впрочем, может, и за охотой дело не станет — на двуногую дичь», — подумал Гимтар, гордясь племянником. Таким Рокон ему нравился куда больше, чем спящий пьяным, лицом в стол. Дан Дорчариан был спокоен, серьезен, сосредоточен. И очень опасен.
Во двор вбежали две пятерки воинов и встали друг против друга, по разные стороны дана.
— Тарх прислал? — бросил Рокон.
— Да, — ответил старший.
Рокон повернулся к правой пятерке.
— Ты, ты и ты. Бегом к оружейке. Кто там на страже, поможете. Откроете ворота — и готовьте оружие к выходу, на Большой Круг. Эттон подойдет, поможет.
Воины кивнули и выбежали со двора.
— Ты — к Эттону. Передашь — пусть готовит оружие на Большой Круг. Эттон у себя? — повернулся дан к Гимтару.
«Где еще быть управляющему?..» — Гимтар кивнул.
— Срочно! Понял?
Тот сорвался с места и убежал.
— Ты, — обратился вождь к оставшемуся, — передай кухонным, чтоб мигом прибрались в трапезной и накрыли на стол.
Тот понятливо кивнул и скрылся.
— Теперь ты, — Рокон обратился к старшему второй пятерки. — На конь — и через долину до Паграбы. Лошадей не гнать, глаза не пучить, народ не пугать. Слушаешь?
Старший дернул кадыком и кивнул.
— В каждом селе говоришь со старейшиной. Дорога должна быть свободна. А то стопчем. Никаких похорон, уборки урожая и торговых повозок. Детей с Дороги пусть уберут. Имперские караваны — заворачивать. Пройдет Большой Круг, скажешь. Мы выйдем завтра. Это понятно?
Старший кивнул, но потом спросил:
— Вопросы будут. Говорить что?
Вместо ответа Рокон, взяв того за плечи, развернул лицом к горам и спросил:
— Видишь?
Увидев громадную черную тучу, клубившуюся средь белоснежных горных шапок, воин невольно подался вперед.
— Так что вопросов не будет. Дан Дорчариан едет к Колодцу, что уж тут непонятного… Ночуете вы в Аттане, потом в Придоне, уже потом в Паграбе. У перелесков меж полей мы и встанем на ночевку. Там, где обычно. Чтоб харч к тому времени нас ждал. Приказ дана — так старейшинам и скажешь. Еды чтоб хватило на вечер и следующее утро. Понятно?
— Аттана, Придона и Паграба, — повторил старший. — Харч на вечер и утро.
— Так, — кивнул Рокон. — Если узнаешь, услышишь что новое — от старейшины, или имперского посланца встретишь, или еще кого, — отправляешь одного из своих вместе с посланцем ко мне. Понял?
— С имперцами-то как? — уточнил старший. — У них курьеры строптивые… Могут заартачиться.
— Приказ дана Дорчариан: препроводить к нему, — жестко ответил Рокон. — Руки им не ломать, носы не сворачивать.
— Ясно! — гаркнул вояка.
— Разъезд дорожной стражи недавно проходил… К новой дороге. Повстречаете — не задирайтесь. Предупредите, чтоб нам под копыта не лезли.
Воин кивнул, потерев шею. Рабов в долине не жаловали, а вот сопровождающих рабские караваны дорожников ненавидели. Но терпели.
«Дан Дорчариан едет к Колодцу, — мысленно повторил про себя Гимтар. — К имперскому Колодцу. Игра пошла совсем по-другому, чем предполагалось, а Голоса Империи нет в горах. Уехал, как назло. Плохо. Очень плохо».
Ултер
Небольшой ручеек весело журчал, прыгая меж круглых гладких камней. Протекая вдоль небольшой поляны, русло ручья распрямлялось, а сам ручей раздавался вширь. На берегу его стояла странная хижина. Она покосилась и одним углом сползла в воду. В ручье лежало большое деревянное колесо, как от гигантской телеги. Сквозь деревянную конструкцию журчал ручей, а одна из его струй слегка взбиралась на колесо, падая с него маленьким шумным водопадом.
— И что, колесо работало? — недоверчиво спросил Хоар у старосты Ойдеты.
Рыжий Эйдир, сидя на осле, сдернул свою мятую войлочную шляпу и поспешно кивнул.
— Работало, как есть работало. Молотило, проклятое.
— Так что ж, и не пробовали пользоваться-то? — удивился Хоар.
Рыжий только сильнее вцепился в шляпу.
Их процессия остановилась на опушке. Близкого села из-за поворота дороги было не видно. Сама дорога, пересекавшая поляну поперек, подходила в этом месте совсем близко к ручью. Вот и остановились. Хродвиг с Ойконом остались в повозке, Хоар верхом на коне и староста на осле подъехали к водяной мельнице. А Ули, получив согласие Хранителя, стоял на берегу и кидал камешки в ручей, стараясь попасть в странное большое колесо. Наконец один из камешков со стуком отскочил от деревяшки, булькнув в воду.