Они проезжали через фруктовые сады. На некоторых яблонях уже висели красные яблоки. Тарх наполнил ими седельную сумку, подмигнув Ултеру:

— Своей тихоне все за один раз не скорми! Ей много яблок сразу нельзя, понял? Два яблока утром, как сегодня, и все!

Ултер кивнул улыбаясь.

— Чего лыбишься? — спросил Бык. И сделал грозное лицо.

— Тихоня! — крикнул Ултер, нисколечко не испугавшись. — Я дам ей имя Тихоня!





Олтер


Мы сидели в караван-сарае, как я про себя окрестил это смешение склада, таможенного поста, таверны и гостиницы, и дегустировали горячий копорский чай. Точнее, дегустировал только я, поскольку только я знал, каким может быть вкус. А мои спутники реагировали на чай по-разному.

Остах пил как ни в чем не бывало, шумно прихлебывая и закусывая засахаренными медовыми сотами. Буддал откровенно наслаждался. Вдыхал аромат, делал долгий глубокий глоток, а затем прислушивался к ощущениям.

— Вкусно! Божественно! Никогда я не пил, мой друг Олтер, ничего подобного. Откуда у тебя этот божественный напиток?

Напиток и впрямь получился что надо. Если бы Йолташ привез еще и цветки вместе с листьями, то добавились бы еще и цветочные нотки. Но с парня какой спрос? Велели набрать и принести листья, он и выполнил. Поставил суму рядом со мной, посмотрел вопросительно и поехал себе далее.

Леса и перелески вокруг потихоньку сходили на нет. Появились первые виллы с обширными полями и виноградниками. Из некоторых имений — видимо, из тех, где хозяева были дома, Алиасу Фуггу приходили приглашения погостить.

Не знаю, были эти приглашения простой формальностью, или обязанностью уважить имперского чиновника, или традицией, но все эти предложения Голос Империи вежливо отклонял. Мол, дела службы, понимаете, и все такое…

После откровений Остаха бояться Алиаса я не стал. С чего бы? А вот относиться с настороженностью и неким опасливым интересом — да. Занятный он все-таки тип. Переступив границы Империи, он надел бордовый плащ, блестящие цацки на голову и грудь. Даже сандалеты и те блестели. При этом всем мне казалось, что носить все это он не умеет и не хочет. Ему бы любимый потертый плащ, мягкие яловые сапожки… А здесь — сиди себе на коне и выпячивай грудь!

Я попросил Барата накинуть полог на арбу. Барат с братом мигом поставили широкие высокие дуги-арки из орешника и раскатали поверх них тростниковую циновку. Нечего всем встречным-поперечным пялиться на увечного мальчика! И то, чем он занимается.

Парни собирались поверх циновки натянуть еще и кожаный полог, но я воспротивился. Жарко, дождя нет. Снаружи меня не видно, а я изнутри вижу все. Такое я люблю, такое положение дел мне нравится!

Привычно устроившись полулежа, я организовал себе рабочее место: расстелил справа и слева от себя широкие льняные полотенца. На то, что слева, высыпал и расстелил ровным слоем собранные листья. Дал им подсохнуть и подвялиться.

Разглядывал окрестности и то, как живут местные плантаторы. Жили, надо сказать, неплохо. Площадь имений, на беглый взгляд, гектаров по десять. Крупный и мелкий скот, птичники. Сады, виноградники, поля. Видимо, оливковые рощи — никогда их раньше не видел. Прудов только не заметил.

По мере подвяливания листьев собирал их и скручивал в ладонях. В этом и есть весь секрет — разрушить структуру листа, чтобы выступил сок. Именно тогда начинается ферментация, и далее получается чай. Некоторые прокручивают листья в мясорубке, некоторые замораживают. Мне нравился именно такой, долгий и медитативный ручной способ. Скрученные, побуревшие от выступившего сока комочки складывал на то полотнище, что справа. Когда переработал все собранное сырье в комочки, туго свернул полотнище, чуть увлажнил ткань и обвязал суровой нитью. Сверток положил на передок арбы, где потеплее.

И вот сейчас мы сидели и пили такой «быстрый» чай. Масса еще была зеленой, а настой — светлым, но сильный аромат и нежный вкус делали свое дело.

— Откуда у тебя такой божественный напиток? — повис в воздухе вопрос Буддала. — Нигде в горах мне не предлагали ничего подобного.

— Да это же… — начал я и получил пинок под столом. Остах чересчур громко отхлебнул чая и демонстративно закашлялся.

— Так это же только для дана и его семьи! — воскликнул он. — Травы собирают на заповедных лугах в последнее весеннее полнолуние. Понимать надо!

«Во загибает!.. — с восхищением подумал я. — Сейчас еще про обнаженных горянок — сборщиц чая — заливать начнет».

Впрочем, до горянок дело не дошло. А вот торг уже начался. О том, что копорский чай может стать товаром, я совершенно не подумал. Хоть и знал, что в свое время торговля этим чаем измерялась тысячами пудов. Справедливости ради надо сказать, что по большей части наши предприимчивые предки так подделывали настоящий китайский чай.

Если можно, я бы еще и о полезных и лечебных свойствах иван-чая рассказал!.. А впрочем, почему и нет?

Я рассеянно сказал Остаху:

— А еще диду Гимтар говорил отцу, что для мужчин такой чай очень хорош. Помогает ночью сильней становиться…

— О! — только и смог сказать Остах. Глаза его остекленели. Видимо, подсчитывал барыши.

Буддал от этого известия только сокрушенно вздохнул. Теперь-то я точно видел, что эти торговые компаньоны давно работали друг с другом. И Буддал понимал, что теперь Остах с него живого не слезет.

Будем надеяться, здесь и сейчас закладывается основа моего ближайшего финансового благополучия.

Я зажмурился и сделал глоток.

«Нет, определенно, ферментироваться листьям еще часиков десять, а потом сушить».

— Сколько?! Пагот справедливый!.. — услышал я полузадушенный всхлип Буддала и улыбнулся.






Ултер


Когда они въехали в Архогу и проезжали по просторной рыночной площади, Ултер увидел справа дом старейшины. Там он вчера отдубасил Мереха. Саму драку он помнил плохо, а вот бешеные глаза отца вечером — хорошо.

С затаенной надеждой он посмотрел на отца. Будет ли он сейчас наказывать Мереха, его отца и деда? А ведь дед Мереха, Мадр, — большой человек, старейшина Архоги! Когда открывается Большая ярмарка, именно он громко говорит и угощает осенним пивом дана. После того как дан пригубит и кивнет — подносят пиво и купцам из Империи! Важный человек Мадр, известный! Но Ултер знал: если отец велит, то воины выволокут и Мадра, и Мереха прямо на площадь.

Но отец проехал по площади, даже не посмотрев в сторону дома старейшины. Ултер немного расстроился. Наверное, дан будет наказывать их без него. Тяжело вздохнув, Ули двинулся дальше.

«А хорошо я вчера этому гаденышу врезал! Руки вот болят только. Если левой рукой еще можно держать поводья, то правая болит все сильнее. Хорошо, что Тихоней совсем не нужно управлять — смирная лошадка сама идет вслед за остальными…

А все этот Мерех виноват. Жаль, отец не вытащил всю эту семейку на площадь и не всыпал им плетей!»

С этими мыслями Ултер не заметил, как они проехали сквозь все село, и почти сразу, через поля, начиналось следующее село — Андана. И потом, поднимаясь все выше и выше, одно село сменяло другое. Последним в этой веренице сел долины было Паграба.

Каждый год дан со всеми домочадцами перебирался из осенней долины в зимний Декурион. Они двигались длинной вереницей колесниц и всадников в богатых праздничных одеждах. Впереди ехал отец на тонконогом жеребце. Даже жеребец был нарядный — с красивой попоной и высоким седлом, а в гриву и хвост были вплетены разноцветные ленты. Сразу за даном двигались ближние воины — Малый Круг. Он с братом и диду Гимтаром ехали в колеснице следом. Люди встречали своего дана, стоя вдоль улицы, смеялись и улыбались. И им с братом тоже радовались и бросали цветы! На площади каждого села отца ждал старейшина. Он кланялся отцу, а отец — ему. Дану подносили дары, а отец громко благодарил жителей села.

И так было в каждом селе, до самой Паграбы! В некоторых селах они ночевали. Потом был перевал, который взрослые постоянно боялись не успеть преодолеть. Но всегда успевали. А затем ждала узкая страшная дорога — и каменный город-крепость. Декурион.

В Декурионе им с братом не нравилось. Там было темно, холодно и совсем негде играть. Во двор их с братом не отпускали, потому что и двора-то не было — одни пропасти и обрывы кругом.

Все села долины, как бусины на нитку, нанизывались на дорогу, что их соединяла. А сама дорога в долине вилась рядом с рекой Джурой. Где-то дальше, за Паграбой, был Колодец, в котором имперцы добывали земляное масло. И шахты. Еще где-то там были земли алайнов, где постоянно бились с северянами. Но про это Ултер знал лишь совсем чуть-чуть.

Дорогу, соединяющую все села воедино, местные называли просто — Дорога. Так, с большой буквы. А имперцы — Долинный тракт. А уже от нее, у каждого села, отходили в горы свои дороги, дорожки и тропки. Они вели к полям, на пастбища, к другим селам.

На перепутье их поджидала небольшая группа людей, окруживших крытую повозку на больших колесах. Такую повозку Ули уже видел. Это был знаменитый дом на колесах Хранителя Хродвига. «Скрип-скрип! Правосудие не за горами!» — напел про себя Ули.

Пятеро одинаковых всадников в черных бурках, на черных конях внимательно смотрели на подъезжающих. Даже борода у каждого из пятерки была черная.

«Черные люди», — подумал Ули.

Ултер подъехал ближе и увидел в повозке прадеда. Отец остановился, нашел сына глазами и двинулся к нему. Ултер понял, что проводы почти закончились. Сейчас отец скажет ему пару слов на прощанье. А дальше он поедет с этими грозными людьми. И с Хранителем.

— На этом месте мы разойдемся, сын, — подъехав, сказал дан Рокон и быстро обнял Ули. — Дальше ты поедешь с Хродвигом и его людьми. Слуги со скарбом поедут по Дороге и доберутся позже.

— А куда мы поедем? — спросил Ули.

— Хродвиг тебе все расскажет. Послушай, Ули, — сказал отец. — Пойми, эта поездка не наказание. Ты понял меня? Это не наказание! Вчера ты все сделал верно!

— Когда врезал Мереху? — спросил Ули.

Отец кивнул.

— Но тогда почему я должен ехать? — удивился Ули.

— Мы хотим спрятать тебя. На время. Пока Гимтар разберется, что происходит, — объяснил Рокон. — И я хочу, чтобы Хродвиг учил тебя. Он много лет был даном. И еще он — Глава Хранителей. Он очень мудрый!

Ултер вспомнил вчерашние обидные слова старика и прикусил губу.

«Имперский калека!»

— Я знаю, он может говорить неприятные вещи… — Отец смотрел сыну прямо в глаза. — Но это не потому, что он злой. И не потому, что хочет обидеть. Нет, он просто очень старый, и ему все равно…

— Все равно?

— Да, сын, ему совсем все равно, что подумают о нем люди. И как сказанное отзовется в других.

Ултер не совсем понял последние слова отца.

— А еще он знает столько горских сказаний и легенд — ты не представляешь… — покачал головой отец.

— Больше, чем кормилица Байни? — не поверил Ули.

— Конечно! — махнул рукой отец. — Намного больше. И если ты будешь прилежным учеником, я думаю, он тебе обязательно расскажет что-нибудь интересное. — Отец подмигнул ему. Только глаза у него оставались невеселыми.

Они чуть-чуть помолчали, и отец вдруг отстегнул свой кинжал от пояса. Увидев счастливые глаза сына, он засмеялся:

— Уж не думал ли ты, что я забыл об обещанном подарке?

«Прости отец, подумал!..»

— Хродвиг научил Гимтара, — сказал отец, протягивая ему кинжал. — Научит и тебя. Прими от меня мой дар, сын, и владей им с честью!