Не желая мешать сбежавшимся на сигнал девчонкам, Лиза вышла из палаты в коридор, откуда прислушивалась – а ну как сейчас все-таки реанимируют пациента?! Хоть на день, хоть на час! Ей нужно, просто необходимо было задать ему хотя бы еще один вопрос! Но деловитая суета затихла, а потом из палаты появился экстренно вызванный туда врач и доложил Лизе:
– Все. Можешь больше не заходить. Успел он тебе сказать, что хотел?
– Не совсем, – мрачно ответила Лиза, думая о том, что, наверное, лучше бы не сказал ничего, чем выдал это туманное предупреждение о близком ей человеке. Да и о нем ли? А может, об Устинье Павловне что-то знал?! В каком падеже он эту фамилию произнес?! Без акцентов и выражения, монотонным голосом умирающего?
– Ну как, Лизок? – Едва увидев, как она выходит из дверей приемного, Смоляков поднялся со скамейки ей навстречу. Рассмотрел ее и тут же спросил: – Что случилось? На тебе лица нет!
– Он умер, – ответила Лиза. – А это зрелище всегда удручает.
– А смог сообщить, зачем звал-то?
– Ничего конкретного, – Лиза вздохнула. С четким ощущением, что свою фразу Лужайкин произнес не до конца. Так как он собирался ее завершить? Теперь не узнаешь! Но если он Ярика собирался в чем-то обвинить… нет, ну это же бред! И кому-кому, а Смолякову Лиза точно не станет об этом говорить! Да и самому Ярославу тоже, наверное, не стоит сообщать этих последних слов, произнесенных умершим, только уже по другой причине.
Если Борьке просто незачем знать о сложном положении Ярослава, в котором даже фальшивое алиби имеется, то у самого Неверова и без новостей, подобных этой, хватает стрессов. Что в жизни, что на работе. И вот, Лиза с серьгами добавила ему еще одну тему для беспокойства. Но в этом направлении она не могла бездействовать и до сих пор считала, что поступила правильно! Зато во всем остальном точно не стоит усугублять и без того небезоблачное существование Ярослава, выкладывая ему туманные и ничем не обоснованные обвинения Лужайкина, который сам-то далеко не ангелом был…
Тут Лизе пришла в голову мысль: а может, Лужайкин имел в виду вовсе не Ярослава, а племянника Устиньи Павловны?!
Тот в Лизиных глазах как раз имел подходящий статус, чтобы она могла допустить мысль о его причастности к трагическим событиям последнего времени.
Вот только Неверов ли он? Или у племянника другая фамилия?
Лиза твердо решила выяснить это в ближайшее же время. Затеять разговор с Ярославом и как бы невзначай коснуться этой темы. А пока…
– Ну чего тебе? – подстегиваемая своими мыслями, она так разогналась по пути к припаркованной Борькиной машине, что он снова отстал от нее. А теперь недовольно развернулась к нему, окликнувшему ее.
– Лизок, ну куда ты так припустила? Не могу я так резво бегать, я ведь даже статус больного еще утратил не полностью.
– Раз больной, то и сидел бы тогда дома. У себя дома. А не нес бы караул в чужих дворах.
– Ну, во-первых, я все-таки не зря это делал, учитывая вчерашнее, – Смоляков догнал ее, остановившуюся, и дальше они пошли уже рядом, в медленном прогулочном темпе. – А, во-вторых, тянет меня к тебе, Лизок, хоть убей! С самого первого взгляда, как я в палате глаза после наркоза открыл и увидел, как ты надо мной склонилась. Вот прямо как током дернуло! Честное слово, не вру!
– Оттого тебя и понесло на всякие пошлости? Смоляков! Думать надо было своей башкой, когда ты все это мне вываливал. О том, что после такого вступления ты ничего в ответ не получишь, кроме острой неприязни с моей стороны.
– Ну откуда же мне было знать, что ты на это так среагируешь? С другими девчонками мои методы обычно срабатывали на успех! А тут – кто бы мог подумать, что представительница самой гуманной профессии…
Он умолк, прерванный тем звериным рыком, который издала Лиза. И, поймав ее яростный взгляд, развел руками:
– Ну вот, опять… А сейчас-то я что сказал?
– Оставь в покое мою профессию! Если бы ты только знал, как мне осточертело о ее гуманности слышать! Особенно от умников вроде тебя!
– Лизок…
– Смоляков! Некоторые родственники наших больных, настоящие, которые не бросают все на нас, умывая руки, а помогают ухаживать, уходят домой после этого измочаленными. Хотя, казалось бы, ничего такого сложного не делают, основная-то ответственность все равно на персонале лежит. Но! У каждого человека в самом деле существуют и аура, и энергетика! Это не вымысел! И среди больных аура здорового человека бьется на раз! Даже просто находиться среди больных людей – это уже испытание, поверь на слово! Не зря же среди медиков и онкология процветает, и спиваются некоторые. Не зря! Но вот при этом какой-то мордастый чиновник вдруг решает, что мы мало работаем, и начинается… Уплотнение, оптимизация… А по мне – так добивание окончательное, всех и вся! Как в последнее время. Вот и получается, Смоляков, что я прихожу на эту работу уже с утра с поднятой дыбом шерстью. А вы, больные, этого ни фига не понимаете и пытаетесь еще и свои пять копеек вставить. Кто с чем, а лично ты – со своими плоскими шуточками. Которые, кстати, в вашем пациентском репертуаре годами почти не меняются! Поэтому, пока ты лежал, а я приходила на смену, моим первым вопросом предыдущей смене, еще в раздевалке, сразу было про тебя: «Не выписали ли еще?!» А ты, как назло, залежался у нас со своим флегмонозным… И я тебя все терпела, терпела!!! А ты все никак не унимался!
– Неправда, Лизок! Узнав тебя поближе, я тебя резко зауважал и все такое…
– К сожалению, внешне на тебе это никак не сказалось.
– Да как же! Поняв, что ты не так просто к жизни относишься, я перестал тебе делать свои намеки. И вообще стал к тебе по-другому относиться, еще лучше прежнего.
– Лучше… Да уж! Ты сейчас издеваешься, да? – Лиза не сдержала нервного смешка. – Если ты о том, что нашу смену тортами забрасывал, то я к ним даже не прикасалась! Достаточно того, что меня от тебя тошнило, чтоб еще и от сладкого мутить начало… А что до намеков, то ты перестал их делать тогда, когда я тебя не только слышать, а даже видеть уже не могла, поэтому вполне могла и не заметить такой перемены. Так что, Смоляков, про «тянет» – это ты даже и думать теперь забудь! А если хочешь сделать для меня что-то действительно хорошее, то просто исчезни.
– Пока не могу. Я Славке… Ярославу пообещал возле тебя подежурить, пока его рядом не будет. И это не пустой предлог, Лизонька! Вон, даже до убийства дело дошло!
– Это могло быть простым совпадением, пьяной дракой после неудачного нападения.
– Ага. После которого умирающий срочно зовет тебя к своей койке. Ты сама-то в такие совпадения веришь? И знать бы еще, что он пытался тебе сказать! Точно ничего?
– Если дословно, то «Лиза, остерегайся». Вот все, что он успел.
– Значит, точно не случайно его вчера в твой район занесло! Об этом-то он тебя и пытался предупредить. Жаль, не скажет теперь, кто его нанимал, а остальных нападавших мы не знаем. Так что, Лизок, придется тебе пока меня потерпеть! Постараюсь быть тихим и незаметным, как тень под веником! А ты узнай-ка мне все-таки адрес этого Лужайкина. Я по его району послоняюсь: вдруг увижу знакомые рожи, двух других, кто в драке участвовал. Вряд ли их собирали по разным местам, скорее всего, нанимали сразу всех троих, оптом. И хоть я их не очень запомнил, но все-таки есть шанс узнать.
– А если они тебя узнают раньше? И грохнут? Меня это не то чтобы сильно расстроит, но совесть мне бы не хотелось отягощать.
– Будь спокойна, Лизок! Я ж не вчера родился! Не побреюсь пару дней, переоденусь. Не узнают! Им-то меня тоже особо некогда было рассматривать! А я в кошки-мышки еще в детстве научился играть, когда жил у деда. Он старый был, так что официально ему меня не давали усыновить. Вот и приходилось мне жить с оглядкой, да в нужные моменты удирать от сотрудников соцзащиты, чтобы они меня не забрали у деда в детдом. Изредка, когда нас слишком уж зажимали в кольцо, я даже на пару месяцев к родственникам уезжал. Там отсиживался, потом возвращался. И даже школу при этом умудрялся не слишком-то пропускать.
– Смоляков, я стесняюсь спросить, а родители твои где в это время были?
– Да леший их знает! Я их не помню, ни мать, ни отца. Дед у меня был за всех, мировой человечище. Как у Ярослава его бабуля.
– Значит, вон вы на чем спелись? Нашли общий язык…
– Да нет, это за столом просто к слову пришлось. Еще в первый раз, когда я к тебе домой приходил. Честно говоря, вначале я принял Ярослава за твоего брата…
– Что, мы с ним так похожи? – не удержалась от иронии Лиза.
– Внешне нет, а вот как только начинаешь общаться, начиная со «здрасьте», так проскальзывает в вас что-то такое… обоюдное. То ли от природы данное, то ли ваша Устинья Павловна успела вам обоим что-то от себя передать… уж не знаю. Но точно, что не я один, а и она тоже это видела. Не зря же надеялась, что вы со Славкой останетесь вместе.
– Мы? Смоляков, ты, часом, белены не объелся, пока сейчас возле клумбы сидел?
– Нет, я на завтрак предпочитаю что-нибудь повкуснее. А вот ты, Лизок, не знаю, куда своими прелестными глазками смотришь. Или ты впрямь решила, что эта дама подарила тебе серьги от душевной щедрости? Из той коллекции, над которой она, судя по отзывам, тряслась не меньше, чем над родным внуком? Нет, Лизок, ты как хочешь, а я в этом вижу четкий расчет! Ярослав, вернувшись домой, должен был озадачиться тем, чтобы ценный экспонат окончательно не уплыл из семьи! А ты, чувствуя себя обязанной за такой щедрый подарок, должна была ответить Славке взаимностью, быстренько выйти за него замуж и тем самым как бы все вернуть. Логично?
– Если на твой извращенный ум, то вполне. Потому что ты Устинью Павловну вообще не знал.
– А ты, Лизок? Насколько ты хорошо ее знала?
– Так, всё! – оборвала его Лиза, начиная раздражаться. – Если ты не забыл, то сейчас на повестке дня совсем другие вопросы! Так что возвращаемся к ним, пока я тебя не послала.
– Как скажешь, – Смоляков безмятежно пожал плечами. Притормозил у зацветающей веточки сирени, с наслаждением втянув в себя ее аромат. – С тебя потребуется адрес этого типа, все остальное я беру на себя. А если хочешь, то и адрес тоже могу выведать сам, у твоих девчат.
– Ага, они прям мечтают снова увидеть тебя в отделении! – ворчливо хмыкнула Лиза. – И вообще, у меня есть идея получше. Чем болтаться по лужайкинскому району, проще нам с тобой узнать, когда и на каком кладбище его будут хоронить, и заявиться для начала туда. Ведь не исключено, что эти двое, что с ним тогда были, – его приятели. И тогда они наверняка захотят его проводить! А мы с тобой тоже придем и в стороночке постоим. Я тоже, потому что успела ухватить на этих типах отдельные детали внешности. Фотопортрет, может, и не составлю, а вот при встрече, быть может, и смогу кого-то из них узнать!
– Идея сама по себе хороша, Лизок! Но! А если мы с тобой там действительно кого-то узнаем? Выслеживать этого типа по его маршруту от кладбища мне проще было бы одному, но я же не смогу просто так тебя бросить! А вдвоем это мы уже будем слишком заметны. Особенно ты, которую им заказывали!
– Спросим у Ярослава, не сможет ли он в нужный день где-нибудь возле кладбища подежурить. И в случае удачи ты увяжешься за пациентом, а до дома тогда Ярик меня доведет.
– За пациентом… – усмехнувшись, вслед за Лизой повторил Смоляков. Но тут же одобрил: – Идет! Наверное, это будет самый оптимальный план из всех возможных. Так что останется только информацию кое-какую собрать. А потом действовать не зевая.
9
Действительно, зевать не следовало!
Лиза едва успела сходить за нужной информацией о дате и времени похорон, сумев также выяснить, на каком именно кладбище это будет. Участок предстоящего захоронения выведал Смоляков – этот тип мог практически любого разговорить, даже ритуальных работников.
Труднее всего пришлось Ярославу: он вынужден был всеми правдами и неправдами отпроситься с работы, чтобы в нужное время появиться на подстраховке.
Лиза со Смоляковым, загодя занявшие наблюдательный пост на нужном участке кладбища, до последнего ждали его звонка с сообщением, сможет он подъехать или нет. И только дождались – Ярик сообщил, что будет, но с опозданием – как вдали показался автобус похоронной компании.
– Ну, Лизок, теперь глаз да глаз, – напутствовал ее Смоляков, увлекая за собой к чьей-то могилке поблизости. – Чтобы не стоять истуканами, отсюда понаблюдаем, как будто навещать пришли. Делай вид, что порядок тут наводишь, вертись, нагибайся. И платок чтобы с головы не сползал, – он поправил на Лизе черный шелковый шарфик.
Сам он сегодня был похож не на морского пирата, как обычно, а на сухопутного разбойника, в темных очках и в бандане. На Лизин взгляд, узнать его было трудно, зато заметить можно было даже издали.
Впрочем, он, собирающийся вести слежку, заверил ее, что у него все продумано. И в этом Лиза ему поверила – успела узнать его практичность и жизненную приспособляемость, еще когда он, поднявшись с кровати после операции, начал помогать другим больным, которые с ним лежали в одной палате. Ведь с его стороны это была не просто помощь более слабым, чем он, а четко продуманная схема действий, поскольку состояние самого Смолякова тоже тогда оставляло желать гораздо лучшего. Соседи по палате были уверены, что Смолякову не дает спокойно лежать на койке его доброта, Лиза – что шило во вполне определенном месте тела. Но вот его грамотный подход к непростым жизненным обстоятельствам признали все.
– Ты знаешь, – тихо произнесла Лиза, очень внимательно наблюдая за скорбной процедурой похорон, – мне кажется, что один из лужайкинских напарников точно здесь. Тот, что третий справа, в сером свитере. В парке его лицо пару раз передо мной мелькнуло, и вот… Щеки у него запоминающиеся и подбородок.
– Я тоже на него внимание обратил. А еще один стоит через человека от твоего, в спортивной куртке. По одной лишь внешности я б его, наверное, не узнал, некогда мне его было разглядывать, но на нем фингал точно моего производства. И поскольку я больше ни с кем не цапался в последнее время…
– Делать что будем? – спросила Лиза, прерывая его.
– Надо их сфоткать на телефон. И этих, и остальных на всякий случай, потому что у них у всех неблагонадежные рожи, вдруг где-нибудь да всплывут. Ты прикрой меня, вроде как на моем плече плачешь. Так мы с тобой и ракурс выберем, и телефона будет не видно. Наделаем снимков как на целую выставку. Ты, главное, только из роли не выходи! Помни, что это нужно для дела.
– Ой, Смоляков, – раздраженно выдохнула Лиза.
Но все же надо было помогать, и она, как будто в порыве горя, кинулась этому пирату на шею. И безропотно позволила ему вертеть собой – ведь сейчас они, возможно, фотографировали не только лужайкинских сообщников, но и кого-то из его убийц: кто его знает, как оно там все пошло после того, как Лужайкин с дружками ушел из парка?
– Так ты все или нет? – тихо рыкнула она, стойко выдержав не один раунд этой фотосессии и ощутив, как уже обеими руками Смоляков нежно обвивает ее, якобы в попытке утешить. Слишком уж нежно для актера!
– Продолжаем играть, – шепнул ей этот наглец прямо на ушко, якобы утешая горюющую подружку. – Я не шучу, Лизок, тут один фрукт что-то часто косит в нашу сторону. Его личность я тоже постараюсь со временем установить, потому что мне он не нравится. Кадры есть! Теперь даже если все эти чуваки после похорон сразу разбегутся в разные стороны, это будет не так печально. Кого-то одного сразу возьму в оборот, остальными позже займусь. Имея фотки, про них теперь даже во дворах можно будет поспрашивать у людей.
– Или напроситься. На неприятности, – Лиза все-таки стряхнула с себя смоляковские руки и отстранилась. Как раз вовремя, чтобы увидеть немногочисленных участников похорон, всколыхнувшихся с одноразовыми стаканчиками возле поминальной бутылки, над свежей могилой.
Они дружно выпили, постояли еще пару минут, а потом зашевелились, собираясь расходиться.
– Ну где же Славка-то? – занервничал Смоляков.
– Он предупреждал, что может опоздать. Но я его здесь, если что, подожду. Ты же объяснял ему, куда надо идти. Место безлюдное, все нормально будет. А ты не задерживайся! Паси этих, кого сможешь, иначе где их потом искать.
– Блин… – Смоляков задергался, глядя то на Лизу, то на уходящих с кладбища мужиков и напоминая ей сейчас щенка, у которого оба любимых хозяина расходятся в разные стороны.
– Иди, тебе говорят! – подбодрила его Лиза. – Ярослав должен вот-вот появиться. Может, ты его еще по дороге к воротам встретишь.
– Все. Можешь больше не заходить. Успел он тебе сказать, что хотел?
– Не совсем, – мрачно ответила Лиза, думая о том, что, наверное, лучше бы не сказал ничего, чем выдал это туманное предупреждение о близком ей человеке. Да и о нем ли? А может, об Устинье Павловне что-то знал?! В каком падеже он эту фамилию произнес?! Без акцентов и выражения, монотонным голосом умирающего?
– Ну как, Лизок? – Едва увидев, как она выходит из дверей приемного, Смоляков поднялся со скамейки ей навстречу. Рассмотрел ее и тут же спросил: – Что случилось? На тебе лица нет!
– Он умер, – ответила Лиза. – А это зрелище всегда удручает.
– А смог сообщить, зачем звал-то?
– Ничего конкретного, – Лиза вздохнула. С четким ощущением, что свою фразу Лужайкин произнес не до конца. Так как он собирался ее завершить? Теперь не узнаешь! Но если он Ярика собирался в чем-то обвинить… нет, ну это же бред! И кому-кому, а Смолякову Лиза точно не станет об этом говорить! Да и самому Ярославу тоже, наверное, не стоит сообщать этих последних слов, произнесенных умершим, только уже по другой причине.
Если Борьке просто незачем знать о сложном положении Ярослава, в котором даже фальшивое алиби имеется, то у самого Неверова и без новостей, подобных этой, хватает стрессов. Что в жизни, что на работе. И вот, Лиза с серьгами добавила ему еще одну тему для беспокойства. Но в этом направлении она не могла бездействовать и до сих пор считала, что поступила правильно! Зато во всем остальном точно не стоит усугублять и без того небезоблачное существование Ярослава, выкладывая ему туманные и ничем не обоснованные обвинения Лужайкина, который сам-то далеко не ангелом был…
Тут Лизе пришла в голову мысль: а может, Лужайкин имел в виду вовсе не Ярослава, а племянника Устиньи Павловны?!
Тот в Лизиных глазах как раз имел подходящий статус, чтобы она могла допустить мысль о его причастности к трагическим событиям последнего времени.
Вот только Неверов ли он? Или у племянника другая фамилия?
Лиза твердо решила выяснить это в ближайшее же время. Затеять разговор с Ярославом и как бы невзначай коснуться этой темы. А пока…
– Ну чего тебе? – подстегиваемая своими мыслями, она так разогналась по пути к припаркованной Борькиной машине, что он снова отстал от нее. А теперь недовольно развернулась к нему, окликнувшему ее.
– Лизок, ну куда ты так припустила? Не могу я так резво бегать, я ведь даже статус больного еще утратил не полностью.
– Раз больной, то и сидел бы тогда дома. У себя дома. А не нес бы караул в чужих дворах.
– Ну, во-первых, я все-таки не зря это делал, учитывая вчерашнее, – Смоляков догнал ее, остановившуюся, и дальше они пошли уже рядом, в медленном прогулочном темпе. – А, во-вторых, тянет меня к тебе, Лизок, хоть убей! С самого первого взгляда, как я в палате глаза после наркоза открыл и увидел, как ты надо мной склонилась. Вот прямо как током дернуло! Честное слово, не вру!
– Оттого тебя и понесло на всякие пошлости? Смоляков! Думать надо было своей башкой, когда ты все это мне вываливал. О том, что после такого вступления ты ничего в ответ не получишь, кроме острой неприязни с моей стороны.
– Ну откуда же мне было знать, что ты на это так среагируешь? С другими девчонками мои методы обычно срабатывали на успех! А тут – кто бы мог подумать, что представительница самой гуманной профессии…
Он умолк, прерванный тем звериным рыком, который издала Лиза. И, поймав ее яростный взгляд, развел руками:
– Ну вот, опять… А сейчас-то я что сказал?
– Оставь в покое мою профессию! Если бы ты только знал, как мне осточертело о ее гуманности слышать! Особенно от умников вроде тебя!
– Лизок…
– Смоляков! Некоторые родственники наших больных, настоящие, которые не бросают все на нас, умывая руки, а помогают ухаживать, уходят домой после этого измочаленными. Хотя, казалось бы, ничего такого сложного не делают, основная-то ответственность все равно на персонале лежит. Но! У каждого человека в самом деле существуют и аура, и энергетика! Это не вымысел! И среди больных аура здорового человека бьется на раз! Даже просто находиться среди больных людей – это уже испытание, поверь на слово! Не зря же среди медиков и онкология процветает, и спиваются некоторые. Не зря! Но вот при этом какой-то мордастый чиновник вдруг решает, что мы мало работаем, и начинается… Уплотнение, оптимизация… А по мне – так добивание окончательное, всех и вся! Как в последнее время. Вот и получается, Смоляков, что я прихожу на эту работу уже с утра с поднятой дыбом шерстью. А вы, больные, этого ни фига не понимаете и пытаетесь еще и свои пять копеек вставить. Кто с чем, а лично ты – со своими плоскими шуточками. Которые, кстати, в вашем пациентском репертуаре годами почти не меняются! Поэтому, пока ты лежал, а я приходила на смену, моим первым вопросом предыдущей смене, еще в раздевалке, сразу было про тебя: «Не выписали ли еще?!» А ты, как назло, залежался у нас со своим флегмонозным… И я тебя все терпела, терпела!!! А ты все никак не унимался!
– Неправда, Лизок! Узнав тебя поближе, я тебя резко зауважал и все такое…
– К сожалению, внешне на тебе это никак не сказалось.
– Да как же! Поняв, что ты не так просто к жизни относишься, я перестал тебе делать свои намеки. И вообще стал к тебе по-другому относиться, еще лучше прежнего.
– Лучше… Да уж! Ты сейчас издеваешься, да? – Лиза не сдержала нервного смешка. – Если ты о том, что нашу смену тортами забрасывал, то я к ним даже не прикасалась! Достаточно того, что меня от тебя тошнило, чтоб еще и от сладкого мутить начало… А что до намеков, то ты перестал их делать тогда, когда я тебя не только слышать, а даже видеть уже не могла, поэтому вполне могла и не заметить такой перемены. Так что, Смоляков, про «тянет» – это ты даже и думать теперь забудь! А если хочешь сделать для меня что-то действительно хорошее, то просто исчезни.
– Пока не могу. Я Славке… Ярославу пообещал возле тебя подежурить, пока его рядом не будет. И это не пустой предлог, Лизонька! Вон, даже до убийства дело дошло!
– Это могло быть простым совпадением, пьяной дракой после неудачного нападения.
– Ага. После которого умирающий срочно зовет тебя к своей койке. Ты сама-то в такие совпадения веришь? И знать бы еще, что он пытался тебе сказать! Точно ничего?
– Если дословно, то «Лиза, остерегайся». Вот все, что он успел.
– Значит, точно не случайно его вчера в твой район занесло! Об этом-то он тебя и пытался предупредить. Жаль, не скажет теперь, кто его нанимал, а остальных нападавших мы не знаем. Так что, Лизок, придется тебе пока меня потерпеть! Постараюсь быть тихим и незаметным, как тень под веником! А ты узнай-ка мне все-таки адрес этого Лужайкина. Я по его району послоняюсь: вдруг увижу знакомые рожи, двух других, кто в драке участвовал. Вряд ли их собирали по разным местам, скорее всего, нанимали сразу всех троих, оптом. И хоть я их не очень запомнил, но все-таки есть шанс узнать.
– А если они тебя узнают раньше? И грохнут? Меня это не то чтобы сильно расстроит, но совесть мне бы не хотелось отягощать.
– Будь спокойна, Лизок! Я ж не вчера родился! Не побреюсь пару дней, переоденусь. Не узнают! Им-то меня тоже особо некогда было рассматривать! А я в кошки-мышки еще в детстве научился играть, когда жил у деда. Он старый был, так что официально ему меня не давали усыновить. Вот и приходилось мне жить с оглядкой, да в нужные моменты удирать от сотрудников соцзащиты, чтобы они меня не забрали у деда в детдом. Изредка, когда нас слишком уж зажимали в кольцо, я даже на пару месяцев к родственникам уезжал. Там отсиживался, потом возвращался. И даже школу при этом умудрялся не слишком-то пропускать.
– Смоляков, я стесняюсь спросить, а родители твои где в это время были?
– Да леший их знает! Я их не помню, ни мать, ни отца. Дед у меня был за всех, мировой человечище. Как у Ярослава его бабуля.
– Значит, вон вы на чем спелись? Нашли общий язык…
– Да нет, это за столом просто к слову пришлось. Еще в первый раз, когда я к тебе домой приходил. Честно говоря, вначале я принял Ярослава за твоего брата…
– Что, мы с ним так похожи? – не удержалась от иронии Лиза.
– Внешне нет, а вот как только начинаешь общаться, начиная со «здрасьте», так проскальзывает в вас что-то такое… обоюдное. То ли от природы данное, то ли ваша Устинья Павловна успела вам обоим что-то от себя передать… уж не знаю. Но точно, что не я один, а и она тоже это видела. Не зря же надеялась, что вы со Славкой останетесь вместе.
– Мы? Смоляков, ты, часом, белены не объелся, пока сейчас возле клумбы сидел?
– Нет, я на завтрак предпочитаю что-нибудь повкуснее. А вот ты, Лизок, не знаю, куда своими прелестными глазками смотришь. Или ты впрямь решила, что эта дама подарила тебе серьги от душевной щедрости? Из той коллекции, над которой она, судя по отзывам, тряслась не меньше, чем над родным внуком? Нет, Лизок, ты как хочешь, а я в этом вижу четкий расчет! Ярослав, вернувшись домой, должен был озадачиться тем, чтобы ценный экспонат окончательно не уплыл из семьи! А ты, чувствуя себя обязанной за такой щедрый подарок, должна была ответить Славке взаимностью, быстренько выйти за него замуж и тем самым как бы все вернуть. Логично?
– Если на твой извращенный ум, то вполне. Потому что ты Устинью Павловну вообще не знал.
– А ты, Лизок? Насколько ты хорошо ее знала?
– Так, всё! – оборвала его Лиза, начиная раздражаться. – Если ты не забыл, то сейчас на повестке дня совсем другие вопросы! Так что возвращаемся к ним, пока я тебя не послала.
– Как скажешь, – Смоляков безмятежно пожал плечами. Притормозил у зацветающей веточки сирени, с наслаждением втянув в себя ее аромат. – С тебя потребуется адрес этого типа, все остальное я беру на себя. А если хочешь, то и адрес тоже могу выведать сам, у твоих девчат.
– Ага, они прям мечтают снова увидеть тебя в отделении! – ворчливо хмыкнула Лиза. – И вообще, у меня есть идея получше. Чем болтаться по лужайкинскому району, проще нам с тобой узнать, когда и на каком кладбище его будут хоронить, и заявиться для начала туда. Ведь не исключено, что эти двое, что с ним тогда были, – его приятели. И тогда они наверняка захотят его проводить! А мы с тобой тоже придем и в стороночке постоим. Я тоже, потому что успела ухватить на этих типах отдельные детали внешности. Фотопортрет, может, и не составлю, а вот при встрече, быть может, и смогу кого-то из них узнать!
– Идея сама по себе хороша, Лизок! Но! А если мы с тобой там действительно кого-то узнаем? Выслеживать этого типа по его маршруту от кладбища мне проще было бы одному, но я же не смогу просто так тебя бросить! А вдвоем это мы уже будем слишком заметны. Особенно ты, которую им заказывали!
– Спросим у Ярослава, не сможет ли он в нужный день где-нибудь возле кладбища подежурить. И в случае удачи ты увяжешься за пациентом, а до дома тогда Ярик меня доведет.
– За пациентом… – усмехнувшись, вслед за Лизой повторил Смоляков. Но тут же одобрил: – Идет! Наверное, это будет самый оптимальный план из всех возможных. Так что останется только информацию кое-какую собрать. А потом действовать не зевая.
9
Действительно, зевать не следовало!
Лиза едва успела сходить за нужной информацией о дате и времени похорон, сумев также выяснить, на каком именно кладбище это будет. Участок предстоящего захоронения выведал Смоляков – этот тип мог практически любого разговорить, даже ритуальных работников.
Труднее всего пришлось Ярославу: он вынужден был всеми правдами и неправдами отпроситься с работы, чтобы в нужное время появиться на подстраховке.
Лиза со Смоляковым, загодя занявшие наблюдательный пост на нужном участке кладбища, до последнего ждали его звонка с сообщением, сможет он подъехать или нет. И только дождались – Ярик сообщил, что будет, но с опозданием – как вдали показался автобус похоронной компании.
– Ну, Лизок, теперь глаз да глаз, – напутствовал ее Смоляков, увлекая за собой к чьей-то могилке поблизости. – Чтобы не стоять истуканами, отсюда понаблюдаем, как будто навещать пришли. Делай вид, что порядок тут наводишь, вертись, нагибайся. И платок чтобы с головы не сползал, – он поправил на Лизе черный шелковый шарфик.
Сам он сегодня был похож не на морского пирата, как обычно, а на сухопутного разбойника, в темных очках и в бандане. На Лизин взгляд, узнать его было трудно, зато заметить можно было даже издали.
Впрочем, он, собирающийся вести слежку, заверил ее, что у него все продумано. И в этом Лиза ему поверила – успела узнать его практичность и жизненную приспособляемость, еще когда он, поднявшись с кровати после операции, начал помогать другим больным, которые с ним лежали в одной палате. Ведь с его стороны это была не просто помощь более слабым, чем он, а четко продуманная схема действий, поскольку состояние самого Смолякова тоже тогда оставляло желать гораздо лучшего. Соседи по палате были уверены, что Смолякову не дает спокойно лежать на койке его доброта, Лиза – что шило во вполне определенном месте тела. Но вот его грамотный подход к непростым жизненным обстоятельствам признали все.
– Ты знаешь, – тихо произнесла Лиза, очень внимательно наблюдая за скорбной процедурой похорон, – мне кажется, что один из лужайкинских напарников точно здесь. Тот, что третий справа, в сером свитере. В парке его лицо пару раз передо мной мелькнуло, и вот… Щеки у него запоминающиеся и подбородок.
– Я тоже на него внимание обратил. А еще один стоит через человека от твоего, в спортивной куртке. По одной лишь внешности я б его, наверное, не узнал, некогда мне его было разглядывать, но на нем фингал точно моего производства. И поскольку я больше ни с кем не цапался в последнее время…
– Делать что будем? – спросила Лиза, прерывая его.
– Надо их сфоткать на телефон. И этих, и остальных на всякий случай, потому что у них у всех неблагонадежные рожи, вдруг где-нибудь да всплывут. Ты прикрой меня, вроде как на моем плече плачешь. Так мы с тобой и ракурс выберем, и телефона будет не видно. Наделаем снимков как на целую выставку. Ты, главное, только из роли не выходи! Помни, что это нужно для дела.
– Ой, Смоляков, – раздраженно выдохнула Лиза.
Но все же надо было помогать, и она, как будто в порыве горя, кинулась этому пирату на шею. И безропотно позволила ему вертеть собой – ведь сейчас они, возможно, фотографировали не только лужайкинских сообщников, но и кого-то из его убийц: кто его знает, как оно там все пошло после того, как Лужайкин с дружками ушел из парка?
– Так ты все или нет? – тихо рыкнула она, стойко выдержав не один раунд этой фотосессии и ощутив, как уже обеими руками Смоляков нежно обвивает ее, якобы в попытке утешить. Слишком уж нежно для актера!
– Продолжаем играть, – шепнул ей этот наглец прямо на ушко, якобы утешая горюющую подружку. – Я не шучу, Лизок, тут один фрукт что-то часто косит в нашу сторону. Его личность я тоже постараюсь со временем установить, потому что мне он не нравится. Кадры есть! Теперь даже если все эти чуваки после похорон сразу разбегутся в разные стороны, это будет не так печально. Кого-то одного сразу возьму в оборот, остальными позже займусь. Имея фотки, про них теперь даже во дворах можно будет поспрашивать у людей.
– Или напроситься. На неприятности, – Лиза все-таки стряхнула с себя смоляковские руки и отстранилась. Как раз вовремя, чтобы увидеть немногочисленных участников похорон, всколыхнувшихся с одноразовыми стаканчиками возле поминальной бутылки, над свежей могилой.
Они дружно выпили, постояли еще пару минут, а потом зашевелились, собираясь расходиться.
– Ну где же Славка-то? – занервничал Смоляков.
– Он предупреждал, что может опоздать. Но я его здесь, если что, подожду. Ты же объяснял ему, куда надо идти. Место безлюдное, все нормально будет. А ты не задерживайся! Паси этих, кого сможешь, иначе где их потом искать.
– Блин… – Смоляков задергался, глядя то на Лизу, то на уходящих с кладбища мужиков и напоминая ей сейчас щенка, у которого оба любимых хозяина расходятся в разные стороны.
– Иди, тебе говорят! – подбодрила его Лиза. – Ярослав должен вот-вот появиться. Может, ты его еще по дороге к воротам встретишь.