К этому добавился свежеоткрывшийся интерес к девочкам, который он не мог полностью понять. Однажды он набрался храбрости и пригласил девочку на свидание, но она окинула его взглядом и только, скривив губы, с усмешкой спросила: «С тобой, что ли?» И тогда он облегчённо выдохнул, потому что нормальное свидание было ему не по карману.
У него никогда не было времени. Он вернулся в мир, в свой старый мир, в котором ему нужны были переулки и библиотека, чтобы обезопасить себя от старшаков. Со школой и работой утром и днём у него не хватало времени заботиться о безопасности, и настал день, когда старшаки всё-таки поймали его. На железной дороге, когда он шёл в лес проверять ловушки.
Один из старшаков, Бенни, прижал его у какого-то сарая. Попытался ударить, но он пригнулся и принял удар плечом. Бенни ударил ещё раз. Или попытался.
Но теперь всё было иначе.
Совсем иначе.
Мальчик стал сильнее, крепче, быстрее. И, в определённом смысле, злее.
Теперь у него было преимущество.
Некоторые мужчины, с кем он работал на ярмарке, жили другой жизнью. Они отсидели в тюрьме, где необходимо было уметь драться, и принесли это умение в обычную жизнь. Мальчик не только начал зачёсывать волосы, как они, срезать петли для ремня со своих штанов, как они, и носить рабочие ботинки, тоже как они, но главное – научился думать и вести себя, как они.
Мужчины с ярмарки любили выпить пива, добавить виски, и, разумеется, подраться. Но один из них – его звали Билли, тощий, худощавый, почти без зубов, в грубых тюремных татуировках – не дрался никогда. Однажды кто-то попытался напасть на него. Второго раза не было.
Билли как-то забивал в землю колья для шатра двенадцатифунтовой кувалдой. Он никогда не промахивался, никогда не попадал мальчику по рукам. Мальчик был осторожен, в нужный момент отдёргивал руки – за секунду до того, как кувалда била по колу. Но всё же промазать и опустить кувалду не туда было не трудно.
Мальчик рассматривал татуировки на руках Билли. На каждой руке синие змеи обвивали обнажённую женщину. Змеи как будто двигались, сжимали женщин крепче, когда под кожей двигались мышцы, выглядели сильными и быстрыми. Мальчик посмотрел Билли в лицо и спросил:
– Почему вы никогда не дерётесь?
Это был личный вопрос. Билли посмотрел куда-то в пустоту и вздохнул, потом ещё раз. Мальчик не был уверен, что дождётся ответа, и подумал: «Господи, надеюсь, я его не разозлил». Но Билли пожал плечами, размял руки – змеи свернулись вокруг женщин и снова расслабились – и ответил:
– Мне не нужно драться.
Мальчик подумал, что раз уж начал, то можно пойти до конца.
– Почему?
Билли пожал плечами.
– Я кое-чему научился в тюрьме.
Мальчик ждал.
– Я маленький. Был маленьким. Люди, мужчины, пытались этим пользоваться. Использовать меня. Красть у меня. И тогда я заставил их прекратить.
Мальчик кивнул.
– Я вижу. Они пытаются наехать на вас, но вы быстро это пресекаете – и они отступают. Почему? Почему они отступают?
– Потому что у меня есть свой секрет, – Билли снова посмотрел куда-то мимо мальчика. Сквозь мальчика. Куда-то в своё прошлое.
– Что за секрет?
Мальчик думал про злобных старшаков, из-за которых ему приходилось жить перебежками от одного безопасного места к другому. О тех, кто заставлял его прятаться, ходить по тёмным переулкам. Если был способ…
– Нехитрое это дело, – Билли улыбнулся, приоткрыв пустоту там, где был когда-то зуб. – Ты должен быть готов сделать им больно. Не важно, что делают они, но если нападают, ты должен быть готов сделать им больно. Откусить нос, оторвать ухо, двинуть в промежность так, чтобы им мама родная не помогла. Заставить их действительно пожалеть. И в следующий раз, если они вдруг захотят к тебе пристать, то вспомнят, что ты с ними сделал, как им было больно, и отстанут. Скоро по твоим глазам будет видно, что ты готов ко всему. И тогда даже те, с кем ты ещё не дрался, сдрейфят, отступят, даже не начав драку. Они это почувствуют. Почувствуют, что ты опасен.
И Гэри научился. Он тяжело работал на фермах с утра и до темна, спал на жёстком, ел грубую пищу, и в конце концов загрубел сам. Его кожа превратилась в дублёную шкуру, мышцы под ней стали тугими и упругими. Но он не просто загрубел: он впитал всё, что Билли вынес из, должно быть, самого жестокого места в мире – тюрьмы.
Итак, мальчик, которого Бенни зажал у сарая рядом с железной дорогой, был уже не совсем тем мальчиком, который был когда-то. Совсем не тем. Он уже не боялся.
Уже стал жёстким, как кнут. Туго скрученным, как поток воды, готовой прорвать плотину. Бенни ещё не понимал того, что мальчик стал опасным. И уже не стоит подкарауливать его у сарая.
Не думая – у него даже и не было плана, – мальчик схватил Бенни за пояс и ворот рубашки, перевернул его, бросил на спину и ударил коленом в грудь.
Сильно.
Воздух у Бенни вышел с обеих сторон.
Бенни зажмурился, потом распахнул глаза – широко, как ворота, – и попытался вдохнуть. Чуть-чуть. Всё случилось неожиданно для обоих, и мальчик улыбнулся прямо Бенни в лицо.
Мальчик даже не злился. Просто хотел разобраться с Бенни. Как со злобным псом. Даже хотел укусить Бенни. Но передумал.
– Хватит, ладно? – тихо предложил он.
Бенни не кивнул сразу, и мальчик снова ударил его.
– Хватит, – снова сказал он, точно вдавив это слово коленом в грудь Бенни.
В этот раз он закивал, пытаясь набрать побольше воздуха в лёгкие. Мальчик встал, отвернулся и ушёл, оставив Бенни лежать и хватать ртом воздух. Даже не обернулся.
Он смотрел только вперёд. Пытался понять, что произошло. Что изменилось. Нет. Что нужно было изменить теперь, когда он стал другим, уже не тем мальчиком. Даже в каком-то смысле вообще перестал быть мальчиком. Он становился кем-то ещё.
В шестнадцать, почти семнадцать, он всё ещё мыслил не как мужчина, а как мальчишка. И всё же знал: грядёт нечто большее, и он должен быть готов к этому. Готов больше не думать о мелочах и сфокусироваться на важном. Большем. Приготовиться. Научиться, чёрт возьми, и вырасти.
И тогда он решился.
Армия.
RA27378338
Он подумал, что сержант, который встречал поезд в Колорадо-Спрингс, не совсем человек. С сержантом были два капрала и один рядовой первого класса[74]. Все четверо – сержант Грим, капралы Фитц и Джексон и рядовой первого класса Йелло – были не совсем люди.
Всех их, похоже, кроили из одной ткани. Ткани, которая придавала им вид – тут мальчик замешкался с определением – «невосприимчивый». Вот нужное слово. Они, похоже, были созданы из материала, который делал их невосприимчивыми ко всему человеческому: к боли, радости, привязанности, пафосу.
Загрубевшие, точно камень, неприятно громкими и хирургически точными короткими грубыми фразами они приказали новичкам, ещё одетым в гражданское, сойти с поезда.
– Не разговаривать!
– Сходите с поезда, черви!
– Встать в строй, черви!
– Отвечать «Здесь, сэр», когда слышите своё имя, черви!
Стояли последние дни сентября. Их поезд из Фарго, штата Северная Дакота, прибыл в Колорадо-Спрингс около двух часов ночи. На поезде находилось всего сорок человек, и примерно половина из них – призывники, прямо-таки излучавшие нежелание быть здесь и служить положенные два года. Остальные – в том числе и Гэри – были контрактниками, которым предстояло служить на год дольше. Все они спали, когда поезд прибыл на станцию, и всех их согнали на платформу. Однако же им приказали стоять смирно, пока шла перекличка. Когда выяснилось, что одного новобранца не хватает, капралы вернулись на поезд, нашли его спящим, схватили и с руганью и пинками вытащили его из поезда. И бросили к остальным.
Прозвучала команда «направо» – примерно треть повернулась налево, их развернули, щедро добавив ругани и побоев – и отправили с платформы в специальные автобусы, которые отвезли их на базу в Форт Карсон, штат Колорадо.
Сначала всё было достаточно просто. Гэри уже закончил техническое училище и получил диплом престижной по тем временам профессии. Его родители не пришли на выпуск, никто не радовался вместе с ним этому диплому. Зато он научился многому: разбираться в электронике, находить и устранять проблемы в телевизорах.
Ему стукнуло семнадцать, и он уже мог пойти в армию.
Он, как и другие молодые парни, горел энтузиазмом и хотел служить. Смешно, но именно тут, ещё на призывном пункте, его назначили главным. Потому что он был уже знаком с армией – жил на военной базе в Маниле, его отец был офицером. Всего только на одну ночь. Проследить за документами и исполнением приказов. Что могло пойти неправильно?
Но поездка, которая обычно занимала ночь, растянулась на трое суток. Из-за ошибки в расписании их вагон отцепили и оставили на вспомогательных путях около скотного двора. Без еды, без воды. Как скот, который отправляли на убой. Они и чувствовали себя этим скотом.
Уже на следующий день ситуация начала выходить из-под контроля, потому что некоторые призывники взбунтовались и грозились сбежать. Гэри с трудом удержал их.
Когда их вагон наконец подцепили к пассажирскому поезду и отправили экспрессом в Колорадо-Спрингс, он подумал: «Добро пожаловать в Армию».
Новобранцев там подвергали процедуре, которую гражданские не видели и не понимали. Она заключалась в том, чтобы уничтожить любые следы гражданской жизни и заменить их армейским мышлением и армейской действительностью.
С поезда новобранцы, вымотанные и обессиленные, прямо в одежде упали на казарменные койки и провалились в сон. Но через два часа их разбудили и приказали строиться перед бараком.
С этого всё и началось по-настоящему.
Выдали бельё и форму, ботинки и носки.
Завтрак, бег, отжимания, пресс. Ор и наказания старших по званию.
Бег, отжимания, ор. И снова то же самое: бег, отжимания, ор.
Бег вперёд лицом и вперёд спиной, команды, отжимания и снова ор.
Новобранцы падали без сознания, у кого-то шла носом кровь. Их подхватывали и волочили с собой – иначе накажут весь отряд. Обед. Бег, отжимания, ор.
В конце дня они падали в койку прямо в одежде. Некоторые – не дойдя до койки, у двери казармы. Проваливались в сон, точно в смерть.
Кто-то плакал в подушку. Кто-то звал маму.
Гэри вместе со всеми бежал, отжимался, на него орали, каждый вечер он падал в койку и умирал до утра.
И думал, что большая часть новобранцев никогда даже не видела винтовки, тем более из неё не стреляла. Он же видел сотни. Хотя бы когда-то давно, ещё в детстве, у солдат в Маниле. Он видел, как из таких винтовок стреляют в людей.
– Ты, – однажды сказал Гэри второй лейтенант, – находка для нашей новой армии. У тебя техническое образование и ты всё схватываешь на лету.
Но прежде…
У него никогда не было времени. Он вернулся в мир, в свой старый мир, в котором ему нужны были переулки и библиотека, чтобы обезопасить себя от старшаков. Со школой и работой утром и днём у него не хватало времени заботиться о безопасности, и настал день, когда старшаки всё-таки поймали его. На железной дороге, когда он шёл в лес проверять ловушки.
Один из старшаков, Бенни, прижал его у какого-то сарая. Попытался ударить, но он пригнулся и принял удар плечом. Бенни ударил ещё раз. Или попытался.
Но теперь всё было иначе.
Совсем иначе.
Мальчик стал сильнее, крепче, быстрее. И, в определённом смысле, злее.
Теперь у него было преимущество.
Некоторые мужчины, с кем он работал на ярмарке, жили другой жизнью. Они отсидели в тюрьме, где необходимо было уметь драться, и принесли это умение в обычную жизнь. Мальчик не только начал зачёсывать волосы, как они, срезать петли для ремня со своих штанов, как они, и носить рабочие ботинки, тоже как они, но главное – научился думать и вести себя, как они.
Мужчины с ярмарки любили выпить пива, добавить виски, и, разумеется, подраться. Но один из них – его звали Билли, тощий, худощавый, почти без зубов, в грубых тюремных татуировках – не дрался никогда. Однажды кто-то попытался напасть на него. Второго раза не было.
Билли как-то забивал в землю колья для шатра двенадцатифунтовой кувалдой. Он никогда не промахивался, никогда не попадал мальчику по рукам. Мальчик был осторожен, в нужный момент отдёргивал руки – за секунду до того, как кувалда била по колу. Но всё же промазать и опустить кувалду не туда было не трудно.
Мальчик рассматривал татуировки на руках Билли. На каждой руке синие змеи обвивали обнажённую женщину. Змеи как будто двигались, сжимали женщин крепче, когда под кожей двигались мышцы, выглядели сильными и быстрыми. Мальчик посмотрел Билли в лицо и спросил:
– Почему вы никогда не дерётесь?
Это был личный вопрос. Билли посмотрел куда-то в пустоту и вздохнул, потом ещё раз. Мальчик не был уверен, что дождётся ответа, и подумал: «Господи, надеюсь, я его не разозлил». Но Билли пожал плечами, размял руки – змеи свернулись вокруг женщин и снова расслабились – и ответил:
– Мне не нужно драться.
Мальчик подумал, что раз уж начал, то можно пойти до конца.
– Почему?
Билли пожал плечами.
– Я кое-чему научился в тюрьме.
Мальчик ждал.
– Я маленький. Был маленьким. Люди, мужчины, пытались этим пользоваться. Использовать меня. Красть у меня. И тогда я заставил их прекратить.
Мальчик кивнул.
– Я вижу. Они пытаются наехать на вас, но вы быстро это пресекаете – и они отступают. Почему? Почему они отступают?
– Потому что у меня есть свой секрет, – Билли снова посмотрел куда-то мимо мальчика. Сквозь мальчика. Куда-то в своё прошлое.
– Что за секрет?
Мальчик думал про злобных старшаков, из-за которых ему приходилось жить перебежками от одного безопасного места к другому. О тех, кто заставлял его прятаться, ходить по тёмным переулкам. Если был способ…
– Нехитрое это дело, – Билли улыбнулся, приоткрыв пустоту там, где был когда-то зуб. – Ты должен быть готов сделать им больно. Не важно, что делают они, но если нападают, ты должен быть готов сделать им больно. Откусить нос, оторвать ухо, двинуть в промежность так, чтобы им мама родная не помогла. Заставить их действительно пожалеть. И в следующий раз, если они вдруг захотят к тебе пристать, то вспомнят, что ты с ними сделал, как им было больно, и отстанут. Скоро по твоим глазам будет видно, что ты готов ко всему. И тогда даже те, с кем ты ещё не дрался, сдрейфят, отступят, даже не начав драку. Они это почувствуют. Почувствуют, что ты опасен.
И Гэри научился. Он тяжело работал на фермах с утра и до темна, спал на жёстком, ел грубую пищу, и в конце концов загрубел сам. Его кожа превратилась в дублёную шкуру, мышцы под ней стали тугими и упругими. Но он не просто загрубел: он впитал всё, что Билли вынес из, должно быть, самого жестокого места в мире – тюрьмы.
Итак, мальчик, которого Бенни зажал у сарая рядом с железной дорогой, был уже не совсем тем мальчиком, который был когда-то. Совсем не тем. Он уже не боялся.
Уже стал жёстким, как кнут. Туго скрученным, как поток воды, готовой прорвать плотину. Бенни ещё не понимал того, что мальчик стал опасным. И уже не стоит подкарауливать его у сарая.
Не думая – у него даже и не было плана, – мальчик схватил Бенни за пояс и ворот рубашки, перевернул его, бросил на спину и ударил коленом в грудь.
Сильно.
Воздух у Бенни вышел с обеих сторон.
Бенни зажмурился, потом распахнул глаза – широко, как ворота, – и попытался вдохнуть. Чуть-чуть. Всё случилось неожиданно для обоих, и мальчик улыбнулся прямо Бенни в лицо.
Мальчик даже не злился. Просто хотел разобраться с Бенни. Как со злобным псом. Даже хотел укусить Бенни. Но передумал.
– Хватит, ладно? – тихо предложил он.
Бенни не кивнул сразу, и мальчик снова ударил его.
– Хватит, – снова сказал он, точно вдавив это слово коленом в грудь Бенни.
В этот раз он закивал, пытаясь набрать побольше воздуха в лёгкие. Мальчик встал, отвернулся и ушёл, оставив Бенни лежать и хватать ртом воздух. Даже не обернулся.
Он смотрел только вперёд. Пытался понять, что произошло. Что изменилось. Нет. Что нужно было изменить теперь, когда он стал другим, уже не тем мальчиком. Даже в каком-то смысле вообще перестал быть мальчиком. Он становился кем-то ещё.
В шестнадцать, почти семнадцать, он всё ещё мыслил не как мужчина, а как мальчишка. И всё же знал: грядёт нечто большее, и он должен быть готов к этому. Готов больше не думать о мелочах и сфокусироваться на важном. Большем. Приготовиться. Научиться, чёрт возьми, и вырасти.
И тогда он решился.
Армия.
RA27378338
Он подумал, что сержант, который встречал поезд в Колорадо-Спрингс, не совсем человек. С сержантом были два капрала и один рядовой первого класса[74]. Все четверо – сержант Грим, капралы Фитц и Джексон и рядовой первого класса Йелло – были не совсем люди.
Всех их, похоже, кроили из одной ткани. Ткани, которая придавала им вид – тут мальчик замешкался с определением – «невосприимчивый». Вот нужное слово. Они, похоже, были созданы из материала, который делал их невосприимчивыми ко всему человеческому: к боли, радости, привязанности, пафосу.
Загрубевшие, точно камень, неприятно громкими и хирургически точными короткими грубыми фразами они приказали новичкам, ещё одетым в гражданское, сойти с поезда.
– Не разговаривать!
– Сходите с поезда, черви!
– Встать в строй, черви!
– Отвечать «Здесь, сэр», когда слышите своё имя, черви!
Стояли последние дни сентября. Их поезд из Фарго, штата Северная Дакота, прибыл в Колорадо-Спрингс около двух часов ночи. На поезде находилось всего сорок человек, и примерно половина из них – призывники, прямо-таки излучавшие нежелание быть здесь и служить положенные два года. Остальные – в том числе и Гэри – были контрактниками, которым предстояло служить на год дольше. Все они спали, когда поезд прибыл на станцию, и всех их согнали на платформу. Однако же им приказали стоять смирно, пока шла перекличка. Когда выяснилось, что одного новобранца не хватает, капралы вернулись на поезд, нашли его спящим, схватили и с руганью и пинками вытащили его из поезда. И бросили к остальным.
Прозвучала команда «направо» – примерно треть повернулась налево, их развернули, щедро добавив ругани и побоев – и отправили с платформы в специальные автобусы, которые отвезли их на базу в Форт Карсон, штат Колорадо.
Сначала всё было достаточно просто. Гэри уже закончил техническое училище и получил диплом престижной по тем временам профессии. Его родители не пришли на выпуск, никто не радовался вместе с ним этому диплому. Зато он научился многому: разбираться в электронике, находить и устранять проблемы в телевизорах.
Ему стукнуло семнадцать, и он уже мог пойти в армию.
Он, как и другие молодые парни, горел энтузиазмом и хотел служить. Смешно, но именно тут, ещё на призывном пункте, его назначили главным. Потому что он был уже знаком с армией – жил на военной базе в Маниле, его отец был офицером. Всего только на одну ночь. Проследить за документами и исполнением приказов. Что могло пойти неправильно?
Но поездка, которая обычно занимала ночь, растянулась на трое суток. Из-за ошибки в расписании их вагон отцепили и оставили на вспомогательных путях около скотного двора. Без еды, без воды. Как скот, который отправляли на убой. Они и чувствовали себя этим скотом.
Уже на следующий день ситуация начала выходить из-под контроля, потому что некоторые призывники взбунтовались и грозились сбежать. Гэри с трудом удержал их.
Когда их вагон наконец подцепили к пассажирскому поезду и отправили экспрессом в Колорадо-Спрингс, он подумал: «Добро пожаловать в Армию».
Новобранцев там подвергали процедуре, которую гражданские не видели и не понимали. Она заключалась в том, чтобы уничтожить любые следы гражданской жизни и заменить их армейским мышлением и армейской действительностью.
С поезда новобранцы, вымотанные и обессиленные, прямо в одежде упали на казарменные койки и провалились в сон. Но через два часа их разбудили и приказали строиться перед бараком.
С этого всё и началось по-настоящему.
Выдали бельё и форму, ботинки и носки.
Завтрак, бег, отжимания, пресс. Ор и наказания старших по званию.
Бег, отжимания, ор. И снова то же самое: бег, отжимания, ор.
Бег вперёд лицом и вперёд спиной, команды, отжимания и снова ор.
Новобранцы падали без сознания, у кого-то шла носом кровь. Их подхватывали и волочили с собой – иначе накажут весь отряд. Обед. Бег, отжимания, ор.
В конце дня они падали в койку прямо в одежде. Некоторые – не дойдя до койки, у двери казармы. Проваливались в сон, точно в смерть.
Кто-то плакал в подушку. Кто-то звал маму.
Гэри вместе со всеми бежал, отжимался, на него орали, каждый вечер он падал в койку и умирал до утра.
И думал, что большая часть новобранцев никогда даже не видела винтовки, тем более из неё не стреляла. Он же видел сотни. Хотя бы когда-то давно, ещё в детстве, у солдат в Маниле. Он видел, как из таких винтовок стреляют в людей.
– Ты, – однажды сказал Гэри второй лейтенант, – находка для нашей новой армии. У тебя техническое образование и ты всё схватываешь на лету.
Но прежде…