– Я прослежу за тем, чтобы за старания каждому из вас оставили по куску торта, – с ободряющей улыбкой произнесла сестра Эш, наклоняясь к ним. – Мне не терпится увидеть, что у вас получилось.

– Мы скоро начнем? – спросила Пэтти. Она стояла рядом с Кэй, с каждой минутой нервничая все больше. Белая рубашка сидела на ее плотной фигуре неважно, а из-за маленького роста юбка была ей не по щиколотки, а волочилась по полу. Ее большие голубые глаза слегка косили. Возможно, она нуждалась в очках, чтобы скорректировать зрение, но в психлечебнице не имела на них права. – Пьесу… Сколько еще нам ждать? Я умираю с голоду…

– Я уверен, что ждать осталось недолго, – откликнулся стоявший рядом Таннер.

Он сосредоточенно смотрел перед собой, слегка прищурив глаза, словно изо всех сил пытаясь закрыться от голосов и запахов.

В другом конце комнаты темноволосая женщина запрокинула голову и громко расхохоталась над чем-то, что сказал главврач. Между передними зубами у нее была расщелина настолько заметная, что Рики видел ее даже издалека. Женщина скрылась за дверью, в которую продолжали входить последние гости.

Спустя мгновение она вернулась, держа в руках небольшой гонг и барабанную палочку с мягким закругленным концом. С сияющим видом она подняла гонг и дважды в него ударила.

Гости тут же замолчали, и Рики показалось, что он вышел из какого-то клуба на улицу.

– Формальности, – извиняющимся тоном произнес главврач. – Попрошу самых важных грантодателей проследовать за мной.

Он был одет в строгий черный костюм и белую рубашку с практически отсутствующим воротничком. Маленькая красная булавка поблескивала там, где мог бы находиться квадрат кармана. На глазах у Рики с десяток или около того гостей отделились от толпы и покинули комнату. Он заметил, что у всех были маленькие красные булавки.

– Нам снова надо ждать? – заныла, переминаясь с ноги на ногу, Пэтти. Кэй попыталась ободрить ее, положив ладонь на плечо, но та немедленно стряхнула с себя ее руку. – Мы были готовы сто лет назад. Может, надо этим воспользоваться, пока мы не перегорели? Нас привели сюда сыграть пьесу, верно?

В глазах Пэтти поблескивали искорки не то озорства, не то гнева – этого Рики не мог сказать наверняка.

Высокий привлекательный мужчина с копной рыжевато-каштановых волос, дружелюбно улыбаясь, подошел к главврачу, протянул ему руку, которую тот пожал, и покинул зал вместе с остальными обладателями красных булавок.

– Как ты думаешь, куда они ушли? – прошептала Кэй.

– Считать деньги? Откуда мне знать? Возможно, это момент, которого я ждал, – отозвался он.

Сестра Эш встретилась с ним взглядом и улыбнулась, после чего кивнула на середину зала, приглашая начать пьесу.

Рики приблизился к ней, задыхаясь в клубах цветочных ароматов, окутывающих гостей.

– Главврач ушел, – прошептал он. – Может, лучше подождать?

– Я уверена, он скоро вернется. Мы немного отстаем от плана, поэтому почему бы вам не начать?

Рики кивнул. Он не ожидал, что его заденет то, что главврач пропустит их нелепую постановку, но ему было неприятно осознавать, что тот поручил ему все организовать, а перед самым представлением взял и ушел.

Он обернулся к своей труппе, которая ожидала с безучастным видом, не считая Пэтти, которая буквально извивалась от нетерпения.

– Была не была, – беззвучно произнес он, глядя на них.

– Минуточку внимания! – сказала сестра Эш, подняв руку вверх и помахав ею в попытке привлечь внимание толпы. – Главврач Кроуфорд попросил некоторых из идущих на поправку пациентов поставить для вас короткую пьесу. Я уверена, им будет очень приятно, если вы уделите им несколько минут своего внимания.

Рики узнал обращенные на них взгляды – выжидательные, слегка раздосадованные взгляды родителей, вынужденных слушать, как их неугомонные чада поют в ежегодном рождественском концерте или играют в оркестре. Почти все головы снисходительно склонились, а губы поджались. Он практически слышал обращенные к ним слова: «Какие милашки!»

Он откашлялся и вышел на середину пространства, расчищенного для пациентов. Держа в руках кусок картона, изображающий планшет, Рики задумчиво подпер кулаком подбородок и произнес свою первую реплику: «Работа врача не заканчивается никогда. Он лечит больных, ухаживает за страждущими и отверженными. Но как лечить недуги рассудка?» Он утрированно произнес «А-ХА!» и кивнул: «Нет больше тайн, чем тайны души и разума».

Комнату облетели негромкие вежливые аплодисменты. Он повернулся вправо, высматривая в глубине комнаты Кэй, которой предстояло вступать после него. «Мой первый сегодняшний пациент! – воскликнул он, с отвращением выговаривая слова, вылетающие изо рта, одно тупее другого. – Как же мне не терпится погрузиться в изучение этой первой загадки!»

Но Кэй его не слушала. Она вообще не готовилась принять участие в пьесе. Она была слишком занята тем, что удерживала Пэтти, которая, видимо, переутомилась ожиданием и не желала более смирно стоять у стены вместе с остальными пациентами. Воспользовавшись тем, что медсестры были заняты подносами с напитками и закусками, а санитаров разместили в палатах, певунья бросилась в самую гущу гостей.

Толпа шарахнулась, сторонясь ее. Некоторые хихикали и показывали на Пэтти пальцами. Рики услышал, как какой-то мужчина сказал жене:

– Вот это уже забавно! Смотри, они начинают свой маленький спектакль!

Пэтти подняла руки, отчасти распевая, отчасти декламируя свою речь, и ее голос с шекспировской отчетливостью отразился от сводчатого потолка. Сестра Эш бросилась за ней. Остальные сестры поспешили избавиться от подносов, ничего не разлив, и заторопились на помощь.

– Радости воображения приносят столько наслаждения! В эти восхитительные мгновения весь мир наш и нам подвластны все его создания! – выкрикивала Пэтти с раскрасневшимися от волнения щеками. Еще бы, столько внимания! – Мы уничтожаем мир, мы заново населяем его обитателями, в свою очередь стирая их с лица земли. Мы располагаем самыми невообразимыми орудиями преступления, и мы все их пускаем в ход, множа кошмары.

Ее голос достиг крещендо, но две медсестры уже загнали ее в угол, пытаясь успокоить, не прибегая к инъекции на глазах у такого количества зрителей.

– Что нам делать? – ахнула Кэй, зажимая рот ладонями.

– Пока пусть продолжает, – отозвался Рики, оценив представившуюся возможность. Возле двери уже никого не было. – А потом поблагодарим ее за это представление.

Кэй грустно качнула головой. Рики было больно это видеть, но времени на колебания у него не оставалось. Медлить было нельзя, иначе побег мог сорваться.





Глава 19





Оставив Кэй с остальными пациентами, Рики покинул ее, стараясь держаться в стороне от происходящего. Он не мог винить подругу за отказ пойти с ним – вероятность того, что его увидят или поймают, была высока и была бы еще выше, попытайся они сбежать вместе. У самой двери он оглянулся и увидел, что Кэй пытается успокоить Дэнниса, который от переполоха разволновался и теперь стоял, отвернувшись к стене и прижавшись к ней лбом.

Унять Пэтти оказалось нелегко. Она отбивалась от медсестер, которые пытались утихомирить ее прямо посреди зала. Рики показалось, что она быстро взглянула на него и улыбнулась, но в это мгновение он уже оказался в коридоре, который, к его облечению, был пуст.

Быстрыми шагами он зашагал в сторону вестибюля. Здесь необходимо было проявить осторожность. Вход в вестибюль – высокая дверь с металлической сеткой на крохотном окошке, запертая на тяжелый замок, – всегда охранялся санитарами. Разумеется, эта дверь была закрыта и сейчас, но вестибюль по другую сторону от нее был тускло освещен и пуст, поскольку все гости уже прибыли в клинику. Насколько Рики мог судить, на сестринском посту тоже никого не было.

Он воспользовался своим неожиданным везением и, вытерев вспотевшие ладони о выданные брюки, прошел мимо двери в вестибюль. Отсюда было несложно проникнуть в кабинеты. Несмотря на множество дверей по обе стороны, коридор вел лишь в одном направлении, завершаясь тяжелой дверью, ведущей в приемный покой и далее в подвал. Рики ощутил затылком знакомый холодок и замедлил шаги, вспомнив голос, который, казалось, повсюду следовал за ним в Бруклине и всегда сопровождался ощущением какого-то неземного холода. И вот голос снова посетил его. Рики проигнорировал его, не позволяя остановить себя и не обращая внимания на покрывавшую руки гусиную кожу. Он уже стоял перед дверью в кабинет главврача.

Внутри было темно. Темно, но дверь оказалась не заперта – то ли по недосмотру персонала, то ли из-за самоуверенности главврача, убежденного, что ничто не может сорвать его прием. Чем бы это ни объяснялось, Рики, не теряя ни секунды, шагнул внутрь. Он зашел слишком далеко и сомневался, что наказание за то, что он вошел в один из кабинетов, будет отличаться от наказания за то, что он вообще вышел в коридор. Он поспешил напомнить себе, что он не попадется.

Он бросился к письменному столу, щелкнул выключателем и нашел глазами часы на стене. На все он выделил себе три минуты. Даже это выглядело рискованным, ведь ему предстояло сложить обратно все, что он найдет. Если сегодня вечером не удастся выбраться на свободу, главврач не должен узнать, что он побывал в кабинете. Он лихорадочно принялся наугад выдвигать и задвигать ящики в поисках планшета, блокнота… да чего угодно, что можно было бы пролистать.

В нижнем ящике справа Рики обнаружил органайзер с пятью десятками коричневых папок. Фамилия пациента на наклейках в верхней части каждой папки позволяла расположить их в алфавитном порядке, и Рики быстро нашел наклейку ДЕСМОНД и выдернул ее из подставки. Это было то, что он искал, и у него оставалось не менее двух минут на то, чтобы просмотреть содержимое, вернуть папку на место и уйти. Он открыл папку и…

Пусто.

Рики смотрел на папку, в которой должны были скопиться десятки различных документов с наблюдениями и замечаниями, но не было ничего. В панике он выхватил из ящика первую попавшуюся другую папку. Разумеется, она была битком набита таблицами, заметками, сделанными от руки записями…

Он ощутил, как его обволакивает облако уже знакомого странного холода, и застыл на месте. Возможно, ему почудилось, но из коридора доносились шаги. К счастью, войдя, он притворил за собой дверь. Рики выключил настольную лампу и замер в темноте, прислушиваясь, громко и прерывисто дыша.

– Беги, – произнес ему на ухо бестелесный голос. – Прячься.





Глава 20




Рики бесшумно задвинул ящик и, нырнув под стол, затаился. Это был полностью закрытый впереди стол, под которым оставалось место для ног. В этом углублении он и спрятался, подтянув колени к груди и сжимая в руках две коричневые папки.

На мгновение ему показалось, что шаги раздаются только у него в голове, но нет, дверь с тихим скрипом отворилась. Дрожа всем телом, он затаил дыхание в ожидании неминуемого разоблачения.

Он различил три пары шагов и почувствовал, как комната заполнилась телами. Одна пара ног стучала так громко, что ему стало ясно: она обута в туфли на высоких каблуках. Все трое столпились перед столом, и от его головы их отделял лишь дюйм деревянной перегородки.

– Вы пренебрегаете безопасностью, Кроуфорд. Теперь вы даже дверь не запираете? – язвительно поинтересовался мужчина.

Голос был низким и сиплым, как если бы его обладатель регулярно курил.

– Не говори вздор, Роджер, я знаю обо всем, что здесь происходит.

Это был уже главврач.

– Можно мы вернемся к угощению? Меня интересуют канапе и хорошенькие медсестры с именем на блузках.

Рики услышал, как главврач вздохнул и придвинулся ближе к столу. Он еще больше затаил дыхание, поняв, что тот всем весом опирается о крышку стола, практически на него усевшись. Раздался скрип, едва его не оглушивший. Стараясь не издать ни звука, он прижался к деревянной стенке, словно в попытке раствориться в ней.

– Уверяю тебя, Роджер, Фаза Два начнется очень скоро, – оскорбленным тоном произнес главврач.

– Скоро? Почему не завтра? Что тебя останавливает? Ты знаешь, сколько взяток мне пришлось дать, чтобы добиться от этих клиник конкретного имени? Мне пришлось шесть раз отправлять родителям пацана рекламные буклеты Бруклина. Шесть. И теперь каждый день, когда ничего не происходит, я впустую оплачиваю электричество в этом заведении. Вся затея начинает обходиться мне слишком дорого.

– Главврач Кроуфорд знает, что делает, – вмешалась женщина с таким же раздражением в голосе, что и у главврача. – Как там говорится? Лучшее – враг хорошего?

– Тебя-то он уж точно спешил улучшить, – язвительно отозвался Роджер.

– Довольно, – вмешался главврач. – Кэри, благодарю тебя за поддержку, но в этом деле я способен и сам за себя постоять. Фазу Два отложили, потому что субъект сейчас необычно кроток и послушен. Разумеется, это хороший знак, потому что нам необходимо, чтобы Пациент Ноль не сопротивлялся. Мои предыдущие попытки были вынужденно менее амбициозными. Это была подготовка, а не сам проект. Мне просто необходимо достаточно времени для наблюдения за ним, прежде чем перейти к лечению. Мы имеем дело с человеческими существами, Роджер, а не с лабораторными мышами. Они устроены очень сложно. Но подходящие образчики обходятся нам чем дальше, тем дороже.

– Я скоро стану деканом, – обеспокоенно ответил Роджер. – И тогда ты сможешь выбрать, кого захочешь. Я ведь стану деканом, верно?

– Главврач подбирает состав комиссии, но это не делается быстро, – отозвалась женщина по имени Кэри. – Такую власть невозможно получить по щелчку пальцев.

– Во всяком случае пока, – усмехнувшись, сказал Роджер. – Ты всегда позволяешь ей так с тобой разговаривать?

– Я ценю ее незаангажированное мнение.

– Чего нельзя сказать обо мне. Ладно. Ладно. Постарайся не откладывать Фазу Два надолго. Чем скорее она начнется, тем лучше, – отрезал Роджер. – Мне не нужны неожиданности в будущем. Я хочу, чтобы ты довел эту свою методику до совершенства. Подобные деньги, Кроуфорд, подразумевают идеальный результат, без малейшей вероятности сбоя.

«Вот тебе и питание и кровати для Бруклина», – с горечью подумал Рики.

Интересно, в курсе ли остальные благотворители, на что на самом деле идут их деньги, или в это посвящены лишь «самые важные грантодатели»?