Наконец-то она осталась одна.
И с этим пониманием Ларкира позволила себе издать едва слышный звук.
Звук, перешедший в рыдание.
Желтые завитки ее магии беспрепятственно сочились из нее, когда Ларкира плакала, пытаясь дышать. Однако не из-за теперь отсутствующего пальца. В конце концов, у нее все еще было девять других, и она знала, что есть души, которым гораздо хуже, чем ей.
Нет, Ларкира оплакивала каждую невозможность. Все те многочисленные моменты, когда ей приходилось безмолвствовать, оставаясь спокойной, сдержанной и веселой, в то время как она напротив ощущала грусть. Она горевала из-за девятнадцати лет попыток быть хорошей. Или, скорее, лучше, чем уже была. Ларкира плакала, потому что слезы казались безопаснее крика.
И лишь только когда сон овладел ею, она остановилась.
Утром Ларкира нашла крыс. Единственные существа, о которых она не подумала, когда сидела одна в своем переулке. Все их тела оказались изрезаны, словно потоки ее слез были ножами.
Три дня спустя Ларкира обнаружила, что настроение у нее явно улучшилось.
Она вообще редко подолгу пребывала в состоянии меланхолии.
К тому же этот день был особенным. Потому что после месяца такой жизни, ее Лиренфаст закончился! Или закончится, как только она вернется домой.
А еще в этот же день ей исполнялось девятнадцать.
Мысленно напевая мелодию, Ларкира направилась из нижних кварталов к внешним кольцам города. Она шла по узким, переполненным людьми дорожкам, пот стекал по ее шее, а влажный воздух окутывал тело. Лето в Джабари всегда было невыносимым, но Ларкира находила его особенно мучительным здесь, где ранним утром солнце поднималось очень высоко, обжигая красновато-коричневые каменные улицы, на которые едва осмеливался проникнуть ветерок. Когда она завернула за угол, сладкий запах тележек, торгующих квадратиками из воздушного риса, наполнил воздух. То тут, то там слышалось низкое бормотание и хриплый голос жителей, живущих в тесноте и очень близко друг к другу. Как и было задумано, Ларкира хорошо познакомилась с этой частью города. И, несмотря на трудности, с которыми столкнулась, она обнаружила, что будет скучать по всему этому. Нижние кварталы напомнили ей районы другого города, расположенного очень далеко отсюда, который она называла домом.
Осторожно почесав повязку на пальце, пульсирующая боль не отступала, Ларкира продолжила путь в своей поношенной одежде. То, что в начале было простым, но чистым нарядом из туники и брюк, превратилось в мешанину покрытых пятнами тесемок, цепляющихся за более тонкие нити в отчаянной попытке прикрыть не предназначенные для глаз посторонних части ее тела. Не то чтобы там было на что глазеть. По сравнению с двумя своими сестрами Ларкира всегда была худой. «Хрупкая птичка, которая, сколько бы зерна ни склевала, никогда не станет толстой», – как любила говорить Ния.
При мысли о рыжеволосой сестре на губах Ларкиры появилась широкая улыбка.
Впервые с тех пор, как она лишилась пальца.
«Не могу дождаться, когда наконец вернусь домой», – ускоряя шаг, радостно подумала Ларкира.
Так было до тех пор, пока влажная, теплая слизь не коснулась пальцев ее ног. Взглянув вниз, Ларкира обнаружила, что наступила в кучу конского помета.
Несколько секунд она стояла, уставившись на свои разваливающиеся сандалии, теперь покрытые навозом.
А затем начала смеяться.
С магией, зверем дремлющей в животе, звук свободно плыл, неопасный на ветру и напоминающий жужжание колибри. Прохожие смотрели на нее так, словно ее мысли улетали вместе с этим звуком.
Но ничто не могло омрачить счастье Ларкиры в этот день.
– Я иду домой, – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь и пританцовывая на мягкой куче. Хлюп. Плюх. – А когда дойду, отправлюсь сразу в комнату Нии и лягу на ее кровать, прямо под одеяло. Или, еще лучше, перевернусь, чтобы мои ноги оказались у нее на подушке. – При этой мысли у Ларкиры вырвался еще один искрящийся смех, и она продолжила идти.
Разум так кипел от охватившего ее ликования, что она на мгновение забыла, как, должно быть, выглядит и пахнет, а еще о том факте, что на одной из ее рук было четыре пальца вместо пяти.
Ведь она шла домой!
Пересекая небольшой мост, который вел к последнему кольцу нижних кварталов, Ларкира услышала шум и заглянула в переулок.
Группа людей, по внешнему виду очень похожих на нее, окружала мужчину, не похожего ни на одного из них. Его добротно сшитая одежда свидетельствовала о более высоком уровне благосостояния, о чем говорили и натертые воском сапоги, сияющие так же, как и меч в его руке.
Хоть и вооруженный, он, несомненно, был в меньшинстве, а примитивные заточки и шары с железными шипами, лежащие в руках его противников, уж точно не помогали делу.
Обычно те, кто жил в нижних кварталах, учились не обращать внимания на подобные потасовки. Выживание было доступно не только сильным, но и тем, кто держал свой нос подальше от чужих проблем. Но Ларкира не признавала ничего обычного, и, ощутив кольнувший грудь укол сочувствия, при виде загнанного в угол мужчины, она отправилась в переулок.
– Я не хочу драться, – сказал мужчина с акцентом, свидетельствующим о благородном образовании.
– Тогда и не надо. – Один из обитателей улиц, плечи которого были в два раза шире, чем у обычных мужчин, улыбнулся. – Отдай то, что у тебя в сумке…
– И твой меч, – сказал другой.
– И эту красивую накидку, – добавил еще один.
– Сапоги, – заключил последний. – Мне нравятся его блестящие сапоги.
– И тогда мы оставим тебя в покое, – закончил первый.
– Зачем останавливаться на этом? – бросил вызов мужчина. – Почему бы не забрать всю мою одежду?
– Нет, мы не настолько жадные.
Мужчина удивленно поднял бровь.
– Приятно знать, что у вас тоже есть принципы.
Более крупный грабитель угрожающе приблизился, подняв выше клинок.
– Сдается мне, джентльмены, что он смеется над нами.
– Если не он, – вмешалась Ларкира, прислонившись к стене и наблюдая за происходящим, – то определенно я.
– Кто ты? – гаркнул лидер, и вся его команда посмотрела в ее сторону.
– Хочу посоветовать вам оставить этого беднягу в покое.
Великан расхохотался.
– Он совсем не бедный, маленькая растрепа. А теперь иди своей дорогой, и мы обещаем, что в следующий раз не тронем тебя.
– Не могу, – сказала Ларкира, ее магия начала шевелиться в животе.
– Это еще почему?
– Видите ли, сегодня мой день рождения, и мне бы очень хотелось иметь возможность провести его, не видя, как кого-то грабят… или убивают, – добавила она для верности.
– В таком случае я бы провел такой день в постели, а вообще разуй глаза, маленькая растрепа, ведь здесь каждый миг происходит такое.
– Да, – согласилась Ларкира. – Но я все равно хотела бы попробовать. А теперь, как я уже сказала, вам следует уйти.
Послышалось еще больше веселых смешков.
– Пожалуйста, мисс, – сказал попавший в затруднительное положение мужчина. – У меня все под контролем.
– Надолго ли? – усомнилась Ларкира.
Он, казалось, задумался, оценивая своих противников. Те ухмыльнулись и подняли оружие.
Ларкира была не в настроении для драки, но и просто уходить ей тоже не хотелось. Не сейчас. И все же теперь, с одной здоровой рукой…
«Мы, – промурлыкала ее магия. – Позволь нам сделать все за тебя».
Ларкира мысленно погладила свои силы, которые беспокойно зашевелились в ее легких, как хозяин, успокаивающий голодного тигра.
«Тихо», – уговаривала она.
Ларкира уже почувствовала, что у этой группы не было даров потерянных богов, что было обычным явлением в Джабари и одной из причин, по которой она решила вмешаться. Ларк хотела помочь, но быстро и не привлекая внимания. И хотя сегодня, в последний день Лиренфаста, ей не следовало пользоваться своими дарами, она решила, что немного магии никому не повредит. По крайней мере, не такой, какой она была теперь: умиротворенной, сдержанной и контролируемой.
Стоило Ларкире принять решение, как силы защекотали ей горло, когда она скомандовала:
– ВПЕРЕД.
Вспышка желтой магии девушки ударила в лица головорезам, оборвав их последний смех.
Ларкира придвинулась ближе, ее голос сочился предупреждением:
– Идите своей дорогой, или вам придется заплатить не только кровью.
Если бы кто-нибудь из прохожих обладал таким Виденьем, каким обладали все существа, наделенные дарами потерянных богов, они бы заметили теплый медовый туман, скользивший из каждого слова Ларкиры и затуманивающий головы ее жертв. Но ни у кого здесь не было подобных дарований, так что никто ничего не увидел.
Мужчины моргнули остекленевшими глазами, а затем все разом повернулись и ушли.
В переулке стало тихо, пока магия Ларкиры отступала.
– Что ж, – произнес глубокий голос у нее за спиной. – Зрелище было довольно… странным. Но спасибо.
Ларкира обнаружила, что благородный мужчина убирает меч в ножны, задержавшись на ней любопытным взглядом.
Теперь, когда они остались без посторонних, у Ларкиры появилась возможность хорошенько рассмотреть его. Она сразу поняла одно: незнакомец был красив.
Какая досада.
Темно-рыжие волосы сияли в отблеске света, прорезавшем переулок. Свет подчеркивал бледную кожу и темную одежду незнакомца. Его четко очерченные черты светились молодостью, но в зеленых глазах читалось откровенное недоверие. Ларкира задумалась, всегда ли этот молодой человек смотрел подобным взглядом или только в этот момент, из-за того, что именно видел: еще одно дитя улицы рядом с его прекрасными вещами.
– Вы дурак, что пришли сюда в таком виде, – сказала Ларкира.
И с этим пониманием Ларкира позволила себе издать едва слышный звук.
Звук, перешедший в рыдание.
Желтые завитки ее магии беспрепятственно сочились из нее, когда Ларкира плакала, пытаясь дышать. Однако не из-за теперь отсутствующего пальца. В конце концов, у нее все еще было девять других, и она знала, что есть души, которым гораздо хуже, чем ей.
Нет, Ларкира оплакивала каждую невозможность. Все те многочисленные моменты, когда ей приходилось безмолвствовать, оставаясь спокойной, сдержанной и веселой, в то время как она напротив ощущала грусть. Она горевала из-за девятнадцати лет попыток быть хорошей. Или, скорее, лучше, чем уже была. Ларкира плакала, потому что слезы казались безопаснее крика.
И лишь только когда сон овладел ею, она остановилась.
Утром Ларкира нашла крыс. Единственные существа, о которых она не подумала, когда сидела одна в своем переулке. Все их тела оказались изрезаны, словно потоки ее слез были ножами.
Три дня спустя Ларкира обнаружила, что настроение у нее явно улучшилось.
Она вообще редко подолгу пребывала в состоянии меланхолии.
К тому же этот день был особенным. Потому что после месяца такой жизни, ее Лиренфаст закончился! Или закончится, как только она вернется домой.
А еще в этот же день ей исполнялось девятнадцать.
Мысленно напевая мелодию, Ларкира направилась из нижних кварталов к внешним кольцам города. Она шла по узким, переполненным людьми дорожкам, пот стекал по ее шее, а влажный воздух окутывал тело. Лето в Джабари всегда было невыносимым, но Ларкира находила его особенно мучительным здесь, где ранним утром солнце поднималось очень высоко, обжигая красновато-коричневые каменные улицы, на которые едва осмеливался проникнуть ветерок. Когда она завернула за угол, сладкий запах тележек, торгующих квадратиками из воздушного риса, наполнил воздух. То тут, то там слышалось низкое бормотание и хриплый голос жителей, живущих в тесноте и очень близко друг к другу. Как и было задумано, Ларкира хорошо познакомилась с этой частью города. И, несмотря на трудности, с которыми столкнулась, она обнаружила, что будет скучать по всему этому. Нижние кварталы напомнили ей районы другого города, расположенного очень далеко отсюда, который она называла домом.
Осторожно почесав повязку на пальце, пульсирующая боль не отступала, Ларкира продолжила путь в своей поношенной одежде. То, что в начале было простым, но чистым нарядом из туники и брюк, превратилось в мешанину покрытых пятнами тесемок, цепляющихся за более тонкие нити в отчаянной попытке прикрыть не предназначенные для глаз посторонних части ее тела. Не то чтобы там было на что глазеть. По сравнению с двумя своими сестрами Ларкира всегда была худой. «Хрупкая птичка, которая, сколько бы зерна ни склевала, никогда не станет толстой», – как любила говорить Ния.
При мысли о рыжеволосой сестре на губах Ларкиры появилась широкая улыбка.
Впервые с тех пор, как она лишилась пальца.
«Не могу дождаться, когда наконец вернусь домой», – ускоряя шаг, радостно подумала Ларкира.
Так было до тех пор, пока влажная, теплая слизь не коснулась пальцев ее ног. Взглянув вниз, Ларкира обнаружила, что наступила в кучу конского помета.
Несколько секунд она стояла, уставившись на свои разваливающиеся сандалии, теперь покрытые навозом.
А затем начала смеяться.
С магией, зверем дремлющей в животе, звук свободно плыл, неопасный на ветру и напоминающий жужжание колибри. Прохожие смотрели на нее так, словно ее мысли улетали вместе с этим звуком.
Но ничто не могло омрачить счастье Ларкиры в этот день.
– Я иду домой, – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь и пританцовывая на мягкой куче. Хлюп. Плюх. – А когда дойду, отправлюсь сразу в комнату Нии и лягу на ее кровать, прямо под одеяло. Или, еще лучше, перевернусь, чтобы мои ноги оказались у нее на подушке. – При этой мысли у Ларкиры вырвался еще один искрящийся смех, и она продолжила идти.
Разум так кипел от охватившего ее ликования, что она на мгновение забыла, как, должно быть, выглядит и пахнет, а еще о том факте, что на одной из ее рук было четыре пальца вместо пяти.
Ведь она шла домой!
Пересекая небольшой мост, который вел к последнему кольцу нижних кварталов, Ларкира услышала шум и заглянула в переулок.
Группа людей, по внешнему виду очень похожих на нее, окружала мужчину, не похожего ни на одного из них. Его добротно сшитая одежда свидетельствовала о более высоком уровне благосостояния, о чем говорили и натертые воском сапоги, сияющие так же, как и меч в его руке.
Хоть и вооруженный, он, несомненно, был в меньшинстве, а примитивные заточки и шары с железными шипами, лежащие в руках его противников, уж точно не помогали делу.
Обычно те, кто жил в нижних кварталах, учились не обращать внимания на подобные потасовки. Выживание было доступно не только сильным, но и тем, кто держал свой нос подальше от чужих проблем. Но Ларкира не признавала ничего обычного, и, ощутив кольнувший грудь укол сочувствия, при виде загнанного в угол мужчины, она отправилась в переулок.
– Я не хочу драться, – сказал мужчина с акцентом, свидетельствующим о благородном образовании.
– Тогда и не надо. – Один из обитателей улиц, плечи которого были в два раза шире, чем у обычных мужчин, улыбнулся. – Отдай то, что у тебя в сумке…
– И твой меч, – сказал другой.
– И эту красивую накидку, – добавил еще один.
– Сапоги, – заключил последний. – Мне нравятся его блестящие сапоги.
– И тогда мы оставим тебя в покое, – закончил первый.
– Зачем останавливаться на этом? – бросил вызов мужчина. – Почему бы не забрать всю мою одежду?
– Нет, мы не настолько жадные.
Мужчина удивленно поднял бровь.
– Приятно знать, что у вас тоже есть принципы.
Более крупный грабитель угрожающе приблизился, подняв выше клинок.
– Сдается мне, джентльмены, что он смеется над нами.
– Если не он, – вмешалась Ларкира, прислонившись к стене и наблюдая за происходящим, – то определенно я.
– Кто ты? – гаркнул лидер, и вся его команда посмотрела в ее сторону.
– Хочу посоветовать вам оставить этого беднягу в покое.
Великан расхохотался.
– Он совсем не бедный, маленькая растрепа. А теперь иди своей дорогой, и мы обещаем, что в следующий раз не тронем тебя.
– Не могу, – сказала Ларкира, ее магия начала шевелиться в животе.
– Это еще почему?
– Видите ли, сегодня мой день рождения, и мне бы очень хотелось иметь возможность провести его, не видя, как кого-то грабят… или убивают, – добавила она для верности.
– В таком случае я бы провел такой день в постели, а вообще разуй глаза, маленькая растрепа, ведь здесь каждый миг происходит такое.
– Да, – согласилась Ларкира. – Но я все равно хотела бы попробовать. А теперь, как я уже сказала, вам следует уйти.
Послышалось еще больше веселых смешков.
– Пожалуйста, мисс, – сказал попавший в затруднительное положение мужчина. – У меня все под контролем.
– Надолго ли? – усомнилась Ларкира.
Он, казалось, задумался, оценивая своих противников. Те ухмыльнулись и подняли оружие.
Ларкира была не в настроении для драки, но и просто уходить ей тоже не хотелось. Не сейчас. И все же теперь, с одной здоровой рукой…
«Мы, – промурлыкала ее магия. – Позволь нам сделать все за тебя».
Ларкира мысленно погладила свои силы, которые беспокойно зашевелились в ее легких, как хозяин, успокаивающий голодного тигра.
«Тихо», – уговаривала она.
Ларкира уже почувствовала, что у этой группы не было даров потерянных богов, что было обычным явлением в Джабари и одной из причин, по которой она решила вмешаться. Ларк хотела помочь, но быстро и не привлекая внимания. И хотя сегодня, в последний день Лиренфаста, ей не следовало пользоваться своими дарами, она решила, что немного магии никому не повредит. По крайней мере, не такой, какой она была теперь: умиротворенной, сдержанной и контролируемой.
Стоило Ларкире принять решение, как силы защекотали ей горло, когда она скомандовала:
– ВПЕРЕД.
Вспышка желтой магии девушки ударила в лица головорезам, оборвав их последний смех.
Ларкира придвинулась ближе, ее голос сочился предупреждением:
– Идите своей дорогой, или вам придется заплатить не только кровью.
Если бы кто-нибудь из прохожих обладал таким Виденьем, каким обладали все существа, наделенные дарами потерянных богов, они бы заметили теплый медовый туман, скользивший из каждого слова Ларкиры и затуманивающий головы ее жертв. Но ни у кого здесь не было подобных дарований, так что никто ничего не увидел.
Мужчины моргнули остекленевшими глазами, а затем все разом повернулись и ушли.
В переулке стало тихо, пока магия Ларкиры отступала.
– Что ж, – произнес глубокий голос у нее за спиной. – Зрелище было довольно… странным. Но спасибо.
Ларкира обнаружила, что благородный мужчина убирает меч в ножны, задержавшись на ней любопытным взглядом.
Теперь, когда они остались без посторонних, у Ларкиры появилась возможность хорошенько рассмотреть его. Она сразу поняла одно: незнакомец был красив.
Какая досада.
Темно-рыжие волосы сияли в отблеске света, прорезавшем переулок. Свет подчеркивал бледную кожу и темную одежду незнакомца. Его четко очерченные черты светились молодостью, но в зеленых глазах читалось откровенное недоверие. Ларкира задумалась, всегда ли этот молодой человек смотрел подобным взглядом или только в этот момент, из-за того, что именно видел: еще одно дитя улицы рядом с его прекрасными вещами.
– Вы дурак, что пришли сюда в таком виде, – сказала Ларкира.