Кулл только и мог теперь, что в ужасе смотреть. Энни Бёртон не то чтобы упала с горы. Да, она несколько раз споткнулась, зацепившись за камни и вьющиеся растения, но не упала. Земное тяготение не могло сравниться с бешенством Энни Бёртон, и она не собиралась потакать ему в желании остановить её движение к цели.

Оставшись на вершине холма, Кулл в нерешительности расцарапал себе все щёки. Не существовало никаких причин присоединяться к её сумасшествию. О чем только она думала? И чего здесь можно было достичь? Нельзя сказать, что этой женщине было больше надо, чем ему. Если этот перевёртыш так и не проберётся через лес, вся гоблинская орда зачахнет и умрёт. Здесь на кону стоит намного больше, чем двое глупых детей.

Руки Кулла повисли вдоль тела.

Но и двое глупых детей тоже стоят на кону. Это те глупые дети, которых он оберегал, напуская гоблинские чары, чтобы не развалилась построенная ими на дереве кособокая крепость; чтобы волки, бродившие по опушке леса, не подкрались слишком близко; чтобы плотина выше по течению не треснула – а ведь она, построенная людьми, была хлипкой даже по их стандартам, и ещё десять лет назад вода должна была прорвать её и затопить весь город. Кулл тогда сам её ремонтировал. Он присматривал за этими глупыми детьми. Они были его глупыми детьми. По крайней мере, один из них.

Кулл собрался с духом. Он поднялся во весь свой невысокий рост и перелез через выступ вслед за Энни Бёртон.





* * *


Медленными, выверенными шагами королева пошла навстречу новоприбывшим, чтобы встретить их у подножия холма. Она подавила улыбку.

Прямо перед ней разъярённая человечья женщина, Энни Бёртон, наконец упёрлась ногами в твёрдую землю стиснув зубы и сжав кулаки. Маленький гоблин храбро остановился в нескольких шагах за ней, демонстрируя всю решимость, на которую он, такой славный, был способен.

– Эти мальчики – мои, – прорычала Энни Бёртон.

– Я уже слышала, как ты это сказала, – лениво ответила королева. – И ты ошибаешься.

Энни задышала сквозь зубы. Она выглядела так, словно была готова в любую минуту наброситься на королеву.

– Один из мальчиков – твой, – продолжала королева. – Только один. Правильно? Другой… – Она оглядела Кулла. – Я так понимаю, ты к этому приложил руку, не так ли, маленький воришка?

Кулл побледнел.

– Перевёртыш. Это было давно. Но ты пришёл за ним, так? Пришёл за своим потерянным, заблудшим маленьким монстром.

Она поджала губы, размышляя.

– Как непохоже на гоблина. Если бы я сочла возможным, что кто-то из вашего племени станет переживать за жизнь ребёнка, то я могла бы по ошибке поверить и в то, что он представляет для вас какую-то ценность.

– Представляет огроменную ценность, – прохрипел Кулл.

– Мне очень трудно в это поверить, воришка, если только… Я так полагаю, ты получишь что-то важное взамен, если вернёшь это бедное существо?

Кулл не ответил.

– Много получишь?

Кулл опустил глаза.

– Теперь понятно. Неудивительно, что они убежали в мой лес, а не назад, к таким, как ты. Знаешь, думаю, что они скорее предпочли бы жизнь в Дикой Чаще. А ты?

– Нет, я не позволю тебе превратить моих мальчиков в зверей, – возразила Энни Бёртон. – Я тебе их не отдам.

От удивления и одновременно под сильным впечатлением от того, что услышала, королева позволила своему лицу полностью расплыться в улыбке.

– Так смело, – заметила она. – Моя дорогая, милая, глупая женщина, ты что, и правда думаешь, что у тебя здесь есть право голоса?

Энни вспыхнула. Их взгляды скрестились, и улыбка ведьмы постепенно перетекла в нечто более мягкое, а в её глазах, оценивающе разглядывавших женщину, блеснула странная искра нежности.

– Если для тебя это действительно так важно, – произнесла она уже жёстче, – можешь ли ты определить, который из них – твой ребёнок?

Энни нахмурилась и посмотрела на Кулла. Тот прикусил губу. За двенадцать долгих лет, в течение которых он изучал их и шпионил за ними, Кулл так и не смог понять, кто из детей был его чудесным перевёртышем, а кто – человеком, лишённым всякой магии.

– Так можешь или не можешь? Вы оба хотите забрать своих бедных, потерянных детей, но вы даже не знаете их, так ведь? А я знаю.

Королева опустила подбородок. На её лоб упали жёсткие тени.

– Я знаю всё о потерянных детях и предлагаю вам сделку. Если один из вас сможет правильно угадать, определить того, кто действительно принадлежит его роду, тогда я отдам его ребёнка. Всё просто. Тот, кто это сделает, сможет покинуть мой лес вместе с ним и никогда не возвращаться.

Лицо Кулла просветлело. Энни же всё это не нравилось.

– Но, кого бы вы ни выбрали, – закончила королева, – другой достанется мне.






* * *


Свечебородый держался поближе к земле, благодаря про себя её неровности и растущие на ней кусты за то скудное укрытие, которое они давали ему при движении. Ведьма всё ещё стояла спиной к нему. Она говорила с теми, кто появился на поляне.

Свечебородый поднял с земли камушек и бросил его в ближайшего спящего мальчика. Он отскочил от щеки Тинна, и тот повёл носом. Свечебородый снова посмотрел на взрослых.

– Это неприемлемо, – говорила Энни Бёртон.

– Не указывай мне, что приемлемо, а что нет, – спокойно возразила королева, хотя Свечебородый почувствовал твёрдость в её голосе. – Скажи это лучше твоему трусливому спутнику. Это ведь стандартная сделка, так? Берёшь одного ребёнка, оставляешь другого. Именно так это и делается. Что скажешь, воришка? Ты достаточно хорошо понимаешь зов крови, чтобы выбрать?

Кулл неуверенно сделал шаг вперёд, потом стушевался, кусая губу.

– А ежель я выберу неправильно?

– Тогда твой драгоценный перевёртыш достанется лесу.

Кулл открыл рот, потом снова закрыл его. На лице гоблина отразилась боль.

– Эт на очень справедливо.

– Да, – язвительно согласилась королева, – не очень.





* * *


За спиной королевы Свечебородый, задержав дыхание, протянул дрожащую руку к ближайшему мальчику.

Водяные, как и разнообразные фейри и другие странные создания, обладают ореолом – магическим покровом, с помощью которого они скрывают себя от смертных глаз. Сейчас Свечебородый сосредоточился на поддержании своего ореола больше чем когда-либо раньше. Он был уверен, что оставался невидимым для человечьей женщины и, вероятно, также для гоблина, но боялся он не человека и не гоблина. Он не вполне понимал природу Королевы Глубокого Мрака и не хотел бы оставаться в её компании достаточно долго, чтобы узнать лучше. Водяной потряс Коула за плечо. Мальчик только что-то тихо прошептал во сне.

Королева обернулась, чтобы посмотреть, что там.

Свечебородый почувствовал, как кровь застыла в его венах. Он был как на ладони, и она смотрела прямо на него, не меняясь в лице. Видела ли она его?

Но тут человечья женщина, Энни, снова заговорила.

– Я знаю.

Королева снова повернулась к ней. Свечебородый опять начал дышать. Ему потребовалась вся сила духа, чтобы не упасть замертво прямо на месте.

– Ты знаешь? – переспросила королева.

– Я всегда знала, – ответила Энни.





* * *


Королева Глубокого Мрака перевела взгляд на Энни Бёртон.

– Так ты готова угадать?

– Нет, – возразила Энни. – Не угадать. Я точно знаю. Мать знает своих детей, и я знаю моих мальчиков. Обоих.

Королева приподняла одну бровь.

– Оба – это не выбор.

– Конечно, не выбор! С чего это я стану выбирать? Мне всё равно, в котором из них течёт моя кровь, а в котором – нет. Мне всё равно, кого я произвела на свет, когда рядом стоял его отец, а который был рождён в чужих краях гоблинскими матерью и отцом.

– На самом деле было яйцо, – начал Кулл. – Отца на выбирают до тех пор, пока…

– Мне всё равно! Они оба – мои сыновья, и если ты хочешь сказать, что хотя бы один из них останется в этом жутком лесу, то тебе лучше как следует ко мне привыкнуть, потому что я тоже останусь!

Энни сделала ещё один шаг навстречу королеве, отказываясь подчиняться.