Если ее жизнь хотя бы вполовину похожа на мою, то она тоже знает, что мы можем доверять лишь собственным глазам.

Слова других людей ни хрена не значат.

Обещания – всего лишь один из способов закончить нежелательный разговор.

А ложь заставляет наш мир вращаться.

– Ты так и пойдешь? Потому что ее парень вот-вот подъедет.

Я опускаю глаза на свои треники и черную футболку с длинными рукавами.

– Что это будет за вечеринка?

Нира широко улыбается.

– Домашняя вечеринка для избалованных придурков. Огромный позерский дом и куча проституток. Думаешь, эти идиоты из нашей школы только выглядят богатеями? Да у них столько денег, что они могли бы составить конкуренцию Беверли-Хиллз.

– Хорошо, тогда я сейчас, – говорю я и иду в дом.

Мне меньше всего хочется привлекать к себе внимание, а если Нира не лукавила и народ там действительно привык швыряться деньгами налево и направо, то они тут же заметят мои растянутые штаны. Зато в одних трусиках я сразу сольюсь с толпой.

Я прохожу мимо девчонок, играющих в гостиной, захожу в свою комнату и надеваю джинсы и белую майку, которая заканчивается как раз над животом. Поверх набрасываю фланелевую рубашку в серо-черную клетку, засовываю в задний карман немного наличных, в передний – свой складной ножик и выхожу за дверь.

Кстати, о наличных. Мне нужно снова поговорить с Басом, пока я не оказалась на мели.

Парень Виктории – он тоже учится в нашей школе – подъезжает как раз в тот момент, когда я подхожу к девчонкам.

– Привет, детка, – говорит он ей, а нам с Нирой машет рукой.

Виктория отодвигает переднее сиденье его древней двухдверки, и мы залезаем назад.

Всю дорогу я пропускаю мимо ушей их разговоры, молча размышляя над тем, сколько готова выложить за, похоже, дерьмовую травку, и одновременно запоминая названия улиц: никогда не знаешь, когда тебе придется возвращаться домой. Вдруг я понимаю, что мы останавливаемся перед вереницей машин на огромной лужайке.

– Вот черт.

Нира кивает и вылезает из машины.

Я перевожу взгляд с компании на лужайке на тех, кто идет по подъездной дороге размером с две баскетбольные площадки.

Мы тоже идем по ней, когда Виктория вдруг поворачивается ко мне и смотрит на меня своими странными, мерзко прищуренными глазами.

– Никому не говори, что мы учимся в Брейшо.

– Почему?

– Потому что я так сказала, – огрызается она и уходит прочь, ее парень семенит вслед за ней.

Я не могу удержаться от смеха.

Нира качает головой – не знаю, из-за Виктории или из-за меня, да и плевать мне, – и сворачивает влево.

Я смотрю по сторонам и замечаю других девчонок из нашего приюта, собравшихся у крыльца с пивом в руках, но решаю не подходить к ним и направляюсь через открытый гараж в чертовски огромный дом.

Внутри грохочет музыка. Должно быть, в стены встроена какая-то наикрутейшая звуковая система: басы буквально окружают тебя.

Везде компании тинейджеров: они танцуют, пьют и смеются со своими друзьями.

Когда я протискиваюсь мимо танцующей пары, меня толкают в сторону, и девушка поворачивается и бросает на меня сердитый взгляд, как будто это не она в меня врезалась, но парень тянет ее обратно, и она не успевает начать возникать.

Я заворачиваю за угол в открытую кухню, где за столом группа парней играет в карты, почти у каждого изо рта свисает сигара.

Блондин в центре ловит мой взгляд и подмигивает, а потом бросает свои карты на стол, очевидно выиграв эту партию, если судить по стонам остальных. Он, должно быть, решает, что произвел на меня впечатление, потому что самодовольно улыбается мне.

Я подмигиваю ему в ответ и прохожу мимо, чтобы взять себе из ведерка со льдом бутылку воды.

Я разворачиваюсь, чтобы идти обратно, но на моем пути возникает блондин.

– И кто ты, сладкая?

– Плод твоего воображения, – улыбаюсь я, пытаясь обойти его, но он не позволяет.

– Мое воображение никогда меня не подводит, – шутит блондин.

– Не сомневаюсь. – Я весело смеюсь. – Как не сомневаюсь и в том, что тебе совсем не часто приходится им пользоваться. – Мой взгляд нарочно скользит по его фигуре, мускулистой во всех нужных местах. – Или не все девушки падают к ногам хозяина дома?


Его улыбка подсказывает мне, что я угадала.

– Ну, красавица, ты все еще стоишь, так что, похоже, сегодня я не в форме. – Парень, скрестив руки на груди, смотрит на меня сверху вниз и усмехается. – Или это у тебя проблемы.

Его глаза на мгновение задерживаются на моей груди, когда он быстро оглядывает меня с головы до ног.

Я безразлично пожимаю плечом и обхожу его, а потом разворачиваюсь и, пятясь, говорю ему:

– Может быть. Но ты никогда этого не узнаешь.

– Никогда не говори «никогда», новенькая.

Я хмурюсь, а он приподнимает подбородок.

Я молча делаю еще один шаг назад, и блондин делает шаг вперед.

– Ты девчонка Брей?

– Временный постоянный участник.

– Вы все такие.

Он начинает меня раздражать.

– Если ты спрашиваешь, учусь ли я в школе Брейшо, то мой ответ: к сожалению, да.

Блондин внимательно разглядывает меня.

– Я спрашиваю совсем не об этом.

– Знаешь, тогда тебе нужно научиться конкретнее выражать свои мысли, а не мямлить. Я ухожу.

Я разворачиваюсь и выхожу из кухни, а он, на удивление, даже не пытается меня задержать.

Я решаю тусоваться в одиночестве и наблюдать за всем со стороны, поэтому нахожу себе местечко в тени железного забора, протянувшегося вдоль левого края заднего двора.

На улице прохладно, и либо в бассейне есть подогрев воды, либо люди, которые там купаются, уже напились в хлам и ничего не замечают.

– Ты тут писаешь?

Я резко поворачиваю голову влево и вижу еще одну девчонку из приюта, которая медленно движется в мою сторону.

– Как я буду писать на газон, когда вокруг столько народа?

– Ну и не такое бывает, – шутит она. – В душевой уже кто-то трахается, так что я легко приму то, что кто-то захочет пописать на траву.

Рассмеявшись, я снова поворачиваюсь к тусовке, а девчонка опускается рядом со мной.

– Дурацкое место, – бормочет она, стараясь казаться раздраженной, но в ее голосе отчетливо слышится зависть.

Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, откуда она. Черт, да эти расставленные по всему двору уродские статуи, должно быть, стоят больше, чем все электроприборы из нашего трейлерного парка, вместе взятые!

Я разворачиваюсь к девчонке.

– Ты здесь раньше не бывала?

– В этом конкретном доме – нет, но в остальных таких же – много раз. Видеть, как живут эти придурки, и знать, где тебе придется спать… меня тошнит при мысли об этом.

Я фыркаю.

– Расскажешь свою историю?

– Мама ушла от нас, когда мне было два, а папа любил пиво больше собственного ребенка.

Я киваю.

– Значит, ты тоже любишь выпить?

Девчонка возмущенно вскидывает голову, и ее голос звучит чуть громче:

– Прошу прощения?!

– Видишь, тебе самой не нравится, когда тебя судят по одежке. – Я поднимаю бровь. – Почему тогда ты осуждаешь этих людей только потому, что у них есть деньги, а у тебя нет? Не будь лицемеркой.