– Торн!

– Что – Торн? – Я приподнял брови. – Он мотался между странами, пока не бросил свой хвост в пустоши Зингсприда, и не мог определиться, умный он или красивый, лет двадцать. Не считая его образа жизни.

Лаура фыркнула.

– Не хочу тебя расстраивать, но он счастливо женат, Торн.

– Не хочу тебя расстраивать, но я бы лучше позволил оторвать себе голову, чем разрешил своей дочери выйти за такого, как он.

– Так, давай оставим тему Джермана Гроу. – Лаура хлопнула меня по руке. – И поговорим… Ой!

От Лауры полыхнуло испугом, и я мгновенно перехватил ее за плечи, вглядываясь в глаза.

– Что случилось, Лаура?! Что?!

Испуг растаял, сменившись неуверенностью и восторгом. Лаура перехватила мою руку и положила себе на живот. Удар я почувствовал еще до того, как успел осознать, что это – Льдинка. Сначала меня мягко тюкнули в ладонь, а следом прилетело искоркой счастья.

– Она толкается! – судорожно вздохнула моя девочка. – Она толкается, Торн!

Положила руки поверх моих, впитывая эти первые родные удары вместе со мной. Защитная «скорлупа» почти полностью растворилась, остались только тонкие ниточки, которые таяли с каждым днем. Мы с Арденом отслеживали динамику, но Льдинка вела себя чудесно и, к счастью, собиралась родиться ребенком, а не драконенком, как изначально.

Правда, сейчас, глядя в сияющие счастьем глаза Лауры, чувствуя любовь, которая рождается в ней – к нашей дочери и ко мне, я думал только о ней. О том, что, даже если бы она родила драконенка, это был бы самый чудесный в мире драконенок. И о том, что я безумно ее люблю.



Лаура Хэдфенгер

Солливер Ригхарн выглядела бледной. Очень бледной и очень, очень одинокой. Несмотря на все, что я о ней знала, я понимала, что это сейчас не игра. Я чувствовала ее отчаяние. Пустоту. И странный, пока что непонятный уголек надежды, тлеющий глубоко внутри.

Нас разделяла перегородка из стекла, способного выдержать даже удар лазерного луча, она сидела за столом в комнате, в которой, кроме камер, охраны, металлических стен и переговорного устройства, больше ничего не было.

– Не удивляюсь, что ты пришла, – сказала она. – Только ты и могла прийти.

Я кивнула, задавив рождающуюся внутри совершенно никому не нужную жалость. Эта женщина готова была убить и меня, и Льдинку, и Торна. Тем не менее она говорила правду. После всего, что всплыло (так всегда бывает: стоит чему-то подняться на поверхность, и помимо него вытягивают еще с десяток дурно пахнущих историй, способных уничтожить любого), родители от нее отказались. Отказались все друзья и подруги, или те, кто себя таковыми считал.

Они открыто заявляли о том, что в шоке и в ужасе, награждали ту, которой недавно восхищались, самыми нелестными эпитетами. Больше всего, разумеется, отличился отец, который заявил: «У меня больше нет дочери», и одна «подруга», которая записала интервью о том, как ей повезло, что она ни в чем не перешла Солливер дорогу и до сих пор жива. С ними немного пошумели любящие грязь журналисты, но Торн очень быстро это пресек.

– Я здесь, и я внимательно тебя слушаю.

– Я беременна. Но об этом ты наверняка уже знаешь. – Солливер сцепила руки и опустила взгляд на металлический стол. – О чем ты не знаешь, так это о том, что этот ребенок меня убивает. Сила глубоководного меня убивает, и, с наибольшей вероятностью, до родов я просто не доживу.

Торн рассказал мне об этом. Рассказал и о том, что Арден рекомендовал (если не сказать настаивал) аборт, но Солливер отказалась.

– Знаю, – спокойно сказала я. – Точно так же, как знаю, что ты отказалась делать аборт.

Солливер вскинула голову, в ее глазах мелькнуло изумление, а впрочем, не только в глазах. В чувствах тоже, и еще там была ненависть. Чистая, неприкрытая ненависть, которой меня полоснуло.

– Вот как, – произнесла она. – Поразительно.

– Ты хотела о чем-то спросить? – перебила ее я. – Потому что если нет, то я ухожу.

– Прости, – сдавленно прошептала она. – Прости.

Снова опустила глаза, потом взглянула на меня. В упор.

– Я решила сохранить этого ребенка, даже зная, что он меня убьет, потому что хотела сделать хоть что-то хорошее. Хоть что-то хорошее в своей жизни, понимаешь? После всего, что было. После всего, что…

Она осеклась, но потом снова продолжила:

– Я решила, что оставлю его. За эту жизнь я буду бороться, пусть даже это меня убьет.

Я прислушивалась к ее чувствам и не улавливала фальши. Меня она ненавидела, и это проскальзывало коротко, рваными всплесками, но в искренности того, что Солливер говорила о ребенке, сомневаться не приходилось.

– Ты тоже скоро станешь матерью, – сказала она. – Именно поэтому я попросила тебя прийти. Именно поэтому и именно тебя. Я хочу тебя попросить… Мой ребенок будет особенным. Кровь глубоководного в полукровке… Я даже не представляю, что ему придется пережить. Если я справлюсь. Если я дам ему жизнь. Пожалуйста, пообещай, что не позволишь ему стать частью экспериментов. Это всего лишь ребенок, Лаура, он не должен расти в тюрьме или в клетке даже несмотря на то, что он мой.

Она глубоко вздохнула и сцепила руки еще сильнее, так что ногти впились в кожу.

– Мне нелегко об этом просить. Особенно нелегко просить тебя. Но только ты сможешь ему помочь, когда он родится.

– Ему?

– Мне кажется, это будет мальчик.


Я поднялась. Пожалуй, слишком резко. Торн был прав, когда говорил, что мне не стоит сюда приходить.

– Лаура, обещай мне. – Солливер поднялась тоже. – Я понимаю, что не вправе ничего требовать, поэтому я прошу. Я тебя умоляю: найди в своем сердце место для того, кто ни в чем не виноват.





Глава 35




Из здания тюрьмы я выходила оглушенная. Не столько своими чувствами, сколько чувствами Солливер – хотя это еще вопрос, чьи чувства меня оглушили больше. Мергхандары дожидались меня в коридоре сразу за дверями переговорной, и не только они. Сэфл тоже. Его присутствие было альтернативой присутствию Торна. Изначально он собирался ехать со мной вечером, после работы, но ему неожиданно позвонил глава Фияна. Точнее, позвонила его секретарь – Лис, новому ведущему секретарю Торна, поскольку Одер теперь возглавляла пресс-службу, и попросила о беседе. Я сказала, что справлюсь сама, и Торн не стал возражать. Просто прислал ко мне Сэфла.

– Как все прошло, Лаура? – спросил он, когда мы сели в флайс.

– Тебе разве не доложили еще?

Сэфл изменился в лице, и я покачала головой.

– Прости.

– Судя по всему, не очень.

– Я не хочу об этом говорить.

– Хорошо. Понял. – Сэфл поднял руки. – Не говорим. Возвращаемся домой.

– Не домой, – сказала я. – На Лэйтхард, восемнадцать.

Это был новый адрес мамы. После того как она прошла реабилитацию, Торн купил ей квартиру и обеспечил всем необходимым на время, пока она будет искать работу. Квартира располагалась в одной из самых престижных высоток Хайрмарга, свободная исключительно потому, что построена была буквально четыре месяца назад. Теперь у мамы было время на поиск работы и на обучение всему, чему она захочет обучиться. Торн говорил, что работать ей вовсе не обязательно, но маму это настолько возмутило, что они впервые за все время знакомства не сошлись во мнениях.

– Я и так двадцать с лишним лет провалялась как бревно, – заявила мама. – И хочу сделать что-нибудь хорошее для этого мира.

Торн не стал спорить, поэтому сейчас мама проходила адаптацию уже психологического плана (проще говоря, работала с личным психологом) и неожиданно заинтересовалась танцами на лентах, которыми занималась Кори. Это вообще произошло случайно: после долгих лет отсутствия физической активности она пробовала самые разные направления, и танцы на лентах ей безумно понравились. Изначально через мой интерес, но впоследствии она ими увлеклась и сейчас готовилась учиться на инструктора.

– Я бы вернулась в спорт, – сказала она. – Но, к сожалению, я уже по возрасту не подхожу для Соурских игр.

Мы взлетели. Флайс стремительно набирал высоту, Сэфл молчал, и я повернулась к нему.

– Как Рин?

– Хорошо. – Он улыбнулся. – Немного нервная, как все невесты.

Странно, но я себя нервной не чувствовала. Может, потому, что до моей свадьбы еще было достаточно далеко. Мы с Рин даже посмеялись, что я запустила цепочку свадеб: первой замуж выходила она, буквально через пару недель, потом – еще через полтора месяца – становились мужем и женой Даргел и Мелори. Мы с Торном, как всегда, отличились и оставили наше событие на осень.

Я правда очень хотела красивое платье и чтобы все прошло наилучшим образом. Уж что-что, а это мы заслужили.

А ребенок Солливер…

– Здорово, – сказала я, перебивая себя на полумысли. – Напомни, что завтра мы с ней идем кое-куда.

Сэфл усмехнулся.

– Начальник службы безопасности знает все?

– Мне все равно все доложат.

Нас с Рин и правда сопровождали повсюду, и она хихикала на тему, что у нас личные мальчики по вызову. Потом ей это надоело: подруга привыкла и теперь воспринимала сопровождение как должное.

– На девичник тебя все равно не пустят, – сказала я. – И твоих ребят тоже. Так что ухмыляйся, сколько тебе угодно.

– Злая ты, – в шутку обиделся Сэфл.

– Ты даже не представляешь насколько.

Мои отношения с Рин и Сэфлом не стали прежними. Я бы сказала, они перешли на какой-то совершенно иной уровень, и во что они выльются потом, я сейчас не могла даже представить. Изначально была некоторая неловкость: Сэфл был подчиненным моего будущего мужа, а Рин продолжала корить себя за то, как отреагировала на мое молчание про ребенка, и то, что случилось в Рагране, но впоследствии это все ушло. Мы уже не созванивались каждый день, как раньше, и не встречались так часто, но мы сохранили то, что гораздо важнее. Я бы сказала, что мы все получили второй шанс, и упускать его я не собиралась.

Не с моими друзьями так точно.

За разговором мы долетели незаметно, и, когда снижались, я предложила Сэфлу зайти со мной к маме.

– Ты надолго? – уточнил он.