– Нормальная работа.
– Зачем же ты тогда вмешивался в жизнь других людей, пытался восстановить справедливость, изменить поведение негодяев?
Нестор покатал пальцем по столу комочек салфетки, поднял глаза.
– Если честно – сам не знаю. Что-то толкает душу… неправильно же, когда какая-то сволочь измывается над хорошими людьми.
– В таком случае тебе самое место в «Призраке». Ты ещё не осознал своих преимуществ до конца, а когда поймёшь – всё станет на свои места. Хотя… – Глаза женщины затуманились. – Есть, конечно, нюансы…
– Какие?
– Ну хотя бы риск не вернуться в собственное тело. – Жанна тихо рассмеялась, пряча в глубине глаз странную печаль. – Однажды со мной такое случилось… Но вообще можно погибнуть при исполнении, как Даманский.
– Я не боюсь.
– Бояться надо, это правильная реакция на угрозу и смертельную опасность, зато и праздники ярче после победы над обстоятельствами и собой.
Внезапно один из парней за соседним столиком (Нестор заметил их приход давно, однако занятый беседой с Жанной не стал анализировать соседство, оба накачанные сверх меры, в одинаковых клетчатых рубахах и белых безрукавках), широкий, с «казацким» чубом, встал и подошёл к столику слиперов.
– Добрый вечер, красавица, – сказал он, не глядя на Нестора. – Можно присесть?
– Нет, – сказал Нестор.
Качок посмотрел на него как на муху, собрав морщины на лбу.
– Муж, что ли?
– Муж, – вежливо подтвердил Нестор.
– Ага… баба у тебя – высший сорт! Не познакомишь?
– Прошу вас быть осторожней с выражениями. – Нестор начал закипать, но решил не связываться. – Вы вот-вот упадёте с высоты своего самомнения на уровень вашего интеллекта.
– А? – озадаченно открыл рот парень с чубом.
Захотелось поэкспериментировать.
– Разреши? – Нестор глянул на Жанну, кивнул на качка.
– Давай, – согласилась она, не испытывая никакого страха, в глазах – лишь весёлое любопытство.
Нестор перебрался в голову парня, привычно оглядел «горизонт» его сознания.
Качка звали Дорик (Дорвальд Семёнович Капустян, сын известного в Москве ресторатора), а его сотрапезник оказался родным братом (Нестор только сейчас сообразил, что они очень похожи) Валиком (Валентин Семёнович Капустян, двадцать семь лет, нигде не работает). Странно было увидеть обоих в ТРЦ, да ещё в семейном кафе, пьющими чай, так как, судя по информации в памяти Дорика, оба предпочитали шататься по ресторанам отца и были богаты. Но разбираться в причинах появления «ковбоев» в ТРЦ «Пятая Авеню» Нестор не стал, просто всадил в мозги парня программу поведения и вернулся обратно в тело спустя всего пять секунд после «засоса».
Дорик вдруг вытянулся чуть ли не по стойке «смирно», посмотрел на него.
– Извините за грубое поведение, сэр.
Первёл взгляд на Жанну.
– Простите, пожалуйста, мадам, мой мозг не всегда в состоянии чётко различать реальные и парасоциальные, то есть воображаемые, отношения. Постараюсь вести себя прилично. Будьте здоровы.
Повернувшись, он отошёл к брату, вставшему из-за стола в состоянии шока.
– Ты чё, братан? – пробормотал Валик.
– Идём отсюда, потом объясню.
Дорик пошёл к выходу, за ним потопал обалдевший братан, озадаченно оглянувшийся на Нестора.
– Что ты ему влепил? – поинтересовалась Жанна.
– Все десять библейских заповедей, – ответил Нестор.
Она прыснула.
– Квадратный корень…
– …из минус единицы! – закончил он, рассмеявшись.
– Далеко пойдёшь.
– Постараюсь.
– Хотя Хвощёв прав.
– Кто?
– Глава нашего информационного отдела, айтишник от Бога и хороший психолог.
– В чём он прав?
– Ты человек порыва, внезапного решения. То спокоен, как бог терпения, то взрываешься.
– Меня мало что волнует, – согласился он. – Но многое бесит.
Жанна одарила его жемчужной улыбкой.
Глава 12
Богадельня для бедных олигархов
В Москве сохранилось немало памятников былой роскоши дореволюционной России, не только особняки, усадьбы, гроты и церкви, но и утилитарные сооружения, предназначенные для выполнения бытовых, технических и сторожевых функций. К примеру, таковым считалось строение двадцать семь по адресу: 6-й Лучевой просек, 21, – представлявшее с виду башню для попавших в опалу царевен.
На самом деле это была водонапорная башня, подававшая воду во все дома усадьбы семьи Ляминых. Иван Артемьевич Лямин, статский советник и московский городской голова, купил этот участок в тысяча восемьсот шестидесятом году, разбил сад, построил несколько деревянных домов и возвел водонапорную башню, не пожалев на неё средств.
Фасад башни украсили ромбами, стилизованными трезубцами и лесенкой выступов, что превратило её почти что в шедевр. Долгое время, вплоть до двадцатых годов двадцать первого столетия, она пустовала, а потом, в две тысячи двадцать первом году, её отреставрировали, реконструировали и продали частному архитектурному агентству, как значилось в документах мэрии.
На самом деле здесь поселилась секретная контора, использующая уволенных сотрудников спецслужб, работающая на либеральный российский клан, не светившийся на открытых площадках ТВ и соцсетей, но по сути управляющий страной, имея в подчинении (на суперконспиративном уровне) такие «государственные» структуры, как Нацбанк России, Сбербанк и ГРАО ЖДР. Занималась контора охраной владельцев указанных структур и выполнением мероприятий щекотливого характера от показательного обмазывания грязью неугодных оппонентов и до физического устранения несговорчивых конкурентов.
Директором конторы, известной в столице под названием «Современные архитектурные инициативы» (САИ), являлся пятидесятидвухлетний полковник МВД, заместитель командующего Следкома Рубинов Семен Кондратьевич, известный в прошлом боец ММА, пару лет бывший чемпионом.
Это был крупнотелый здоровяк, не уступавший по фактуре знаменитому российскому мастеру единоборств Фёдору Емельяненко, имевший мощные плечи, круглую голову с серебристым пушком и лицо Шварценеггера в молодости, украшенное массивным подбородком, выдающимися надбровными дугами и сломанным носом. Глаза у Рубинова были светло-серого цвета со стальным блеском, и встречаться с ним взглядом не решался никто из подчиненных. Да и никто из приятелей.
Двадцать третьего сентября, оставив свой серебристый «Додж Континенталь» две тысячи двадцать второго года выпуска во дворе здания, Рубинов поднялся на самый верх «водонапорной башни», на пятый этаж, и адъютант по имени Лёша, бывший спецназовец, уволенный из органов за пристрастие к насилию, напомнил начальнику о скором прибытии «решалы» – посланца президента Сбербанка Германа Германовича Оскара. О существовании такой «должности» в структуре Сбербанка знали все, но ни один государственный деятель не рискнул бы поведать об этом СМИ. Этот человек Альтеррус Иар Менделевич, занимал пост финансового советника банковского блока и показал себя как отличный переговорщик, способный нейтрализовать любую угрозу своему шефу, а если надо, то и его друзьям-олигархам, за хорошую сумму, разумеется.
Визит Альтерруса неожиданностью для Рубинова не оказался. Они были знакомы давно и частенько встречались за рубежом, на территории многочисленных владений директора САИ. Но нередко пересекались по работе и в России.
«Решала» (Рубинов шутливо называл его «нерусским русским», так как по национальности Альтеррус был албанцем) приехал не один, а вместе с начальником охраны Оскара Слоневским, вполне в силу комплекции оправдывающим свою фамилию.
Принц и нищий, подумал Рубинов, в детстве успевший прочитать Марка Твена, сравнив обоих. Хотя кто из них в действительности был «принцем», а кто «нищим», оценить с первого раза было нелегко.
Расположились в мягких креслах за стеклянным столиком овальной формы.
Кабинет Рубинова был просторен и технологичен. В нём располагалась центральная рабочая группа: стол, кресло, два стула, освежитель воздуха, компьютерная консоль, – а также уголок отдыха со стеклянным столиком и четырьмя креслами, три сверкающие никелем и стеклом стойки со спортивными кубками и медалями, три макета новостроек Москвы (для отвода глаз) и колонна с датчиками контроля пространства. Окна в кабинете были панорамными, от пола до потолка (хотя извне они не были видны благодаря новейшим материалам), и позволяли любоваться парком и прудом с беседками, за которым начиналось старое кладбище.
Рубинов вызвал Лёшу, и тот спустя минуту прикатил столик с напитками. На улице по-прежнему было жарко, поэтому кофе никто пить не стал, несмотря на прохладный воздух в помещении, выбрали холодный зелёный «Липтон» и минералку.
– Собственно, мы ненадолго, Семен Кондратьич, – скрипучим голосом проговорил Альтеррус, утонув в кресле с красной бархатной обивкой. – От наших западных друзей стало известно, что у конкурентов из Комитета защиты Отечества появилась команда, которую они назвали «Призрак».
– Я знаю, – кивнул Рубинов.
Альтеррус озадаченно пожевал губами, но не остановился.
– Эта спецгруппа имеет агентов, способных овладевать сознанием людей. В Польше один из них попытался установить контакт с американским послом, но сделал ошибку и был убит.
– Тем не менее работу свою он выполнил.
– В какой-то мере, если учесть, что посол застрелился, сорвав тем самым подписание договора о создании в Польше военной базы Штатов. Но дело в другом. У нас таких экстрасенсов нет. Американцы готовы предоставить нам аппаратуру для программирования людей, работающую аналогично тому, как это делают слиперы, как наука называет подобных спецов. А также прислать своего слипера для захвата агентов «Призрака», который неплохо показал себя в Белоруссии в две тысячи двадцатом году. Точнее, не прислать, а отдать в наше распоряжение. Этот человек живёт и работает в России и служит советником премьер-министра, поэтому изредка имеет возможность лицезреть президента. Со всеми вытекающими.
– То есть он корректирует поведение президента.
– Когда того особенно заносит.
Рубинов, прищурясь, глянул на глыбистого Слоневского.
Посланец президента Сбербанка мотнул всеми тремя подбородками.
– Такие спецы использовались Западом ещё со времён древней Руси, – продолжал Альтеррус. – Достаточно вспомнить Петра Первого, который, съездив в Европу, встретился со слипером и получил «наездника» – программу, которая позволила европейцам управлять царём до самой его смерти. Кстати, был под контролем и последний царь Руси. Я уж не говорю о таких личностях, как Горбачёв и Ельцин.
– Я в курсе, – равнодушно сказал Рубинов.
– Зачем же ты тогда вмешивался в жизнь других людей, пытался восстановить справедливость, изменить поведение негодяев?
Нестор покатал пальцем по столу комочек салфетки, поднял глаза.
– Если честно – сам не знаю. Что-то толкает душу… неправильно же, когда какая-то сволочь измывается над хорошими людьми.
– В таком случае тебе самое место в «Призраке». Ты ещё не осознал своих преимуществ до конца, а когда поймёшь – всё станет на свои места. Хотя… – Глаза женщины затуманились. – Есть, конечно, нюансы…
– Какие?
– Ну хотя бы риск не вернуться в собственное тело. – Жанна тихо рассмеялась, пряча в глубине глаз странную печаль. – Однажды со мной такое случилось… Но вообще можно погибнуть при исполнении, как Даманский.
– Я не боюсь.
– Бояться надо, это правильная реакция на угрозу и смертельную опасность, зато и праздники ярче после победы над обстоятельствами и собой.
Внезапно один из парней за соседним столиком (Нестор заметил их приход давно, однако занятый беседой с Жанной не стал анализировать соседство, оба накачанные сверх меры, в одинаковых клетчатых рубахах и белых безрукавках), широкий, с «казацким» чубом, встал и подошёл к столику слиперов.
– Добрый вечер, красавица, – сказал он, не глядя на Нестора. – Можно присесть?
– Нет, – сказал Нестор.
Качок посмотрел на него как на муху, собрав морщины на лбу.
– Муж, что ли?
– Муж, – вежливо подтвердил Нестор.
– Ага… баба у тебя – высший сорт! Не познакомишь?
– Прошу вас быть осторожней с выражениями. – Нестор начал закипать, но решил не связываться. – Вы вот-вот упадёте с высоты своего самомнения на уровень вашего интеллекта.
– А? – озадаченно открыл рот парень с чубом.
Захотелось поэкспериментировать.
– Разреши? – Нестор глянул на Жанну, кивнул на качка.
– Давай, – согласилась она, не испытывая никакого страха, в глазах – лишь весёлое любопытство.
Нестор перебрался в голову парня, привычно оглядел «горизонт» его сознания.
Качка звали Дорик (Дорвальд Семёнович Капустян, сын известного в Москве ресторатора), а его сотрапезник оказался родным братом (Нестор только сейчас сообразил, что они очень похожи) Валиком (Валентин Семёнович Капустян, двадцать семь лет, нигде не работает). Странно было увидеть обоих в ТРЦ, да ещё в семейном кафе, пьющими чай, так как, судя по информации в памяти Дорика, оба предпочитали шататься по ресторанам отца и были богаты. Но разбираться в причинах появления «ковбоев» в ТРЦ «Пятая Авеню» Нестор не стал, просто всадил в мозги парня программу поведения и вернулся обратно в тело спустя всего пять секунд после «засоса».
Дорик вдруг вытянулся чуть ли не по стойке «смирно», посмотрел на него.
– Извините за грубое поведение, сэр.
Первёл взгляд на Жанну.
– Простите, пожалуйста, мадам, мой мозг не всегда в состоянии чётко различать реальные и парасоциальные, то есть воображаемые, отношения. Постараюсь вести себя прилично. Будьте здоровы.
Повернувшись, он отошёл к брату, вставшему из-за стола в состоянии шока.
– Ты чё, братан? – пробормотал Валик.
– Идём отсюда, потом объясню.
Дорик пошёл к выходу, за ним потопал обалдевший братан, озадаченно оглянувшийся на Нестора.
– Что ты ему влепил? – поинтересовалась Жанна.
– Все десять библейских заповедей, – ответил Нестор.
Она прыснула.
– Квадратный корень…
– …из минус единицы! – закончил он, рассмеявшись.
– Далеко пойдёшь.
– Постараюсь.
– Хотя Хвощёв прав.
– Кто?
– Глава нашего информационного отдела, айтишник от Бога и хороший психолог.
– В чём он прав?
– Ты человек порыва, внезапного решения. То спокоен, как бог терпения, то взрываешься.
– Меня мало что волнует, – согласился он. – Но многое бесит.
Жанна одарила его жемчужной улыбкой.
Глава 12
Богадельня для бедных олигархов
В Москве сохранилось немало памятников былой роскоши дореволюционной России, не только особняки, усадьбы, гроты и церкви, но и утилитарные сооружения, предназначенные для выполнения бытовых, технических и сторожевых функций. К примеру, таковым считалось строение двадцать семь по адресу: 6-й Лучевой просек, 21, – представлявшее с виду башню для попавших в опалу царевен.
На самом деле это была водонапорная башня, подававшая воду во все дома усадьбы семьи Ляминых. Иван Артемьевич Лямин, статский советник и московский городской голова, купил этот участок в тысяча восемьсот шестидесятом году, разбил сад, построил несколько деревянных домов и возвел водонапорную башню, не пожалев на неё средств.
Фасад башни украсили ромбами, стилизованными трезубцами и лесенкой выступов, что превратило её почти что в шедевр. Долгое время, вплоть до двадцатых годов двадцать первого столетия, она пустовала, а потом, в две тысячи двадцать первом году, её отреставрировали, реконструировали и продали частному архитектурному агентству, как значилось в документах мэрии.
На самом деле здесь поселилась секретная контора, использующая уволенных сотрудников спецслужб, работающая на либеральный российский клан, не светившийся на открытых площадках ТВ и соцсетей, но по сути управляющий страной, имея в подчинении (на суперконспиративном уровне) такие «государственные» структуры, как Нацбанк России, Сбербанк и ГРАО ЖДР. Занималась контора охраной владельцев указанных структур и выполнением мероприятий щекотливого характера от показательного обмазывания грязью неугодных оппонентов и до физического устранения несговорчивых конкурентов.
Директором конторы, известной в столице под названием «Современные архитектурные инициативы» (САИ), являлся пятидесятидвухлетний полковник МВД, заместитель командующего Следкома Рубинов Семен Кондратьевич, известный в прошлом боец ММА, пару лет бывший чемпионом.
Это был крупнотелый здоровяк, не уступавший по фактуре знаменитому российскому мастеру единоборств Фёдору Емельяненко, имевший мощные плечи, круглую голову с серебристым пушком и лицо Шварценеггера в молодости, украшенное массивным подбородком, выдающимися надбровными дугами и сломанным носом. Глаза у Рубинова были светло-серого цвета со стальным блеском, и встречаться с ним взглядом не решался никто из подчиненных. Да и никто из приятелей.
Двадцать третьего сентября, оставив свой серебристый «Додж Континенталь» две тысячи двадцать второго года выпуска во дворе здания, Рубинов поднялся на самый верх «водонапорной башни», на пятый этаж, и адъютант по имени Лёша, бывший спецназовец, уволенный из органов за пристрастие к насилию, напомнил начальнику о скором прибытии «решалы» – посланца президента Сбербанка Германа Германовича Оскара. О существовании такой «должности» в структуре Сбербанка знали все, но ни один государственный деятель не рискнул бы поведать об этом СМИ. Этот человек Альтеррус Иар Менделевич, занимал пост финансового советника банковского блока и показал себя как отличный переговорщик, способный нейтрализовать любую угрозу своему шефу, а если надо, то и его друзьям-олигархам, за хорошую сумму, разумеется.
Визит Альтерруса неожиданностью для Рубинова не оказался. Они были знакомы давно и частенько встречались за рубежом, на территории многочисленных владений директора САИ. Но нередко пересекались по работе и в России.
«Решала» (Рубинов шутливо называл его «нерусским русским», так как по национальности Альтеррус был албанцем) приехал не один, а вместе с начальником охраны Оскара Слоневским, вполне в силу комплекции оправдывающим свою фамилию.
Принц и нищий, подумал Рубинов, в детстве успевший прочитать Марка Твена, сравнив обоих. Хотя кто из них в действительности был «принцем», а кто «нищим», оценить с первого раза было нелегко.
Расположились в мягких креслах за стеклянным столиком овальной формы.
Кабинет Рубинова был просторен и технологичен. В нём располагалась центральная рабочая группа: стол, кресло, два стула, освежитель воздуха, компьютерная консоль, – а также уголок отдыха со стеклянным столиком и четырьмя креслами, три сверкающие никелем и стеклом стойки со спортивными кубками и медалями, три макета новостроек Москвы (для отвода глаз) и колонна с датчиками контроля пространства. Окна в кабинете были панорамными, от пола до потолка (хотя извне они не были видны благодаря новейшим материалам), и позволяли любоваться парком и прудом с беседками, за которым начиналось старое кладбище.
Рубинов вызвал Лёшу, и тот спустя минуту прикатил столик с напитками. На улице по-прежнему было жарко, поэтому кофе никто пить не стал, несмотря на прохладный воздух в помещении, выбрали холодный зелёный «Липтон» и минералку.
– Собственно, мы ненадолго, Семен Кондратьич, – скрипучим голосом проговорил Альтеррус, утонув в кресле с красной бархатной обивкой. – От наших западных друзей стало известно, что у конкурентов из Комитета защиты Отечества появилась команда, которую они назвали «Призрак».
– Я знаю, – кивнул Рубинов.
Альтеррус озадаченно пожевал губами, но не остановился.
– Эта спецгруппа имеет агентов, способных овладевать сознанием людей. В Польше один из них попытался установить контакт с американским послом, но сделал ошибку и был убит.
– Тем не менее работу свою он выполнил.
– В какой-то мере, если учесть, что посол застрелился, сорвав тем самым подписание договора о создании в Польше военной базы Штатов. Но дело в другом. У нас таких экстрасенсов нет. Американцы готовы предоставить нам аппаратуру для программирования людей, работающую аналогично тому, как это делают слиперы, как наука называет подобных спецов. А также прислать своего слипера для захвата агентов «Призрака», который неплохо показал себя в Белоруссии в две тысячи двадцатом году. Точнее, не прислать, а отдать в наше распоряжение. Этот человек живёт и работает в России и служит советником премьер-министра, поэтому изредка имеет возможность лицезреть президента. Со всеми вытекающими.
– То есть он корректирует поведение президента.
– Когда того особенно заносит.
Рубинов, прищурясь, глянул на глыбистого Слоневского.
Посланец президента Сбербанка мотнул всеми тремя подбородками.
– Такие спецы использовались Западом ещё со времён древней Руси, – продолжал Альтеррус. – Достаточно вспомнить Петра Первого, который, съездив в Европу, встретился со слипером и получил «наездника» – программу, которая позволила европейцам управлять царём до самой его смерти. Кстати, был под контролем и последний царь Руси. Я уж не говорю о таких личностях, как Горбачёв и Ельцин.
– Я в курсе, – равнодушно сказал Рубинов.