Морозный воздух ударил в лицо и немного отрезвил, правда, прошлое назойливо роилось в голове. Я достала сигарету и подкурила.
– Ты бестолковая и необучаемая! Мне надоело с тобой возиться! Бери пример с Агги!
Во мне пылает огонь злобы. Отец рвёт и мечет так, что даже Агата притихла. Я бросаю злой взгляд на сестру и с радостью отмечаю: она мне сочувствует. Что, интересно, папа ей обо мне говорит? Неважно. Главное, этого недостаточно, чтобы разрушить наши отношения. Он садится в кресло, складывает руки на груди и выносит окончательный приговор:
– Мне надоело ходить в полицию. Я разорюсь из-за залогов. С завтрашнего дня ты ищешь себе новое жильё и переезжаешь.
Кажется, что кто-то изо всех сил ударил меня по голове. Внутренности холодеют и будто проваливаются в пятки. От удивления я охаю, хватаюсь за грудь и сажусь на пол.
– Но мне некуда идти!.. – шепчу в сердцах.
Агата подскакивает и подбегает, закрыв меня спиной.
– Нет, папочка! Не прогоняй Юну! Она исправится! – сестра поворачивается, присаживается, хватает руками мои щёки и умоляюще спрашивает: – Правда ведь? Ты больше так не будешь?
Предательский комок подкатывает к горлу. Я морщусь, пытаясь сдержать слёзы, и киваю. Рыжие кудряшки Агаты дрожат от сбивчивого дыхания. Слёзы катятся по детским щекам. Отец холодным тоном продолжает:
– Так будет лучше для всех нас. Может быть, это поможет Юноне быть более ответственной.
Я накрываю голову руками и жмурюсь… Неужели он и вправду вышвырнет меня? Не может быть…
– Я помогу тебе с деньгами на первое время. Будешь приходить видеться с Агатой. Но только в том случае, если мне больше не станут звонить из полиции.
Из-за нахлынувших воспоминаний я даже позабыла про приходящих утром детективов и не заметила, как дошла до кофейни. Агата сидела у окна в уголке. Сестра увлечённо смотрела в телефон и не видела меня.
Эту кофейню я любила с детства. Несмотря на болезненные воспоминания, которые она вызывала. Не успела я войти, как в нос ударил запах корицы. За белыми столиками, которые украшали искусственные орхидеи, сидел народ на ярко-бирюзовых стульях. В тон мебели на светлых стенах красовались абстрактные орнаменты цвета морской волны. Это место особенно облюбовала молодёжь. Звонкие голоса смешивались со смехом и создавали особый уют. Здесь, в «Корице», я начинала чувствовать себя обыкновенным человеком. С возможностью быть счастливой.
Я на секундочку задержалась в проходе, любуясь ярким рыжим облачком у окна. Иногда мне даже не верилось, что это моя сестра. Настолько мы были разными. Как внешне, так и по характеру. Агата, наверняка почувствовав на себе взгляд, посмотрела в мою сторону. И широко улыбнулась, отчего её щёчки стали ещё более круглыми.
Я улыбнулась в ответ и зашагала к столику.
– Для тебя скоро принесут кофе. Всё хорошо? – Агата подскочила, чтобы обнять меня, будто мы не полчаса назад расстались.
– Да, не беспокойся.
Сестра отпрянула и поморщила носик.
– Фу, опять ты курила. После такой-то ночки?
Я пожала плечами и ответила:
– Не получается бросить.
Агата уселась на стульчик и скептично спросила:
– А ты пытаешься?
Я изо всех сил постаралась убедительно соврать:
– Конечно, пытаюсь.
Агата поморщилась ещё сильнее, всем видом давая понять: ложь не удалась. Я быстро перевела тему:
– Давай сделаем хоть что-то полезное. Обещание подготовить тебя к истории ещё в силе.
Сестра кивнула и тяжело вздохнула.
– Только понять не могу, зачем она мне нужна. Основное все и так знают.
У меня не было ответа. Потому что, не смотря на отличные оценки по истории, в жизни мне это ни разу не пригодилось. Кроме тех редких дней, когда Агата просила помочь с уроками. Я решила больше не врать:
– Ни к чему. Но если не выучишь – не сдашь экзамены. А если не сдашь экзамены, превратишься в меня, – я тыкнула пальцем себе в лицо. – Мотивирует ведь, правда?
– Не – а, – парировала Агата, – ты хорошая. Просто тебе не везёт.
Я грустно улыбнулась.
– Ладно. Не нужно меня жалеть. Время не ждёт. Обменяемся любезностями позже. Если ты опоздаешь хоть на минуту, папа меня убьёт. Что проходите?
– Начало Глобалистической революции.
– Отлично! Это же очень интересно! – ободряюще заметила я. – Рассказывай, что выучила.
Агата немного монотонно затараторила:
– В 2040-ом году по всему миру прошли революции. Люди в северных широтах замерзали и требовали переселения ближе к экватору.
Я подняла ладонь и перебила Агату:
– Погоди-погоди. Из-за чего? Какие предпосылки? Мне нужны подробности.
Сестра сощурила глаза, забарабанила пальцами по столу и на секунду поджала губы. А затем сухо сказала:
– Юна, ты меня совсем за идиотку принимаешь? Это же очевидные факты.
– Да. Но тебя всё равно об этом спросят. Представь, что ты уже на экзамене. И отвечай.
Агата закатила глаза и еще более сухим голосом заговорила:
– 25 марта 2038 года в землю врезался астероид, который назвали Малышом. Из-за размеров. Небольшой, десять метров в диаметре, но упал в супервулкан Йелоустоун. От удара он пробудился. И уничтожил Северную и Южную Америку.
Я покачала головой.
– Что опять не так?
– Подробнее. Прямо так взял и уничтожил два континента?
Агата фыркнула:
– Ну, не совсем. Астероид отследили за несколько месяцев до падения. И большую часть населения эвакуировали. Но почти 200 миллионов человек погибли в первые же сутки. А потом начался конец света: экологическая катастрофа в каждом уголке мира. Учёные были готовы и сохранили огромное количество растений и животных. Но это мало помогло. Пепел закрыл доступ солнечного света. И температура очень упала по всей земле. Люди выживали, как могли, два года. Погибли почти все.
– Сколько? – перебила я голосом строгой училки.
– По разным подсчётам выжило всего десять процентов населения. Когда вулканическая зима подошла к концу, стало ясно: потепления не будет, и климат прежним вряд ли станет. И народ сплотился. Стал требовать переселения в самую теплую точку планеты – к экватору, – я с важным видом кивнула, и Агата заговорила бодрее. – ООН стала руководящей организацией. И заключила сделку с экваториальными народами. В обмен на ресурсы – территория. Не все были «за». Россия, Китай и Северная Корея создали свои резервации южнее.
Нас прервала официантка, принёсшая ароматный кофе. Я с удовольствием сделала пару глотков.
– В конце концов, образовалось новое глобальное государство. Которое так и назвали: Объединённые Нации. Все силы были брошены на постройку новой столицы – города Джаро.
Я снова перебила сестру, задавая каверзные вопросы:
– Почему нельзя было оставить старые города? Это ведь столько ресурсов!
– Потому что африканские ни на что не годились и не могли спасти от холода. Ведь даже у экватора температура летом не поднимается выше четырёх градусов по Цельсию. И это в хорошие годы. К тому же…Всем было сложно ужиться вместе. Джаро стал центром, а вокруг появились общины.
– Они до сих пор есть?
– Эй! Это не по теме! – возмутилась сестра.
Я посмотрела слегка с укором и демонстративно поджала губы. Агата тяжело вздохнула и ответила:
– Формально – да. По факту – нет. Девяносто лет прошло. Люди быстро превратились в смешанное мультикультурное общество.
– А что с Джаро? Почему так назвали город?
– Потому что построили его у спящего вулкана Килиманджаро. Просто сократили для удобства.
Я отрицательно махнула головой.
– Не совсем. С древнего языка Суахили Джаро переводится как «белый». Решили, что это символично. Белый снежный город.
Сестра хмыкнула.
– Так в пору было всю планету называть.
Я спросила:
– Что случилось с остальными землями?
– Ничего. Ледяные пустоши. Всё покрылось вечным ледником.
– Молодец! А теперь давай подробнее. Годы, национальный состав города, география, ресурсы.
Агата шумно выдохнула, отчего её кудряшки вспорхнули. По выражению моего лица было понятно: протестовать бесполезно. Сегодня я играла роль хорошей сестры. Поэтому мы продолжили заниматься.
– Ты бестолковая и необучаемая! Мне надоело с тобой возиться! Бери пример с Агги!
Во мне пылает огонь злобы. Отец рвёт и мечет так, что даже Агата притихла. Я бросаю злой взгляд на сестру и с радостью отмечаю: она мне сочувствует. Что, интересно, папа ей обо мне говорит? Неважно. Главное, этого недостаточно, чтобы разрушить наши отношения. Он садится в кресло, складывает руки на груди и выносит окончательный приговор:
– Мне надоело ходить в полицию. Я разорюсь из-за залогов. С завтрашнего дня ты ищешь себе новое жильё и переезжаешь.
Кажется, что кто-то изо всех сил ударил меня по голове. Внутренности холодеют и будто проваливаются в пятки. От удивления я охаю, хватаюсь за грудь и сажусь на пол.
– Но мне некуда идти!.. – шепчу в сердцах.
Агата подскакивает и подбегает, закрыв меня спиной.
– Нет, папочка! Не прогоняй Юну! Она исправится! – сестра поворачивается, присаживается, хватает руками мои щёки и умоляюще спрашивает: – Правда ведь? Ты больше так не будешь?
Предательский комок подкатывает к горлу. Я морщусь, пытаясь сдержать слёзы, и киваю. Рыжие кудряшки Агаты дрожат от сбивчивого дыхания. Слёзы катятся по детским щекам. Отец холодным тоном продолжает:
– Так будет лучше для всех нас. Может быть, это поможет Юноне быть более ответственной.
Я накрываю голову руками и жмурюсь… Неужели он и вправду вышвырнет меня? Не может быть…
– Я помогу тебе с деньгами на первое время. Будешь приходить видеться с Агатой. Но только в том случае, если мне больше не станут звонить из полиции.
Из-за нахлынувших воспоминаний я даже позабыла про приходящих утром детективов и не заметила, как дошла до кофейни. Агата сидела у окна в уголке. Сестра увлечённо смотрела в телефон и не видела меня.
Эту кофейню я любила с детства. Несмотря на болезненные воспоминания, которые она вызывала. Не успела я войти, как в нос ударил запах корицы. За белыми столиками, которые украшали искусственные орхидеи, сидел народ на ярко-бирюзовых стульях. В тон мебели на светлых стенах красовались абстрактные орнаменты цвета морской волны. Это место особенно облюбовала молодёжь. Звонкие голоса смешивались со смехом и создавали особый уют. Здесь, в «Корице», я начинала чувствовать себя обыкновенным человеком. С возможностью быть счастливой.
Я на секундочку задержалась в проходе, любуясь ярким рыжим облачком у окна. Иногда мне даже не верилось, что это моя сестра. Настолько мы были разными. Как внешне, так и по характеру. Агата, наверняка почувствовав на себе взгляд, посмотрела в мою сторону. И широко улыбнулась, отчего её щёчки стали ещё более круглыми.
Я улыбнулась в ответ и зашагала к столику.
– Для тебя скоро принесут кофе. Всё хорошо? – Агата подскочила, чтобы обнять меня, будто мы не полчаса назад расстались.
– Да, не беспокойся.
Сестра отпрянула и поморщила носик.
– Фу, опять ты курила. После такой-то ночки?
Я пожала плечами и ответила:
– Не получается бросить.
Агата уселась на стульчик и скептично спросила:
– А ты пытаешься?
Я изо всех сил постаралась убедительно соврать:
– Конечно, пытаюсь.
Агата поморщилась ещё сильнее, всем видом давая понять: ложь не удалась. Я быстро перевела тему:
– Давай сделаем хоть что-то полезное. Обещание подготовить тебя к истории ещё в силе.
Сестра кивнула и тяжело вздохнула.
– Только понять не могу, зачем она мне нужна. Основное все и так знают.
У меня не было ответа. Потому что, не смотря на отличные оценки по истории, в жизни мне это ни разу не пригодилось. Кроме тех редких дней, когда Агата просила помочь с уроками. Я решила больше не врать:
– Ни к чему. Но если не выучишь – не сдашь экзамены. А если не сдашь экзамены, превратишься в меня, – я тыкнула пальцем себе в лицо. – Мотивирует ведь, правда?
– Не – а, – парировала Агата, – ты хорошая. Просто тебе не везёт.
Я грустно улыбнулась.
– Ладно. Не нужно меня жалеть. Время не ждёт. Обменяемся любезностями позже. Если ты опоздаешь хоть на минуту, папа меня убьёт. Что проходите?
– Начало Глобалистической революции.
– Отлично! Это же очень интересно! – ободряюще заметила я. – Рассказывай, что выучила.
Агата немного монотонно затараторила:
– В 2040-ом году по всему миру прошли революции. Люди в северных широтах замерзали и требовали переселения ближе к экватору.
Я подняла ладонь и перебила Агату:
– Погоди-погоди. Из-за чего? Какие предпосылки? Мне нужны подробности.
Сестра сощурила глаза, забарабанила пальцами по столу и на секунду поджала губы. А затем сухо сказала:
– Юна, ты меня совсем за идиотку принимаешь? Это же очевидные факты.
– Да. Но тебя всё равно об этом спросят. Представь, что ты уже на экзамене. И отвечай.
Агата закатила глаза и еще более сухим голосом заговорила:
– 25 марта 2038 года в землю врезался астероид, который назвали Малышом. Из-за размеров. Небольшой, десять метров в диаметре, но упал в супервулкан Йелоустоун. От удара он пробудился. И уничтожил Северную и Южную Америку.
Я покачала головой.
– Что опять не так?
– Подробнее. Прямо так взял и уничтожил два континента?
Агата фыркнула:
– Ну, не совсем. Астероид отследили за несколько месяцев до падения. И большую часть населения эвакуировали. Но почти 200 миллионов человек погибли в первые же сутки. А потом начался конец света: экологическая катастрофа в каждом уголке мира. Учёные были готовы и сохранили огромное количество растений и животных. Но это мало помогло. Пепел закрыл доступ солнечного света. И температура очень упала по всей земле. Люди выживали, как могли, два года. Погибли почти все.
– Сколько? – перебила я голосом строгой училки.
– По разным подсчётам выжило всего десять процентов населения. Когда вулканическая зима подошла к концу, стало ясно: потепления не будет, и климат прежним вряд ли станет. И народ сплотился. Стал требовать переселения в самую теплую точку планеты – к экватору, – я с важным видом кивнула, и Агата заговорила бодрее. – ООН стала руководящей организацией. И заключила сделку с экваториальными народами. В обмен на ресурсы – территория. Не все были «за». Россия, Китай и Северная Корея создали свои резервации южнее.
Нас прервала официантка, принёсшая ароматный кофе. Я с удовольствием сделала пару глотков.
– В конце концов, образовалось новое глобальное государство. Которое так и назвали: Объединённые Нации. Все силы были брошены на постройку новой столицы – города Джаро.
Я снова перебила сестру, задавая каверзные вопросы:
– Почему нельзя было оставить старые города? Это ведь столько ресурсов!
– Потому что африканские ни на что не годились и не могли спасти от холода. Ведь даже у экватора температура летом не поднимается выше четырёх градусов по Цельсию. И это в хорошие годы. К тому же…Всем было сложно ужиться вместе. Джаро стал центром, а вокруг появились общины.
– Они до сих пор есть?
– Эй! Это не по теме! – возмутилась сестра.
Я посмотрела слегка с укором и демонстративно поджала губы. Агата тяжело вздохнула и ответила:
– Формально – да. По факту – нет. Девяносто лет прошло. Люди быстро превратились в смешанное мультикультурное общество.
– А что с Джаро? Почему так назвали город?
– Потому что построили его у спящего вулкана Килиманджаро. Просто сократили для удобства.
Я отрицательно махнула головой.
– Не совсем. С древнего языка Суахили Джаро переводится как «белый». Решили, что это символично. Белый снежный город.
Сестра хмыкнула.
– Так в пору было всю планету называть.
Я спросила:
– Что случилось с остальными землями?
– Ничего. Ледяные пустоши. Всё покрылось вечным ледником.
– Молодец! А теперь давай подробнее. Годы, национальный состав города, география, ресурсы.
Агата шумно выдохнула, отчего её кудряшки вспорхнули. По выражению моего лица было понятно: протестовать бесполезно. Сегодня я играла роль хорошей сестры. Поэтому мы продолжили заниматься.