Клермонту, судя по непроизвольному жесту, захотелось взять меня за плечи и потрясти. Я тоже довольно высокая, почти пять футов семь дюймов, но при разговоре с ним мне приходилось запрокидывать голову. Сознавая, насколько он больше и сильнее меня, я отступила назад, скрестила руки на груди и приказала себе-ученому привести нервы в порядок.

– Их интересую не я, доктор, Бишоп, а вы.

– С какой это стати?

– Вы действительно не знаете, почему все даймоны, колдуны и вампиры к югу от Мидлендс ходят за вами следом? – недоверчиво спросил Клермонт, глядя на меня так, точно видел впервые.

– Нет. – Я оглянулась на двух мужчин, пьющих послеобеденную пинту за уличным столиком, – счастье, что они были заняты разговором. – В Оксфорде я читаю старые рукописи, занимаюсь греблей, готовлюсь к конференции и никуда не лезу. Ничего больше. У созданий нет никакого повода мною интересоваться.

– Подумайте хорошенько, Диана. – Когда он назвал меня по имени, я испытала нечто не совсем понятное, но не страх. – Что именно вы читали недавно? – Он приопустил веки, но от меня не укрылся жадный блеск его глаз.

Тетушки не ошиблись. Мэтью Клермонт чего-то от меня хочет.

Странные глаза, черные в сером ободе, снова уставились на меня.

– Они преследуют вас, потому что думают, что вы нашли нечто давно утраченное, – нехотя объяснил он. – Они хотят заполучить это назад и верят, что вы можете им помочь.

Я припомнила рукописи, которыми занималась последние несколько дней, и сердце у меня сжалось. Кандидат был только один.

– Откуда вы знаете, что им нужно, если они не ваши друзья?

– Слышал, доктор Бишоп, – терпеливо отозвался он, снова переходя к официальной манере обращения. – У меня очень хороший слух, и я довольно наблюдателен. В воскресенье вечером, на концерте, две колдуньи обсуждали третью, американку, – она нашла в Бодлианской библиотеке книгу, считавшуюся пропавшей. С тех пор я с беспокойством стал замечать, что в Оксфорде появились новые лица.

– Сейчас Мейбон, вот колдуны и съехались. – Я говорила спокойно, подражая ему, хотя он так и не ответил на мой последний вопрос.

– Дело не в Мейбоне, а в рукописи, – с насмешливой улыбкой возразил Клермонт и покачал головой.

– Что вы знаете об «Ашмоле-782»? – тихо спросила я.

– Меньше, чем вы. – Клермонт прищурился и еще больше сделался похож на опасного крупного хищника. – Я эту книгу не видел, а вы ее держали в руках. Где она теперь, доктор Бишоп? Надеюсь, у вас хватило ума не оставлять ее дома?

– Вы думаете, я украла ее? – ошеломленно ответила я. – Из Бодли? Да как вы смеете!

– В понедельник вечером ее у вас не было, сегодня в библиотеке тоже.

– Вы и впрямь наблюдательны, если углядели это со своего места, – съязвила я. – Если хотите знать, я сдала ее в пятницу. – Да ведь он, наверное, рылся у меня на столе, с опозданием дошло до меня. – Что же это за рукопись такая, побуждающая ученого совать нос в чужие заметки?

Он поморщился. Я поймала его на горячем, но к триумфу примешивался страх при мысли о том, что этот вампир подобрался ко мне так близко.

– Я это сделал из любопытства, – осклабился он.

Сара не обманывала меня: клыков нет.

– Вы не думаете, надеюсь, что я вам поверю.

– Хотите верьте, хотите нет, доктор Бишоп, только будьте настороже. Создания настроены весьма серьезно, а уж когда они поймут, что вы не совсем обычная колдунья… – покачал головой Клермонт.

– О чем вы? – Мне стало дурно, от лица отхлынула кровь.

– Для современного колдуна такой потенциал – редкость, – промурлыкал вампир. – Это пока еще не всем ясно, но я-то вижу. В моменты концентрации от вас исходит свечение, и когда вы сердитесь – тоже. Бывающие в библиотеке даймоны скоро это поймут, если еще до сих пор не поняли.

– Спасибо, что предупредили, но ваша помощь мне не нужна. – Я хотела уйти, но он схватил меня за руку выше локтя.

– Не будьте так уверены. Остерегайтесь, прошу вас. – Клермонт ненадолго замолчал, черты его исказились, утратив свою правильность, – в нем шла какая-то внутренняя борьба. – Особенно если снова увидите того колдуна.

Я многозначительно посмотрела на его руку. Он отпустил меня и снова опустил веки, прикрывая глаза.

Размеренная гребля на обратном пути не могла больше прогнать тревогу Время от времени на дорожке, шедшей вдоль реки, мелькало серое пятно, но в остальном ничего необычного – люди на велосипедах возвращались домой с работы, самая обыкновенная женщина выгуливала собаку.

Вернув лодку в сарай и заперев дверь, я размеренной трусцой побежала по дорожке.

За рекой перед университетской пристанью стоял Мэтью Клермонт.

Я прибавила темп и оглянулась через плечо, но его там больше не было.





Глава 5





После ужина, сев на диван у нерастопленного камина, я включила свой ноутбук. Зачем ученому такого масштаба, как Клермонт, понадобилась алхимическая рукопись, пусть даже и заколдованная? Понадобилась настолько, что он весь день просидел в библиотеке наискосок от колдуньи, читая чьи-то старые записи о морфогенезе? Я откопала в кармане сумки его визитную карточку и прислонила ее к экрану.

В Интернете, продравшись через новости о нераскрытом убийстве и неизбежные баннеры социальных сетей, я нашла сразу несколько упоминаний о нем: веб-страница с преподавателями, статья из Википедии, отсылки к Королевскому обществу.

Я кликнула на список преподавателей. Так-так. Мэтью Клермонт принадлежал к тем профессорам, которые не выставляют в Сети никаких сведений о себе, даже академического характера. На веб-сайте Йеля можно найти информацию, в том числе и адресную, практически о каждом профессоре, но в Оксфорде частная жизнь, видимо, охраняется куда строже. Неудивительно, что у них вампиры работают.

В связи с больницей он не упоминался вообще, хотя она фигурировала на визитке. Я набрала в поиске «неврологические исследования больница Джона Рэдклиффа», но на открывшемся сайте не было ни единой фамилии – только длинный перечень того, чем они там занимаются. Перебрав все ссылки, я в конце концов обнаружила Клермонта на странице, посвященной лобной доле. Только фамилию, ничего больше.

Википедия и сайт Королевского общества тоже не помогли. Чтобы узнать что-нибудь, помимо того, о чем говорилось на главной странице последнего, требовался пароль. Ни его, ни имя пользователя я подобрать не сумела, и мне заблокировали доступ после шестой неудачной попытки.

Раздосадованная, я запустила поиск в научных журналах.

Есть!

Я довольно откинулась на спинку дивана.

В Интернете Мэтью Клермонт присутствовал лишь номинально, зато в научной периодике активно публиковался. Рассортировав полученные результаты хронологически, я получила картину его интересов в науке. Но торжество мое длилось недолго: картин было целых четыре.

Первая относилась к функциям мозга. Здесь я далеко не все понимала, но сделала вывод, что Клермонт завоевал себе репутацию в науке и в медицине исследованиями лобной доли – изучал, как она обрабатывает человеческие импульсы и желания. Он сделал несколько важных открытий, касающихся отложенного вознаграждения и префронтальной коры. Я открыла новое окно и посмотрела на схеме, о какой части мозга шла речь.

Говорят, что жизнь в науке – не что иное, как завуалированная автобиография. У меня участился пульс. Клермонт, будучи вампиром, должен был кое-что понимать в отложенном вознаграждении.

Вторая сфера интересов резко переключалась с головного мозга на волков – норвежских, если точнее. Их он, по-видимому, изучал в полярные ночи – для вампира это не проблема, учитывая температуру его тела и способность видеть в темноте. Я попыталась представить его на снегу, одетым в парку, с блокнотом в руках. Не получилось.

После волков начались первые упоминания о крови.

В Норвегии вампир стал анализировать кровь волков и определять семейные группы и наследственные механизмы. Он выделил четыре клана – три местных и четвертый, родоначальник которого пришел из Швеции или Финляндии. Волки из разных стай, согласно заключению Клермонта, спаривались на удивление часто, обмениваясь генетическим материалом и обеспечивая эволюцию вида.

В настоящее время Клермонт отслеживал наследственные признаки как у других видов животных, так и у человека. Многие из его недавних публикаций были весьма узкоспециализированными – он делился методами окрашивания образцов и работы со старой ломкой ДНК.

Я подергала себя за волосы, надеясь таким образом улучшить кровообращение и стимулировать усталые клетки мозга. Разве может ученый сделать столько всего в таком количестве дисциплин? На одно только приобретение квалификации жизни не хватит – человеческой жизни, конечно…

Вампиру проще – у него много десятилетий в запасе. Сколько по-настоящему лет Мэтью Клермонту, который выглядит на тридцать с хвостиком?

Я заварила свежий чай, откопала в сумке мобильник и, сжимая в одной руке дымящуюся чашку, другой набрала номер большим пальцем.

С учеными всегда легко: телефон у них всегда при себе и отвечают они, как правило, уже на втором гудке.

– Кристофер Робертс.

– Привет, Крис, это Диана Бишоп.

– Диана! – приветливо откликнулся он. Где-то на заднем фоне негромко играла музыка. – Я слышал, твоя книга опять получила премию. Поздравляю!

– Спасибо. – Я поерзала на диване. – Для меня это была неожиданность.

– А для меня нет. Как твой доклад, кстати? Уже написан?

– Где там, и близко нет. – Вот чем мне следует заниматься, а не выслеживать в Интернете вампиров. – Извини, что отрываю, ты явно в лаборатории… есть у тебя минутка?

– Конечно. – Он крикнул кому-то, чтобы убавили звук, – никакого эффекта. – Погоди, я сейчас. – (Приглушенные звуки и тишина.) – Ну вот, так-то лучше. Молодежь просто бурлит энергией в начале семестра, – смущенно пояснил Крис.

– Она всегда бурлит, Крис. – Мне стало немного грустно из-за того, что я пропущу начало года и не увижу новых студентов.

– Тебе видней. Ну, в чем проблема?

Мы с Крисом начали преподавать в Йеле одновременно. Штатная должность ему, как и мне, не светила, однако он обогнал меня на год, заработав стипендию Макартура за блестящую работу по молекулярной биологии.

Когда я нахально позвонила ему спросить, почему алхимики описывают две нагреваемые в перегонном кубе субстанции как ветви одного дерева, он не стал строить из себя надменного гения. Никто на всем химическом факультете не хотел мне помочь, а он отрядил двух аспирантов собрать нужный материал и пригласил меня на воссоздание эксперимента. Понаблюдав, как серое месиво в колбе распускается в красное дерево с сотнями веток, мы стали друзьями.

Набрав в грудь побольше воздуха, я сказала:

– Я тут на днях познакомилась кое с кем…

Крис, годами знакомивший меня с товарищами по тренажерному залу, издал радостный вопль.

– Не то, что ты думаешь, – торопливо пояснила я. – Он ученый.

– Прекрасно. Красавец-ученый – вот что тебе нужно. Тебе нужно заполучить интересную задачку… а еще наладить личную жизнь.

– Кто бы говорил. Ты во сколько вчера ушел из лаборатории? И потом, в моей жизни один красавец-ученый уже имеется.

– Ты тему-то не меняй.