– Но они хоть как-то объяснили вам свой интерес к личности профессора Стекловой?
– Они не обязаны ничего мне объяснять. Они спросили – я ответила. Господин Паюшин, я, конечно, уже десять лет в отставке, но работу свою помню неплохо, можете мне поверить. Я знаю, что такое служебная тайна и тайна следствия, и понимаю, что действующий оперативник скажет мне ровно столько, сколько сочтет нужным и сколько дозволено нашими, то есть теперь уже вашими, внутренними приказами и инструкциями. Поэтому никаких вопросов я им не задавала. Раз спрашивают, значит, им это нужно для дела, а не для того, чтобы посплетничать на лавочке с соседями. Кстати, вам я тоже вопросов не задаю, если вы заметили. Службу вашу я не люблю и не скрываю этого, но к понятию «должностные обязанности» отношусь с уважением. Сергей Кузьмич, как я поняла, прикидывал, являюсь ли я источником информации, нужной для доказывания, и можно ли использовать меня в качестве свидетеля, то есть буду ли я полезна для следствия. Стандартная задача любого опера.
– И к какому выводу пришел Зарубин?
– Понятия не имею. Он ничего не сказал, только поблагодарил. Но я готова к тому, что меня может вызвать на допрос следователь, это нормально.
– Неужели полковник Зарубин не пояснил вам, по какому делу он интересуется личностью Стекловой?
– Не пояснил. Но мне показалось, что речь идет об обстоятельствах ее смерти.
– Ее смерти? – растерянно переспросил Паюшин. – А что не так с ее смертью?
Да, парень, ты и сам импровизировать не умеешь, и к чужим экспромтам не готов. Как же ты до майора-то дослужился с такими хилыми навыками?
– У меня сложилось впечатление, что у Сергея Кузьмича возникли определенные подозрения. Речь шла о характере Стекловой, о наличии у нее преданных друзей и явных недоброжелателей, а такие вопросы обычно задают, когда пытаются понять, кому может быть выгодна смерть человека. Но это только мое впечатление, оно вполне может быть ошибочным. Сам Зарубин ничего не говорил по этому поводу.
Настя лгала непринужденно и легко. Но не говорить же правду! Как будто у Сережки и Ромчика мало проблем и без этого «гестаповца». Ромка, поди, и так уже клянет себя за то, что на свадьбе выпил чуток лишнего и проболтался Насте.
– Я удовлетворила ваше любопытство, господин майор? – Она демонстративно посмотрела на часы. – Прошу меня извинить, с минуты на минуту здесь появится мой муж. Полагаю, афишировать нашу задушевную беседу не в ваших интересах, или я ошибаюсь?
– Афишировать не стоит, – со значением, тяжеловесно и многозначительно подтвердил Паюшин.
Ох ты господи… И что он сделает, если Настя через две минуты позвонит Зарубину и все расскажет? На ком будет отыгрываться? Никаких домашних заготовок, никакой мало-мальски приемлемой легенды, одна сплошная самодеятельность, круто замешанная на самонадеянности. Основа основ оперативной работы: прежде чем войти в помещение – подумай, как будешь из него выходить. Планирование, предварительная проработка, просчет вариантов – куда все девалось? Никого этому уже не учат, потому что ни от кого это уже и не требуется.
Через окно Настя увидела приближающегося Чистякова.
– Вам пора, – быстро проговорила она. – Мой муж уже здесь.
Паюшин поднялся, но не уходил, стоял и смотрел на нее вопросительно. Ну ясен пень, чувствует себя слоном в посудной лавке и не знает, как все исправить. Нет у Насти Каменской к нему зла, ну честное слово, нет. Но и жалости нет тоже. Человек на службе. Однако халтуру это не оправдывает.
– Ничего не могу обещать, – ответила она на незаданный, но хорошо читаемый вопрос. – Мои отношения с друзьями – это мое частное дело, в вашу компетенцию оно не входит.
«Вот теперь иди и мучайся вопросом: когда я позвоню Зарубину или Ромчику? Прямо сейчас? Или хотя бы вечером? Иди-иди, слуга государев».
Колюбаев
Дмитрий расправил плечи, сделал глубокий вдох и непроизвольно поморщился. Совсем недавно, каких-нибудь пять лет тому назад воздух в Подмосковье разительно отличался от того, чем дышали москвичи, особенно в прилегающих к большим трассам районах плотной застройки. А теперь разницы никакой нет. Большой город расползался во все стороны щупальцами многополосных автострад и многоэтажными «человейниками», и почти всюду невозможно было на глазок определить, это еще столица или уже область. Все одно: дышать нечем.
В офисе строительной компании Роберта Тремасова они провели почти два часа, разговаривали со всеми, кого смогли найти, но фамилия Очеретина так и не всплыла, хотя название фирмы «Сталк-Модем» было всем знакомо. «Да, регулярно появляются, все налаживают. Да, конечно, с некоторыми мальчиками сотрудники потом общаются по поводу своих домашних компьютеров, тем более они такие симпатичненькие, мальчики эти… Как зовут? Ну, самый миленький – это Федор, у него такая прическа прикольная и глазки красивые, на него наша Юля запала, почти каждую неделю к себе домой вызывает, уж не знаю, роман у них или что… Я? Нет, я брутальных люблю, если айфон глючит или мне дома что-то нужно – я Вадику звоню. Еще кто? Ну, еще управляющий наш тоже личные контакты наладил, у него сын – крутой геймер, из соревнований не вылезает, но к нему ездит их старший, он самый продвинутый. Олегом зовут. На самом деле этот Олег уже сто лет обслуживает домашнюю технику у управляющего, а когда наш офис открыли, управляющий специально заключил договор с фирмой Олега, типа он их давно знает и доверяет им…»
Федор, Вадик, Олег, еще какие-то имена. И никакого Матвея. Ни разу.
Пустышка.
– Не повезло, – констатировал Дмитрий. – Имя плохое.
– Почему? – не понял Женя Есаков. – Хорошее имя, в тренде.
– Балбес ты! Плохое, потому что редкое. Был бы наш Очеретин каким-нибудь Сашей или Вовой, его сто пудов назвали бы, просто по теории вероятности. Вот ты в классе, небось, был единственным Женей?
– Ну да.
– А Саш сколько было?
Есаков задумался, вспоминая.
– Четверо.
– О том и речь. «Сталк-Модем» – большая фирма, работников до фига, имена по многу раз повторяются. Если бы нам сейчас рассказали про какого-нибудь Сашу, мы бы с чистой совестью принесли эту информацию следаку, а там уже неважно, Очеретин этот Саша или кто другой, следак все равно бумагу для суда слепит. Ну, окажется потом, что это вовсе не тот Саша, так какая разница? Подумаешь, большое дело. Главное – результат: Очеретина еще какое-то время подержат в камере, а мы за это время настоящую инфу на него накопаем.
Вид у Есакова был совсем растерянным, Колюбаев даже рассмеялся. Малыш, пацанчик, не просекает, как этот мир устроен. Дмитрий-то сразу почуял, что Зарубину почему-то очень надо прогнуться перед следователем и обязательно найти связь задержанного Очеретина с семьей депутата Чекчурина. А коль следователю приспичило, никакая информация от оперов ничего не изменит, он все равно по-своему сделает. Особенно такой, как Барибан. Наслышан Дмитрий об этой фигуре, много всякого о Николае Остаповиче рассказывают. Говорят, верткий, как уж, и всегда у него получается так, как он хочет. И если в данный момент Барибану нужно, чтобы убийство Леонида Чекчурина выглядело сведением счетов с его отцом или мачехой, то оно и будет так выглядеть, хоть тресни. А вот почему Барибан не рвется раскручивать линию Учителя – это вопрос. Большой и очень интересный. И Зарубин, кажется, тоже не больно-то стремится. О записках велено молчать. Какая-то интересная игра идет, и хорошо бы в ней поучаствовать.
– Ладно, не кручинься, лейтенант, – Колюбаев покровительственно похлопал Евгения по плечу, – не все потеряно. Сейчас поедем к людям, которые нам расскажут про большую любовь между Тремасовым и женой Чекчурина. Может, там что-то и проклюнется.
– Слушай, а почему вы все время говорите об отце Чекчурина и его жене? – вдруг спросил Есаков. – Что, у убитого матери нет?
Молодец, соображает.
– Раньше была, теперь нету, – весьма цинично ответил Дмитрий. – Развод, депрессия, таблетки, похороны. Ну, чего стоишь? Садись в машину, погнали.
– Дим, пожрать бы…
– По сторонам гляди. Как увидишь «кофе навынос» – сигналь, остановимся. По кабакам рассиживаться времени нет. Нам в УБЭПе назначено, опоздаем – человечек уйдет, ищи его потом.
Они остановились у первой же заправки, Есаков быстро сбегал за кофе и пирожками. От пирожков Дмитрий отказался: знал, что на этой заправке они отвратительные, как-никак его родная земля, семь лет на ней отпахал, каждый кустик знаком. Выпил залпом кофе и снова взялся за руль.
– С крошками поаккуратнее, – недовольно заметил он, скосив глаза на аппетитно чавкающего Есакова, – только вчера салон пропылесосил, ты мне его весь загадишь своими пирожками.
– Да ладно тебе, – легкомысленно отмахнулся Женя.
Но ладонь под подбородок на всякий случай подставил.
В Управлении по борьбе с экономическими преступлениями их ждали, конечно, но без энтузиазма и восторга. Давний знакомец Дмитрия Колюбаева, вечно хмурый и какой-то вялый оперативник по имени Юрий, с дежурной вежливостью предложил чаю.
– Как оно в столицах? – спросил он.
– Так же, как здесь, никакой разницы, – коротко ответил Колюбаев. – Юр, чаю не надо, мы не будем у тебя время отнимать, у тебя ж наверняка дел полно.
Юрий заметно повеселел. Может, в сыскном деле капитан Колюбаев и не был корифеем, но людей умел чувствовать и быстро находил правильный тон.
Выслушав вопрос, Юрий кивнул и полез в сейф.
– Я на Тремасова и его компанию давно зуб точу. Горожанову я бы тоже, конечно, с удовольствием отымел, но ее трогать не дают, сам понимаешь, жена депутата, связи и все такое. Значит, смотри сюда. – Он разложил на столе карту Московской области. – Тремасов – лидер на рынке северо-востока области, он там все к рукам прибрал, но в последнее время начал сдвигаться на запад. А на западе у нас король арены – Фадеев, и он свои позиции, разумеется, сдавать не желает. Горожанова – главная фигура при решении вопросов землеотвода. Пока Тремасов и Фадеев взаимно соблюдали границы, между ними было все ровно. Каждый из них сам по себе имел дело с Горожановой, и все были довольны и по факту, и финансово. Теперь Тремасов захотел влезть на территорию Фадеева, подал заявку на участие в тендере и выиграл его. А Фадеев, соответственно, проиграл и господряд на строительство не получил. По моим данным, Горожанова как член конкурсной комиссии на этом поимела прилично миллионов долларов, часть в виде прямой взятки, часть в виде обещанных откатов от пилежки бюджетных средств. И Фадеев сильно недоволен тем, что покровительница из обладминистрации его так нагло кинула.
– А Фадеев тоже ей заплатил?
– Ну а как же! Только, видимо, меньше, чем Тремасов. Или делиться не захотел и откат поскромнее обещал. Может, понадеялся на давние крепкие отношения, хрен их разберет. Но с недавнего времени Виталий Аркадьевич Фадеев и Ирина Олеговна Горожанова – злейшие враги. Причем Фадеев своей ненависти не скрывает, а Горожанова делает невинные глазки и говорит ему, дескать, не все от нее зависит, она не одна в комиссии, есть силы и обстоятельства покруче, и люди повлиятельнее, и, соответственно, конверты потолще. И намекает на мужа своего, депутата, мол, через него сверху пришло указание дать Тремасову выиграть тендер, потому что какие-то его коллеги-депутаты материально заинтересованы.
– То есть у Тремасова с Горожановой никаких тёрок нет? Я вроде что-то слышал про конфликт между ними.
– А как без конфликтов-то в деле больших денег? – резонно заметил Юрий. – Были, конечно, конфликты, и посерьезнее, и попроще, но сам знаешь, милые бранятся – только тешатся. И Тремасов на Ирину нашу Олеговну наезжал, и она на него, всякое бывало, но разрешалось всегда к обоюдному удовлетворению. А уж в борьбе против Фадеева они выступили единым фронтом.
– Любопытно, – задумчиво протянул Колюбаев. – А что про Фадеева можешь рассказать?
Юрий вяло пожал плечами.
– Да что… Крупная рыба, в прошлом две судимости, но очень давно, первая вообще по малолетке. В девяностые начинал, как и все, с бандитского бизнеса, потом остепенился, заматерел, сменил малиновый пиджак на темно-серый. Богатый, умный, хитрый, в общем, ничего нового. Основные интересы, как я уже сказал, на западе области, но имеет несколько филиалов на всем протяжении от Москвы до Питера и постепенно тянется к юго-западу, недавно вот открыл филиал в Белгороде, уже начал там что-то строить. Техподдержка у него наша, ментовская, связи еще с девяностых налажены. Постоянно женился-разводился, у него с этим как-то легко, блин. Последняя жена – молоденькая моделька бордельного типа.
– Из бывших девушек облегченного поведения, что ли? – уточнил Колюбаев.
– Таких сведений нет, – признался Юрий. – Но имя… Снежана, прикинь? Они там все Кристины, Стеллы, Яны да Снежаны, псевдонимы берут позабористее, а как в паспорт глянешь – сплошные Тани и Лены.
– Так что, у жены Фадеева тоже имя не настоящее?
– Да нет, – Юрий отчего-то вздохнул, – настоящее, она Снежана по паспорту. Но ты ж пойми, Димка, меня пролетарская злость душит: внешность как у шлюхи, имя как у шлюхи, а сама не шлюха. Вот как такое может быть? Разрыв шаблона. А я этого не выношу, мне прям плохо становится. Я люблю, чтобы все было по правилам. «Если на клетке со слоном написано «буйвол», не верь глазам своим».
– Ишь как! Умно! Сам придумал?
– Поумнее меня найдутся, – пробурчал Юрий. – Это Козьма Прутков.
– Адресочками поделишься? Или нам самим пробивать?
– Поделюсь, я ж не жлоб.
– Последний вопросик, Юра, и мы от тебя отстанем: имя Матвей Очеретин нигде не всплывало по связям?
Юрий наморщил лоб.
– Очеретин… Очеретин… По Тремасову – точно не было, я его столько лет выпасаю, что уже наизусть все выучил. По Горожановой вроде тоже не мелькало…
– А по Фадееву? – с надеждой спросил Колюбаев.
– А вот по Фадееву что-то похожее было, – задумчиво проговорил Юрий. – Да, было. Имени, правда, не было, а фамилия звучала.
– В связи с чем?
– Не помню, Дим, врать не стану. Но, видимо, для моих целей что-то несущественное, иначе я бы не пропустил.
– Ладно, и на том спасибо.
Колюбаев посмотрел на часы. Зарубин велел доложить о результатах не позже семнадцати ноль-ноль. Время еще есть, можно попробовать наведаться к господину Фадееву, королю строительного дела в западной части Московской области. Очень неплохо было бы принести следователю Барибану связь Матвея Очеретина с человеком, у которого конфликт с мачехой убитого Леонида Чекчурина. А возможно, не только с мачехой, но и с отцом, ведь сказал же Юрка, что Ирина Горожанова, кинув Фадеева на приличное бабло, ссылалась на заказ от мужа. Расстроился Виталий Аркадьевич Фадеев до невозможности, заплакал да и решил нанять Матвея, чтобы поквитаться с кидалами. А что? Версия, конечно, дерьмо полное, никакой критики не выдерживает, но для продления срока задержания вполне может прокатить. Да даже и для ареста, если постараться.
– Они не обязаны ничего мне объяснять. Они спросили – я ответила. Господин Паюшин, я, конечно, уже десять лет в отставке, но работу свою помню неплохо, можете мне поверить. Я знаю, что такое служебная тайна и тайна следствия, и понимаю, что действующий оперативник скажет мне ровно столько, сколько сочтет нужным и сколько дозволено нашими, то есть теперь уже вашими, внутренними приказами и инструкциями. Поэтому никаких вопросов я им не задавала. Раз спрашивают, значит, им это нужно для дела, а не для того, чтобы посплетничать на лавочке с соседями. Кстати, вам я тоже вопросов не задаю, если вы заметили. Службу вашу я не люблю и не скрываю этого, но к понятию «должностные обязанности» отношусь с уважением. Сергей Кузьмич, как я поняла, прикидывал, являюсь ли я источником информации, нужной для доказывания, и можно ли использовать меня в качестве свидетеля, то есть буду ли я полезна для следствия. Стандартная задача любого опера.
– И к какому выводу пришел Зарубин?
– Понятия не имею. Он ничего не сказал, только поблагодарил. Но я готова к тому, что меня может вызвать на допрос следователь, это нормально.
– Неужели полковник Зарубин не пояснил вам, по какому делу он интересуется личностью Стекловой?
– Не пояснил. Но мне показалось, что речь идет об обстоятельствах ее смерти.
– Ее смерти? – растерянно переспросил Паюшин. – А что не так с ее смертью?
Да, парень, ты и сам импровизировать не умеешь, и к чужим экспромтам не готов. Как же ты до майора-то дослужился с такими хилыми навыками?
– У меня сложилось впечатление, что у Сергея Кузьмича возникли определенные подозрения. Речь шла о характере Стекловой, о наличии у нее преданных друзей и явных недоброжелателей, а такие вопросы обычно задают, когда пытаются понять, кому может быть выгодна смерть человека. Но это только мое впечатление, оно вполне может быть ошибочным. Сам Зарубин ничего не говорил по этому поводу.
Настя лгала непринужденно и легко. Но не говорить же правду! Как будто у Сережки и Ромчика мало проблем и без этого «гестаповца». Ромка, поди, и так уже клянет себя за то, что на свадьбе выпил чуток лишнего и проболтался Насте.
– Я удовлетворила ваше любопытство, господин майор? – Она демонстративно посмотрела на часы. – Прошу меня извинить, с минуты на минуту здесь появится мой муж. Полагаю, афишировать нашу задушевную беседу не в ваших интересах, или я ошибаюсь?
– Афишировать не стоит, – со значением, тяжеловесно и многозначительно подтвердил Паюшин.
Ох ты господи… И что он сделает, если Настя через две минуты позвонит Зарубину и все расскажет? На ком будет отыгрываться? Никаких домашних заготовок, никакой мало-мальски приемлемой легенды, одна сплошная самодеятельность, круто замешанная на самонадеянности. Основа основ оперативной работы: прежде чем войти в помещение – подумай, как будешь из него выходить. Планирование, предварительная проработка, просчет вариантов – куда все девалось? Никого этому уже не учат, потому что ни от кого это уже и не требуется.
Через окно Настя увидела приближающегося Чистякова.
– Вам пора, – быстро проговорила она. – Мой муж уже здесь.
Паюшин поднялся, но не уходил, стоял и смотрел на нее вопросительно. Ну ясен пень, чувствует себя слоном в посудной лавке и не знает, как все исправить. Нет у Насти Каменской к нему зла, ну честное слово, нет. Но и жалости нет тоже. Человек на службе. Однако халтуру это не оправдывает.
– Ничего не могу обещать, – ответила она на незаданный, но хорошо читаемый вопрос. – Мои отношения с друзьями – это мое частное дело, в вашу компетенцию оно не входит.
«Вот теперь иди и мучайся вопросом: когда я позвоню Зарубину или Ромчику? Прямо сейчас? Или хотя бы вечером? Иди-иди, слуга государев».
Колюбаев
Дмитрий расправил плечи, сделал глубокий вдох и непроизвольно поморщился. Совсем недавно, каких-нибудь пять лет тому назад воздух в Подмосковье разительно отличался от того, чем дышали москвичи, особенно в прилегающих к большим трассам районах плотной застройки. А теперь разницы никакой нет. Большой город расползался во все стороны щупальцами многополосных автострад и многоэтажными «человейниками», и почти всюду невозможно было на глазок определить, это еще столица или уже область. Все одно: дышать нечем.
В офисе строительной компании Роберта Тремасова они провели почти два часа, разговаривали со всеми, кого смогли найти, но фамилия Очеретина так и не всплыла, хотя название фирмы «Сталк-Модем» было всем знакомо. «Да, регулярно появляются, все налаживают. Да, конечно, с некоторыми мальчиками сотрудники потом общаются по поводу своих домашних компьютеров, тем более они такие симпатичненькие, мальчики эти… Как зовут? Ну, самый миленький – это Федор, у него такая прическа прикольная и глазки красивые, на него наша Юля запала, почти каждую неделю к себе домой вызывает, уж не знаю, роман у них или что… Я? Нет, я брутальных люблю, если айфон глючит или мне дома что-то нужно – я Вадику звоню. Еще кто? Ну, еще управляющий наш тоже личные контакты наладил, у него сын – крутой геймер, из соревнований не вылезает, но к нему ездит их старший, он самый продвинутый. Олегом зовут. На самом деле этот Олег уже сто лет обслуживает домашнюю технику у управляющего, а когда наш офис открыли, управляющий специально заключил договор с фирмой Олега, типа он их давно знает и доверяет им…»
Федор, Вадик, Олег, еще какие-то имена. И никакого Матвея. Ни разу.
Пустышка.
– Не повезло, – констатировал Дмитрий. – Имя плохое.
– Почему? – не понял Женя Есаков. – Хорошее имя, в тренде.
– Балбес ты! Плохое, потому что редкое. Был бы наш Очеретин каким-нибудь Сашей или Вовой, его сто пудов назвали бы, просто по теории вероятности. Вот ты в классе, небось, был единственным Женей?
– Ну да.
– А Саш сколько было?
Есаков задумался, вспоминая.
– Четверо.
– О том и речь. «Сталк-Модем» – большая фирма, работников до фига, имена по многу раз повторяются. Если бы нам сейчас рассказали про какого-нибудь Сашу, мы бы с чистой совестью принесли эту информацию следаку, а там уже неважно, Очеретин этот Саша или кто другой, следак все равно бумагу для суда слепит. Ну, окажется потом, что это вовсе не тот Саша, так какая разница? Подумаешь, большое дело. Главное – результат: Очеретина еще какое-то время подержат в камере, а мы за это время настоящую инфу на него накопаем.
Вид у Есакова был совсем растерянным, Колюбаев даже рассмеялся. Малыш, пацанчик, не просекает, как этот мир устроен. Дмитрий-то сразу почуял, что Зарубину почему-то очень надо прогнуться перед следователем и обязательно найти связь задержанного Очеретина с семьей депутата Чекчурина. А коль следователю приспичило, никакая информация от оперов ничего не изменит, он все равно по-своему сделает. Особенно такой, как Барибан. Наслышан Дмитрий об этой фигуре, много всякого о Николае Остаповиче рассказывают. Говорят, верткий, как уж, и всегда у него получается так, как он хочет. И если в данный момент Барибану нужно, чтобы убийство Леонида Чекчурина выглядело сведением счетов с его отцом или мачехой, то оно и будет так выглядеть, хоть тресни. А вот почему Барибан не рвется раскручивать линию Учителя – это вопрос. Большой и очень интересный. И Зарубин, кажется, тоже не больно-то стремится. О записках велено молчать. Какая-то интересная игра идет, и хорошо бы в ней поучаствовать.
– Ладно, не кручинься, лейтенант, – Колюбаев покровительственно похлопал Евгения по плечу, – не все потеряно. Сейчас поедем к людям, которые нам расскажут про большую любовь между Тремасовым и женой Чекчурина. Может, там что-то и проклюнется.
– Слушай, а почему вы все время говорите об отце Чекчурина и его жене? – вдруг спросил Есаков. – Что, у убитого матери нет?
Молодец, соображает.
– Раньше была, теперь нету, – весьма цинично ответил Дмитрий. – Развод, депрессия, таблетки, похороны. Ну, чего стоишь? Садись в машину, погнали.
– Дим, пожрать бы…
– По сторонам гляди. Как увидишь «кофе навынос» – сигналь, остановимся. По кабакам рассиживаться времени нет. Нам в УБЭПе назначено, опоздаем – человечек уйдет, ищи его потом.
Они остановились у первой же заправки, Есаков быстро сбегал за кофе и пирожками. От пирожков Дмитрий отказался: знал, что на этой заправке они отвратительные, как-никак его родная земля, семь лет на ней отпахал, каждый кустик знаком. Выпил залпом кофе и снова взялся за руль.
– С крошками поаккуратнее, – недовольно заметил он, скосив глаза на аппетитно чавкающего Есакова, – только вчера салон пропылесосил, ты мне его весь загадишь своими пирожками.
– Да ладно тебе, – легкомысленно отмахнулся Женя.
Но ладонь под подбородок на всякий случай подставил.
В Управлении по борьбе с экономическими преступлениями их ждали, конечно, но без энтузиазма и восторга. Давний знакомец Дмитрия Колюбаева, вечно хмурый и какой-то вялый оперативник по имени Юрий, с дежурной вежливостью предложил чаю.
– Как оно в столицах? – спросил он.
– Так же, как здесь, никакой разницы, – коротко ответил Колюбаев. – Юр, чаю не надо, мы не будем у тебя время отнимать, у тебя ж наверняка дел полно.
Юрий заметно повеселел. Может, в сыскном деле капитан Колюбаев и не был корифеем, но людей умел чувствовать и быстро находил правильный тон.
Выслушав вопрос, Юрий кивнул и полез в сейф.
– Я на Тремасова и его компанию давно зуб точу. Горожанову я бы тоже, конечно, с удовольствием отымел, но ее трогать не дают, сам понимаешь, жена депутата, связи и все такое. Значит, смотри сюда. – Он разложил на столе карту Московской области. – Тремасов – лидер на рынке северо-востока области, он там все к рукам прибрал, но в последнее время начал сдвигаться на запад. А на западе у нас король арены – Фадеев, и он свои позиции, разумеется, сдавать не желает. Горожанова – главная фигура при решении вопросов землеотвода. Пока Тремасов и Фадеев взаимно соблюдали границы, между ними было все ровно. Каждый из них сам по себе имел дело с Горожановой, и все были довольны и по факту, и финансово. Теперь Тремасов захотел влезть на территорию Фадеева, подал заявку на участие в тендере и выиграл его. А Фадеев, соответственно, проиграл и господряд на строительство не получил. По моим данным, Горожанова как член конкурсной комиссии на этом поимела прилично миллионов долларов, часть в виде прямой взятки, часть в виде обещанных откатов от пилежки бюджетных средств. И Фадеев сильно недоволен тем, что покровительница из обладминистрации его так нагло кинула.
– А Фадеев тоже ей заплатил?
– Ну а как же! Только, видимо, меньше, чем Тремасов. Или делиться не захотел и откат поскромнее обещал. Может, понадеялся на давние крепкие отношения, хрен их разберет. Но с недавнего времени Виталий Аркадьевич Фадеев и Ирина Олеговна Горожанова – злейшие враги. Причем Фадеев своей ненависти не скрывает, а Горожанова делает невинные глазки и говорит ему, дескать, не все от нее зависит, она не одна в комиссии, есть силы и обстоятельства покруче, и люди повлиятельнее, и, соответственно, конверты потолще. И намекает на мужа своего, депутата, мол, через него сверху пришло указание дать Тремасову выиграть тендер, потому что какие-то его коллеги-депутаты материально заинтересованы.
– То есть у Тремасова с Горожановой никаких тёрок нет? Я вроде что-то слышал про конфликт между ними.
– А как без конфликтов-то в деле больших денег? – резонно заметил Юрий. – Были, конечно, конфликты, и посерьезнее, и попроще, но сам знаешь, милые бранятся – только тешатся. И Тремасов на Ирину нашу Олеговну наезжал, и она на него, всякое бывало, но разрешалось всегда к обоюдному удовлетворению. А уж в борьбе против Фадеева они выступили единым фронтом.
– Любопытно, – задумчиво протянул Колюбаев. – А что про Фадеева можешь рассказать?
Юрий вяло пожал плечами.
– Да что… Крупная рыба, в прошлом две судимости, но очень давно, первая вообще по малолетке. В девяностые начинал, как и все, с бандитского бизнеса, потом остепенился, заматерел, сменил малиновый пиджак на темно-серый. Богатый, умный, хитрый, в общем, ничего нового. Основные интересы, как я уже сказал, на западе области, но имеет несколько филиалов на всем протяжении от Москвы до Питера и постепенно тянется к юго-западу, недавно вот открыл филиал в Белгороде, уже начал там что-то строить. Техподдержка у него наша, ментовская, связи еще с девяностых налажены. Постоянно женился-разводился, у него с этим как-то легко, блин. Последняя жена – молоденькая моделька бордельного типа.
– Из бывших девушек облегченного поведения, что ли? – уточнил Колюбаев.
– Таких сведений нет, – признался Юрий. – Но имя… Снежана, прикинь? Они там все Кристины, Стеллы, Яны да Снежаны, псевдонимы берут позабористее, а как в паспорт глянешь – сплошные Тани и Лены.
– Так что, у жены Фадеева тоже имя не настоящее?
– Да нет, – Юрий отчего-то вздохнул, – настоящее, она Снежана по паспорту. Но ты ж пойми, Димка, меня пролетарская злость душит: внешность как у шлюхи, имя как у шлюхи, а сама не шлюха. Вот как такое может быть? Разрыв шаблона. А я этого не выношу, мне прям плохо становится. Я люблю, чтобы все было по правилам. «Если на клетке со слоном написано «буйвол», не верь глазам своим».
– Ишь как! Умно! Сам придумал?
– Поумнее меня найдутся, – пробурчал Юрий. – Это Козьма Прутков.
– Адресочками поделишься? Или нам самим пробивать?
– Поделюсь, я ж не жлоб.
– Последний вопросик, Юра, и мы от тебя отстанем: имя Матвей Очеретин нигде не всплывало по связям?
Юрий наморщил лоб.
– Очеретин… Очеретин… По Тремасову – точно не было, я его столько лет выпасаю, что уже наизусть все выучил. По Горожановой вроде тоже не мелькало…
– А по Фадееву? – с надеждой спросил Колюбаев.
– А вот по Фадееву что-то похожее было, – задумчиво проговорил Юрий. – Да, было. Имени, правда, не было, а фамилия звучала.
– В связи с чем?
– Не помню, Дим, врать не стану. Но, видимо, для моих целей что-то несущественное, иначе я бы не пропустил.
– Ладно, и на том спасибо.
Колюбаев посмотрел на часы. Зарубин велел доложить о результатах не позже семнадцати ноль-ноль. Время еще есть, можно попробовать наведаться к господину Фадееву, королю строительного дела в западной части Московской области. Очень неплохо было бы принести следователю Барибану связь Матвея Очеретина с человеком, у которого конфликт с мачехой убитого Леонида Чекчурина. А возможно, не только с мачехой, но и с отцом, ведь сказал же Юрка, что Ирина Горожанова, кинув Фадеева на приличное бабло, ссылалась на заказ от мужа. Расстроился Виталий Аркадьевич Фадеев до невозможности, заплакал да и решил нанять Матвея, чтобы поквитаться с кидалами. А что? Версия, конечно, дерьмо полное, никакой критики не выдерживает, но для продления срока задержания вполне может прокатить. Да даже и для ареста, если постараться.