Еще Симона знала, что если кто-нибудь способен помочь Ми силой духа, то лишь Сиси.

Она цеплялась за эту веру, как за руку матери Ми.





Глава 3




Когда Сиси вернулась, Симона встала, чтобы мистер Юнг мог сесть рядом с женой. Она еще не успела сесть на другое кресло, когда сестра Ми, Нари, взяла ее под руку.

– Помоги мне принести чай.

Симона пошла с ней в дальний конец большой комнаты к столику, где стояли термосы с горячей водой, стопки одноразовых чашек и лежали кофе и чай в пакетиках.

Тоненькая Нари, прилежная студентка второго курса Массачусетского технологического института, ловко расправила складной картонный лоток.

– Они не скажут тебе, – тихо проговорила она, взглянув на Симону темными глазами из-за темных очков. – Все очень плохо. Ми получила три пули.

Симона открыла рот, но слова не шли. Не было слов.

– Я слышала, как полицейский говорил с медсестрой, когда ее повезли на операцию. Она потеряла много крови. Такая маленькая и потеряла столько крови. Ты пойдешь со мной, чтобы сдать для нее кровь? Может, не прямо для нее, но…

– Да. Что нужно делать? Куда идти?

Симона была несовершеннолетней, поэтому ее сопровождала Сиси. Они ждали в очереди – сдавать кровь пришли многие.

В кресле Симона отвела взгляд – при виде игл ее всегда подташнивало. Потом она отпила из стаканчика апельсинового сока, как было велено.

На обратном пути она сказала Сиси, что хочет зайти в туалет.

– Я пойду с тобой.

– Все в порядке. Я сама.

От апельсинового сока ее затошнило.

Войдя внутрь, Симона увидела женщину, стоящую возле одной из раковин. Женщина плакала.

Мать Тиффани.

Миссис Брайс была ее учительницей английского языка в седьмом классе. В том же году – и все это знали – мистер Брайс с ней развелся, чтобы жениться на другой женщине (намного моложе), которая была от него беременна.

Симона внезапно поняла, что до этой минуты не вспоминала ни о Тиффани, ни о Тренте – мальчике, которого, как ей казалось, она любила.

– Миссис Брайс…

Не переставая рыдать, женщина обернулась.

– Простите. Я Симона Нокс. Я училась у вас в средних классах. Я видела Тиффани сегодня вечером перед… до того, как…

– Ты там была?

– С Ми-Хи Юнг и Тиш Олсен. В кино. Ми делают операцию. В нее стреляли, она получила три пули. Тиш погибла.

– О Боже. – Они стояли, глядя друг на друга, по их щекам текли слезы. – Тиш? Тиш Олсен? О Боже, Боже. – Миссис Брайс обняла Симону. – Тиффани в операционной. Она… они ничего не говорят…

– А Трент? Она была с Трентом.

Миссис Брайс отступила на шаг назад, прижала ладони к глазам, помотала головой.

– Я буду молиться за Ми. – Она отвернулась к раковине, включила воду, плеснула себе на лицо. – А ты помолись за Тиффани.

– Я помолюсь, – искренне пообещала Симона.

Ее больше не тошнило. Внутри и так была пустота.

В комнате ожидания Симона уснула, положив голову на колени Сиси. Потом проснулась и продолжала лежать с такой мутной головой, что в комнате, казалось, плавал тонкий слой тумана. Сквозь этот туман она видела мужчину с седыми волосами и голубым от щетины подбородком. Он говорил с миссис Брайс.

Миссис Брайс снова плакала, но теперь не так, как тогда, в туалете. Она сжимала руки на коленях, сжимала губы, но все кивала и кивала. И даже сквозь слой тумана Симона видела облегчение.


Тиффани не умерла. Как Тиш. Или как Трент.

Ми тоже не умрет.

Она не может умереть.

Они ждали. Симона вновь уснула, правда, неглубоко, и поэтому почувствовала, как Сиси напряглась.

Вышла женщина-доктор с иссиня-черными, стянутыми в узел волосами. У нее был акцент – возможно, индийский. Впрочем, акцент растворился в тумане, когда Симона осознала слова и вскочила.

Ми пережила операцию.

Пуля задела правую руку. Мышцы не повреждены.

Пуля задела правую почку. Прооперировано. Вероятно, повреждений не останется.

Пуля в груди. Легкие полны крови. Дренаж, операция, переливание крови. Следующие двадцать четыре часа будут критическими. Ми – молодая и сильная.

– Когда ее переведут из хирургии в реанимацию, мы разрешим посещение. На короткое время, только по два человека. Она под седативными препаратами, – продолжала врач. – Пусть поспит несколько часов. А вы должны немного отдохнуть.

Миссис Юнг плакала.

– Спасибо. Спасибо. Мы подождем и потом придем к ней. – Мистер Юнг обнял жену за плечи.

– Я отведу вас в отделение реанимации. Только родных, – добавила доктор, глянув на Симону и Сиси.

– Эта девушка – наша семья, – сказал мистер Юнг.

Доктор, смягчившись, посмотрела на Симону.

– Мне нужно ваше имя для утвержденного списка посетителей.

– Симона Нокс.

– Симона Нокс? Первая позвонившая в «девять-один-один»?

– Не знаю. Я звонила.

– Симона, вы должны знать: позвонив так быстро, вы дали Ми шанс выжить. Я внесу ваше имя в список.



Когда Симона вернулась домой и погрузилась в беспокойные сны, Майкл Фостер сидел возле больничной койки своей жены.

Она спала. Когда проснется, она снова спросит о Брэди. У нее нарушена краткосрочная память, но память, сказали ему, восстановится. А пока ему нужно заверять ее снова и снова, что их сын цел и невредим.

Рид Квотермейн. Они обязаны этим Риду Квотермейну.

Она проснется. Она жива.

Однако из-за пули в позвоночнике больше никогда не сможет ходить.

Одна пуля попала чуть ниже лопатки, а вторая – в нижнюю часть позвоночника.

Майкл Фостер пытался убедить себя, что им повезло. Надо верить, потому что нужно убедить в этом жену. Если бы пуля попала выше, ее могло парализовать полностью. Ей могла бы понадобиться дыхательная трубка, она не сумела бы даже повернуть голову.

Им повезло. Она не потеряет контроль над мочевым пузырем и кишечником. Со временем и с помощью терапии научится управлять моторизованным креслом, даже сможет водить машину.

Но его прекрасная жена, которая так любила танцевать, не сможет ходить.

Никогда больше не будет бегать по пляжу с Брэди, гулять с ним в горах и ходить вверх и вниз по лестнице в доме, на который они так долго копили.

Все потому, что трое чокнутых эгоистичных ублюдков решили развлечь себя бессмысленным убийством.

Даже неизвестно, кто из троих выстрелил в его жену, мать его ребенка, любовь всей его треклятой жизни.

Не важно, кто из них, думал Майкл. Они все это сделали.

Джон Джефферсон Хобарт, он же Джей-Джей, семнадцать лет.

Кент Фрэнсис Уайтхолл, шестнадцать лет.

Девон Лоуренс Полсон, шестнадцать лет.