«Гринго, что ты мне прислал?».

«Подарок».

«Я убиваю головы, я их не развожу, понятно?»

«Просто подержи ее у себя несколько дней, а потом мы устроим барбекю».

«У меня нет ни времени, ни средств, чтобы оставить ее на несколько дней. Она мне не нужна».

«Я пришлю завтра людей, чтобы они зарезали ее для тебя».

«Если я хочу зарезать ее, я сделаю это сам».

«Тогда решено. Я послал тебе все бумаги на случай, если ты захочешь ее продать. Она здорова, все ее вакцины актуальны. Вы также можете скрестить ее. У нее как раз подходящий возраст для размножения. Но самое главное, что она ФГП».

Он не отвечает. Эль Гринго говорит ему, что эта самка – роскошь, повторяет, что у нее чистые гены, как будто он этого не знает, и говорит, что она из партии, которой уже больше года дают корм на основе миндаля.

«Это для требовательного клиента, который заказывает мясо, выращенное на заказ», - объясняет он и говорит, что выращивает несколько дополнительных голов на случай, если кто-то умрет. Эль Гринго прощается, но сначала уточняет, что подарок предназначен для признания того, как высоко он ценит сотрудничество с перерабатывающим заводом «Криг».

«Хорошо, спасибо», - говорит он и в ярости бросает трубку. Мысленно он проклинает Эль Гринго и его подарок. Он садится и смотрит на время. Уже поздно. Он выходит, чтобы отвязать самку от дерева, где он ее оставил. Она не сняла веревку с шеи. Конечно, думает он, она не знает, что это возможно. Он подходит к ней, и она начинает дрожать. Она смотрит на землю. Мочится. Он отводит ее в сарай и привязывает к двери разбитого и ржавого грузовика.

Он идет в дом и думает о том, что оставить ей поесть. Эль Гринго не прислал никакого сбалансированного корма; все, что он прислал, - это проблемы. Он открывает холодильник. Один лимон. Три бутылки пива. Два помидора. Половина огурца. И кастрюля с остатками какой-то еды, которую он нюхает и решает, что она все еще хороша. Это белый рис.

Он выносит миску с водой и еще одну, полную холодного риса, в сарай. Затем он запирает дверь и уходит.





6




Самая трудная часть мясного бизнеса – это мясные лавки, потому что ему приходится выходить в город, потому что ему приходится видеть Спанеля, потому что от жары бетона трудно дышать, потому что ему приходится соблюдать комендантский час, потому что здания, площади и улицы напоминают ему, что когда-то людей было больше, намного больше.

До Переходного периода в мясных лавках работали низкооплачиваемые сотрудники. Хозяева часто заставляли их подделывать мясо, чтобы его можно было продать после того, как оно начнет гнить. Когда он работал на перерабатывающем заводе своего отца, один работник сказал ему: «То, что мы продаем, мертво, оно гниет, и, видимо, люди не хотят с этим мириться». Между глотками мате этот человек рассказал ему секреты фальсификации мяса, чтобы оно выглядело свежим и не пахло: «Для упакованного мяса мы используем угарный газ, мясо на витрине должно быть сильно охлажденным, отбеливатель, бикарбонат натрия, уксус и приправы, много перца». Люди всегда признавались ему в чем-то. Он считает, что это потому, что он хороший слушатель и ему неинтересно рассказывать о себе. Работник объяснил, что его босс восполнял убытки, покупая мясо, конфискованное FSA, туши, полные червей, и что он должен был обработать мясо, а затем выставить его на продажу. Он объяснил, что «обработать мясо» означает оставить его надолго в холодильнике, чтобы холод избавил его от запаха. Он сказал, что начальник заставлял его продавать больное мясо, покрытое желтыми пятнами, которые ему приходилось удалять. Работник хотел уйти, устроиться на Кипарисный перерабатывающий завод, поскольку у него была такая хорошая репутация. Он просто хотел честно работать, чтобы содержать свою семью. Он не мог выносить запах отбеливателя, вонь гниющей курицы вызывала у него рвоту, он никогда не чувствовал себя таким больным и несчастным. И он не мог смотреть в глаза покупателям, женщинам, которые пытались свести концы с концами и просили самое дешевое, чтобы сделать панированное миланезе (куриная грудка - прим.) для своих детей. Если хозяина не было дома, он давал им все самое свежее, иначе ему приходилось продавать им тухлое мясо, и после этого он не мог заснуть из-за чувства вины. Эта работа постепенно поглощала его. Работник рассказал ему обо всем этом, и он поговорил со своим отцом, который решил прекратить продавать мясо в мясную лавку и нанять этого человека к себе на работу.

Его отец – человек честный, поэтому он и сошел с ума.

Он садится в свою машину и вздыхает. Но тут же вспоминает, что едет к Спанель, и улыбается, хотя встреча с ней всегда сложна.

Пока он едет, в его сознание врывается образ. Это самка в его сарае. Что она делает? Достаточно ли у нее еды? Не замерзла ли она? Он думает об этом и беззвучно проклинает Эль Гринго.

Он подъезжает к мясной лавке Спанель и выходит из машины. Тротуары в городе стали чище, когда нет собак. И более пустыми.

В городе все экстремально. Ярость.

После Перехода мясные лавки закрылись, и только позже, когда каннибализм был узаконен, некоторые из них открылись вновь. Новые магазины являются эксклюзивными и управляются их владельцами, которые требуют исключительно высокого качества продукции. Немногие могут открыть вторую точку, а у тех, кто это делает, есть родственник или человек, которому они могут абсолютно доверять.

Специальное мясо, продаваемое в мясных магазинах, не по карману, поэтому существует черный рынок, чтобы продавать более дешевый продукт, который не нужно проверять или прививать, это простое мясо, с именем и фамилией. Так называют нелегальное мясо, мясо, полученное и произведенное после комендантского часа. Но оно также никогда не будет генетически модифицировано и подвергнуто контролю, чтобы сделать его более нежным, вкусным и вызывающим привыкание.

Спанель была одной из первых, кто вновь открыл свой мясной магазин. Он знает, что она равнодушна к миру. Единственное, что она умеет делать, - нарезать мясо, и делает она это с хладнокровием хирурга. Вязкая энергия, холодный воздух, в котором витают запахи, белый кафель, призванный подтвердить гигиену, фартук, испачканный кровью, - для нее все это одно и то же. Для Спанель прикосновение, измельчение, перемалывание, обработка, обвалка, разрезание того, что когда-то дышало, - это автоматическая задача, но она выполняется с точностью. Ее страсть сдержанна, рассчитана.

С особым мясом нужно было приспособиться к новым отрубам, новым мерам и весам, новым вкусам. Спанель была первой и самой быстрой в этом деле, потому что обращалась с мясом с леденящей душу отстраненностью. Поначалу у нее было всего несколько клиентов: служанки богачей. Но у нее было деловое чутье, и она открыла первый магазин в районе с самой большой покупательной способностью. Служанки подбирали мясо, с отвращением и смущением, и всегда уточняли, что их прислал мужчина или женщина, на которых они работали, как будто это было необходимо. Спанель смотрела на этих женщин с гримасой, но это была гримаса понимания, и служанки всегда возвращались за добавкой, все более уверенно, пока наконец не перестали давать объяснения. Со временем клиенты стали приходить все чаще. То, что магазином управляла женщина, успокаивало всех.

Но никто из них не знает, что думает эта женщина. Кроме него. Он хорошо ее знает, потому что она работала на перерабатывающем заводе его отца.

Спанель говорит ему странные вещи, пока курит. Он хочет, чтобы визит закончился как можно скорее, потому что ее застывшая напряженность не дает ему покоя. И Спанель держит его там – она делает это каждый раз, как тогда, когда он начал работать на заводе отца, и она привела его в разделочный цех после того, как все ушли.

Он думает, что ей не с кем поговорить, не с кем поделиться своими мыслями. Он также считает, что Спанель охотно ляжет на разделочный стол снова и что она будет такой же эффективной и отстраненной, какой была, когда он еще не был мужчиной. Или нет. Теперь она будет уязвимой и хрупкой, откроет глаза, чтобы он мог войти, там, за холодом.

У нее есть помощник, человек, о котором он никогда не знал ни слова. Помощник выполняет тяжелую работу: грузит туши в холодильную камеру и убирает цех. Его взгляд, как у собаки, полон безусловной преданности и сдерживаемой свирепости. Он не знает, как зовут помощника, поскольку Спанель никогда не обращается к нему, а когда он в магазине, «Эль Перро», собака, обычно не дает о себе знать.

Сначала Спанель копировала традиционные куски говядины, чтобы перемены не были такими резкими. Покупатель заходил в магазин и чувствовал себя как в мясной лавке прошлых времен. С годами магазин постепенно, но настойчиво преображался. Сначала это были упакованные руки, которые Спанель откладывала в сторону, где они прятались среди миланезас а-ля провансаль, отрубов трехколенной вырезки и почек. На этикетке было написано «Особое мясо», но на другой части упаковки Спанель уточнила, что это «Верхняя конечность», стратегически избегая слова «рука». Затем она добавила упакованные ноги, которые были выставлены на грядке салата с надписью «Нижние конечности», а позже – блюдо с языками, пенисами, носами, яичками и надписью «Деликатесы Спанель».

Вскоре люди стали просить передние или задние рысаки, используя отрубы свинины для обозначения верхних и нижних конечностей. Промышленность восприняла это как разрешение и начала маркировать продукты этими эвфемизмами, которые сводили на нет весь ужас.

Сегодня Спанель продает брошеты из ушей и пальцев, которые она называет «смешанными брошетами». Она продает ликер из глазных яблок. И язык а-ля винегрет.

Она ведет его в комнату в задней части магазина с деревянным столом и двумя стульями. Их окружают холодильники, в которых хранятся полутуши, которые она достает из холодильной камеры, чтобы нарезать и затем продать. Человеческое туловище называется «тушей». Возможность назвать его «полутушей» не рассматривается. В холодильниках также лежат руки и ноги.

Спанель просит его присесть и подает ему стакан вина, выжатого ногами. Он пьет вино, потому что ему это нужно, чтобы смотреть ей в глаза, чтобы не вспоминать, как она толкнула его на стол, который обычно был покрыт коровьими внутренностями, а тут был чист, как операционный стол, и спустила ему брюки, не сказав ни слова. То, как она подняла свой фартук, который все еще был испачкан кровью, забралась на стол, где он лежал голый, и осторожно опустилась, ухватившись за крюки, которые использовались для перемещения коров.


Дело не в том, что он считает Спанель опасной или сумасшедшей, не в том, что он представляет ее голой (потому что он никогда не видел ее голой), не в том, что он встречал всего несколько женщин-мясников, и все они были непостижимы, их невозможно было расшифровать. Ему также необходимо вино, чтобы спокойно выслушать ее, потому что ее слова бьют по его мозгу. Это фригидные, колющие слова, как тогда, когда она сказала «нет», схватила его за руки и с силой прижала их к столу, после того как он попытался прикоснуться к ней, снять фартук, провести пальцами по ее волосам. Или когда он подошел к ней на следующий день, и единственное, что она сказала, было «до свидания», без объяснений, без поцелуя на прощание. Позже он узнал, что она унаследовала небольшое состояние, на которое и купила мясную лавку.

Он дает ей на подпись бланки, удостоверяющие ее взаимодействие с перерабатывающим заводом «Криг» и подтверждающие, что она не фальсифицирует мясо. Это формальности, потому что известно, что никто этого не делает, не сейчас, не с особым мясом.

Спанель подписывает бланки и делает глоток вина. Сейчас десять утра.

Она предлагает ему сигарету и зажигает ее. Пока они курят, она говорит: «Я не понимаю, почему улыбка человека считается привлекательной. Когда кто-то улыбается, он показывает свой скелет». Он понимает, что никогда не видел ее улыбки, даже когда она взялась за крючки, подняла лицо и закричала от удовольствия. Это был один-единственный крик, крик одновременно жестокий и темный.

«Я знаю, что когда я умру, кто-то продаст мою плоть на черном рынке, один из моих ужасных дальних родственников. Вот почему я курю и пью, чтобы вкус у меня был горький и никто не получил удовольствия от моей смерти». Она быстро затягивается и говорит: «Сегодня я мясник, а завтра, возможно, стану скотом». Он пригубил вино и сказал ей, что не понимает, что у нее есть деньги и она может сделать так, чтобы ее не съели, когда она умрет, многие так делают. Она смотрит на него с жалостью: «Никто ни в чем не может быть уверен. Пусть они меня съедят, у них от меня будет ужасное несварение». Она открывает рот, не показывая зубов, и издает гортанный звук, который мог бы быть гоготом, но не является им. «Меня окружает смерть, весь день, в любое время суток», - говорит она и указывает на туши в холодильниках. «Все указывает на то, что моя судьба там. Или ты думаешь, что нам не придется за это платить?».

«Тогда почему бы тебе не отказаться от этого? Почему бы не продать магазин и не заняться чем-нибудь другим?»

Она смотрит на него и делает длинную затяжку. Некоторое время она ничего не говорит, как будто ответ очевиден и не нуждается в словах. Затем она медленно выдыхает дым и говорит: «Кто знает, может быть, однажды я продам твои ребра по хорошей цене. Но не раньше, чем я попробую одно».

Он выпивает еще немного вина и говорит: «Тебе лучше, не сомневайся, я вкусный», - и широко улыбается ей, демонстрируя свой скелет. Она смотрит на него ледяными глазами. Он знает, что она серьезна. И что этот разговор запрещен, что эти слова могут обернуться для них большими проблемами. Но ему нужно, чтобы кто-то сказал то, что никто не говорит.

Звонок в дверь магазина. Клиент. Спанель оставляет его, чтобы заняться делами.

Появляется Эль Перро и, не глядя на него, достает из холодильника полутушу и относит ее в холодную комнату со стеклянной дверью. Он может видеть все, что делает Эль Перро. Мужчина подвешивает полутушу, чтобы она не была загрязнена. Он снимает этикетки с разрешением NMSA и начинает разделывать мясо. Он делает тонкий надрез над ребрами, чтобы извлечь хороший кусок юбочного стейка.

Наблюдая за Эль Перро, он думает о том, что больше не знает наизусть отрубы мяса. В процессе адаптации многие названия бычьих отрубов были перенесены и смешаны с названиями свинины. Были составлены новые справочники и переделаны плакаты, на которых были изображены отрубы особого мяса. Эти плакаты никогда не показываются публике. Эль Перро берет пилу и отрезает затылок.

Входит Спанель и подает еще вина. Она садится за стол и говорит, что люди снова стали заказывать мозги. Один врач подтвердил, что употребление мозгов вызывает неизвестно какую болезнь, с каким-то сложным названием, но теперь, очевидно, другие врачи и несколько университетов подтвердили, что это не так. Она знает, что вязкая масса не может быть полезной для вас, если она не находится внутри вашей головы. Но она купит их и порежет на ломтики. Это трудно сделать, говорит она, потому что они довольно скользкие. Она спрашивает его, может ли он сделать для нее заказ на эту неделю, но не дожидается его ответа. Она берет ручку и начинает писать. Он не уточняет, что она может сделать заказ через Интернет. Ему нравится наблюдать за тем, как Спанель пишет: она молчалива, сосредоточена, серьезна.

Он внимательно смотрит на нее, пока она заканчивает заказ, буквы, которые она пишет, плотно прижаты друг к другу. В Спанель есть какая-то затаенная красота. Его беспокоит, что под жестокой аурой, которую она старается создать, есть что-то женственное. В ее искусственном безразличии есть что-то восхитительное.

В ней есть что-то, что он хотел бы сломать.





7




После Перехода он всегда ночевал в городе, в гостинице, когда ехал на мясо, а на следующий день отправлялся в заповедник. Таким образом он экономил несколько часов на дорогу. Но когда самка в его сарае, ему приходится возвращаться домой.

Перед отъездом из города он покупает сбалансированный корм, специально разработанный для домашних голов.

Когда он приезжает домой, уже ночь. Он выходит из машины и направляется прямо в сарай, проклиная Эль Гринго. Именно сейчас, в середине недели, когда у него мясной забег, Эль Гринго вываливает на него эту проблему. Именно тогда, когда Сесилии нет рядом.

Он открывает сарай. Самка свернулась калачиком на полу в позе эмбриона. Она спит и выглядит холодной, несмотря на жару. Рис и вода исчезли. Он слегка подталкивает ее ногой, и она вскакивает. Она защищает голову и сворачивается калачиком.

Он идет в дом и берет несколько старых одеял, которые приносит в сарай и кладет рядом с самкой. Затем он берет миски, наполняет их и возвращается с ними в сарай. Он садится на тюк сена и смотрит на нее. Она приседает над одной из мисок и медленно пьет воду.

Она никогда не смотрит на него. Ее жизнь – это страх, думает он.

Он знает, что может вырастить ее, что это разрешено. Он знает, что есть люди, которые так делают, и которые едят головы своих домашних живьем, часть за частью. Они говорят, что мясо вкуснее, утверждают, что оно действительно свежее. Имеются учебники, в которых объясняется, как, когда и где делать надрезы, чтобы продукт не умер раньше времени.

Владение рабами запрещено. Он помнит обвинения в адрес семьи, которая впоследствии была привлечена к ответственности за содержание десяти женщин-рабынь в подпольной мастерской. Они были заклеймены. Семья купила их в центре разведения и обучила. Все они были доставлены на муниципальную скотобойню. Самки и семья стали особым мясом. В прессе об этом деле писали несколько недель. Он помнит фразу, которую все повторяли с ужасом: «Рабство – это варварство».

Она никто и она в моем сарае, думает он.

Он не знает, что делать с самкой. Она грязная. Когда-нибудь ему придется ее помыть.

Он закрывает дверь в сарай и идет к дому. Внутри он раздевается и идет в душ. Он может продать ее и избавиться от проблемы. Он мог бы вырастить ее, осеменить, начать с небольшой партии голов, отделить от перерабатывающего завода. Он мог бы сбежать, бросить все, отказаться от отца, жены, мертвого ребенка, кроватки, ожидающей уничтожения.





8




Звонок Нелиды будит его. «У дона Армандо случился срыв, дорогой. Ничего серьезного, но я подумала, что ты должен знать. Мне не нужно, чтобы ты заходил, хотя это было бы приятно. Ты знаешь, что твой отец рад тебя видеть, даже если он не всегда тебя узнает. Когда бы ты ни приехал, в течение нескольких дней после этого никаких эпизодов не происходит».

Он благодарит ее за то, что она сообщила ему об этом, и говорит, что как-нибудь заедет. Он кладет трубку и ложится в постель, думая о том, что не хочет, чтобы день начинался.

Поставив чайник на плиту, он одевается. Пока он делает первый глоток мате, он звонит в заповедник. Он объясняет, что у него неотложные семейные дела, и говорит, что перезвонит, чтобы перенести визит. Затем он звонит Кригу и говорит, что ему нужно больше времени на заготовку мяса. Криг говорит, что он может взять столько времени, сколько ему нужно, но что он ждет его, чтобы провести собеседование с двумя претендентами на работу.