– Познакомься, Агата. Это Ариан Ласнецов.
Вновь оглядываю портрет. Я бы должна броситься на него, чтобы от ненависти уничтожить хотя бы холст, покрытый масляными красками. Должна содрать его со стены и разбить позолоченную раму об пол. Но я прихожу в замешательство, впервые увидев человека, принёсшего мне столько горя. Лицо Ариана на портрете вызывает у меня странное смятение.
Что-то с ним не так.
– Да, вот так выглядит человек, которого ты когда-то пыталась убить, – продолжает сестра, чувствуя мою неуверенность. Я подхожу к портрету ближе, чтобы убедится, что внизу на раме действительно написано его имя. – И это вовсе не тот Ариан, которого я знала.
– Волосы… – выдыхаю я.
«А волосы, будто золотая пшеница…» Анна часто восхищалась светлым оттенком волос своего возлюбленного. Я мотаю головой, гляжу по сторонам, понимая, что все люди на портретах вокруг темноволосые.
– И не только волосы, – кивает сестра. – Всё лицо не то.
Я иду дальше, через несколько поколений, наблюдая лишь темноволосых мужчин и женщин. Нахожу портреты Алексея и Светланы – родителей Северина и Александра. У их отца волосы чёрные, как и у сыновей, а их мать с тёмно-русыми волосами. Я делаю ещё несколько шагов, чтобы увидеть их семейный портрет, едва узнаю Аарона в десятилетнем улыбающемся мальчике. Дальше висит портрет Северина в тёмно-сером, почти чёрном мундире, на губах сдержанная улыбка, которая делает его похожим на брата, и на этом портрете он моложе. Вероятно, ему двадцать три здесь.
Анна продолжает раздражённо глядеть на Ариана и не замечает, как я верчу головой, пытаясь найти портрет Александра, не сразу понимаю, что того здесь нет и быть не должно, ведь многие думают, что старший принц Серата умер в возрасте десяти лет. Конечно же они поддерживают эту легенду как могут. Я отметаю разочарование от этой мысли и вновь возвращаюсь к сестре.
– Это было первое доказательство невиновности Ариана, что показали мне Александр и Северин, подняв меня из могилы. Но я только махнула рукой на эту жалкую попытку, – продолжает Анна. – Один раз меня уже обманули, и я решила, что так просто уже никому верить не стану. Пойдём!
Сестра вновь стремительно разворачивается и направляется к выходу. Я ещё раз оглядываю портрет Ариана, проходя мимо. Вспоминаю, как в книге о Марах говорилось, что Ариан сам вытащил мечи из моего тела и укрыл своей мантией; говорилось, что он сидел с моим телом и просил прощения. В груди колет от осознания, что этот человек стал ненавистен людям и умер за то, чего, возможно, не совершал. И я одна из тех, кто очернил его имя, на столетия втаптывая фамилию Ласнецовых в грязь. Я своими руками убивала их стражу и вряд ли стала бы слушать объяснения, если бы добралась до самого Ариана. Хотя, возможно, я бы замерла, увидев его волосы, и засомневалась.
Мы с Анной вновь выходим в коридор, она живо двигается в другую часть дворца, а я снова стараюсь не отставать. Даже в этом она изменилась: раньше сестра ходила медленно, наслаждаясь самими прогулками и окружающими пейзажами. Была ветреной и легко переключала внимание с одного на другое. Но теперь у неё стремительная походка, изящная, но не плавная, а скорее уверенная, иногда даже раздражённая. Она не отвлекается на вид из окон или слуг, а целенаправленно двигается к своей цели с гордо поднятой головой.
Меня накрывает осознание, что больше Анна от меня не зависит. Моя сестра уже не маленькая, она три года живёт одна, без моей опеки. Вышла замуж за короля и справляется со всеми проблемами без моей помощи. А Северин и Александр смогли защитить её куда лучше, чем я. Эта мысль одновременно и огорчает, но и снимает невидимый груз с плеч.
Анна распахивает сразу обе двери в библиотеку. Я замираю, оглядывая просторное помещение в два этажа, заполненное столами и книжными полками. Здесь достаточно светло благодаря большим окнам, но вся мебель выполнена из тёмного дерева, отчего полки и столы выглядят тяжелее и массивнее; однако самое красивое здесь – это потолок, украшенный белой и позолоченной лепниной, заключающей огромную фреску будто в рамку. Хочу её рассмотреть, но прихожу в себя, когда из дальнего угла меня окликает Анна, чтобы я не потерялась. Я устремляюсь за сестрой, и здесь моя главная и единственная задача: только поспевать за её шагом и уклоняться от пыли, которую она поднимает, вытаскивая с полок то ту, то другую книгу. Когда у неё в руках оказывается стопка из пяти толстых фолиантов, сестра, наконец, выглядит удовлетворенной, и мы подходим к широкому столу из красного дерева поближе к окну.
– Вот! Второе доказательство! – она с грохотом бросает всю стопку на стол, и эхо разлетается по библиотеке. К счастью, мы здесь одни.
Я прячу улыбку, понимая, что смерть сделала её такой же несдержанной и более порывистой, похожей на меня.
– Что? – удивляется Анна.
– Вспомнила, как ты наорала на Морока.
Анна складывает руки на груди и довольно улыбается, гордо вскидывая подбородок.
– Я люблю Александра, но это не отменяет его отвратительного характера. Самое раздражающее, что у него прекрасные манеры, он отлично танцует и потрясающе эрудирован.
Уже на первой фразе я застываю, слыша её откровенное признание, а когда она перечисляет остальной список его достоинств, недоверчиво фыркаю и сажусь за стол перед стопкой книг.
– Но, как мне кажется, ему нравится быть Аароном куда больше, чем Александром, – Анна тоже садится и берёт верхнюю книгу.
– А чем Аарон отличается от Александра? – спрашиваю я.
– Александр – принц Серата, со всем блеском высокомерия и чувством ответственности, что к этому прилагается. Аарон… – она мешкает, быстро листая страницы в поисках нужной части, – …он ироничен, хитёр и временами даже жесток. Будучи Мороком, он чувствует себя свободнее и заботится только о тех, кто ему дорог, а всех остальных готов без раздумий отправить на тот свет. Если присмотришься, то у него даже поведение меняется в зависимости от того, чью роль он принимает. Возможно, поэтому Даниил так долго не мог его ни в чём заподозрить. Хотя в последнее время Александр стал странным. Хуже всего то, что о себе он не думает вовсе, потому что разочарован… Ах, вот оно!
Сестра так резко переводит тему, что я вздрагиваю, когда она кидает раскрытую книгу передо мной. Кажется, она ненавидит все эти собранные фолианты, ничуть не меньше, чем портрет Ариана. Не знаю, что такого Анна там прочитала, что уже как три года продолжает раздражаться при одном только взгляде на эти страницы.
Я наклоняюсь к книге, невольно вдыхаю запах старой бумаги.
– И что я должна здесь найти?
– Читай, – сестра кладёт мне вторую книгу, тоже раскрытую, и копается в третьей.
В первой книге я нахожу описание каждого члена семьи Ласнецовых. Это что-то вроде летописного семейного древа, где перечисляют дату рождения, рост, вес, цвет волос и глаз, какие-то отличительные черты и дату смерти. На раскрытой странице я нахожу Ариана, где чётко сказано, что его волосы с детства были тёмного, почти чёрного цвета и только на солнце могли отливать коричневым. Голубые глаза ему достались от отца, хотя это было настоящей неожиданностью, потому что мать – кареглазая. Я читаю про его родителей, узнаю, что те тоже были темноволосыми. Анна намекает, что если портрет Северин и Александр могли подменить, чтобы сбить её с толку, то эти записи достаточно старые и подделать их уже не так просто.
Я беру следующую книгу, где идёт хронологический пересказ моего нападения на дворец от нескольких очевидцев среди охраны, которым удалось выжить. Мне становится стыдно, я была полна ненависти, мне было неважно, скольких убить на своём пути. С Ириной мы оставили коридоры, полные трупов.
Очевидцы и вправду рассказывают, что Ариан сидел с моим телом, клялся своей жизнью, что никогда не видел Анны и не причинял ей вреда. Я с трудом сглатываю, пытаясь дышать ровно.
В следующей книге собраны письма учителей, которые нередко давали подробное описание Ариана, когда тот на протяжении двух лет учился в специальной военной академии вдали от дворца. Они описывали его внешность и отзывались о принце как об умном молодом человеке, временами изворотливом, которому удавалось несколько раз обмануть даже самых строгих наставников. Он также выводил из себя преподавателей бесконечными вопросами и тем, что подвергал сомнению многие устоявшиеся правила, называя их «устарелой брехнёй» и «бессмысленными ограничениями». А свои «длинные тёмные волосы» он напрочь отказывался стричь, хотя по правилам академии все ученики должны были иметь короткую стрижку.
По губам пробегает улыбка, когда я понимаю, что в Аароне есть схожие черты. Но улыбка вянет, стоит мне только вспомнить, что Ариан всё равно был убит наёмниками якобы за убийство Анны.
Сестра подсовывает мне ещё одну книгу с небольшими портретами, где я вижу Ариана в подростковом возрасте и вновь более взрослым. Везде один и тот же человек.
Когда Анна с каменным лицом кладёт передо мной последнюю книгу, я поднимаю на неё удивлённый взгляд.
– Это же…
– Да. Это семейное древо Рахмановых.
– Зачем нам правители Аракена?
– Эта книга с портретами, – холодно говорит сестра.
Я почему-то боюсь опустить взгляд на раскрытые страницы, продолжая смотреть в глаза сестре. Внутри всё сжимается, я начинаю догадываться, к чему она ведёт, и мне это не нравится. Я медлю, словно моё отрицание может что-то изменить. Будто если я не опущу взгляд, то правдой то, что уже и так произошло, не станет.
– Я буду в ярости? – неуверенно спрашиваю я, оттягивая момент.
– Очень на это надеюсь, – серьёзно кивает девушка, тыкая пальцем в портрет передо мной.
На нём изображён молодой мужчина, на вид ему чуть больше двадцати. У него чёткие скулы и линия челюсти, но остальные черты лица плавные, пухлые губы и светло-карие глаза, а светлые волосы лёгкими волнами падают на лоб и закрывают уши. Его брови приподняты, на губах смущённая улыбка, что придаёт лицу ещё больше очарования. И этим очарованием он схож с Даниилом.
– Кто это? – тихо спрашиваю я.
– Это… Ариан, которого я знала. Ариан, которого любила. Ариан… который наврал мне обо всём, начиная со своего имени.
Я напряженно молчу, пытаясь осознать услышанное. Анна даёт мне минуту, а потом продолжает рассказывать:
– Его настоящее имя Юлий Рахманов. Старший принц Аракена в том поколении. Он был всего на год младше настоящего Ариана, и почти всё произошедшее было спланировано. Он специально притворился принцем другой страны, его манеры, одежда с гербом Серата, подарки из сератианского шёлка, – она без запинки чеканит каждую фразу, словно выучила этот текст наизусть, но в глазах Анны скорбь вперемешку со злостью. – Всё было продумано, чтобы сбить меня с толку, а ведь я была младшей Марой. Меня никогда не брали во дворцы, я никогда не видела настоящих членов королевских семей, чтобы засомневаться. В нашей библиотеке в храме даже не было подобных книг. Я же… оказалась достаточно наивной и глупой, чтобы поверить во все те сладкие обещания, что он… что он говорил.
Сестра выжидает несколько секунд, позволяя мне переварить эту лавину информации, только начавшую обрушиваться на мою голову. Я закусываю нижнюю губу, но не дёргаюсь вперёд, чтобы накрыть руку сестры и успокоить её. Мне больно, что ей достался настолько жестокий урок, но по её сухим глазам и напряженно сжатой челюсти я понимаю, что она смогла это преодолеть и стать сильнее.
И Анна права. Её никогда не брали во дворцы. Хотя и я сама никогда не видела принцев Аракена и Серата, но никто бы и не подумал, что кому-то нужно так врать. Особенно Маре. Мы служили богине и убивали лишь мертвецов. От нас никакой пользы в политической сфере, разве что наша длинная жизнь помогает накопить знания и стать неплохими советчиками в трудной ситуации.
– Аракен подставил Серат и развязал войну при помощи нас, – подводит итог Анна.
После этих слов я, не двигаясь, таращусь на сестру, не зная, что мне спросить, чтобы понять всю ситуацию. Анна отодвигает одну из книг подальше и продолжает, сцепив руки в замок перед собой на столе:
– У Ариана был непростой характер, поэтому даже среди Ласнецовых все сомневались, верить ли в то, что он не был знаком со мной. Особенно после моей, твоей и его смерти. Не осталось свидетелей, которые бы могли доказать его непричастность. Всё усугубило и то, что я никому не показывала своего Ариана, точнее Юлия, – последнее имя она почти выплёвывает. – Даже ты его не видела, но я тебе хоть мимолётно его описывала. Однако… только я могла подтвердить, кто именно ранил меня кинжалом. А потом это всё переросло в войну, где якобы Ласнецовы были виноваты во всём.
Я медленно киваю, продолжая слушать.
– Первым, кто действительно захотел узнать всю правду, стал Алексей – отец Александра и Северина. Он начал изучать любые записи, а когда Александра забрали в Мороки, понял, что у них появился настоящий шанс не просто узнать правду, но и доказать её. Нужно было лишь найти могилу и поднять меня, особенно после историй, что наши тела не разлагаются. Они решили, что если любой другой Морок мог отказать в просьбе поднять мёртвую Мару, то у них есть Александр, который, как и его отец, был готов на всё, чтобы докопаться до правды и доказать, что Ариан не был причиной моей смерти. Восстановление честного имени стало целью всей жизни Алексея, а потом и Александра.
Я едва замечаю, как сминаю край страницы с портретом Юлия, которую продолжаю держать.
– После того как Александр вернулся домой в восемнадцать лет, они искали мою могилу и нашли севернее, в лесах Серата, поэтому с лёгкостью смогли сделать то, что спланировали. Алексей умер от несчастного случая через несколько месяцев после того, как меня подняли. Северин взошёл на престол. Это был тяжёлый период, но мы втроём помогали друг другу его пережить. Когда я поняла, что их семья никогда меня не предавала, а настоящий Ариан был жертвой заговора, так же, как и я, мы трое стали друзьями.
Я захлопываю книгу, не желая видеть лицо предка Даниила. Значит, всё это время семья, которой я действительно должна была отомстить, – это Рахмановы. Я постоянно была рядом с ними, у меня было столько возможностей. По спине проходит дрожь, а внутри холодеет, когда я вспоминаю о руках Даниила, которыми он меня обнимал, о его признаниях. Когда сознание напоминает о его мягких губах, касавшихся моей шеи, кровь отливает от лица.
«Я расскажу ей всю правду. Правду, которую, уверен, и ты сам знаешь. А после того, как расскажу, я позволю ей попытаться меня убить. Но ты уверен, что после того, как Агата всё узнает, я буду тем, кого она захочет прирезать? Возможно, твою глотку она всё-таки решит вскрыть первой». Я помню, как вытянулось лицо Даниила, когда Аарон сказал ему это. Я вскакиваю на ноги и швыряю книгу на стол подальше от себя.
Мог ли Даниил всё знать и обманывать меня всё это время? И если да, то я была готова отдать себя и свою жизнь тому, кто, возможно, всё знал. Но его боль и одиночество временами казались столь искренними, что к горлу подкатывает тошнота от противоречивых мыслей.
Вслед за яростью внутри появляется пустота, которая ширится с каждой секундой, уничтожая всё, что у меня есть, всё, о чём я знала и думала. Всё исчезает в этой расширяющейся тьме, и я будто падаю с обрыва, на краю которого балансировала достаточно долго.
– Агата… – сестра обхватывает мою сжатую в кулак руку, замечая мой стеклянный взгляд. – Это лишь краткая версия истории, но, думаю, на сегодня достаточно.
– Каковы мотивы Юлия? – отрешённо спрашиваю я.
– Этим занимается Александр, он пытается поменьше напоминать мне о нём, поэтому лучше, если он сам тебе расскажет обо всём, что узнал. Наверняка ему известно больше, чем мне, потому что мы с ним давно не виделись. Но давай отложим это хотя бы на один день, я вновь хочу радоваться. Я люблю Северина, но теперь, когда ты рядом, я по-настоящему счастлива.
Я прихожу в себя, когда сестра быстро вытирает непрошеные слёзы. Я расслабляюсь, обхватывая её руку, и улыбаюсь.
– Ты права. Тогда пойдём отсюда, ты поешь что-нибудь, а я посмотрю и послушаю рассказ о том, как так получилось, что ты стала королевой.
Анна начинает смеяться сквозь слёзы, а я поглаживаю её кисть. Моя сестра вновь жива и счастлива. Я должна бы сейчас радоваться, но всё портит пепельный привкус во рту от многочисленной лжи и недомолвок со стороны Даниила и Аарона за последние месяцы. Сестра права, слишком много всего для одного дня.
– Ты бы видела, как вытянулось лицо Александра, когда Северин сказал ему, что влюбился в мёртвую Мару!
Анна едва успевает прикрыть рот рукой, чтобы кусок пирога не выпал обратно, когда она начинает хохотать от воспоминаний. Мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке, я жадно наблюдаю за каждым движением сестры, всё ещё боясь, что она может раствориться в любой момент.
После библиотеки она привела меня на небольшую кухню, сказала, что не хочет пока есть в столовой, где можно наткнуться на братьев. Сказала, что хочет побыть вдвоём, а я не стала возражать. Пока что дворец продолжает навевать мне тяжёлые воспоминания, и я с радостью ушла от роскоши позолоты и мрамора, скрываясь с сестрой на простой кухне. Здесь есть такой же высокий стол, как и на кухне во дворце Аракена, стол, за которым я сидела, пока Аарон поглощал пищу. А теперь напротив меня сидит моя сестра и уминает лимонный пирог.
– Я почти уверена, что этот расчётливый подлец собирался обратно вернуть меня в могилу после того, как узнает всё, что ему нужно. Но тут младший брат упёрся, не желая меня отпускать.
Анна накалывает на вилку небольшой кусок пирога и протягивает мне через стол.
– Да ты попробуй! – наседает она, когда я отказываюсь. – От маленького кусочка ты не умрёшь.
– Ты шутишь о смерти? Серьёзно? – хмыкаю я, но съедаю предложенное угощение.
Сестра вновь смеётся, наблюдая, как я прикрываю глаза от удовольствия. Лимонная начинка тает на языке, взрываясь удивительным сочетанием приторно сладкого и кислого.
Вновь оглядываю портрет. Я бы должна броситься на него, чтобы от ненависти уничтожить хотя бы холст, покрытый масляными красками. Должна содрать его со стены и разбить позолоченную раму об пол. Но я прихожу в замешательство, впервые увидев человека, принёсшего мне столько горя. Лицо Ариана на портрете вызывает у меня странное смятение.
Что-то с ним не так.
– Да, вот так выглядит человек, которого ты когда-то пыталась убить, – продолжает сестра, чувствуя мою неуверенность. Я подхожу к портрету ближе, чтобы убедится, что внизу на раме действительно написано его имя. – И это вовсе не тот Ариан, которого я знала.
– Волосы… – выдыхаю я.
«А волосы, будто золотая пшеница…» Анна часто восхищалась светлым оттенком волос своего возлюбленного. Я мотаю головой, гляжу по сторонам, понимая, что все люди на портретах вокруг темноволосые.
– И не только волосы, – кивает сестра. – Всё лицо не то.
Я иду дальше, через несколько поколений, наблюдая лишь темноволосых мужчин и женщин. Нахожу портреты Алексея и Светланы – родителей Северина и Александра. У их отца волосы чёрные, как и у сыновей, а их мать с тёмно-русыми волосами. Я делаю ещё несколько шагов, чтобы увидеть их семейный портрет, едва узнаю Аарона в десятилетнем улыбающемся мальчике. Дальше висит портрет Северина в тёмно-сером, почти чёрном мундире, на губах сдержанная улыбка, которая делает его похожим на брата, и на этом портрете он моложе. Вероятно, ему двадцать три здесь.
Анна продолжает раздражённо глядеть на Ариана и не замечает, как я верчу головой, пытаясь найти портрет Александра, не сразу понимаю, что того здесь нет и быть не должно, ведь многие думают, что старший принц Серата умер в возрасте десяти лет. Конечно же они поддерживают эту легенду как могут. Я отметаю разочарование от этой мысли и вновь возвращаюсь к сестре.
– Это было первое доказательство невиновности Ариана, что показали мне Александр и Северин, подняв меня из могилы. Но я только махнула рукой на эту жалкую попытку, – продолжает Анна. – Один раз меня уже обманули, и я решила, что так просто уже никому верить не стану. Пойдём!
Сестра вновь стремительно разворачивается и направляется к выходу. Я ещё раз оглядываю портрет Ариана, проходя мимо. Вспоминаю, как в книге о Марах говорилось, что Ариан сам вытащил мечи из моего тела и укрыл своей мантией; говорилось, что он сидел с моим телом и просил прощения. В груди колет от осознания, что этот человек стал ненавистен людям и умер за то, чего, возможно, не совершал. И я одна из тех, кто очернил его имя, на столетия втаптывая фамилию Ласнецовых в грязь. Я своими руками убивала их стражу и вряд ли стала бы слушать объяснения, если бы добралась до самого Ариана. Хотя, возможно, я бы замерла, увидев его волосы, и засомневалась.
Мы с Анной вновь выходим в коридор, она живо двигается в другую часть дворца, а я снова стараюсь не отставать. Даже в этом она изменилась: раньше сестра ходила медленно, наслаждаясь самими прогулками и окружающими пейзажами. Была ветреной и легко переключала внимание с одного на другое. Но теперь у неё стремительная походка, изящная, но не плавная, а скорее уверенная, иногда даже раздражённая. Она не отвлекается на вид из окон или слуг, а целенаправленно двигается к своей цели с гордо поднятой головой.
Меня накрывает осознание, что больше Анна от меня не зависит. Моя сестра уже не маленькая, она три года живёт одна, без моей опеки. Вышла замуж за короля и справляется со всеми проблемами без моей помощи. А Северин и Александр смогли защитить её куда лучше, чем я. Эта мысль одновременно и огорчает, но и снимает невидимый груз с плеч.
Анна распахивает сразу обе двери в библиотеку. Я замираю, оглядывая просторное помещение в два этажа, заполненное столами и книжными полками. Здесь достаточно светло благодаря большим окнам, но вся мебель выполнена из тёмного дерева, отчего полки и столы выглядят тяжелее и массивнее; однако самое красивое здесь – это потолок, украшенный белой и позолоченной лепниной, заключающей огромную фреску будто в рамку. Хочу её рассмотреть, но прихожу в себя, когда из дальнего угла меня окликает Анна, чтобы я не потерялась. Я устремляюсь за сестрой, и здесь моя главная и единственная задача: только поспевать за её шагом и уклоняться от пыли, которую она поднимает, вытаскивая с полок то ту, то другую книгу. Когда у неё в руках оказывается стопка из пяти толстых фолиантов, сестра, наконец, выглядит удовлетворенной, и мы подходим к широкому столу из красного дерева поближе к окну.
– Вот! Второе доказательство! – она с грохотом бросает всю стопку на стол, и эхо разлетается по библиотеке. К счастью, мы здесь одни.
Я прячу улыбку, понимая, что смерть сделала её такой же несдержанной и более порывистой, похожей на меня.
– Что? – удивляется Анна.
– Вспомнила, как ты наорала на Морока.
Анна складывает руки на груди и довольно улыбается, гордо вскидывая подбородок.
– Я люблю Александра, но это не отменяет его отвратительного характера. Самое раздражающее, что у него прекрасные манеры, он отлично танцует и потрясающе эрудирован.
Уже на первой фразе я застываю, слыша её откровенное признание, а когда она перечисляет остальной список его достоинств, недоверчиво фыркаю и сажусь за стол перед стопкой книг.
– Но, как мне кажется, ему нравится быть Аароном куда больше, чем Александром, – Анна тоже садится и берёт верхнюю книгу.
– А чем Аарон отличается от Александра? – спрашиваю я.
– Александр – принц Серата, со всем блеском высокомерия и чувством ответственности, что к этому прилагается. Аарон… – она мешкает, быстро листая страницы в поисках нужной части, – …он ироничен, хитёр и временами даже жесток. Будучи Мороком, он чувствует себя свободнее и заботится только о тех, кто ему дорог, а всех остальных готов без раздумий отправить на тот свет. Если присмотришься, то у него даже поведение меняется в зависимости от того, чью роль он принимает. Возможно, поэтому Даниил так долго не мог его ни в чём заподозрить. Хотя в последнее время Александр стал странным. Хуже всего то, что о себе он не думает вовсе, потому что разочарован… Ах, вот оно!
Сестра так резко переводит тему, что я вздрагиваю, когда она кидает раскрытую книгу передо мной. Кажется, она ненавидит все эти собранные фолианты, ничуть не меньше, чем портрет Ариана. Не знаю, что такого Анна там прочитала, что уже как три года продолжает раздражаться при одном только взгляде на эти страницы.
Я наклоняюсь к книге, невольно вдыхаю запах старой бумаги.
– И что я должна здесь найти?
– Читай, – сестра кладёт мне вторую книгу, тоже раскрытую, и копается в третьей.
В первой книге я нахожу описание каждого члена семьи Ласнецовых. Это что-то вроде летописного семейного древа, где перечисляют дату рождения, рост, вес, цвет волос и глаз, какие-то отличительные черты и дату смерти. На раскрытой странице я нахожу Ариана, где чётко сказано, что его волосы с детства были тёмного, почти чёрного цвета и только на солнце могли отливать коричневым. Голубые глаза ему достались от отца, хотя это было настоящей неожиданностью, потому что мать – кареглазая. Я читаю про его родителей, узнаю, что те тоже были темноволосыми. Анна намекает, что если портрет Северин и Александр могли подменить, чтобы сбить её с толку, то эти записи достаточно старые и подделать их уже не так просто.
Я беру следующую книгу, где идёт хронологический пересказ моего нападения на дворец от нескольких очевидцев среди охраны, которым удалось выжить. Мне становится стыдно, я была полна ненависти, мне было неважно, скольких убить на своём пути. С Ириной мы оставили коридоры, полные трупов.
Очевидцы и вправду рассказывают, что Ариан сидел с моим телом, клялся своей жизнью, что никогда не видел Анны и не причинял ей вреда. Я с трудом сглатываю, пытаясь дышать ровно.
В следующей книге собраны письма учителей, которые нередко давали подробное описание Ариана, когда тот на протяжении двух лет учился в специальной военной академии вдали от дворца. Они описывали его внешность и отзывались о принце как об умном молодом человеке, временами изворотливом, которому удавалось несколько раз обмануть даже самых строгих наставников. Он также выводил из себя преподавателей бесконечными вопросами и тем, что подвергал сомнению многие устоявшиеся правила, называя их «устарелой брехнёй» и «бессмысленными ограничениями». А свои «длинные тёмные волосы» он напрочь отказывался стричь, хотя по правилам академии все ученики должны были иметь короткую стрижку.
По губам пробегает улыбка, когда я понимаю, что в Аароне есть схожие черты. Но улыбка вянет, стоит мне только вспомнить, что Ариан всё равно был убит наёмниками якобы за убийство Анны.
Сестра подсовывает мне ещё одну книгу с небольшими портретами, где я вижу Ариана в подростковом возрасте и вновь более взрослым. Везде один и тот же человек.
Когда Анна с каменным лицом кладёт передо мной последнюю книгу, я поднимаю на неё удивлённый взгляд.
– Это же…
– Да. Это семейное древо Рахмановых.
– Зачем нам правители Аракена?
– Эта книга с портретами, – холодно говорит сестра.
Я почему-то боюсь опустить взгляд на раскрытые страницы, продолжая смотреть в глаза сестре. Внутри всё сжимается, я начинаю догадываться, к чему она ведёт, и мне это не нравится. Я медлю, словно моё отрицание может что-то изменить. Будто если я не опущу взгляд, то правдой то, что уже и так произошло, не станет.
– Я буду в ярости? – неуверенно спрашиваю я, оттягивая момент.
– Очень на это надеюсь, – серьёзно кивает девушка, тыкая пальцем в портрет передо мной.
На нём изображён молодой мужчина, на вид ему чуть больше двадцати. У него чёткие скулы и линия челюсти, но остальные черты лица плавные, пухлые губы и светло-карие глаза, а светлые волосы лёгкими волнами падают на лоб и закрывают уши. Его брови приподняты, на губах смущённая улыбка, что придаёт лицу ещё больше очарования. И этим очарованием он схож с Даниилом.
– Кто это? – тихо спрашиваю я.
– Это… Ариан, которого я знала. Ариан, которого любила. Ариан… который наврал мне обо всём, начиная со своего имени.
Я напряженно молчу, пытаясь осознать услышанное. Анна даёт мне минуту, а потом продолжает рассказывать:
– Его настоящее имя Юлий Рахманов. Старший принц Аракена в том поколении. Он был всего на год младше настоящего Ариана, и почти всё произошедшее было спланировано. Он специально притворился принцем другой страны, его манеры, одежда с гербом Серата, подарки из сератианского шёлка, – она без запинки чеканит каждую фразу, словно выучила этот текст наизусть, но в глазах Анны скорбь вперемешку со злостью. – Всё было продумано, чтобы сбить меня с толку, а ведь я была младшей Марой. Меня никогда не брали во дворцы, я никогда не видела настоящих членов королевских семей, чтобы засомневаться. В нашей библиотеке в храме даже не было подобных книг. Я же… оказалась достаточно наивной и глупой, чтобы поверить во все те сладкие обещания, что он… что он говорил.
Сестра выжидает несколько секунд, позволяя мне переварить эту лавину информации, только начавшую обрушиваться на мою голову. Я закусываю нижнюю губу, но не дёргаюсь вперёд, чтобы накрыть руку сестры и успокоить её. Мне больно, что ей достался настолько жестокий урок, но по её сухим глазам и напряженно сжатой челюсти я понимаю, что она смогла это преодолеть и стать сильнее.
И Анна права. Её никогда не брали во дворцы. Хотя и я сама никогда не видела принцев Аракена и Серата, но никто бы и не подумал, что кому-то нужно так врать. Особенно Маре. Мы служили богине и убивали лишь мертвецов. От нас никакой пользы в политической сфере, разве что наша длинная жизнь помогает накопить знания и стать неплохими советчиками в трудной ситуации.
– Аракен подставил Серат и развязал войну при помощи нас, – подводит итог Анна.
После этих слов я, не двигаясь, таращусь на сестру, не зная, что мне спросить, чтобы понять всю ситуацию. Анна отодвигает одну из книг подальше и продолжает, сцепив руки в замок перед собой на столе:
– У Ариана был непростой характер, поэтому даже среди Ласнецовых все сомневались, верить ли в то, что он не был знаком со мной. Особенно после моей, твоей и его смерти. Не осталось свидетелей, которые бы могли доказать его непричастность. Всё усугубило и то, что я никому не показывала своего Ариана, точнее Юлия, – последнее имя она почти выплёвывает. – Даже ты его не видела, но я тебе хоть мимолётно его описывала. Однако… только я могла подтвердить, кто именно ранил меня кинжалом. А потом это всё переросло в войну, где якобы Ласнецовы были виноваты во всём.
Я медленно киваю, продолжая слушать.
– Первым, кто действительно захотел узнать всю правду, стал Алексей – отец Александра и Северина. Он начал изучать любые записи, а когда Александра забрали в Мороки, понял, что у них появился настоящий шанс не просто узнать правду, но и доказать её. Нужно было лишь найти могилу и поднять меня, особенно после историй, что наши тела не разлагаются. Они решили, что если любой другой Морок мог отказать в просьбе поднять мёртвую Мару, то у них есть Александр, который, как и его отец, был готов на всё, чтобы докопаться до правды и доказать, что Ариан не был причиной моей смерти. Восстановление честного имени стало целью всей жизни Алексея, а потом и Александра.
Я едва замечаю, как сминаю край страницы с портретом Юлия, которую продолжаю держать.
– После того как Александр вернулся домой в восемнадцать лет, они искали мою могилу и нашли севернее, в лесах Серата, поэтому с лёгкостью смогли сделать то, что спланировали. Алексей умер от несчастного случая через несколько месяцев после того, как меня подняли. Северин взошёл на престол. Это был тяжёлый период, но мы втроём помогали друг другу его пережить. Когда я поняла, что их семья никогда меня не предавала, а настоящий Ариан был жертвой заговора, так же, как и я, мы трое стали друзьями.
Я захлопываю книгу, не желая видеть лицо предка Даниила. Значит, всё это время семья, которой я действительно должна была отомстить, – это Рахмановы. Я постоянно была рядом с ними, у меня было столько возможностей. По спине проходит дрожь, а внутри холодеет, когда я вспоминаю о руках Даниила, которыми он меня обнимал, о его признаниях. Когда сознание напоминает о его мягких губах, касавшихся моей шеи, кровь отливает от лица.
«Я расскажу ей всю правду. Правду, которую, уверен, и ты сам знаешь. А после того, как расскажу, я позволю ей попытаться меня убить. Но ты уверен, что после того, как Агата всё узнает, я буду тем, кого она захочет прирезать? Возможно, твою глотку она всё-таки решит вскрыть первой». Я помню, как вытянулось лицо Даниила, когда Аарон сказал ему это. Я вскакиваю на ноги и швыряю книгу на стол подальше от себя.
Мог ли Даниил всё знать и обманывать меня всё это время? И если да, то я была готова отдать себя и свою жизнь тому, кто, возможно, всё знал. Но его боль и одиночество временами казались столь искренними, что к горлу подкатывает тошнота от противоречивых мыслей.
Вслед за яростью внутри появляется пустота, которая ширится с каждой секундой, уничтожая всё, что у меня есть, всё, о чём я знала и думала. Всё исчезает в этой расширяющейся тьме, и я будто падаю с обрыва, на краю которого балансировала достаточно долго.
– Агата… – сестра обхватывает мою сжатую в кулак руку, замечая мой стеклянный взгляд. – Это лишь краткая версия истории, но, думаю, на сегодня достаточно.
– Каковы мотивы Юлия? – отрешённо спрашиваю я.
– Этим занимается Александр, он пытается поменьше напоминать мне о нём, поэтому лучше, если он сам тебе расскажет обо всём, что узнал. Наверняка ему известно больше, чем мне, потому что мы с ним давно не виделись. Но давай отложим это хотя бы на один день, я вновь хочу радоваться. Я люблю Северина, но теперь, когда ты рядом, я по-настоящему счастлива.
Я прихожу в себя, когда сестра быстро вытирает непрошеные слёзы. Я расслабляюсь, обхватывая её руку, и улыбаюсь.
– Ты права. Тогда пойдём отсюда, ты поешь что-нибудь, а я посмотрю и послушаю рассказ о том, как так получилось, что ты стала королевой.
Анна начинает смеяться сквозь слёзы, а я поглаживаю её кисть. Моя сестра вновь жива и счастлива. Я должна бы сейчас радоваться, но всё портит пепельный привкус во рту от многочисленной лжи и недомолвок со стороны Даниила и Аарона за последние месяцы. Сестра права, слишком много всего для одного дня.
– Ты бы видела, как вытянулось лицо Александра, когда Северин сказал ему, что влюбился в мёртвую Мару!
Анна едва успевает прикрыть рот рукой, чтобы кусок пирога не выпал обратно, когда она начинает хохотать от воспоминаний. Мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке, я жадно наблюдаю за каждым движением сестры, всё ещё боясь, что она может раствориться в любой момент.
После библиотеки она привела меня на небольшую кухню, сказала, что не хочет пока есть в столовой, где можно наткнуться на братьев. Сказала, что хочет побыть вдвоём, а я не стала возражать. Пока что дворец продолжает навевать мне тяжёлые воспоминания, и я с радостью ушла от роскоши позолоты и мрамора, скрываясь с сестрой на простой кухне. Здесь есть такой же высокий стол, как и на кухне во дворце Аракена, стол, за которым я сидела, пока Аарон поглощал пищу. А теперь напротив меня сидит моя сестра и уминает лимонный пирог.
– Я почти уверена, что этот расчётливый подлец собирался обратно вернуть меня в могилу после того, как узнает всё, что ему нужно. Но тут младший брат упёрся, не желая меня отпускать.
Анна накалывает на вилку небольшой кусок пирога и протягивает мне через стол.
– Да ты попробуй! – наседает она, когда я отказываюсь. – От маленького кусочка ты не умрёшь.
– Ты шутишь о смерти? Серьёзно? – хмыкаю я, но съедаю предложенное угощение.
Сестра вновь смеётся, наблюдая, как я прикрываю глаза от удовольствия. Лимонная начинка тает на языке, взрываясь удивительным сочетанием приторно сладкого и кислого.