За размышлениями я не заметил, как мы выехали за ворота периметра. Не видел, как машина покинула кратер и теперь осторожно кралась по узкому серпантину. Я вообще не замечал ничего, пока мое внимание не привлек сильный грохот.
Я глянул в окно. Многотонная масса снега летела вниз по склону горы, гоня перед собой клубы искрящегося на солнце тумана. Впереди, значительно обогнав лавину, катилась маленькая фигурка. К несчастью, расстояние между ними быстро сокращалось, и до трагического финала оставались считаные минуты.
– Гони! – Я хлопнул шофера по плечу и снова приник к холодному стеклу. Лавина нам не угрожала: шоссе проходило выше уровня долины, и тонны снега вряд ли могли перерезать путь. Меня больше волновала судьба того человека, что изо всех сил играл со смертью вперегонки.
Снежный оползень стремительно пожирал оставшееся до жертвы расстояние. Дорога проскочила плавный поворот и ближе прижалась к сцене, где начался последний акт трагедии. Теперь я лучше видел сумасброда, вернее, сумасбродку в красном свитере и синих штанах. Не прикрытые шапочкой светлые волосы развевались широким шлейфом, соперничая по длине с полосатым шарфом.
За окнами грохотало, крупные горсти снежной крупы били в стекло. Иногда обзор закрывала белая пелена, но через краткий миг видимость возвращалась, и я снова замечал согнутую фигурку в нескольких метрах от безудержного вала. Даже сквозь сильную тряску машины ощущалось содрогание земли от проносящегося по ней тысячетонного экспресса. Находясь в относительной безопасности, я и то чувствовал страх и беспомощность перед стихией. Представляю, что испытывала сейчас эта бедняжка.
Впереди лыжницу ждали два высоких скальных выступа. Они под углом торчали из снега и напоминали воронку с повернутым к снежной реке раструбом. Я замер в ожидании. Происходящее напоминало безумное соревнование, где призом за победу являлась жизнь.
Перед лавиной катились клубы морозной пурги. Они настигли добычу в нескольких метрах от «ласточкиного хвоста», окутав жертву искрящимся на солнце коконом.
Воображение мгновенно нарисовало картину мучительной гибели отчаянной сумасбродки, а потому я едва удержался от радостного крика, когда снова увидел девушку. Та выкатилась из каменной воронки, но уже в следующую секунду белая волна хлынула через преграду, сбила лыжницу с ног и с головой накрыла пуховым одеялом.
– Тормози! – закричал я и, едва дождавшись полной остановки, выскочил из машины. Проваливаясь по колено в рыхлую массу, я первым добрался до торчащих из холодной синевы лыжных обломков и начал рыть, как собака, отбрасывая комья снега далеко в стороны.
За спиной раздался хруст быстрых шагов. Шофер упал на колени рядом со мной и энергично включился в работу.
Труды увенчались успехом. Первым из-под снега выглянул локоть в свитере из грубой пряжи. Мы ускорились и менее чем через минуту целиком откопали девушку. Она лежала лицом вниз.
Я осторожно повернул лыжницу на спину, увидел красивое лицо с высокими скулами, аккуратным носиком и чуть припухлыми губами. Сунул пальцы под высокий ворот свитера. Тонкая ниточка пульса едва прощупывалась. Я склонился над блондинкой послушать дыхание и, если потребуется, сделать искусственную вентиляцию легких.
Сзади слева раздался приглушенный хрип. Я оглянулся, увидел косую тень на снегу, хотел вскочить, но не успел. Что-то тяжелое ударило меня по затылку, из глаз сыпанули искры, и я упал рядом со спасенной нами незнакомкой.
Глава 7
Я очнулся от тихого гула голосов и запаха жареного мяса.
Желудок мгновенно свело голодной судорогой, рот наполнился вязкой слюной. Справа сильно припекал огонь, зато левый бок постепенно немел от холода. Голова покоилась на чем-то плотном и колючем. Внутри черепа долбило и ухало, будто я целый день простоял на стройке возле дизель-молота. Спина ныла от долгого лежания на жестком. Очень хотелось повернуться, но я решил потерпеть. Невелика цена за возможность незаметно узнать, куда и к кому я попал.
Говорило несколько человек, в основном по-немецки с примесью польских, чешских и русских слов. Кто-то один простуженным басом задавал вопросы, другие ему отвечали. Судя по звонкому эху, меня притащили в большое здание или пещеру. Это могла быть заброшенная церковь или пустой дом, но, насколько я понял по изученным в комплексе картам, в пятидесяти километрах от фабрики не было ни одного селения. Значит, все-таки пещера. В пользу этой версии говорило и то, что с одной стороны я поджаривался, а с другой замерзал. Видимо, меня бросили у костра, чтобы я всегда находился под наблюдением. Оно и понятно. Важная птица!
Так! С этим вроде бы разобрались. Еще бы понять, кому понадобился штандартенфюрер СС почти в самом сердце Германии? Я осторожно приоткрыл один глаз. Совсем чуть-чуть, самую малость, лишь бы увидеть, кто сидит возле костра, и тут же услышал простуженный бас:
– Очухался! Янек, подними его!
Грубые руки схватили меня под мышки, крепко встряхнули и больно впечатали в стену. Не ожидая подобного поворота событий, я не успел сгруппироваться и снова получил по затылку. Из глаз опять сыпанули искры, в голове разом вспыхнули тысячи звезд. Я ощутил движение воздуха возле лица и через доли секунды тяжелый кулак врезался в челюсть. Хрустнуло. Во рту появился солоноватый привкус. Я хотел сплюнуть, но не успел: второй удар отправил меня в нокаут.
На этот раз прийти в себя помогли брызги холодной воды. Я несколько раз моргнул, открыл глаза. Рядом со мной на коленях сидела та самая лыжница. Распущенные золотистые волосы почти касались моего лица. В руках она держала перекрученный платок, из которого на меня капала вода.
Возле блондинки появился бородач в расстегнутом полушубке. Высокий, крупный, с копной черных с проседью кудрявых волос на большой голове, он походил на Будулая из советского фильма «Цыган». Как щас помню, мне было девять лет, когда я гостил у бабушки в деревне и увидел это кино по телику.
Бородач зарычал, потянул ко мне руки, но девушка резко оттолкнула его.
– Хватит, Янек! Угомонись! – Она говорила по-немецки с сильным акцентом. Голос дрожал от волнения, синие глаза метали молнии, грудь высоко вздымалась.
– Тебе его жалко, Марика? Дай задавлю гада! – рявкнул цыган и снова потянул ко мне мозолистые ладони.
Моя заступница выпрямилась, сильно толкнула Янека в грудь.
– Не пущу! Он спас мне жизнь! А ты?! Где был ты, когда я задыхалась под снегом?!
Бородач схватил девушку огромными лапищами и, невзирая на обрушившийся сверху град ударов, легко переставил в сторону. В меняющемся свете костра он походил на медведя: такой же большой и косматый, медлительный с виду, но в каждом движении чувствовалась недюжинная сила. Убрав помеху, он повернулся ко мне. Добродушная улыбка сразу спряталась в курчавой бороде, лицо искривила злобная гримаса. Из черного провала рта с ревом вырвался пахнущий луком воздух:
– Убью!
Цыган замахнулся пудовым кулаком. Я зажмурил один глаз, ожидая в любой миг почувствовать боль и снова ощутить привкус железа во рту. Уши заложило от женского крика. Марика хотела запрыгнуть Янеку на спину, но ее схватили за руки и посадили на пол. Она попыталась вырваться, но после пары безуспешных попыток обмякла и вроде как потеряла сознание. Или сделала вид, что потеряла, в надежде отвлечь на себя внимание.
– Оставь его! – раздался простуженный бас из глубины пещеры. – Мы еще ничего не узнали. Потом, если от него не будет толку, можешь с ним разделаться, а пока он нужен живым.
Я повернул голову. Говорил здоровенный парень славянской внешности. Бескозырка с золотыми буквами «Сторожевой» и якорями на ленточках, полосатый треугольник тельника в расстегнутом вороте бушлата, синий штурвал поперек розы ветров на тыльной стороне левой ладони с головой выдавали в нем моряка. Однако! Велика ты, мать-природа, и тайны твои непостижимы! А его-то сюда каким ветром занесло?
Цыган послушался, но сделал это с явным неудовольствием, метнув в меня ненавидящий взгляд.
– Поднимите его! – прохрипел матрос.
Те же хлопчики, что удерживали Марику, бросились ко мне, без лишних церемоний заломили руки за спину и подтащили к главному. Тот пристально осмотрел меня с ног до головы, словно сканируя до самых костей, уперся ладонью в колено, выставляя напоказ татуировку «Л Ё Х А» на пальцах правой руки, и слегка подался вперед.
– У тебя есть два варианта, гнида. – Он циркнул слюной сквозь зубы, метя в костер. – Рассказать мне все, что знаешь, и, возможно, остаться в живых или проорать заздравную Гитлеру и сдохнуть, как твой солдат. Выбирай.
– Нет, это ты выбирай, – ответил я на русском с добавлением матерного словца. У матросика глаза стали по пятаку, а челюсть отвисла чуть ли не до земли. – Или приказываешь отпустить меня и приносишь извинения полковнику советской разведки, или будешь иметь дело с орлами товарища Сталина. Они тебя, Алёшенька, – сказал я на манер Высоцкого в роли Глеба Жеглова, – из-под земли достанут и передадут свинцовый привет прямо в тупую башку. Считаю до трех, два уже было. Ну!
– Отпустите! – глухим голосом велел командир местного интернационала.
Его помощники быстро выполнили приказ. Я выпрямился, потирая правое запястье: после медвежьей хватки широкоплечего прибалта на коже отпечатались синюшные следы. Моряк смотрел на меня, чуть сощурив глаза чайного цвета. На лице отражалась противоречивая гамма эмоций: от недоверия до любопытства. Я решил не тянуть кота за хвост и сразу перешел в наступление:
– Что, Алексей, Алёшенька, сынок, не ожидал здесь увидеть советского разведчика? Думал, один такой в тылу врага, да? Ошибаешься. На самом деле таких, как ты, много, только настоящие трудяги невидимого фронта не лезут на рожон, а работают по-тихому. Ты вообще соображал, что делаешь, когда брал в плен штандартенфюрера СС?
– Так я, это, не думал…
– Не думал он! – рявкнул я и посмотрел по сторонам в поисках чего-то похожего на стул. – Я так и буду стоять или твои гаврики постараются для гостя?
Морячок мотнул головой. Парень, в серых брюках, черном пальто с накладными карманами и черной же вязаной шапочке, вскочил на ноги, выхватил из-под себя пустой снарядный ящик и с грохотом опустил за моей спиной.
Я обратил внимание на его руки в гловелеттах из рваных трикотажных перчаток – ногти на восьми пальцах из десяти жестоко вырваны с корнем, – благодарно кивнул и заскрипел импровизированным стулом. Немного повозился в поисках удобного положения, уперся ладонями в колени и вперил тяжелый взгляд в Лёхину переносицу.
– Ну так что, Алёшенька? Так и будем в молчанку играть или ты мне объяснишь мотивы своего поступка?
– Для начала я бы попросил вас представиться, – прохрипел морячок, доставая кисет из кармана. – И… откуда вам известно мое имя?
Он извлек из мешочка газетный обрывок, согнул по длинному краю. Ровным слоем рассыпал по желобку щепотку табака. Ловко скрутил заскорузлыми пальцами цигарку, кончиком языка прошелся по шву и сунул самокрутку в уголок рта.
«Первый шок прошел, сейчас покурит – мозги совсем прочистятся», – подумал я и, не желая давать морячку времени окончательно прийти в себя, медленно процедил сквозь зубы:
– Забыл, где я работаю?
Я помолчал, придавая банальной фразе зловещий оттенок.
Морячок издал странный звук: то ли подавился, то ли сдавленно кашлянул. Достал из кармана коробок, чиркнул спичкой. Поднес дрожащий огонек к закрученному в спираль кончику самодельной папиросы. Сделал глубокую затяжку, дешевый табак затрещал, сгорая и наполняя воздух резким неприятным запахом, деликатно выпустил дым в сторону. По тому, как подрагивали его руки, я понял: мой посыл не остался без внимания.
– Расслабься, Алёша. – Я принял нормальное положение и мягко улыбнулся. – В следующий раз думай, прежде чем делать наколки на видных местах.
Матрос мельком глянул на ладонь с буквами и сунул ее за отворот бушлата.
Я встал, прошелся по кругу, внимательно вглядываясь в меняющиеся в неверном свете костра лица людей. Из всех русским был только моряк. По крайней мере, так мне показалось. По характерным чертам лица к немцам приписал троих, включая и того парня без ногтей. Только у них оказались квадратные челюсти с массивными подбородками. Типично немецкая порода. С прибалтом тоже все понятно: внешне он смахивал на Вертера из «Гостьи из будущего» – такой же светловолосый и чуть заторможенный. Еще на взгляд определил одного еврея, итальянца и француза. Этих вообще ни с кем не спутаешь. Ну а цыган – он и в Африке цыган. Если судить по имени – родом из Чехословакии, а так черт его знает, откуда занесла нелегкая. Остальных условно записал в западных славян типа поляков и сербов.
Другое дело – девушка: красавица, кровь с молоком, все при ней. Ничего лишнего, идеальные черты лица и пропорции, хоть сейчас на обложку гламурного журнала. Попади она в мое время – контракты с мировыми домами моды ей были бы обеспечены.
– Меня зовут Максим Максимович Исаев, – заговорил я по-немецки, полагая, что большинство меня поймет. Мысль назваться еще одним псевдонимом Штирлица пришла не случайно. Раз я внешне и так похож на легендарного киногероя, а теперь еще и мундир эсэсовца на себя натянул, почему бы и дальше не развивать эту тему? – Я полковник советской разведки, работаю под прикрытием, выполняя особое задание партии, а ты, – мой палец нацелился в лоб моряку, – пустил все насмарку.
Алексей закашлялся, поперхнувшись табачным дымом.
– Это моя вина, – пророкотал Янек. Теперь на его лице не осталось и намека на злость, напротив, оно приняло добродушное выражение. – Я так-то спешил к Марике, но увидел вас и решил взять языка. Простите, если перестарался.
– Ничего, – буркнул я, потирая неожиданно занывший затылок. – Живы будем – не помрем. Что с моим водителем? Убит?
– Нет, – ответил немец без ногтей. – Я дал ему снотворное. Командир предложил вас завербовать, а без шофера вам трудно было бы вернуться обратно.
Я посмотрел на Алексея другими глазами. Тот уже закончил дымить махоркой, плюнул в ковшик ладони, где и затушил зашипевший от соприкосновения со слюной окурок.
«А морячок-то засланным оказался. Не прост парень, ой как не прост», – подумал я и сказал вслух:
– Вот оно как? И чего вы хотели добиться вербовкой?
– Ми хотель… – заговорил француз, но Алексей взмахом руки велел ему заткнуться.
– Мы хотели получить от вас информацию и оружие.
– Да? А для каких целей, позволь спросить, и как вообще вы тут оказались?
Моряк обвел взглядом сидящих у костра людей.
– Их везли в Дахау. Грузовик замыкал колонну, что-то случилось с двигателем, и они остались в горах одни. Пока шофер копался в моторе, двое охранников решили позабавиться, – он кивнул в сторону Марики, – отдали оружие третьему со словами, что он позже сполна получит свое, вытащили девчушку из кузова и стали приставать. Янек первым набросился на часового. Луи и Бернардо, – матрос поочередно показал на француза с итальянцем, – выскочили из машины. Пока они душили насильников, я дрался с водителем и разбил ему голову о решетку радиатора. Вот так у нас оказалось три карабина, четыре «парабеллума», с десяток гранат и больше полусотни патронов.
– Понятно. И как давно это произошло?
– Два дня назад.
– Ну, допустим. – Я вперил в Алексея тяжелый взгляд: – Откуда у Марики лыжи?