Вот оно! Анна продолжила читать, пульс пошел вскачь.

Тело Симона Видье обнаружено на месте происшествия плавающим в воде лицом вверх. На месте находились четверо свидетелей.



Александер Морелль, Бруно Сорди, Мари Андерсон и Карина Педерсен, всем по 19 лет, друзья скончавшегося.



Не Катрин, а Карина — так звали четвертую участницу, или пятую, смотря как считать. Анна вознамерилась было читать дальше. Но тут лампы на потолке погасли, и архив погрузился в кромешную тьму. Датчик движения был где-то у двери, а Анна стояла, скрытая стеллажом; устройство решило, что в помещении пусто. Анна зажала папку под мышкой и стала пробираться к двери, ощупывая полки свободной рукой. Неожиданный звук заставил ее остановиться. Скрип резиновой подошвы по новому пластиковому полу. Анна прислушивалась, стоя между стеллажами.

Повернулся ключ, дверь распахнулась, и лампы ожили, залили ее резким белым светом.

— Вы что тут делаете? — изумился Йенс Фриберг.

— Ищу кое-какие старые дела. — Анна постаралась, чтобы ее голос прозвучал небрежно. — Кстати, хорошо, что вы пришли. — Она переждала заикание. — Свет погас, и я не могла найти выход. — Она натянула улыбку, которая, похоже, не произвела никакого эффекта.

— Можно узнать, какие именно дела? — Фриберг рассматривал папку, зажатую у Анны под мышкой. Потом перевел взгляд на проход между стеллажами, оставшийся открытым — на табличке отчетливо был виден год. Анна видела, как мозг Фриберга связывает одно с другим, как сузились его глаза, когда до него дошло, что Анна здесь делает. Анна покрепче прижала папку к себе. Вдохнула поглубже.

— Спасибо, Йенс, вы меня спасли. Я наверх… — Она кивнула на открытую дверь у него за спиной.

Фриберг не сделал ни малейшей попытки посторониться. Он продолжал пристально смотреть на нее. Анна взглянула ему в глаза, стараясь не показать своего замешательства. Сделала шаг вперед, чтобы расстояние между ними стало ощутимо меньше комфортного, и произнесла:

— Если позволите. — Теперь они стояли почти нос к носу. Последнее слово Анна разделила надвое, чтобы обезопасить себя от заикания.

Фриберг еще немного постоял, сверля ее взглядом. Казалось, кислород в темном помещении вот-вот кончится. Анна чуть вздернула бровь, словно интересуясь, что это на него нашло. Фриберг отвел глаза, неловко кашлянул и шагнул в сторону.

— Хорошего. — вдох, — вечера, — сказала Анна через плечо, заставляя себя спокойным шагом прошествовать к выходу и дальше по коридору. Папку она прижимала к себе как приклеенную.



Вернувшись в кабинет, Анна заперла дверь и только после этого с облегчением рухнула на стул. Выделила две секунды похвалить себя за то, как разобралась с Фрибергом и ситуацией, а потом накинулась на папку с делом Симона Видье. Как она уже успела понять, документов в папке содержалось немного — семь, при более точном подсчете. Само дело, изложенное полицейским, который первым прибыл на место и имя которого было Анне незнакомо, четыре коротких протокола допроса свидетелей. За протоколами шли заключение медэксперта и служебная записка.

Уже через несколько минут Анна поняла, что материалы следствия не много добавят к тому, что она уже знает, зато теперь у нее, по крайней мере, есть общая картина, которая поможет связать в единое целое разрозненные элементы головоломки. Симон Видье и четверо его друзей — Алекс Морелль, Бруно Сорди, Мари Андерсон и Карина Педерсен — разбили лагерь в каменоломне Мёркабю, на гряде. Алекс и Бруно приехали на одной машине, девочки на другой, а Симон, живший всего в нескольких километрах, в Энглаберге, прикатил на велосипеде. Устройство лагеря явно было какой-то традицией, чем-то, что они уже много раз делали, а это значило, что местность им знакома. Развести костер, поболтать, поесть, выпить спиртного и разбрестись по трем палаткам. Алекс и Бруно спали в одной палатке, Мари и Карина в другой, а у Симона имелась своя. Ночью пошел дождь, и, как и говорил Морелль, камни стали скользкими, а капли, барабанившие по палаткам, заглушали все остальные звуки. Рано утром Симона обнаружили мертвым, плавающим в воде лицом вверх.

В отчете о вскрытии говорилось о повреждениях на теле, характерных для падения. Самой серьезной была рана на затылке — по мнению медэксперта, она и стала причиной немедленной смерти Симона. Этот вывод подкреплялся тем, что в легких не обнаружили воды — значит, Симон уже не дышал, когда упал в воду. Судебный медик также констатировал, что из-за холодной воды определить время смерти затруднительно, однако фатальное падение произошло между часом и тремя часами ночи.

Но Анна обнаружила и некоторую новую информацию. Тем вечером на каменоломне были еще два человека: мужчина по имени Джо и женщина по имени Таня, оба несколькими годами старше пятерых друзей и не местные. Оба они часа два принимали участие в импровизированной вечеринке, но, как единодушно показали свидетели, покинули каменоломню на мотоцикле около половины первого, когда начался дождь. Короткая служебная записка содержала полное имя и удостоверения личности этих двоих. Имелась еще запись о том, что Джо в самом начале второго часа ночи ввязался в ссору на автозаправке в Рефтинге, в пяти милях от каменоломни, и провел ночь в полицейском участке, то есть никак не мог быть на каменоломне в момент гибели Симона. На этом — все. Протоколы допроса свидетелей — по полстранички каждый, текст практически один в один. Пошел дождь, Джо и Таня уехали на мотоцикле, а прочие залезли в палатки около половины первого. Свидетели дружно показали, что всю ночь крепко спали и ничего не видели и не слышали.

Тело обнаружила Мари Андерсон около пяти утра; она тут же подняла остальных. Ребята пытались выловить Симона из воды, но безуспешно, поэтому Бруно на машине Мари поехал в магазин в Мёркабю и по телефону Гуннель вызвал помощь. Первый полицейский патруль прибыл на место в 05.54, за ним приехали “скорая” и пожарная машина.

Анна закрыла папку и откинулась на спинку стула. Как и говорил Хенри Морелль, в деле вроде бы нет ничего странного. Дождь, темнота, скользкие камни, может быть — в комбинации со спиртным, служили совершенно естественным, хотя и трагическим, объяснением смерти Симона Видье. Вывод, который по какой-то причине слегка разочаровал Анну.





Глава 18

28 августа 1990 года




Пузырьки. Вокруг него везде пузырьки. Вырываются из одежды, волос, ноздрей и рта, как серебристые шарики, и исчезают в темноте. Звук от удара о воду все еще звучал у Симона в ушах, отдавался дрожью во всем теле. Холод охватил кожу, заставил кровеносные сосуды и легкие сжаться, а сердце — биться сильнее. И все же он словно завис — неподвижный, утративший вес. Закрыл глаза и позволил холодной тьме сомкнуться вокруг себя.

“Наверное, именно так умирают”, — подумал Симон; под закрытыми веками замерцал белый свет.

Он открыл глаза, оттолкнулся ногами. Один раз, два, три; помочь руками, прямо к слабому свету там, наверху; наконец Симон вынырнул на поверхность. Получилось!

Симон шумно втянул в себя воздух и заорал от радости. Ему тут же ответила Таня с плато, а потом — с меньшим энтузиазмом — все остальные.

Бруно помог Симону вылезти из воды. Мари тут же пихнула его и закричала ему в лицо:

— Идиот паршивый! Ты же убиться мог!

— Вы сами хотели, чтобы я искупался. — Симон широко улыбнулся. — Последнее купание в этом году или как там? — Последняя фраза была адресована Алексу, который стоял поодаль, скрестив руки на груди. Одна из их обычных пикировок, хотя Симон пожалел о ней, едва закрыл рот.

Алекс не ответил, и Джо посветил ему в лицо.

— Похоже, кто-то оказался храбрее тебя, альфа-самец.

— Отстань! — Алекс заслонился от слепящего света рукой и отвернулся.


Таня сбежала по тропинке, протиснулась между Бруно и Мари, и Симон тут же забыл про Алекса и его обиду.

— Ты все-таки прыгнул! Господи, как круто!

Таня обхватила Симона за шею и поцеловала. Сладкий вкус — трава и что-то еще. Что-то возбуждающее, отчего Симон тут же прижал ее к себе. Второй поцелуй за десять минут; к нему добавился адреналин — прыжок, после которого Симон остался жив. Голова чуть не взорвалась.

На одно неловкое мгновение остальные отвели глаза. Все, кроме Джо: он навел луч фонарика на пару, которая целовалась все более страстно. Он словно приглашал других тоже посмотреть.

— Поздравим Симона, который сегодня стал победителем! — Голос Джо сочился иронией. — Спасибо всем, кто принял участие в соревновании. Спокойной ночи!

Таня сняла одну руку с шеи Симона и показала Джо средний палец, после чего закончила поцелуй. — Идем, — позвала она. — Надо снять с тебя мокрую одежду. — Она взяла Симона за руку и потянула за собой, к плато. Симон почувствовал, как напряглось лицо, как рот растянулся в широкой улыбке.

Уходя, он услышал, как Мари каким-то жалобным голосом сказала: “Мне холодно”.

Они миновали палатки; Таня потянула его к дальнему краю плато. Она захихикала, потом рассмеялась, и смех перекинулся Симону. Холодные, мокрые насквозь джинсы облепили ноги; Таня все тянула Симона за собой вниз по склону, к сортирной тропке, а потом дальше, в лес. Они спотыкались на неровной земле, один раз Таня чуть не упала, он успел подхватить ее, и оба смеялись как заведенные. Наконец они пришли к большому дубу; Таня снова обняла и поцеловала Симона. Его руки обрели собственную жизнь, зашарили по ее телу. Таня прижалась к нему, и не успел Симон опомниться, как оба уже стягивали с себя штаны.

Ноги Тани оказались у него на поясе, спина прижалась к дереву. Симон почувствовал, как она схватила его и направила во что-то мягкое и теплое, что сомкнулось вокруг почти как та темнота в воде. Таня вцепилась ногтями ему в шею, прижалась к нему бедрами. Громко застонала, и вот он уже двигался в такт с ней, все быстрее, пока наконец весь мир — или всего лишь его голова? — не разлетелся на атомы.





Глава 19

Осень 2017 года




Семья Морелля обитала в одноэтажном доме светлого кирпича с подвалом — вероятно, виллу построили в конце шестидесятых. Сад выглядел на удивление ухоженным — на лужайках, клумбах и между садовыми фигурами ни единого осеннего листочка. Анна насчитала трех гномов, двух садовых жокеев и целое семейство ланей на одном только дворе перед домом. У ворот стояла большая синяя “BMW”, и Анна подумала, не принадлежит ли эта машина лично Мореллю, но потом увидела на заднем стекла небольшую эмблему “Glarea”.

Агнес слегка дулась из-за того, что ей пришлось ехать в гости, но не стала демонстративно хлопать дверями, и хрупкое перемирие между матерью и дочерью, порожденное историей Симона Видье, все еще держалось. Жена Морелля Эва-Бритт оказалась приятной элегантной женщиной лет шестидесяти, волевой и с чувством юмора. Она обняла Анну и Агнес, словно добрых знакомых, и уже через несколько минут заставила Агнес растаять, предложив ей тот же напиток, что и взрослым.

— Хенри все равно смешивает не очень крепко, — прошептала Эва-Бритт, провожая их в гостиную.

В доме пахло почти так же, как у дедушки и бабушки Анны. Слабый запах, который ни с чем не спутаешь — домовой плесени. Этот запах пропитывает одежду, и ты уносишь его с собой.

В гостиной было прохладно, как будто батарею включили недавно; кроме Хенри Морреля, здесь сидели еще два человека.

— Ты уж прости, Анна, но Бенгт и Мари только-только вернулись из Стокгольма. Очень хотели познакомиться с тобой. — Морелль кивнул на двух гостей, присутствие которых вроде бы не предполагалось.

— Бенгт Андерсон, — представился мужчина и протянул руку. — Добро пожаловать в Неданос, Анна.

Анне он представлялся типичной шишкой из сконского муниципалитета — толстенький, с зачесом через лысину, что-то от Эдварда Персона[23]. Однако Бенгт Андерсон оказался высоким и худым, как бегун на длинные дистанции. Волосы у него, конечно, были жидковаты, но вместо того, чтобы бороться с неизбежным, он сбривал седину. Взгляд за стеклами дорогих очков был цепким, костюм куплен явно не в “Дрессмане”.

— Спасибо, — сказала Анна, не очень зная, как продолжить.

Женщина рядом с Бенгтом решила эту проблему за нее.

— Мари Сорди, — представилась она и энергично пожала Анне руку. — С нетерпением ждем возможности поработать с вами вместе. Вы просто образец, идеал. Женщина, руководительница, мать, служите в полиции.

Высокий рост и лошадиные черты лица делали Мари Сорди похожей на отца. Очки и темный брючный костюм еще больше усиливали сходство. Волосы наверняка кудрявые, вроде дикой шевелюры ее младшего брата Матса, но локоны усмирены короткой модной стрижкой.

— Я познакомилась с Бруно в ресторане, — сказала Анна. — Ваш муж очень вкусно готовит.

— Здорово! Вот увидите, как он развернется, когда у него будут развязаны руки и он перестанет придерживаться ветхозаветного меню отца.

— Ну-ну, — улыбнулся Бенгт. — Иногда очень даже неплохо припасть к опыту старших поколений, верно?

Сначала Анна подумала, что комментарий адресован Мари. Лишь когда Бенгт подмигнул и кивнул на Хенри Морелля, она поняла, что он обращается к ней.

— Хенри мне очень помог, — пробормотала она, на что Морелль с довольным видом кивнул. Анна уже хотела продолжить, но тут ей вспомнились встреча в ресторане и знакомство с Алексом Мореллем. То самое чувство. Подстроенная “случайная” встреча. Мари третья из четырех друзей, бывших той ночью в каменоломне. Анна перезнакомилась с ними всего за несколько дней. В ушах зазвучал голос Элисабет Видье.

“Хенри Морелль вами манипулирует!”

— Значит, вы ездили в Стокгольм? — Анне хотелось переключить мозги. Мари кивнула:

— Встреча с коллегами по партии и еще кое с кем. Папа, ничего, если я расскажу?

Бенгт благосклонно кивнул.

— Это пока неофициально, но министр путей сообщения одобрил появление новых маршрутов на юге Швеции, — восторженно сказала Мари. — К концу следующего года в Неданосе начнут останавливаться поезда дальнего следования. К тому же мы только что подписали меморандум о намерениях с одной крупной компанией, которая занимается интернет-продажами, они будут строить логистический центр, надеюсь — с привлечением государственных фондов. Много новых рабочих мест. Новые возможности для муниципалитета.

— Ясно. Поздравляю, — сказала Анна. — Вот это новость.