— Чего?
Бруно как будто пытался понять, шутит Джо или говорит серьезно, но разглядеть выражение лица в темноте было невозможно.
— А вот и ваш трубадур. — Луч лег на Симона. — Нет-нет, играй дальше. Какой же костер без “Blowin’ in the wind”, верно?
Мари уже открыла было рот, чтобы попросить бесстыжего незнакомца и его облезлую сестрицу убираться ко всем чертям, но Таня опередила ее.
— Ну хватит, Джо. — Таня рванула фонарик к себе и направила луч Джо в лицо — точно так же, как он только что проделал с остальными.
— Вы уж простите моего брата. Он бывает страшным говнюком. Но в глубине души просто капризный молокосос с низким сахаром в крови.
Джо сделал попытку-другую завладеть фонариком, но сдался и, смеясь, опустил руки.
— Таня права. Я дурак. Голодный дурак! Сорри, если я кого обидел.
Таня выключила фонарик и повернулась к Бруно. Свет костра лег ей на лицо. Таня была ярко накрашена: темная помада, черная подводка, и все это усилено тенями от костра.
— Если что-нибудь из еды осталось, мы были бы очень благодарны. — Таня осторожно положила руку Бруно на плечо. Мари поймала себя на том, что вздрогнула. Бруно кашлянул.
— Конечно, не вопрос. — Он стал снимать крышки с контейнеров.
— Подожди, Бруно, — сказал Алекс. — Вы вроде говорили про обмен?
Джо улыбнулся, сунул руку в карман кожаной куртки и вытащил прозрачный пакетик, наполовину заполненный чем-то вроде табака.
— Хватит на всех.
Алекс гулко хлопнул его по спине, выудил из ближайшей сумки-холодильника две банки пива, протянул — сначала Джо, потом Тане. На долю секунды задержал пальцы на ее банке, чтобы Таня взглянула ему в глаза. Мари посмотрела на Карину — она ожидала, что подруга разозлится при виде такого откровенного флирта. К ее великому удивлению, у Карины был почти равнодушный вид.
Незваные гости ели так, будто несколько дней вообще не видели еды, и осушили еще несколько банок пива. Алекс, Бруно, Карина и Мари наблюдали за ними. Один только Симон не интересовался гостями — погрузившись в свои мысли, он перебирал струны.
Когда все было съедено, Джо громко рыгнул и достал из пакетика щепотку травы. Порылся в карманах и извлек папиросную бумагу и зажигалку.
— А теперь десерт. Что скажете?
Джо велел Алексу держать фонарик; крышку контейнера он использовал как подложку. Длинные тонкие пальцы сноровисто свернули три косяка; напряжение понемногу нарастало. Джо прикурил, затянулся и торжественно протянул косяк Карине.
— Раньше курила?
Карина помотала головой.
— Медленно затягиваешься и задерживаешь дыхание как можно дольше. Как вштырит, передай косяк подружке. — Джо кивнул на Мари, сунул в рот еще один косяк и прикурил его так же, как первый. Глубоко затянулся и придвинулся к Карине; оба задержали дым в легких.
Карина закашлялась и захихикала, и это хихиканье Мари не понравилось.
— Моя очередь. — Алекс протянул руку. Но вместо того, чтобы передать ему косяк, Джо снова глубоко затянулся. Слегка пихнул Карину локтем. — Ого, как раскалился. Он всегда такой?
Карина все хихикала. Мари заметила, как разозлился Алекс. Карина повернулась к нему спиной и протянула косяк Мари. Мари сделала вид, что затянулась, пару секунд подержала дым во рту и выдула его, как когда “курила” обычные сигареты. Трава была сладкой и одновременно жгучей, вкуснее табака. Мари сделала еще одну короткую затяжку, на этот раз подержала дым подольше, чем заслужила одобрительный кивок Джо. Что-то было в этом тощем человеке. Что-то в глазах. Он, безусловно, умен, даже, пожалуй, ровня ей. Приятное разнообразие. Одно только то, что он назвал Алекса альфа-самцом, указывало на чувство юмора и интеллект. К тому же он старше, более зрелый. Но было в Джо еще кое-что. Что-то притягательное и в то же время чуточку отталкивающее.
— Ну же, дай курнуть-то! — простонал Алекс.
— На. Расслабься.
Алекс взял косяк, затянулся слишком глубоко и жестоко закашлялся. Джо рассмеялся и гулко постучал его по спине. Мари сделала еще одну осторожную затяжку, подольше подержала дым в горле. Приятная мягкость медленно растекалась по телу, смывая злость и напряжение. Мари закрыла глаза, попробовала еще раз.
Джо раскурил третий косяк и протянул его Тане.
— Поделишься с трубадуром, сестричка. Гитаристы — это по твоей части.
— Иди в пень, — огрызнулась Таня, но потом отошла и села рядом с Симоном.
Джо еще ближе придвинулся к Карине. Потом потянулся к Мари — она не поняла, чего он хотел. И лишь через несколько секунд сообразила, что все еще сжимает в пальцах косяк и что она выкурила его почти наполовину.
Глава 9
Осень 2017 года
Анна приложила немало усилий, чтобы водвориться в новом кабинете. Компьютер припарковался на письменном столе, дипломы в рамках — свидетельство окончания разных курсов — закрыли вылинявшие от солнца места на стенах. Своды законов, руководства в помощь следователю, фуражка, а также фотография Агнес выстроились на стеллаже; Анне даже удалось добыть два разномастных стула для посетителей. Несмотря на все ее усилия, кабинет выглядел холодным и бесприютным, а затхлый запах никак не выветривался. С грехом пополам Анна открыла окно, чтобы впустить свежего воздуха, и уселась за стол, просмотреть свежую статистику преступлений и записи, касавшиеся открытых дел.
Ей с трудом удавалось сосредоточиться — в голову лезли впечатления последних дней. Табор, Просто-Лассе, Клейн, барсук, встреча с этим странным Матсом. Хенри Морелль и Йенс Фриберг. Обед у Фаббе-Трактирщика и его сына Бруно — встреча, которая по какой-то причине ощущалась как заранее подстроенная. Не говоря уже о фреске в зале для проповедей и рассказе о смерти Симона Видье. Трудно было представить себе, что не далее как утром прошлой пятницы они с Агнес стояли в пробке на Эссингеледен. Адвокат еще не звонил, но по этому поводу пока можно было не беспокоиться. Анна последовала его совету, и теперь пусть он делает, что от него требуется.
Морелль в общем и целом правильно описал местные проблемы, но опустил несколько вопросов, которые интересовали Анну. Как и в большинстве муниципалитетов, здесь имела место наркоторговля — в последние годы даже обнаруживали заброшенные дома, где выращивали марихуану. Кроме того, здесь пару раз громко отметились защитники окружающей среды, их акции были направлены против гравийного карьера “Glarea”. Анна принюхалась, но сегодня запах не ощущался. Наверное, ветер, который унес туман, забрал с собой и запах обжигаемой глины.
Посвятив чтению примерно час, Анна поднялась, прихватила любимую кружку с эмблемой полиции Нью-Йорка и отправилась за кофе. Как-то они с коллегами из полицейского управления лена подсчитали, сколько чашек кофе выпивают за день. Она закончила на шести — и даже близко не вошла в тройку лидеров. В коридоре пахло кофе темной обжарки; из “кофейного” уголка доносились голоса. Там сидел Йенс Фриберг с какой-то женщиной чуть за тридцать, в полицейской форме. Когда Анна вошла, оба замолчали посреди разговора.
— Здравствуй, Йенс. — Прекрасный способ продемонстрировать Фрибергу, как он важен, показать ему: она запомнила, как его зовут. Но на приветствие Анны ответила женщина, крупная блондинка, и ответила довольно громко. Ее “привет” прозвучало обиженно.
— Прошу прощения. Здравствуйте. Мы вчера встречались, верно?
— Фрида. И нет, мы не встречались. У меня вчера ребенок болел. — Судя по выражению лица, женщина обиделась еще больше.
— Ох. Так много новых лиц! В любом случае, теперь мы знакомы, Фрида. Меня зовут Анна Веспер.
Анна протянула руку — ей удалось не покраснеть — и постаралась не обращать внимания на взгляды, которые бросал на них Йенс Фриберг. Потом повернулась и налила кофе себе в кружку. Внезапно здание затряслось от глухого рева, зазвенело стекло в шкафчике. Анна дернулась и пролила кофе на брюки.
— Чт-то… — Она ощутила заикание — вибрацию между зубами и нижней губой. Сглотнула, перенесла ударение на другое слово. — Что эт-то?
Сидевшие за столом Фрида и Йенс переглянулись. Потом перевели взгляд на нее, и Фриберг сказал:
– “Glarea”. Взрывают в карьере. Через несколько месяцев привыкнете.
— А, вон что. — Анна поняла, что больше ей сказать нечего, и зашагала к своему кабинету.
— К-как д-думаешь, она т-тут над-долго? — Судя по голосу, Фрида развеселилась. Ответа Фриберга Анна не расслышала.
Незадолго до обеденного перерыва в дверь ее кабинета постучали. Явился Морелль, и Анна сначала решила, что он снова пригласит ее на обед, но потом заметила, что он не один. С Мореллем пришел мужчина, ее ровесник, одетый во флисовую кофту, плотницкие штаны и пояс с кармашками для инструментов. Светлые волосы свисали прядями, нос широкий, могучая шея, уши, как у борца. Когда-то он неплохо выглядел. Да и сейчас тоже, хотя у него уже обозначилась лысина и щетина подернулась сединой.
— Вот и мой Александер, — сказал Морелль. — Его строительная фирма выполняет у нас в участке кое-какую работу, и я попросил его посмотреть, что с окнами. — Он указал на перекошенные жалюзи.
— Здравствуйте. Анна Веспер. — От Александера Морелля слегка пахло потом и рабочей одеждой — запах не сказать, чтобы неприятный, во всяком случае от мужчин определенного типа. — Я преемница вашего папы, — сказала она, в основном потому, что ничего лучше придумать не успела.
— Да я знаю. — Александер неуверенно улыбнулся. — Зовите меня Алекс, меня все так зовут, кроме моих родителей.
— Анна и ее дочь теперь живут в Таборе. — По голосу Хенри Морелля было ясно, что Алекс и так в курсе.
— Ага, Табор, — пробормотал Алекс. — Лучший дом на гряде. — Похоже, ему больше нечего было сказать. Алекс подошел к окну и принялся изучать раму. Достал из кармашка на поясе отвертку и, проделав пару простых манипуляций, разъединил рамы. В его сдержанности было что-то симпатичное.
— Земли возле Табора принадлежали одному моему родственнику, пока их не купил у него старший Видье. — Голос Хенри Морелля звучал почти как всегда. И все же Анне показалось, что она уловила какую-то горечь. — Дом почти полностью отремонтировали, да?
Анна кивнула. Потом ей показалось, что она уловила связь, и повернулась к мужчине у окна.
— А, это вы ремонтировали, Алекс. Там стало так красиво!
— Нет-нет, не я. — Алекс в замешательстве посмотрел на нее. — Элисабет Видье не хотела, чтобы я… — Он покосился на отца. Рот у Хенри Морелля превратился в жесткую черту.
Анна поняла, что сказала что-то не то. Но что именно?
— Ну, я просто подумала. — Она обернулась к Мореллю. — Вы столько знали о доме, а А-алекс. — Простите, если я наступила на больную мозоль.
— Ничего страшного. — Лицо у Морелля смягчилось. Он наклонился и понизил голос.
— Гораздо хуже, что у Элисабет Видье зуб на нашу семью.
Он выпрямился и посмотрел через ее плечо на Алекса. Подергал себя за бородку.
— Старая история. Понимаете, когда мой родственник продал Табор Видье, он сохранил за собой право охотиться на холмах. Между ним и отцом Элисабет существовал договор, нечто вроде компенсации — Табор продали чуть не за бесценок. Со временем я и мои кузены унаследовали договор, и Элисабет была с этим вполне согласна. В Энглаберге полно других охотничьих угодий.
Он снова поскреб бороду.
— Но как-то осенью, в конце восьмидесятых, моему двоюродному брату случилось подстрелить оленя, который добрел до Табора, а потом еще лежал во дворике и кричал. Мы постарались изловить его побыстрее, но, к сожалению, Карл-Юхан случайно все видел. Выбежал во дворик, поднял крик, расплакался. Совершенно вышел из себя. Нам даже пришлось позвонить Бруру Клейну. — Морелль почесался в третий раз. Экзема сегодня была заметнее, еще краснее. — Карл-Юхан всегда был таким трепетным. Типичный горожанин, который обожает рисовать природу, но понятия не имеет, как она устроена. Охота есть охота, всякое случается. — Он покачал головой. — Как бы то ни было, Клейн зачем-то привез с собой Элисабет, хотя мы упрашивали его этого не делать. Когда они заталкивали Карла-Юхана в машину, он трясся как осиновый лист и ни на что не реагировал. Я пытался извиняться, но Элисабет и слышать ничего не хотела. Напустилась на меня на глазах у всей охотничьей группы. Такие слова произносила — я их и повторять не хочу.
Морелль снова покачал головой. Краем глаза Анна увидела, что Алекс уже закончил с жалюзи и теперь стоял, повернувшись к отцу спиной, но явно прислушиваясь к разговору.
— Через два дня из юридического бюро Гуннарсона пришло письмо. Договор об охоте расторгается, причем немедленно. После этого мы с Элисабет Видье раззнакомились окончательно, и она, к сожалению, перенесла плохое отношение на следующее поколение. — Он махнул на Алекса, который снова сосредоточился на окне. — Кстати, вы с ней уже виделись?
Вопрос прозвучал как бы между прочим, но Анна мгновенно уверилась, что он-то и был целью всего рассказа.
— Нет, только с ее семейным юристом, ну и с Клейном.
— Ясно. — Морелль кивнул, на лице выразилось некоторое облегчение. — Брур Клейн неплохой. Энглаберга вообще существует только благодаря ему. Он взял на себя управление хозяйством, когда Карл-Юхан довел усадьбу чуть не до разорения.
Бруно как будто пытался понять, шутит Джо или говорит серьезно, но разглядеть выражение лица в темноте было невозможно.
— А вот и ваш трубадур. — Луч лег на Симона. — Нет-нет, играй дальше. Какой же костер без “Blowin’ in the wind”, верно?
Мари уже открыла было рот, чтобы попросить бесстыжего незнакомца и его облезлую сестрицу убираться ко всем чертям, но Таня опередила ее.
— Ну хватит, Джо. — Таня рванула фонарик к себе и направила луч Джо в лицо — точно так же, как он только что проделал с остальными.
— Вы уж простите моего брата. Он бывает страшным говнюком. Но в глубине души просто капризный молокосос с низким сахаром в крови.
Джо сделал попытку-другую завладеть фонариком, но сдался и, смеясь, опустил руки.
— Таня права. Я дурак. Голодный дурак! Сорри, если я кого обидел.
Таня выключила фонарик и повернулась к Бруно. Свет костра лег ей на лицо. Таня была ярко накрашена: темная помада, черная подводка, и все это усилено тенями от костра.
— Если что-нибудь из еды осталось, мы были бы очень благодарны. — Таня осторожно положила руку Бруно на плечо. Мари поймала себя на том, что вздрогнула. Бруно кашлянул.
— Конечно, не вопрос. — Он стал снимать крышки с контейнеров.
— Подожди, Бруно, — сказал Алекс. — Вы вроде говорили про обмен?
Джо улыбнулся, сунул руку в карман кожаной куртки и вытащил прозрачный пакетик, наполовину заполненный чем-то вроде табака.
— Хватит на всех.
Алекс гулко хлопнул его по спине, выудил из ближайшей сумки-холодильника две банки пива, протянул — сначала Джо, потом Тане. На долю секунды задержал пальцы на ее банке, чтобы Таня взглянула ему в глаза. Мари посмотрела на Карину — она ожидала, что подруга разозлится при виде такого откровенного флирта. К ее великому удивлению, у Карины был почти равнодушный вид.
Незваные гости ели так, будто несколько дней вообще не видели еды, и осушили еще несколько банок пива. Алекс, Бруно, Карина и Мари наблюдали за ними. Один только Симон не интересовался гостями — погрузившись в свои мысли, он перебирал струны.
Когда все было съедено, Джо громко рыгнул и достал из пакетика щепотку травы. Порылся в карманах и извлек папиросную бумагу и зажигалку.
— А теперь десерт. Что скажете?
Джо велел Алексу держать фонарик; крышку контейнера он использовал как подложку. Длинные тонкие пальцы сноровисто свернули три косяка; напряжение понемногу нарастало. Джо прикурил, затянулся и торжественно протянул косяк Карине.
— Раньше курила?
Карина помотала головой.
— Медленно затягиваешься и задерживаешь дыхание как можно дольше. Как вштырит, передай косяк подружке. — Джо кивнул на Мари, сунул в рот еще один косяк и прикурил его так же, как первый. Глубоко затянулся и придвинулся к Карине; оба задержали дым в легких.
Карина закашлялась и захихикала, и это хихиканье Мари не понравилось.
— Моя очередь. — Алекс протянул руку. Но вместо того, чтобы передать ему косяк, Джо снова глубоко затянулся. Слегка пихнул Карину локтем. — Ого, как раскалился. Он всегда такой?
Карина все хихикала. Мари заметила, как разозлился Алекс. Карина повернулась к нему спиной и протянула косяк Мари. Мари сделала вид, что затянулась, пару секунд подержала дым во рту и выдула его, как когда “курила” обычные сигареты. Трава была сладкой и одновременно жгучей, вкуснее табака. Мари сделала еще одну короткую затяжку, на этот раз подержала дым подольше, чем заслужила одобрительный кивок Джо. Что-то было в этом тощем человеке. Что-то в глазах. Он, безусловно, умен, даже, пожалуй, ровня ей. Приятное разнообразие. Одно только то, что он назвал Алекса альфа-самцом, указывало на чувство юмора и интеллект. К тому же он старше, более зрелый. Но было в Джо еще кое-что. Что-то притягательное и в то же время чуточку отталкивающее.
— Ну же, дай курнуть-то! — простонал Алекс.
— На. Расслабься.
Алекс взял косяк, затянулся слишком глубоко и жестоко закашлялся. Джо рассмеялся и гулко постучал его по спине. Мари сделала еще одну осторожную затяжку, подольше подержала дым в горле. Приятная мягкость медленно растекалась по телу, смывая злость и напряжение. Мари закрыла глаза, попробовала еще раз.
Джо раскурил третий косяк и протянул его Тане.
— Поделишься с трубадуром, сестричка. Гитаристы — это по твоей части.
— Иди в пень, — огрызнулась Таня, но потом отошла и села рядом с Симоном.
Джо еще ближе придвинулся к Карине. Потом потянулся к Мари — она не поняла, чего он хотел. И лишь через несколько секунд сообразила, что все еще сжимает в пальцах косяк и что она выкурила его почти наполовину.
Глава 9
Осень 2017 года
Анна приложила немало усилий, чтобы водвориться в новом кабинете. Компьютер припарковался на письменном столе, дипломы в рамках — свидетельство окончания разных курсов — закрыли вылинявшие от солнца места на стенах. Своды законов, руководства в помощь следователю, фуражка, а также фотография Агнес выстроились на стеллаже; Анне даже удалось добыть два разномастных стула для посетителей. Несмотря на все ее усилия, кабинет выглядел холодным и бесприютным, а затхлый запах никак не выветривался. С грехом пополам Анна открыла окно, чтобы впустить свежего воздуха, и уселась за стол, просмотреть свежую статистику преступлений и записи, касавшиеся открытых дел.
Ей с трудом удавалось сосредоточиться — в голову лезли впечатления последних дней. Табор, Просто-Лассе, Клейн, барсук, встреча с этим странным Матсом. Хенри Морелль и Йенс Фриберг. Обед у Фаббе-Трактирщика и его сына Бруно — встреча, которая по какой-то причине ощущалась как заранее подстроенная. Не говоря уже о фреске в зале для проповедей и рассказе о смерти Симона Видье. Трудно было представить себе, что не далее как утром прошлой пятницы они с Агнес стояли в пробке на Эссингеледен. Адвокат еще не звонил, но по этому поводу пока можно было не беспокоиться. Анна последовала его совету, и теперь пусть он делает, что от него требуется.
Морелль в общем и целом правильно описал местные проблемы, но опустил несколько вопросов, которые интересовали Анну. Как и в большинстве муниципалитетов, здесь имела место наркоторговля — в последние годы даже обнаруживали заброшенные дома, где выращивали марихуану. Кроме того, здесь пару раз громко отметились защитники окружающей среды, их акции были направлены против гравийного карьера “Glarea”. Анна принюхалась, но сегодня запах не ощущался. Наверное, ветер, который унес туман, забрал с собой и запах обжигаемой глины.
Посвятив чтению примерно час, Анна поднялась, прихватила любимую кружку с эмблемой полиции Нью-Йорка и отправилась за кофе. Как-то они с коллегами из полицейского управления лена подсчитали, сколько чашек кофе выпивают за день. Она закончила на шести — и даже близко не вошла в тройку лидеров. В коридоре пахло кофе темной обжарки; из “кофейного” уголка доносились голоса. Там сидел Йенс Фриберг с какой-то женщиной чуть за тридцать, в полицейской форме. Когда Анна вошла, оба замолчали посреди разговора.
— Здравствуй, Йенс. — Прекрасный способ продемонстрировать Фрибергу, как он важен, показать ему: она запомнила, как его зовут. Но на приветствие Анны ответила женщина, крупная блондинка, и ответила довольно громко. Ее “привет” прозвучало обиженно.
— Прошу прощения. Здравствуйте. Мы вчера встречались, верно?
— Фрида. И нет, мы не встречались. У меня вчера ребенок болел. — Судя по выражению лица, женщина обиделась еще больше.
— Ох. Так много новых лиц! В любом случае, теперь мы знакомы, Фрида. Меня зовут Анна Веспер.
Анна протянула руку — ей удалось не покраснеть — и постаралась не обращать внимания на взгляды, которые бросал на них Йенс Фриберг. Потом повернулась и налила кофе себе в кружку. Внезапно здание затряслось от глухого рева, зазвенело стекло в шкафчике. Анна дернулась и пролила кофе на брюки.
— Чт-то… — Она ощутила заикание — вибрацию между зубами и нижней губой. Сглотнула, перенесла ударение на другое слово. — Что эт-то?
Сидевшие за столом Фрида и Йенс переглянулись. Потом перевели взгляд на нее, и Фриберг сказал:
– “Glarea”. Взрывают в карьере. Через несколько месяцев привыкнете.
— А, вон что. — Анна поняла, что больше ей сказать нечего, и зашагала к своему кабинету.
— К-как д-думаешь, она т-тут над-долго? — Судя по голосу, Фрида развеселилась. Ответа Фриберга Анна не расслышала.
Незадолго до обеденного перерыва в дверь ее кабинета постучали. Явился Морелль, и Анна сначала решила, что он снова пригласит ее на обед, но потом заметила, что он не один. С Мореллем пришел мужчина, ее ровесник, одетый во флисовую кофту, плотницкие штаны и пояс с кармашками для инструментов. Светлые волосы свисали прядями, нос широкий, могучая шея, уши, как у борца. Когда-то он неплохо выглядел. Да и сейчас тоже, хотя у него уже обозначилась лысина и щетина подернулась сединой.
— Вот и мой Александер, — сказал Морелль. — Его строительная фирма выполняет у нас в участке кое-какую работу, и я попросил его посмотреть, что с окнами. — Он указал на перекошенные жалюзи.
— Здравствуйте. Анна Веспер. — От Александера Морелля слегка пахло потом и рабочей одеждой — запах не сказать, чтобы неприятный, во всяком случае от мужчин определенного типа. — Я преемница вашего папы, — сказала она, в основном потому, что ничего лучше придумать не успела.
— Да я знаю. — Александер неуверенно улыбнулся. — Зовите меня Алекс, меня все так зовут, кроме моих родителей.
— Анна и ее дочь теперь живут в Таборе. — По голосу Хенри Морелля было ясно, что Алекс и так в курсе.
— Ага, Табор, — пробормотал Алекс. — Лучший дом на гряде. — Похоже, ему больше нечего было сказать. Алекс подошел к окну и принялся изучать раму. Достал из кармашка на поясе отвертку и, проделав пару простых манипуляций, разъединил рамы. В его сдержанности было что-то симпатичное.
— Земли возле Табора принадлежали одному моему родственнику, пока их не купил у него старший Видье. — Голос Хенри Морелля звучал почти как всегда. И все же Анне показалось, что она уловила какую-то горечь. — Дом почти полностью отремонтировали, да?
Анна кивнула. Потом ей показалось, что она уловила связь, и повернулась к мужчине у окна.
— А, это вы ремонтировали, Алекс. Там стало так красиво!
— Нет-нет, не я. — Алекс в замешательстве посмотрел на нее. — Элисабет Видье не хотела, чтобы я… — Он покосился на отца. Рот у Хенри Морелля превратился в жесткую черту.
Анна поняла, что сказала что-то не то. Но что именно?
— Ну, я просто подумала. — Она обернулась к Мореллю. — Вы столько знали о доме, а А-алекс. — Простите, если я наступила на больную мозоль.
— Ничего страшного. — Лицо у Морелля смягчилось. Он наклонился и понизил голос.
— Гораздо хуже, что у Элисабет Видье зуб на нашу семью.
Он выпрямился и посмотрел через ее плечо на Алекса. Подергал себя за бородку.
— Старая история. Понимаете, когда мой родственник продал Табор Видье, он сохранил за собой право охотиться на холмах. Между ним и отцом Элисабет существовал договор, нечто вроде компенсации — Табор продали чуть не за бесценок. Со временем я и мои кузены унаследовали договор, и Элисабет была с этим вполне согласна. В Энглаберге полно других охотничьих угодий.
Он снова поскреб бороду.
— Но как-то осенью, в конце восьмидесятых, моему двоюродному брату случилось подстрелить оленя, который добрел до Табора, а потом еще лежал во дворике и кричал. Мы постарались изловить его побыстрее, но, к сожалению, Карл-Юхан случайно все видел. Выбежал во дворик, поднял крик, расплакался. Совершенно вышел из себя. Нам даже пришлось позвонить Бруру Клейну. — Морелль почесался в третий раз. Экзема сегодня была заметнее, еще краснее. — Карл-Юхан всегда был таким трепетным. Типичный горожанин, который обожает рисовать природу, но понятия не имеет, как она устроена. Охота есть охота, всякое случается. — Он покачал головой. — Как бы то ни было, Клейн зачем-то привез с собой Элисабет, хотя мы упрашивали его этого не делать. Когда они заталкивали Карла-Юхана в машину, он трясся как осиновый лист и ни на что не реагировал. Я пытался извиняться, но Элисабет и слышать ничего не хотела. Напустилась на меня на глазах у всей охотничьей группы. Такие слова произносила — я их и повторять не хочу.
Морелль снова покачал головой. Краем глаза Анна увидела, что Алекс уже закончил с жалюзи и теперь стоял, повернувшись к отцу спиной, но явно прислушиваясь к разговору.
— Через два дня из юридического бюро Гуннарсона пришло письмо. Договор об охоте расторгается, причем немедленно. После этого мы с Элисабет Видье раззнакомились окончательно, и она, к сожалению, перенесла плохое отношение на следующее поколение. — Он махнул на Алекса, который снова сосредоточился на окне. — Кстати, вы с ней уже виделись?
Вопрос прозвучал как бы между прочим, но Анна мгновенно уверилась, что он-то и был целью всего рассказа.
— Нет, только с ее семейным юристом, ну и с Клейном.
— Ясно. — Морелль кивнул, на лице выразилось некоторое облегчение. — Брур Клейн неплохой. Энглаберга вообще существует только благодаря ему. Он взял на себя управление хозяйством, когда Карл-Юхан довел усадьбу чуть не до разорения.