Мы с сестрой подбежали к нему… И едва успели подхватить оседающего на землю деда.

Прямо из тела уже дохлого гейста росло десятка два тонких острых веток, что пробили грудь Патрикея.

Хильда молча посмотрела на меня, я так же молча покачал головой.

Не с такими ранами и не в той ситуации, в которой мы сейчас…

– Главе… скажи главе… – прохрипел дед. – Патрик… Макинтайр… свой долг… отдал…

Он выдохнул в последний раз и обмяк на наших руках.

Мы мягко опустили его на землю, я закрыл глаза нашему старому слуге… И мы с Хильдой поднялись на ноги, вставая спина к спине.

Нас окружало не меньше полусотни тварей – рипперы, урсы, разная мелочь…

Я вернул боек в верхнее положение, перебросил револьвер в левую руку и вскинул правой все еще висящий на ремне автомат. Хильда дослала пару патронов в дробовик и лязгнула цевьем.

– Я ни о чем не жалею, сестра, – сказал я.

– А я – только об одном…

Неожиданно громыхнул оглушительный выстрел, воздух справа от нас прорезал поток огня, который смел десяток тварей.

– Сюда! – прокричала Вилли. – Идите сюда!

Мы со всех ног рванули на голос сестры, которая все еще умудрялась каким-то образом удерживать свою позицию на крыше дома. Все подступы к нему были завалены тушами гейстов, землю усеивали воронки, кое-где догорал огонь.

Стоящая наверху во весь рост Мина азартно палила по гонящимся за нами тварям из своего «винчестера». Одежда сестры была подрана клыками и когтями, левый бок украшала глубокая царапина, но Вилли держалась на удивление бодро.

Я бросил себе за спину последний бутылек «гифта», и мы с Хильдой почти взлетели на крышу избы по приставленной лестнице.

Гейсты с разбега влетели в облако яда, и это стоило жизни или ее подобия паре рипперов, урсу и десятку более мелких тварей.

Мы снова встали спина к спине, но уже втроем.

– И даже не смейте помирать без меня! – весело заявила Вилли, сдувая сбившуюся на глаза прядь волос и вставляя в винтовку свежую обойму. – Если уж помирать, то всем вместе! Или вы забыли, что у цербера всегда три головы?

Я выстрелил в мелькнувшего между домами фрехтена, прицелился в еще одного, но боек лишь щелкнул вхолостую.

– Ты, как и всегда, права, сестра, – усмехнулся я, отбрасывая в сторону револьвер и вставляя в автомат последний оставшийся магазин.

– Да, я всегда права, – заявила Мина, лязгнув скобой «винчестера».

Гейсты начали собираться вокруг нашей избы. Где-то неподалеку стреляли из винтовок, но довольно вяло – кто-то оставался жив и помимо нас… Пока что.

– Знаете, а умирать, оказывается, не так уж и страшно, как говорят, – оскалилась Хильда, вскидывая к плечу дробовик.

– Это потому что мы все еще дети, – хмыкнул я, тоже вскидывая автомат. – А дети не понимают, что смерть – это страшно.

– Если мы вместе, то чего же нам бояться? – хмыкнула блондинка.

– Папу жалко, – вздохнула Вилли. – Но, может, он хотя бы теперь женится снова… Всегда хотела младшего братика.

– Детонатор?.. – спросил я.

– Да, конечно, – кивнула Мина.

– Тогда – погнали.

Гейсты смыкали кольцо вокруг нас, но делали это медленно – куда медленнее, чем должны были делать алчущие человеческой крови монстры. Наверняка даже такие тупые твари, как они, чуяли, что лучше лишний раз не лезть на тех, кто готовится умереть и забрать с собой в ад побольше врагов.

– …И вижу я отца своего, – сказал я.

– И вижу я мать свою, – сказала Хильда.

– Вижу я сестер и братьев своих, – сказала Вилли.

– Вижу я, как наяву, предков всех своих.

– Они зовут меня! – расхохоталась блондинка.

– К себе – на небеса! – зазвенел голос Мины.


– Где храбрецы… живут… вечно!

Твари бросились на нас.

Длинная – на весь двадцатизарядный магазин – очередь скосила сразу полдюжины всякой мелочовки. Я отбросил бесполезный «бергман» и достал палаш.

Рубанул одного бросившегося на крышу фрехтена, метнул вниз Волну пламени. Колющим выпадом пробил горло риппера, ударил воздушной косой…

Рядом стреляли и стреляли сестры, а когда опустели магазины, то начали отбиваться штыками.

Но гейстов лезло все больше и больше…

– Щиты! – скомандовал я, чувствуя, что отпущенное нам время истекает…

Сестры выставили защитные чары, и мы оказались заперты в подобии прозрачной клетки, стены которой задрожали от ударов клыков и когтей прущих и прущих на нас тварей.

И спустя пару мгновений ультразвук от подрывной машинки-фонографа, которую запустила Вилли, разрушил детонирующие пластинки в заложенных по всей деревне связках динамита.

Десятки взрывов слились в один, наложившиеся друг на друга ударные волны многократно усилили мощность, будто мы тут не два ящика, а половину вагона заложили…

А в следующее мгновение нас оглушило и снесло с крыши. Последнее, что я увидел, это летящая мне в лицо земля, усеянная телами гейстов…

Удар.

И кромешная темнота…

…темнота Камделире – Чертога Пустоты.

Я поднялся на ноги, попутно отмечая, что мой облик остался прежним – тем, новым, где я был одет в странную одежду, вооружен диковинного вида маузером и с магомеханическим протезом вместо левой руки.

Огляделся по сторонам… А когда я снова посмотрел перед собой, то увидел уже знакомую клубящуюся тьму с двумя алыми огнями буркал и пастью, полной острых зубов.

И что-то такая злость меня взяла, что я заорал:

– Да что тебе от меня нужно?! Что ты такое?!

– Лишь одно нужно мне, Конрад, – оскалилась Тьма. – Пожалуйста, сделай нас снова едиными.

– Да что это значит?! – крикнул я…

А затем Тьма рванула мне навстречу, пробивая грудь.

…Меня отшвырнуло прочь, больно приложив об землю. Я скривился от боли, закашлялся, но зато пришел в себя.

В ушах стоял непрекращающийся звон, перед глазами все плыло, а сил не было совершенно – ни первых, ни сакраментальных последних. Единственное, что я смог, так это лишь слегка перекатиться на бок, немного проморгаться и…

И увидеть, как по окутанной дымом от взрывов улице движется чудовище, которого я еще ни разу не встречал в своей жизни до этого дня…

Черная плоть тварей Ожога, торчащие белые кости и пластины, сочащийся ихор. Из спины монстра, похожего на диомедова коня, торчит человеческий торс. Будто бы с содранной кожей, но была ли она вообще на этой твари когда-нибудь? Алые точки зрачков в залитых темнотой глазницах. Лысая голова, напоминающая человеческую, – тоже словно бы освежеванная. Нечеловечески острые зубы в оскаленной пасти.

Из оскаленной зубастой пасти лошади на землю с шипением падают капли слюны, оставляя выжженные проплешины. Безглазая морда слепо таращится на меня.

Чудовище, которое я ни разу не встречал в своей жизни до этого дня?..

Гейст размеренно шагает ко мне, топча землю когтистыми лапами, оставляющими выжженные отметины. Останавливается. Протягивает свисающие до самой земли руки, оканчивающиеся неестественно длинными пальцами с острыми серповидными когтями…

И поднимает лежащих на земле Вилли и Хильду.

Меня придавливает к земле чудовищным напором расходящихся вокруг монстра волн магии. Даже дышать больно, не то что шевелиться…

– Мы снова встретились, дитя, – скалится лишенная кожи и покрытая черно-алой плотью голова твари.

Его челюсти не движутся, но я понимаю, что он… оно… говорит.

Что оно говорит со мной.

– И я снова спрашиваю, – скалится монстр, – кого мне оставить в живых?

Тварь чуть приподняла Хильду.

– Ее?

Чудовище тряхнуло Вилли.

– Или ее?