Отправитель тот же.

«И конечно я не жалею о том, что сделал. Я мечтал об этом с самой первой нашей встречи».

И еще сообщение, потом еще. Я отключила телефон и легла спать. Какой назойливый парень. С этой мыслью я уснула.

Но и во сне он не оставил меня в покое. Мне снилась наша прогулка. Он рассказывал мне истории, над которыми я громко хохотала. Странно, но во сне у меня были совсем другие чувства к нему. Мне хотелось его слушать, хотелось касаться его. И я это делала. Мы обнимались и прижимались друг к другу, но истинная я наблюдала за ними сверху и в голос кричала: «остановись, что ты делаешь!». Но я другая будто не слышала этих предостережений. И когда дело дошло до поцелуя, не того, что он подарил мне на прощание, а настоящего, я услышала голос. Знакомый до боли, до мурашек, до щемящей боли в груди.

«Что ж ты, Катя, не дождалась меня?» – сказал Ники.

Я в ужасе вскочила с кровати. На улице уже светало, и утреннее солнце пробивалось сквозь кроны деревьев.

– Потому что ты женишься на другой, – вслух ответила я, на вопрос Ники.

Мои глаза защипали слезы, сердце бешено заколотилась, а руки сжались в кулаки. И глядя в рассветное небо я поклялась забыть его и шагать дальше.





***


После обеда с Марикой, я вернулась на работу. Я отварила дверь кабинета и ужаснулась. Быстро закрыв, его я помчалась в гримерку к подруге. Женя и Марика были партнерами в новом спектакле, который ставился у нас в театре в новом сезоне, поэтому неудивительно, что я застала их вместе. Я ворвалась, тяжело дыша, и плюхнулась на маленький диванчик, стоявший у стены.

– Марика, милая, выручай, – взмолилась я.

– Что случилось? – взволновалась девушка. Женя тоже смотрел на меня большими удивленными глазами.

– Это кошмар, какой-то! Кто-то явно желает моей смерти, – почти рыдала я, но слез не было.

– Господи, да что случилось? – Марика села со мной рядом.

– В мой кабинет кто-то притащил эти ужасные лилии! Я задыхаюсь! О боже, у меня отек! – я чувствовала, как паника овладевает мной, но ничего не могла с этим поделать.

– Так, спокойно! – строго сказала Марика. – Оставайся тут я избавлюсь от них и проветрю помещение.

– Там все ими провоняло. Проветривать неделю придется.

– Так, стоп. А что не так с цветами? – вмешался Женя.

– У нее аллергия на лилии, – пояснила Марика.

– Жуткая аллергия. Раз меня увезли с отеком квинке.

– О Боже, я не знал! – воскликнул он.

– Так это ты?! – поднялась я с места и направилась к нему.

– Кать, извини я, правда, не знал, – испуганно взглянул он на меня.

– Все знают, что у меня аллергия на эти дурацкие цветы. Ты мог убить меня! Ты это понимаешь? – кричала я. Я полностью потеряла самообладание.

– Так я пошла, избавлюсь от цветов, а вы пока смотрите не поубивайте друг друга, – и она ушла, а я обиженно снова плюхнулась на диван.

– Кать, я хотел сделать тебе приятное. Это было приглашение на свидание. На настоящее. С цветами, с рестораном. Ну, откуда я мог знать про твою аллергию? – он присел рядом, я отодвинулась дальше. – Кать, ну извини.

– Сегодня по твоей милости, я не смогу больше работать, – фыркнула я.

– Ну, и ладно. Ты слишком много работаешь.

– Я работаю столько, сколько нежно, – резко развернулась я к нему. Еще хватает наглости диктовать как мне жить, и это после того как чуть не убил меня.

– Ты мне нравишься еще больше, когда злишься, – улыбнулся он.

Но эта улыбка произвела на меня прямо противоположный эффект. Я разозлилась еще больше!

– Нравится, говоришь?! А это тебе понравится, – я замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, он поймал мое запястье, резко дернул за него и быстро приблизившись, поцеловал в губы.

И никак у подъезда, скромно чмокнул, он нагло пытался проникнуть языком в мой рот. Опомнившись, я попыталась оттолкнуть его, но он сжал меня в объятья с такой силой, что было сложно пошевелиться. Я мычала и пыталась выбраться из его хватки, а он опрокинул меня на диван. И тут я поняла, что дело плохо. Он навалился на меня и не отлипал от моих губ. Я хотела укусить его, но просчиталась. Я приоткрыла рот, и он тут же проник туда языком. Его руки начали шарить по моему телу. И чувство паники возникло с новой силой. Я закричала, что есть мочи и начала колотить его. И это подействовало. Он отскочил, освободив меня. Я в один прыжок встала с дивана.

– Не смей меня трогать! – орала я. – Ты маньяк! Не приближайся ко мне.

– Кать, извини я…


– Нет, хватит с меня твоих извинений! Даже не смотри в мою сторону, понял!

– Кать, пожалуйте, выслушай… – шагнул он ко мне.

– Нет, не приближайся! – крикнула я.

– Я не понимаю, ты же сама сделала первый шаг, – возмутился он.

– Я?! Я не дала тебе ни единого повода! – меня трясло, я не могла прийти в себя.

– Но ты же позвала меня на прогулку первая.

– Но это не дает тебе право, набрасываться на меня, – он шагнул ко мне.

Я отшатнулась и врезалась в туалетный столик. Рукой я нечаянно смахнула косметику Марики, и она посыпалась вниз. Он взглянул на меня и вышел прочь. Я выдохнула, когда осталась одна. Руки дрожали, сердце колотилось, пытаясь выскочить из груди, и слезы наполняли глаза. Боже, какой ужас! Я оглянулась и, всхлипывая, буквально упала на диван. Но вспомнив, что на нем произошло минутой ранние, вскочила, словно ужаленная пчелой. Я тяжело дышала и чувствовала подкрадывающуюся истерику. Я боялась выйти из этого помещения, я боялась вновь столкнуться с ним, но меня спасла Марика. Она вошла в гримерку, и я кинулась к ней. Меня все еще трясло от страха.

– Боже, Марика, как хорошо, что ты здесь. Мне так страшно.

– Ей успокойся, – обняла она меня. – Я выкинула цветы и распахнула окно, тебе ничего не угрожает, – я не могла ей ничего ответить, лишь доверилась ее объятьям. – Знаешь, а он романтик, – сказала она.

– Нет, не смей говорить о нем, он извращенец! – отошла я от нее.

– В каком смысле?

– Он набросился на меня и завалил на вот этот диван, – указала я на предмет интерьера. – Не хочу больше слышать о нем.

– Он набросился на тебя? – удивилась Марика. – Надеюсь, ты ему вмазала?

– Нет, как-то испугалась, – нервно засмеялась я.

– Жаль, что он оказался таким. Пишет красиво, – мечтательно произнесла Марика.

И как пишет Евгений, я убедилась на собственной шкуре. Он одолевал меня. Смски, записки, открытки. Он заваливал меня изменениями, я игнорировала. Даже подумала о том, чтобы сменить работу, но Марика заявила, что не позволит и предложила натравить Вадима и его друзей байкеров на этого ненормально. Я запретила ей, что-либо рассказывать Вадиму, потому как, что знает Вадим, знает Ники, а мне этого не хотелось.

Но через две недели эти проблемы показались мне цветочками. Потому что ягодкой на торте оказалась болезнь Цезаря. Он буквально чах на глазах. Он больше не радовался, не ел, не пил, а лишь лежал в уголочке. Я очень за него переживала. Побежала в вед аптеку, описала симптомы и мне дали какие-то таблетки, но ему не становилось лучше. Только хуже. Он жалобно поскуливал, его тошнило. Мое сердце рвалось на части. Я должна была ему как-то помочь, поэтому кое-как, запихав его в переноску, я вызвала такси и направилась в клинику, которую мне посоветовали, как раз в той вед аптеке. Всю дорогу Цезарь не успокаивался. Он скулил, будто плакал. Как же ему было плохо! Я не перенесу, если он не выкарабкается. Он все, что осталось у меня.

У клиники водитель такси помог мне донести Цезаря, за что получил щедрые чаевые. Я словно ненормальная кинулась в регистратуру.

– Пожалуйста, мне нужен врач, помогите мой пес, он, кажется, умирает! – воскликнула я.

– Успокойтесь девушка, я уточню, может ли вас кто-то принять.

– Что значит, может ли принять? Он умирает, ему помощь нужна! – кричала я.

– Я сделаю все возможное, – спокойно ответила она. Она подняла трубку и набрала какой-то номер. – Тут девушка, говорит, нужна срочная помощь. Ее собака умирает… да-да, – бормотала она, а затем повесила трубку. – Вам придется подождать все врачи, к сожалению, сейчас заняты.

– Что значит ждать?! – завопила я. – Он не может ждать, он умирает!

– Если вы будите кричать, это не ускорит процесс.

– Девушка, миленькая, – уже спокойнее начала я из моих глаз бежали слезы, – поймите Цезарь, это все что у меня есть. Я ни переживу если его не станнит.

– Мне жаль. Вас пригласят. Вам лишь нужно немного подождать. А теперь успокойтесь и расскажите, какие симптомы, что за порода.

– Это доберман, зовут Цезарь, ему полтора года…

– Катя? – услышала я знакомый голос.

– Боже, какое счастье, что это ты! – воскликнула я. Передо мной стоял Ники в белом халате и с медицинской маской на подбородке. И я была безумна рада его видеть. – Ник, Цезарь… ему плохо, он умирает! – рыдала я.

– Так, Кать, давай ты сейчас успокоишься и все мне расскажешь, – он усадил меня на лавку в холе.

– Как ты можешь быть таким спокойным?! Говорю Ник, он умирает!

– Я очень хочу ему помочь, и я помогу, но для этого ты должна мне подробно объяснить, что с ним произошло.

– Хорошо… хорошо, – я выдохнула. – Я почувствовала неладное два дня назад. Вечером он был квелым и все время лежал, – я утирала слезы пытаясь взять себя в руки. – Я подумала, он устал. Мы долго гуляли, и он много бегал. А на следующий день он отказался от еды. Он ни ел и ни пил уже сутки. Он все лежит и поскуливает. А сегодня его вытошнило. Трижды, Ник!

– Так понятно, дашь взглянуть на него? – я нервно замотала головой в знак согласия, Ники поднялся и подошел к переноске. – Ну, привет дружище, что захворал? – вытащил он его из домика. – Так Свет я приму его сейчас же, – скомандовал он той женщине за стойкой регистратуры.

– Николай Семенович, но у вас операция назначена, – возмутилась она.

– Это кастрация. Можно и подождать. А у пса жар.

Я вскочила. У него жар? Боже, пожалуйста, пусть все обойдется!