– Как знаешь! – обиженно отозвался Мими, повернул ключ, открыл дверь и вышел.

– Раздобудь две пары латексных перчаток и несколько прозрачных пакетов, – велел Монтальбано Фацио.

Он снова уселся за стол и уставился на конверт. Даже через заляпанный полиэтилен было видно, что и конверт, и почерк были те же, что и раньше.

Вернулся Фацио.

– Запри дверь.

Фацио протянул ему пару перчаток, натянул свои.

– Что надо делать?

– Достань голову. Разложи по пакетам все, что может пригодиться для снятия отпечатков: клеенку, пленку, саму коробку.

– Комиссар, можно вопрос?

– Спрашивай.

– Почему вас интересуют отпечатки? Отрезать голову барашку не считается уголовным преступлением.

Насколько Мими бесцеремонен, настолько же деликатен Фацио.

– Не знаю, что тебе ответить. У меня предчувствие, что они могут нам пригодиться.

Комиссар надел перчатки и взял конверт.

Полиэтилен, которым тот был обернут, скрепляли два кусочка скотча. Он отклеил их, развернул пленку и достал конверт.

В один из пакетов, которые принес Фацио, он положил пленку вместе с двумя кусочками скотча.

Потом вскрыл конверт канцелярским ножом, достал листок и тоже положил в пакет. Листок был согнут пополам, так что написанного не было видно.

– Готово, – сказал Фацио.

Монтальбано встал и подошел к нему.

Голову барашка Фацио положил на пол, на газетный лист. Клеенка и жестяная коробка лежали в двух разных пакетах.

– Что делать с головой?

– Незаметно выкинь в мусорный бак.

– Хорошо.

– Ты ее рассмотрел? Что скажешь?

– Комиссар, барашка сперва убили, возможно, задушив веревкой, а потом тот, кто его убил, попытался отрезать голову. Но поскольку у убийцы нет опыта мясника, видимо, он сперва попытался сделать это ножом, а потом воспользовался электропилой, что видно по четкому срезу кости.

– А когда он это сделал, по-твоему?

– Вчера вечером. Мясо еще свежее. Прежде чем завернуть голову в клеенку, он дал стечь крови, чтобы в коробке ее было не слишком много.

– У тебя в кабинете есть еще место в шкафу?

– Да.

– Шкаф запирается на ключ?

– Да.

– Тогда пойди выкинь голову, потом вернешься, заберешь вещдоки и пакет с письменного стола, сложишь все в шкаф и запрешь. А ключ держи у себя.



Оставшись один, он развернул листок и прочел послание. Еще один стишок. Взял лист бумаги, переписал, положил письмо в пластиковый пакет и заклеил. А лист с переписанными стихами сложил и убрал в карман.

В охоте за сокровищем случился новый поворот.

Если верить Фацио – а у комиссара не было никаких оснований сомневаться в его словах, – таинственный незнакомец не пошел к мяснику за головой барашка, а сделал все сам, своими руками.

Это могло означать много всего.


Во-первых, он был человеком настолько хладнокровным и решительным, чтобы взять живого барашка, задушить его веревкой, а потом отпилить голову – и все ради единственной цели: продолжить свою странную игру.

Как много людей в комиссариате, начиная с него, Монтальбано, способны на подобное? Да ни один, комиссар может руку дать на отсечение. А подобный тип, рассуждающий подобным образом, действующий подобным образом, разве он не может оказаться способным на убийство?

Во-вторых, у этого типа должен быть свой выгон с живностью, даже если он сам живет в городе. Вряд ли он стал бы красть барашка. Слишком рискованно. И расположен он где-то неподалеку. И электропила там же хранится, ветки обрезать.

В общем, следует признать, что дело принимает опасный оборот. А значит, не стоит покидать Вигату, чтобы на пару дней сгонять в Боккадассе.

О, Пресвятая Богородица! Они уже договорились с Ливией, что та встретит его в аэропорту! Лучше сразу отзвониться, пока та на работе, к тому же ей придется вести себя сдержаннее в присутствии коллег. Он набрал номер и услышал ее голос. Выложил все на едином дыхании, чтобы Ливия не могла его перебить.

– Послушай, Ливия, только что произошла одна накладка, как я и наде… боялся. Думаю, я не смогу выехать. Поверь, я страшно огорчен, мне так хотелось… Алло! Алло!

Но Ливия уже повесила трубку. Можно не сомневаться: вечером она выскажет ему все, что об этом думает, – и будет права.



На этот раз он не стал объедаться у Энцо. Поел в меру, но все равно прошелся по молу.

Присел на камень, закурил, и только когда сигарета догорела, достал из кармана листок, на который переписал стихи.

Голова барашка —

Лакомое блюдо,

Язык и мозги

Выбрасывать не стоит.



Есть искусные повара,

Отварят или пожарят,

Или запекут в печи:

Пальчики оближешь!



Отведав голову,

Выпей стакан вина

И прогуляйся

До одного местечка:



Там кусочек неба.

Задержись ненадолго.

Ни одна завеса не упадет,

И ответа ты не получишь.





Сперва он не понял, к чему тот клонит. Перечитал еще раз. И наконец решил, что в стихах указан еще один маршрут, но его любезно уведомляли, что в конце пути он ничего не найдет.

Если в конце пути ему не дадут никаких указаний по поводу следующего шага, какой смысл искать дорогу? Никакого. И что же? Может быть, ему тем самым дается передышка между этапами «охоты за сокровищем»? Нет, не то.

Он решил оставить это дело или по крайней мере на время отложить. Не отправляться на поиски немедленно. И все же. Может быть, хоть соперник и не дает прямых указаний, комиссару все равно удастся найти там что-то полезное. Ему пришла в голову одна идея.

Комиссар бегом вернулся к машине. Завел мотор и поехал, повторяя про себя строчку со словами:

Есть искусные повара…