А про себя подумала, что на шее у нее образовался очередной иждивенец. Мало ей было Машкиных матери и бабки, которых она сразу, выйдя из тюрьмы, взвалила на себя. Бабушка, правда, год назад умерла. А вот мать была вполне себе жива, хоть и нездорова. Существовала от психушки до психушки, правда, теперь Ольга укладывала ее в платные клиники, после которых она еще полгода-год пребывала в относительно здравом рассудке.

Что ж, значит, теперь придется вписать в расходы графу на Витькиного ребенка и его мать. В конце концов, нищей сиротской жизни она никому не пожелает.

– Мы не успели расписаться, – всхлипнула Надя.

И Ольга отмахнулась:

– Это не важно.

Она вызвала Ивана, попросила того отвезти Надю домой, в Витькину трешку в Беляеве, да приставить к ней кого-нибудь, чтобы навещал время от времени и проверял, как у нее дела. Надя, прощаясь, попыталась было снова бухнуться в ноги и облобызать Ольге руки, но та прикрикнула на нее:

– Хватит фигней страдать! Поднимайся и поезжай домой. И смотри там, ешь как следует, спи, гуляй. Чтоб Витькин пацан в порядке был.

Когда за Надей закрылась дверь, она вдруг задумалась – а что, если бы это она носила Витькиного ребенка. И передернула плечами в мгновенно накатившем ужасе. Нет, нет… Не при ее образе жизни, положении и характере. Одной рукой качать ребенка, а другой отстреливаться от врагов? Да никогда. Она будет последней Фараоншей на этой земле. Может, это и к лучшему.



– Полетишь? – пристально глядя на нее, спросил на следующий день Иван.

– Куда? – сделала вид, что не поняла она.

– В Нефтеюганск, вытаскивать Витька, – с досадой выплюнул он.

Выходит, хорошо изучил ее за последние шесть лет, раз даже не ждал от нее распоряжений и так знал, какими они будут.

– Полечу, – кивнула Ольга. – Посмотрю, что там можно сделать. И не начинай, пожалуйста. Это не обсуждается.

Иван демонстративно поднял руки вверх, как бы сдаваясь, пошевелил в воздухе короткими и с виду неповоротливыми пальцами, которые становились такими ловкими и умелыми, когда было нужно. Потом предложил:

– Ладно, знаю, если ты чего решила, тебя не свернешь. Но давай я полечу, а ты оставайся.

Ольга покачала головой. Ивану она доверяла и не боялась, что тот, все еще взбешенный предательством Витьки, не сделает для него всего возможного. Но смутно чувствовала, что за ней самой числится должок. Наверное, из уст взрослой двадцатипятилетней криминальной лидерши это звучало бы смешно. Но Ольга отлично помнила, как забитой бесправной девчонкой перебиралась через балкон к Витьку в квартиру и пряталась там от разошедшейся мамы Люды и отчима с его ремнем. И как Витька, сам далеко не из богатой семьи, варил ей, вечно голодной, макароны, бухал туда банку тушенки, и они вдвоем, торопясь, ели получившееся месиво прямо из кастрюли. До сих пор ей не доводилось пробовать ничего вкуснее. Благодаря Витьке она попала в биатлон – и это было самое светлое, самое яркое и исполненное надежд время в ее жизни. И Витька, единственный, навестил ее в колонии. Пускай имел при этом свой подспудный интерес, но навестил же. Что бы он ни сделал после, она навсегда была перед ним в долгу.

– Я полечу завтра, – отрезала она. – Справишься тут без меня несколько дней? Должна прийти крупная партия сырья из Таджикистана.

– Разберусь, – сумрачно кивнул Иван.

Что ж, оставалось купить билет и ехать в аэропорт.





* * *


Олег Рогов был счастлив. Нет, пожалуй, это было слишком сильное слово, чтобы описать его душевное состояние. Счастлив он мог бы быть, когда увидит эту белобрысую суку, увертливую, как рыба, за решеткой. Но сейчас он был крайне доволен тем, как складывались обстоятельства.

Мясистый Красносельцев тряс перед ним желеобразным брюхом, дергал щеками, щурил подслеповатые глазки и намекал, что желает «договориться». По бегающим зрачкам и раскрасневшейся роже чиновника было ясно, что случившееся сильно его взволновало. Кто бы мог подумать? Такая вроде жаба, а тоже не чужд родственным чувствам.

– Мне очень жаль, Андрей Сергеевич, – развел руками Олег. – Действительно, печальная ситуация. Вы же понимаете, ваш родной брат, Красносельцев Денис Сергеевич, стал виновником крупной аварии. Чудо, что обошлось без смертей. Гнать по Кутузовскому среди бела дня со скоростью 160 километров в час… Это было, прямо скажем, недальновидно.

– Мальчишка! Щенок! – заволновался Красносельцев. – Купил новую тачку, спортивную. Захотелось опробовать, не справился. Слава богу, жив остался, дебил! Уж вы не сомневайтесь, я его взгрею. Он у меня на «Запорожец» пересядет и не вылезет из него в ближайшие десять лет.

Олег скорбно поджал губы, покивал, демонстрируя полное понимание, и возразил:

– Это было бы возможно, Андрей Сергеевич. Но ведь главная загвоздка в том, что в машине Дениса Сергеевича были обнаружены наркотические вещества. В особо крупном размере.

– Урод, – процедил сквозь зубы Красносельцев. Но, взяв себя в руки, снова обратился к Олегу: – Это не его. Не его, точно. Возит всякую шушеру, вот они и оставили.

– Все бы ничего, но… – печально отозвался Олег. – Экспертиза показала, что на коже Дениса Сергеевича имелись частицы тех же веществ. И в крови его было найдено…

Он продолжал монотонно рассказывать чиновнику о найденных в машине его брата кокаине и героине. Героин, честно сказать, подбросил он сам – для надежности. А вот кокс был, вне всяких сомнений, собственностью Красносельцева-младшего. Что ж, пусть теперь нанимают адвоката, пытаются вытащить потерявшего страх мажорчика из тюряги. А мы дровишек подкинем, поднимем общественность. Родственники слуг народа совсем обнаглели! С полным носом кокса, купленного на украденные из казны деньги, носятся на дорогущих тачках, точно так же купленных на ворованные деньги, калечат граждан и думают уйти от ответственности. Доколе?

– Послушайте, майор Рогов, – оглянувшись по сторонам, вкрадчиво начал Красносельцев.

И Олег понял, что наконец-то началась самая интересная часть встречи. Та, ради которой чиновник и пригласил его не в кабинет, а в парк. В самом деле, не на детвору же, скользящую на коньках по замерзшему пруду, они любоваться сюда пришли.

– Давайте не будем калечить мальчику жизнь. Он совсем молод…

– Тридцать два, – заметил Олег.

Ему самому было меньше, и считать себя мальчиком он давно отвык. Но Красносельцева было не свернуть.


– Уверен, мы сможем с вами договориться и решить эту маленькую проблемку к обоюдному удовольствию. Вот смотрите…

Красносельцев вдруг извлек из кармана пальто мобильный, включил калькулятор и набрал на экране сумму с несколькими нулями на конце. Затем протянул аппарат Олегу и поиграл бровями. Мол, ну как?

Олег поглядел на экран, затем на трясущего брылями Красосельцева и сухо усмехнулся.

– Видите вон ту будку? – кивнул он на пункт проката коньков. – Там сейчас сидит мой сотрудник и ведет оперативную съемку. И вы, Андрей Сергеевич, попадаете под статью за попытку дачи взятки должностному лицу.

Красносельцев из алого сделался цвета баклажана. И Олег торопливо добавил, опасаясь, как бы с жирным идиотом не случился инфаркт раньше, чем он получит от него все, что нужно:

– Впрочем, договориться, конечно, можно… Только мне нужны от вас не деньги.

– А что? – придушенно просипел чиновник, кажется, не представлявший себе, что же, в принципе, может быть важнее.

– Ваша партнерша Ольга Котова, – любезно пояснил Олег. – Ведь она вам самому как кость в горле, я прав? И вы не сильно расстроитесь, если Фараонша попадет в руки правоохранительных органов.

Красносельцев помрачнел. Узкие очки сползли на кончик его мясистого носа, губы зашлепали, лоб перерезала вертикальная складка.

– Она меня убьет, – выдал он наконец.

– Бросьте, Андрей Сергеевич, неужели вы совершенно не верите в силу родной милиции? – безмятежно отозвался Олег. – Поверьте, мы схватим ее раньше, чем она успеет до вас добраться. А вас сумеем защитить.

– Она убьет меня, – с тупым убеждением повторил Красносельцев.

– Что ж, дело ваше, – добродушно ответил Олег и улыбнулся. – В таком случае ничего сделать для вашего брата я, к сожалению, не смогу. Будем надеяться, что в камере предварительного заключения с ним обойдутся не слишком сурово. Хотя… До свидания, Андрей Сергеевич.

Он развернулся и пошел прочь, с удовольствием прислушиваясь к аппетитно хрустящему под ногами снегу. И медленно считал про себя: «Один, два, три…» На цифре семь за спиной раздалось пыхтение. Олег обернулся. Красносельцев догонял его, отдуваясь на бегу и тряся полами распахнутого пальто.





* * *


В Нефтеюганске оказалось, что ситуация серьезнее, чем думала Ольга. Рыдающая Надя то ли забыла упомянуть, что один из убитых Витьком в перестрелке людей был милиционером, то ли сама об этом не знала. Адвокат, которого Ольга привезла с собой из Москвы, сухенький старичок по фамилии Маргулис, только крякнул, ознакомившись с материалами дела, и, посмотрев на Ольгу поверх маленьких круглых очков, пожевал губами.

– Сложно, Ольга Александровна, очень сложно. Благоприятного исхода обещать не могу.

– Я понимаю, – кивнула Ольга. – Сделайте все, что будет возможно.

Даже ее юридических знаний хватало, чтобы понять, что Витьке светит пожизненное. И ни ее связи, ни деньги, ни самый лучший адвокат не смогут его спасти.

Единственное, чего она добилась благодаря связям, – это свидания с Витьком. Ольга смотрела на него, заросшего густой щетиной, осунувшегося, хмурого, и видела востроглазого мальчишку, ловко умевшего стянуть то, что плохо лежит, а потом сбыть товар с рук. В те далекие годы Витек трезво себя оценивал и никогда не пытался прыгнуть выше головы. Знал, что на серьезные вещи у него не хватит соображалки, и ограничивался мелкими кражами. Кто знает, не появись она в его жизни, может быть, так бы и продолжалось. Да, Витек не заработал бы себе на квартиру и понтовую тачку, но был бы в порядке. Даже если бы и влетел в неприятности с законом, ему точно не грозило бы пожизненное заключение.

Может быть, это ее вина? Это она приносит близким только горе и смерть? Походя ломает их судьбы и, перешагнув через осколки, идет дальше? Эти мысли неприятно скребли внутри. Ольга привыкла считать, что она, конечно, не ангел, что может быть жестокой и беспощадной – но только к чужим. За своих она перегрызет глотку любому и сделает все, чтобы они были благополучны. В итоге же получалось, что ничего хорошего ее забота этим своим не приносила. От Машки остался только серый гранитный камень с фотографией, с которой она весело смотрела удивительно живыми карими глазами. От Витьки – вот этот изможденный мужик с потухшим взглядом.

– Олька, прости, – хрипло начал он. – Прости меня, идиота. Ты была права, а я не слушал…

– Прекрати, – поморщившись, перебила она. – Не люблю пустые сожаления. Маргулис сделает все, что можно будет.

Витька покосился на дежурившего в помещении для свидания мента и хрипло зашептал:

– Напряги Красносельцева. Он же депутат, он сможет…

– Не трещи попусту.

Ольга тоже обернулась на безмолвного соглядатая. Мысль обратиться за помощью к Красносельцеву ей и самой приходила в голову. Только чиновник, разумеется, ради нее стараться не станет. У них и так не то чтобы дружба и взаимопонимание. Что он с нее потребует взамен за услугу?

Да и хватит ли веса Красносельцева, чтобы помочь?

– Витька, слушай. За Надежду и сына не волнуйся. Чем бы дело ни кончилось, они будут в порядке. Это я тебе обещаю, – твердо произнесла она.

– Спасибо! Спасибо тебе!

Витька потянулся взять ее за руку, но милиционер сухо прикрикнул:

– Не прикасаться!

И Витька воровато отдернул пальцы. Его затравленный взгляд, новая манера втягивать голову в плечи говорили о том, что он уже сломлен и смирился со своей участью. И, несмотря на просьбы, не надеется отсюда выйти.

– Олька, ты лучшая… – только и выговорил он.

– Не лучшая, – возразила Ольга. – Дай мне волю, я бы за твои художества отделала тебя, как бог черепаху.