Над ответом на этот вопрос Вера не раздумывала: такие вещи она знала давно и очень точно.

— Еще неделя. Плюс два дня на вычитку и день на исправление опечаток.

— Итого — десять суток. Получаем восьмое июня. Сегодня пятое мая. У тебя есть тридцать три дня. Красивое число получилось! Успеешь?

— Если с утра до ночи — то успею. Вопрос только в том, выдержу ли я такой темп.

— Поддержание боеспособности личного состава — прямая обязанность командира, — усмехнулся Верещагин.

— Алик, у меня нет командира, я в разводе, а дочь живет в семье мужа. Так что мою боеспособность обеспечивать некому.

— Твоим командиром на период подготовки к защите назначается генерал-майор Верещагин.

— Ну Алик…

— Отставить разговорчики! Приказ подписан.

— Алик, перестань, — взмолилась Вера. — Мне не до шуток сейчас. А ты как пацан, честное слово! Весь в отца.

Отец Олега и Кати, адмирал Верещагин, служил на Балтийском флоте, дома, то ли в шутку, то ли всерьез, изъяснялся большей частью воинскими формулировками и неизменно требовал, чтобы дочь — отъявленная троечница и хулиганка — «прибывала в расположение части ровно в девятнадцать ноль-ноль».

Олег посмотрел на Веру Леонидовну очень серьезно, без малейшего намека на улыбку.

— А я не шучу, Малкина. Виноват, подполковник Потапова. У тебя есть дача?

— Нет, и не было никогда.

— А друзья, у которых имеется дача, есть?

— Да, конечно.

— Они пустят тебя на месяц пожить, но с условием, что сами туда приезжать не будут, чтобы не отвлекать?

— Я думаю, да. Орловы — мои давние друзья, у них хорошая дача, правда, зимой там жить нельзя, но сейчас уже тепло. А их сын с сегодняшнего дня — мой зять.

— Отлично. А я тем временем сделаю ремонт в твоей квартире. Большая квартира-то?

— Крошечная, однокомнатная.

— Ремонт серьезный?

— Косметический. Обои, плитка, линолеум, потолки. Все как обычно. Алик, я прошу тебя…

— Не надо меня просить, товарищ подполковник, надо со мной договориться о встрече завтра, а можно уже и сегодня вечером, чего тянуть-то? Я осмотрю и оценю фронт работ, составлю план, потом график по дням. С утра у меня лекции в Академии, потом я свободен. Материалы закуплены, или их нужно приобретать?

— Все есть. Алик, ну не валяй ты дурака, ей-богу! Ну какой из тебя мастер по ремонту?

— А вот тут, подполковник Потапова, вы сильно заблуждаетесь. Я умею все. Или ты забыла, как порвала кеды, когда вы с Катериной убегали от милиции и лезли через забор? Ты к нам пришла вся белая от страха, боялась, что родители тебя убьют за эти кеды. Кто тебе их починил, да так, что дядя Леня и тетя Галя ничего не заметили? А портфель, которым вы в футбол играли? На него же страшно смотреть было, когда вы после матча пришли. Ручка оторвана, замки сломаны… Кто тебе его починял? Забыла, Примерка?

— Помню, — рассмеялась она. — Руки у тебя всегда были золотыми, это правда. Ты из трех шпилек и катушки от ниток мог радиоприемник собрать.

— Вот именно. А делать ремонт в квартире я люблю даже больше, чем жениться. — Верещагин хитро подмигнул.

Вера оторопела. Ремонт всегда казался ей мероприятием поистине невыносимым, поэтому она так долго тянула, прежде чем решилась его начать.

— Ты шутишь? Как можно любить ремонт? Это же ужасно!

— Ничего ужасного, если правильно подойти к делу. Верка, ты не понимаешь ничего! Отработаешь день, полюбуешься на результат своих трудов праведных, сядешь на ящик, расстелишь газетку, хлебушек черный толстыми ломтями порежешь, колбаски «любительской» настрижешь, откроешь банку маринованных огурчиков или помидорчиков из ближайшего магазина, нальешь рюмочку, выпьешь, крякнешь, порадуешься. Передохнешь. Потом опять полюбуешься: обои ровненько лежат, потолок беленький, штукатуркой пахнет — аж душа поет. Ремонт — это всегда веха, этап, после которого начинается новая жизнь. Новые стены, новые обои, новый пол. И жизнь новая. Это же здорово! Короче, с ремонтом мы решили.

— Алик…

— С ремонтом мы решили, — с выражением повторил генерал. — Возражения не принимаются. Родители жениха здесь?

— Ну а где ж им быть? — усмехнулась Вера. — Все-таки их сын женится.

— Три минуты тебе на решение вопроса с дачей, потом возвращайся сюда и звони своему профессору.

Все это казалось Вере Леонидовне сном, непоследовательным, нелогичным и невероятным, как и все сны. Но — здесь и сейчас — перед ней стоит проблема, проблема совершенно реальная, не из сна, а из яви. И — здесь и сейчас — перед ней стоит человек, который готов помочь эту проблему решить. Здесь и сейчас.

Так почему нет?






* * *


Свадебное застолье завершили, как и планировали, к десяти вечера, вдоволь наговорившись, насмеявшись и натанцевавшись. Геннадий Потапов так и не приехал, но Вера Леонидовна вспомнила о бывшем муже только тогда, когда отзвучал последний тост и гости начали вставать из-за стола. «Загулял мужичок! И хорошо, что он не приехал, — легко подумала Вера. — На церемонии поприсутствовал — и достаточно. Кроме Танюшки, меня и Орловых он здесь никого не знает. Танюшке не до него, а нам разговаривать с ним не о чем, общих тем давно нет. Сидел бы тут с тоскливым видом и скучал. Или напился бы, что еще хуже. Раньше за Геной такого не водилось, но уж больно плохо он выглядит, похоже, что начал злоупотреблять спиртным».

Генерал Верещагин, оказавшийся в ресторане по случаю банкета, устроенного начальником его курса в связи с пятидесятипятилетием, ждал Веру в том же маленьком холле, где они встретились.

— Готова? — Олег легко поднялся с диванчика и шагнул ей навстречу. — Присядь, я вызову такси. Дай свой номерок.

Вера безнадежно махнула рукой, открыла сумочку и протянула ему пластиковый коричневый квадратик.

— Да где ты сейчас такси найдешь? Придется частника ловить.

Генерал только усмехнулся и вышел в основной холл. Вернулся через несколько минут, подал Вере плащ, помог одеться.

— Машина ждет у входа.

— Ты волшебник, Верещагин? — изумилась Вера.

— Никак нет, товарищ подполковник. Я опытный организатор. Это намного эффективнее, чем быть волшебником, — улыбнулся генерал и лукаво подмигнул ей.

Он стоял рядом — такой невысокий, ниже Веры сантиметров на пять, и излучающий такую непоколебимую уверенность в правильности своих решений, что ей снова показалось, будто все это только сон. Так не бывает! Чтобы она, красавица Вера Потапова, всю жизнь принимавшая ухаживания только от широкоплечих, атлетически сложенных и очень симпатичных мужчин, шла под руку с маленьким некрасивым Аликом Верещагиным? И не просто шла, это бы еще ладно, но доверилась ему, положилась на него. Немыслимо!

В машине уселись рядышком на заднем сиденье, Вера попыталась было расспрашивать про Катерину, но генерал остановил ее:

— С Катюхой встретишься, когда решишь основной вопрос, не раньше. Сейчас отвлекаться не нужно, все силы должны быть направлены на последовательное решение тактических задач. Сроки крайне сжатые, поэтому никаких тебе подружек и бабских посиделок. Представишь диссертацию в совет — я тебя сам к Катерине отвезу, и тортик вам куплю, и вина хорошего, чтобы вы как следует посидели. И не смотри на меня так, номер телефона не дам, адрес не скажу, чтобы соблазна не было. Сделаешь дело — милости прошу, все вопросы сама Катерине задашь и все ответы получишь.

— Суров ты, Олег Семенович, — заметила Вера. — Я бы даже сказала: жесток. Ты и с подчиненными так обращаешься?

Верещагин расхохотался.

— С тобой я ласковый и милый! А вот с подчиненными действительно суров.

— Могу себе представить… — хмыкнула она. — Если это называется «ласковый и милый», то твоим подчиненным можно только посочувствовать.

Дороги были свободными, доехали быстро, Олег о чем-то тихо переговорил с водителем, и Вера, идя к подъезду, увидела, что машина не уехала, а встала неподалеку. Значит, Алик попросил таксиста подождать и действительно собирается только осмотреть фронт работ, не напрашиваясь на чашку чаю. Вера одновременно испытала облегчение и почувствовала себя задетой. Ни разу в жизни не было, чтобы мужчина провожал ее до дома и не претендовал больше ни на что. Она вспомнила Хвылю и едва удержалась, чтобы не поморщиться. Отвратительный эпизод! И как только ее угораздило? Два месяца прошло, а ей до сих пор и противно, и стыдно.

Верещагин быстро обошел квартиру, попросил показать закупленные материалы, что-то записал на листке бумаги и кивнул:

— Все понял. Запиши свой телефон и завтра в пятнадцать тридцать жди моего звонка. К восемнадцати часам у тебя должны быть ключи от дачи и собранная сумка с необходимыми вещами. Продуктовый паек на двое суток.

— А через двое суток что? Святым духом питаться? — ехидно осведомилась Вера.

— В субботу вечером я приеду и привезу все, что нужно.

Она хотела было что-то ответить, но вдруг осознала, что отвечать не хочется. Появился человек, который готов решать за нее. Это было непривычным, но неожиданно приятным. Может, Алик и вправду хорошо все придумал? В любом случае никаким другим способом ей должность не получить. А так — глядишь, и прорвемся.

Генерал надел фуражку и шутливо отдал честь:

— До завтра, Примерка! Отдыхай! Рота, отбой!





* * *


Из детей адмирала Верещагина природа, по-видимому, решила устроить себе полигон для всевозможных генетических экспериментов. Сам адмирал — высоченный, под два метра, массивный мужчина с идеально правильным, красивым лицом, обладатель сильного звучного баса, всегда был душой компаний, центром внимания и любимцем женщин. Военно-морское дело он знал превосходно, но при этом в быту демонстрировал абсолютную беспомощность. Семен Степанович становился ужасающе, невероятно неловок и неуклюж, едва переступал порог своей квартиры. Стоило ему взять в руки чашку, стоящую на блюдце, и с обоими предметами можно было тут же проститься. Про заколачивание гвоздей даже не стоило рассказывать: искалеченным оказывался либо гвоздь, либо палец. Самое обидное, что адмирал прекрасно знал, как делать правильно, но сделать сам не мог. «Руки-крюки», — вздыхала горестно жена адмирала, Елена Аркадьевна, крошечного роста худенькая некрасивая женщина, для которой не существовало слов «я не умею». Она умела все, от приготовления любого блюда и сложнейшей штопки на любой ткани до сращивания и разветвления проводов. Книг Елена Аркадьевна не читала, все навыки приобретала «на глазок» и «на слух», всю жизнь писала с грубейшими ошибками и говорила, что ее четырех классов церковно-приходской школы вполне достаточно для того, чтобы быть хорошей женой и матерью.

Первенец четы Верещагиных, Олежка, получил от матери невысокий росточек, невзрачную внешность и ловкие руки, а от отца — спокойную уверенность, деловитость и четкость. Младшая же дочь, Катя, ростом, всей фигурой и правильными, скульптурными чертами лица пошла в Семена Степановича, уже в восемь лет на целую голову возвышаясь над самым высоким мальчиком их класса. В учебе Катерина была абсолютно бестолкова, уроки делала абы как, а то и вовсе не делала, зато с удовольствием занималась спортом и активно участвовала в художественной самодеятельности, с самого детства намереваясь стать актрисой.

Вера Малкина и Катя Верещагина оказались в одном классе после возвращения из эвакуации. Дом, в котором Малкины жили до войны, разбомбили, семье предоставили другое жилье, и школа тоже была другой.

В их паре Вера была ведомым, а Катерина — бесспорным лидером и заводилой. О том, что у новой подружки есть брат-старшеклассник, который «может все», Вера узнала уже на третий день, когда Катя, затеяв ссору с кем-то из мальчишек, схватила деревянный пенал Веры и сильно замахнулась. Мальчишка нырнул вниз в попытке спрятаться от удара, который пришелся ровно по краю парты. Вера в испуге смотрела на сломанный пенал, представляя, как будут ругаться мама и папа: к началу занятий в школе в их семье готовились основательно, собирая по соседям и знакомым все, что может пригодиться — ручку, чернильницу, ластик, линейку… Лишних денег у Малкиных не водилось, а если бы и были, так в магазинах пусто, война только-только закончилась. Покупались только чистые тетради. И еще вот этот пенал. Вера не представляла, как сказать родителям, что пенала больше нет.

— Не реви, айда к нам, Алька починит, — заявила тогда Катя, увидев, что на глаза подруги навернулись слезы.

Вера расплакалась.

— Разве это можно починить?

Катя выразительно пожала плечами и снисходительно посмотрела на нее сверху вниз.