– Сеньорита, позвольте представиться, Хавьер Матиас Отерро. Я представляю испанский клан Отерро в этой гостеприимной обители шотландских братьев.
Я открыто улыбнулась, Хавьер очень располагает, так почему бы не расспросить, тем более любопытство разбирает:
– Сеньор, а вы случайно не в одной песочнице с главой Макгрантов играли? Честно говоря, я ожидала чего угодно, но не того, что увидела.
Оба мужчины заинтересованно уставились на меня, а Отерро спросил, ласково, как ребенку, улыбаясь:
– Ну и чего же ожидала маленькая красавица, чего не увидела? Старых сморщенных пердунов или ходячие мумии?
Я невольно хихикнула.
– Девочка, оборотни не стареют, они с возрастом только крепчают и становятся сильнее. Вот, например, Рэнулф всех сосунков в этой комнате за пару минут разделает, Изабель не узнает. Но ничего, вам простительно, вы сами еще младенец. Женщинам вообще все прощают, они слишком редкое сокровище, чтобы не ценить. Красавица, вы будете самым прекрасным украшением чьей-нибудь сокровищницы.
После старомодного галантного комплимента я совсем смутилась и украдкой поглядывала на остальных, когда мы расселись за столом и принялись за еду. Мне понравилась большая, но на редкость уютная и светлая столовая. Скорее всего, заслуга здешней хозяйки Изабель. Старинная, прекрасно сохранившаяся и тщательно отполированная лимонным маслом мебель отлично сочетается с современными отделочными тканями, картинами, сервировкой. Интерьер нисколько не тяжеловесный, не парадный, а совсем наоборот – семейно-уютный. Идеально чистый камин со сложенными дровами. Мягкие стулья с клетчатой обивкой. Блестящие бронзовые подсвечники. Все неизменно радует глаз и обоняние, располагая к спокойному и душевному общению.
К моему удивлению, нас обслуживали люди. Как оказалось, на территории клана живут обычные человеческие семьи, которые столетиями служат оборотням, причем абсолютно добровольно. Пока разговор не касался меня, я с удовольствием ела и слушала остальных, следуя шотландской пословице: тот, кто неуважительно относится к еде, просто лишен разума. Суп из подкопченной рыбы с картофелем и луком, приправленный сливками, таял во рту. Ник подсказал его название, калленскинк, и поделился, что это традиционное шотландское блюдо сегодня подали на ужин ради гостей, как и замечательный копченый лосось. Ум…
К ягодному десерту выяснилось, что Отерро входит в европейский совет кланов и здесь он по приглашению своего друга и «однопесочника» Рэнулфа. Через три дня меня представят совету, я официально стану Миланой Макгрант, и Хавьер поддержит нас. Для этого мы полетим в Париж на заседание совета в главную резиденцию клана Морруа, глава которого уже много лет возглавляет совет кланов.
Услышав знакомую фамилию, я в ужасе посмотрела на Ника, но он, улыбнувшись, пожал мою руку, тем самым показывая, что для волнений нет причины. За кофе и скотчем разговор перешел на мою персону и посыпались вопросы о моей прежней жизни. Особенно о родителях. Уже через полчаса у меня создалось четкое впечатление, что я на допросе. Да и вообще, все треволнения, перелеты, новые впечатления и знакомства до предела вымотали. Мои собеседники заметили это и предложили идти отдыхать, что я с благодарностью и сделала.
Глава 6
Темнота, одиночество, холод в груди, который высасывает из души последние остатки человечности и тепла. И такая дикая боль от потери чего-то? Кого-то? Должна быть рядом! Капля счастья, а потом снова пустота и холод. Вернись! Не предавай! Не продавай! Не прогоняй!..
Проснувшись среди ночи, я долго ворочалась в кровати. Снова сны, которые мучают меня последние месяцы. Новое место, новая страна – все тревожит и не дает спать спокойно. Или это чья-то нужда спать не дает, зовет своего обладателя. Я надела на пижаму халат и спустилась на кухню за молоком. Выпив стакан и налив еще один, чтобы забрать с собой в спальню, на цыпочках направилась обратно. Проходя мимо кабинета главы, заметила движение возле окна и осторожно заглянула внутрь.
Рэнулф стоял и смотрел на ночной пейзаж, казалось, что сейчас он находится где-то очень далеко и не здесь. Настолько одинокий, что я решилась: тихо подошла и встала рядом. Встряхнув головой, он удивленно уставился на меня, а я попросила:
– Лорд Рэнульф, не сочтите за бесцеремонность. Расскажите, где вы сейчас были и что видели.
Он нахмурился и, мотнув головой и усевшись в глубокое кресло, прохрипел:
– Иди спать, Милана, ни к чему тебе мои старые грехи ворошить.
– Позвольте? – утвердительный кивок, и я, присев на мягкий подлокотник его кресла, попросила: – Вы расскажите. И вам легче станет, и мне понятнее будет ваша жизнь.
Он каким-то обреченным взглядом посмотрел на меня:
– Понятнее не станет, страшно будет. По крайней мере, мне вспоминать страшно и больно. Рассказывал я только сыну, лет этак триста назад, чтобы знал, какие ошибки делать нельзя.
– И все-таки.
Он пронзительно посмотрел на меня и прорычал:
– Ты уже в курсе, что мать моего сына погибла, но не многие знают как. Мою жену звали Мейдия. Мы познакомились в лесу на охоте и с того дня все время были вместе. Через сорок лет появился Коннор, а еще через семь – две дочери-близнецы. Представляешь, какое это было для нас счастье. Для своей семьи я построил огромный дом и думал, что надежней его нет на всем свете. Через полгода после рождения близнецов потребовалось мое присутствие на совете кланов, и я, забрав сына, отправился в поездку, оставив хорошую охрану жене и девочкам. К тому моменту Морруа уже правил в совете. Мне пришлось задержаться, чтобы присутствовать, когда очередной самоубийца выдвинул свою кандидатуру на пост верховного главы. Когда я возвращался обратно, уже за несколько миль почувствовал запах гари и смерти. За неделю до моего возвращения отряд церковников выкрал мою жену и детей и, прикрываясь ими, вырезал половину моего клана и практически всех людей, которые жили с нами. Они оказались не так живучи, как оборотни. Затем они соорудили помост и на нем сожгли моих девочек заживо. Если тело сгорает полностью, то взрослый оборотень восстановиться не сможет. Как говорится, повреждения несовместимые с жизнью и практически единственное средство нас убить. Мои дочери сгорели сразу, а вот для жены им пришлось пару дней поддерживать огонь нужной температуры, чтобы ее тело превратилось в прах. Я не успел всего на неделю – от моей семьи остался только сын. Я нашел всех, кто был повинен в их смерти, но как вернуть Мейдию? Я бы сдох в тот момент, когда отомстил последнему убийце моей семьи, но Коннор ее часть – пришлось жить. Я и сейчас не знаю, зачем продолжаю существование.
В какой-то момент я оказалась у Рэнульфа на коленях и рыдала у него на груди. Наконец, вытерев лицо рукавом, прохлюпала:
– Но ведь вы можете еще раз встретить свою половинку и заново начать жизнь. Я думаю, она была бы рада увидеть вас счастливым.
Рэнулф печально посмотрел на меня:
– Малышка, в нашей истории не известно ни одного случая, когда самец получил вторую пару.
Я задумалась, а потом замечательная идея затопила меня надеждой и радостью и как-то так уверенно срослась с чувством нужды Рэнулфа. Я словно на крыльях летела к намеченной цели в единственно верном направлении. Даже чувство его нужды во мне запульсировало с новой силой, заставив поморщиться и снова потереть грудину.
Рэнулф с тревогой спросил:
– С тобой все хорошо, детка? Что-то болит?
Мотнув головой и вцепившись в лацканы его халата, я спросила:
– Скажите, вы верите в реинкарнацию? Что одна душа может рождаться заново в другое время и другом теле?
Он пристально посмотрел на меня, ухмыльнулся и попытался возразить:
– Милана, я думаю, к верам это не относится и…
Я уперлась, пытаясь достучаться до него:
– Но почему? Ведь мужчины веры умирают сразу после гибели своих пар. Я правильно понимаю? И только вы, ну, может, и еще кто-нибудь долго прожил без своей пары. Ведь может так случиться, что вы просто не можете дождаться своего повторного счастья. Просто оно идет к вам медленно. Понимаете, я с детства чувствую, когда кого-то ждут, ищут и готовы полюбить и соединить с ним свою жизнь. Я назвала это чувство нуждой. Нужда возникает, когда человек очень сильно нуждается в другом человеке или не человеке. Когда страдает без своей половины, когда готов принять ее и зовет. Вы мне верите?
Отметив недоверчивый кивок, я продолжила:
– Просто поверьте мне! Я даже в универе получила прозвище Сваха за сводничество. В хорошем смысле слова. А еще, когда нужда приходит ко мне, я чувствую боль в груди, и пока не направлю все ресурсы на ее исполнение, мне не становится лучше. Вот и с вами я почувствовала нужду, когда вы коснулись моей руки перед ужином. Честно говоря, она настолько терзает меня, что я даже спать не могу. А это значит, нужда в вас слишком сильна. Ваша половина очень страдает, потому что вас нет рядом. Она уже готова принять вас. Самое главное, когда мне сейчас в голову пришла мысль, что, возможно, это душа вашей жены, нужда чуть дырку мне в груди не сделала – значит, я на верном пути.
Рэнулф пересадил меня в кресло и подошел к окну. Потом глухо спросил:
– Ты когда-нибудь чувствовала подобные чувства в отношении других веров?
Я сконфуженно заерзала в кресле. Не получив ответа, глава, повернувшись ко мне, напомнил:
– Я жду.
Я тяжело вздохнула и ответила:
– Первый раз была моя нужда, которая заставила меня отправиться в Берлин на выставку. Там я увидела трех мужчин, еще не зная про веров. Один из них попытался вернуться в лифт, в который я села, потом его спутник гонялся за мной по этажам и обнюхивал мою дверь. Я тогда сразу сбежала. Правда, потом тот вер, которого Ник назвал Жаком, пытался поймать меня на работе, в офисе, зачем-то покушался на моего шефа. Короче, я опять сбежала. Этот Жак меня жутко пугает, а выяснять, кто там из них моя половина, когда пятки горят… Ну а второй раз это была нужда Николаса. Поэтому я не поддалась искушению и решила остаться с ним в дружеских отношениях. Опять же, слава богу. Потому что не представляю, что бы потом делала, не испытывая к нему истинных чувств. Но нужда Николаса пока еще слабая. Возможно, его пара совсем маленькая, либо не совсем созрела для создания семьи, но она уже в нем нуждается. Вот пока и все.
Он присел передо мной на корточки и, взяв мои руки в свои, с дикой, неприкрытой жаждой и надеждой в глазах, хриплым голосом, полным муки, спросил:
– Скажи мне, что ты не врешь, что это действительно правда. Скажи, что у меня есть надежда найти и вернуть Мэйдию. Ну скажи же мне!!! И где мне ее искать, даже если это не правда.
Освободив руку, я провела ладонью по его щеке, вытирая одинокую слезу, и поклялась:
– Все, что я сказала, – правда. Так я чувствую. Поверь мне, только где искать, я пока не знаю. Когда придет подсказка, скажу. Я чувствую ее нужду, а вот адрес мне провидение еще не подсказало. Но ведь она вер, а места вашего обитания ограничены и численность небольшая.
Он резко вскочил и подошел к карте, прикрепленной к стене рядом со столом.
– И куда, как ты думаешь, мне ехать? Европа, Африка, а может, Северная Америка?
Меня будто током прошибло. Я резко дернулась, пытаясь восстановить дыхание, и прохрипела замершему в тревожном ожидании веру:
– Нам придется поехать в Северную Америку! Она немаленькая, и поиски могут затянуться, мы же ее прочесывать будем.
Рэнулф подскочил ко мне, схватил в охапку и закружил по комнате.
– Спасибо, спасибо, всевышний, что привел ее ко мне и даровал надежду! – Затем остановился и радостно рыкнул: – Входите уже, а то вы там, наверное, дыру в полу протерли, подслушивая.
В комнату вошли встревоженные Изабель, Коннор и Николас.
Глава клана усмехнулся:
– Так-так, мои внуки, надо полагать, опять гулять-развлекаться отправились. Коннор, твоя сегодняшняя наука их не вразумила. Теперь по делу: послезавтра на совете я признаю Милану и передам тебе право главы клана, сын. Пришло твое время. Тебе, Изабель, я буду благодарен за Милану, пока не стану пеплом.
Николас вышел вперед и твердо сказал:
– Я еду с вами, тебе потребуется помощь.
– Нет! – резко отказал Рэнулф.
Я почувствовала прилив еще чьей-то нужды и крикнула:
– Да!
Оба счастливчика недоуменно посмотрели на меня, и я пояснила:
– Ник должен ехать, лорд Рэнулф, я чувствую, его нужда и ваша связаны, не знаю как, но мне это очевидно. Он поедет с вами.
Подойдя к Николасу, печально посмотрела на него, опасаясь потерять друга, и повинилась:
– Прости меня, Ник! Я сразу не сказала тогда, на острове, но… просто она еще нечеткая. Думала, Изабель тебе сама расскажет.
Он сгреб меня в охапку и, зарывшись в мои волосы, взволнованно пробормотал:
– Мне жаль, что это не ты. Но я счастлив, что не придется ждать, как, например, главе Морруа.
– Опять этот Морруа? – Я отстранилась от Ника, потирая грудь.
– О! Тьерри Морруа побил все рекорды неудачников – прожил тысячу двести лет, но так и не встретил свою половину. У него такой тяжелый нрав, что даже в своем клане его боятся до дрожи в коленках. Ну что, у нас есть два дня собраться в дорогу? Скоро светает, давайте отдохнем и завтра на свежую голову подумаем, что делать дальше.
Ошарашенные Изабель и Коннор молча покинули кабинет главы. Я поцеловала на прощание обоих Макгрантов и вприпрыжку понеслась к себе под счастливый хохот провожавшего меня Николаса. Уже засыпая, я ощутила, насколько сейчас счастлива. Болото печали и страданий после смерти моих родных, в котором я так долго находилась, сменилось твердой почвой.
Я открыто улыбнулась, Хавьер очень располагает, так почему бы не расспросить, тем более любопытство разбирает:
– Сеньор, а вы случайно не в одной песочнице с главой Макгрантов играли? Честно говоря, я ожидала чего угодно, но не того, что увидела.
Оба мужчины заинтересованно уставились на меня, а Отерро спросил, ласково, как ребенку, улыбаясь:
– Ну и чего же ожидала маленькая красавица, чего не увидела? Старых сморщенных пердунов или ходячие мумии?
Я невольно хихикнула.
– Девочка, оборотни не стареют, они с возрастом только крепчают и становятся сильнее. Вот, например, Рэнулф всех сосунков в этой комнате за пару минут разделает, Изабель не узнает. Но ничего, вам простительно, вы сами еще младенец. Женщинам вообще все прощают, они слишком редкое сокровище, чтобы не ценить. Красавица, вы будете самым прекрасным украшением чьей-нибудь сокровищницы.
После старомодного галантного комплимента я совсем смутилась и украдкой поглядывала на остальных, когда мы расселись за столом и принялись за еду. Мне понравилась большая, но на редкость уютная и светлая столовая. Скорее всего, заслуга здешней хозяйки Изабель. Старинная, прекрасно сохранившаяся и тщательно отполированная лимонным маслом мебель отлично сочетается с современными отделочными тканями, картинами, сервировкой. Интерьер нисколько не тяжеловесный, не парадный, а совсем наоборот – семейно-уютный. Идеально чистый камин со сложенными дровами. Мягкие стулья с клетчатой обивкой. Блестящие бронзовые подсвечники. Все неизменно радует глаз и обоняние, располагая к спокойному и душевному общению.
К моему удивлению, нас обслуживали люди. Как оказалось, на территории клана живут обычные человеческие семьи, которые столетиями служат оборотням, причем абсолютно добровольно. Пока разговор не касался меня, я с удовольствием ела и слушала остальных, следуя шотландской пословице: тот, кто неуважительно относится к еде, просто лишен разума. Суп из подкопченной рыбы с картофелем и луком, приправленный сливками, таял во рту. Ник подсказал его название, калленскинк, и поделился, что это традиционное шотландское блюдо сегодня подали на ужин ради гостей, как и замечательный копченый лосось. Ум…
К ягодному десерту выяснилось, что Отерро входит в европейский совет кланов и здесь он по приглашению своего друга и «однопесочника» Рэнулфа. Через три дня меня представят совету, я официально стану Миланой Макгрант, и Хавьер поддержит нас. Для этого мы полетим в Париж на заседание совета в главную резиденцию клана Морруа, глава которого уже много лет возглавляет совет кланов.
Услышав знакомую фамилию, я в ужасе посмотрела на Ника, но он, улыбнувшись, пожал мою руку, тем самым показывая, что для волнений нет причины. За кофе и скотчем разговор перешел на мою персону и посыпались вопросы о моей прежней жизни. Особенно о родителях. Уже через полчаса у меня создалось четкое впечатление, что я на допросе. Да и вообще, все треволнения, перелеты, новые впечатления и знакомства до предела вымотали. Мои собеседники заметили это и предложили идти отдыхать, что я с благодарностью и сделала.
Глава 6
Темнота, одиночество, холод в груди, который высасывает из души последние остатки человечности и тепла. И такая дикая боль от потери чего-то? Кого-то? Должна быть рядом! Капля счастья, а потом снова пустота и холод. Вернись! Не предавай! Не продавай! Не прогоняй!..
Проснувшись среди ночи, я долго ворочалась в кровати. Снова сны, которые мучают меня последние месяцы. Новое место, новая страна – все тревожит и не дает спать спокойно. Или это чья-то нужда спать не дает, зовет своего обладателя. Я надела на пижаму халат и спустилась на кухню за молоком. Выпив стакан и налив еще один, чтобы забрать с собой в спальню, на цыпочках направилась обратно. Проходя мимо кабинета главы, заметила движение возле окна и осторожно заглянула внутрь.
Рэнулф стоял и смотрел на ночной пейзаж, казалось, что сейчас он находится где-то очень далеко и не здесь. Настолько одинокий, что я решилась: тихо подошла и встала рядом. Встряхнув головой, он удивленно уставился на меня, а я попросила:
– Лорд Рэнульф, не сочтите за бесцеремонность. Расскажите, где вы сейчас были и что видели.
Он нахмурился и, мотнув головой и усевшись в глубокое кресло, прохрипел:
– Иди спать, Милана, ни к чему тебе мои старые грехи ворошить.
– Позвольте? – утвердительный кивок, и я, присев на мягкий подлокотник его кресла, попросила: – Вы расскажите. И вам легче станет, и мне понятнее будет ваша жизнь.
Он каким-то обреченным взглядом посмотрел на меня:
– Понятнее не станет, страшно будет. По крайней мере, мне вспоминать страшно и больно. Рассказывал я только сыну, лет этак триста назад, чтобы знал, какие ошибки делать нельзя.
– И все-таки.
Он пронзительно посмотрел на меня и прорычал:
– Ты уже в курсе, что мать моего сына погибла, но не многие знают как. Мою жену звали Мейдия. Мы познакомились в лесу на охоте и с того дня все время были вместе. Через сорок лет появился Коннор, а еще через семь – две дочери-близнецы. Представляешь, какое это было для нас счастье. Для своей семьи я построил огромный дом и думал, что надежней его нет на всем свете. Через полгода после рождения близнецов потребовалось мое присутствие на совете кланов, и я, забрав сына, отправился в поездку, оставив хорошую охрану жене и девочкам. К тому моменту Морруа уже правил в совете. Мне пришлось задержаться, чтобы присутствовать, когда очередной самоубийца выдвинул свою кандидатуру на пост верховного главы. Когда я возвращался обратно, уже за несколько миль почувствовал запах гари и смерти. За неделю до моего возвращения отряд церковников выкрал мою жену и детей и, прикрываясь ими, вырезал половину моего клана и практически всех людей, которые жили с нами. Они оказались не так живучи, как оборотни. Затем они соорудили помост и на нем сожгли моих девочек заживо. Если тело сгорает полностью, то взрослый оборотень восстановиться не сможет. Как говорится, повреждения несовместимые с жизнью и практически единственное средство нас убить. Мои дочери сгорели сразу, а вот для жены им пришлось пару дней поддерживать огонь нужной температуры, чтобы ее тело превратилось в прах. Я не успел всего на неделю – от моей семьи остался только сын. Я нашел всех, кто был повинен в их смерти, но как вернуть Мейдию? Я бы сдох в тот момент, когда отомстил последнему убийце моей семьи, но Коннор ее часть – пришлось жить. Я и сейчас не знаю, зачем продолжаю существование.
В какой-то момент я оказалась у Рэнульфа на коленях и рыдала у него на груди. Наконец, вытерев лицо рукавом, прохлюпала:
– Но ведь вы можете еще раз встретить свою половинку и заново начать жизнь. Я думаю, она была бы рада увидеть вас счастливым.
Рэнулф печально посмотрел на меня:
– Малышка, в нашей истории не известно ни одного случая, когда самец получил вторую пару.
Я задумалась, а потом замечательная идея затопила меня надеждой и радостью и как-то так уверенно срослась с чувством нужды Рэнулфа. Я словно на крыльях летела к намеченной цели в единственно верном направлении. Даже чувство его нужды во мне запульсировало с новой силой, заставив поморщиться и снова потереть грудину.
Рэнулф с тревогой спросил:
– С тобой все хорошо, детка? Что-то болит?
Мотнув головой и вцепившись в лацканы его халата, я спросила:
– Скажите, вы верите в реинкарнацию? Что одна душа может рождаться заново в другое время и другом теле?
Он пристально посмотрел на меня, ухмыльнулся и попытался возразить:
– Милана, я думаю, к верам это не относится и…
Я уперлась, пытаясь достучаться до него:
– Но почему? Ведь мужчины веры умирают сразу после гибели своих пар. Я правильно понимаю? И только вы, ну, может, и еще кто-нибудь долго прожил без своей пары. Ведь может так случиться, что вы просто не можете дождаться своего повторного счастья. Просто оно идет к вам медленно. Понимаете, я с детства чувствую, когда кого-то ждут, ищут и готовы полюбить и соединить с ним свою жизнь. Я назвала это чувство нуждой. Нужда возникает, когда человек очень сильно нуждается в другом человеке или не человеке. Когда страдает без своей половины, когда готов принять ее и зовет. Вы мне верите?
Отметив недоверчивый кивок, я продолжила:
– Просто поверьте мне! Я даже в универе получила прозвище Сваха за сводничество. В хорошем смысле слова. А еще, когда нужда приходит ко мне, я чувствую боль в груди, и пока не направлю все ресурсы на ее исполнение, мне не становится лучше. Вот и с вами я почувствовала нужду, когда вы коснулись моей руки перед ужином. Честно говоря, она настолько терзает меня, что я даже спать не могу. А это значит, нужда в вас слишком сильна. Ваша половина очень страдает, потому что вас нет рядом. Она уже готова принять вас. Самое главное, когда мне сейчас в голову пришла мысль, что, возможно, это душа вашей жены, нужда чуть дырку мне в груди не сделала – значит, я на верном пути.
Рэнулф пересадил меня в кресло и подошел к окну. Потом глухо спросил:
– Ты когда-нибудь чувствовала подобные чувства в отношении других веров?
Я сконфуженно заерзала в кресле. Не получив ответа, глава, повернувшись ко мне, напомнил:
– Я жду.
Я тяжело вздохнула и ответила:
– Первый раз была моя нужда, которая заставила меня отправиться в Берлин на выставку. Там я увидела трех мужчин, еще не зная про веров. Один из них попытался вернуться в лифт, в который я села, потом его спутник гонялся за мной по этажам и обнюхивал мою дверь. Я тогда сразу сбежала. Правда, потом тот вер, которого Ник назвал Жаком, пытался поймать меня на работе, в офисе, зачем-то покушался на моего шефа. Короче, я опять сбежала. Этот Жак меня жутко пугает, а выяснять, кто там из них моя половина, когда пятки горят… Ну а второй раз это была нужда Николаса. Поэтому я не поддалась искушению и решила остаться с ним в дружеских отношениях. Опять же, слава богу. Потому что не представляю, что бы потом делала, не испытывая к нему истинных чувств. Но нужда Николаса пока еще слабая. Возможно, его пара совсем маленькая, либо не совсем созрела для создания семьи, но она уже в нем нуждается. Вот пока и все.
Он присел передо мной на корточки и, взяв мои руки в свои, с дикой, неприкрытой жаждой и надеждой в глазах, хриплым голосом, полным муки, спросил:
– Скажи мне, что ты не врешь, что это действительно правда. Скажи, что у меня есть надежда найти и вернуть Мэйдию. Ну скажи же мне!!! И где мне ее искать, даже если это не правда.
Освободив руку, я провела ладонью по его щеке, вытирая одинокую слезу, и поклялась:
– Все, что я сказала, – правда. Так я чувствую. Поверь мне, только где искать, я пока не знаю. Когда придет подсказка, скажу. Я чувствую ее нужду, а вот адрес мне провидение еще не подсказало. Но ведь она вер, а места вашего обитания ограничены и численность небольшая.
Он резко вскочил и подошел к карте, прикрепленной к стене рядом со столом.
– И куда, как ты думаешь, мне ехать? Европа, Африка, а может, Северная Америка?
Меня будто током прошибло. Я резко дернулась, пытаясь восстановить дыхание, и прохрипела замершему в тревожном ожидании веру:
– Нам придется поехать в Северную Америку! Она немаленькая, и поиски могут затянуться, мы же ее прочесывать будем.
Рэнулф подскочил ко мне, схватил в охапку и закружил по комнате.
– Спасибо, спасибо, всевышний, что привел ее ко мне и даровал надежду! – Затем остановился и радостно рыкнул: – Входите уже, а то вы там, наверное, дыру в полу протерли, подслушивая.
В комнату вошли встревоженные Изабель, Коннор и Николас.
Глава клана усмехнулся:
– Так-так, мои внуки, надо полагать, опять гулять-развлекаться отправились. Коннор, твоя сегодняшняя наука их не вразумила. Теперь по делу: послезавтра на совете я признаю Милану и передам тебе право главы клана, сын. Пришло твое время. Тебе, Изабель, я буду благодарен за Милану, пока не стану пеплом.
Николас вышел вперед и твердо сказал:
– Я еду с вами, тебе потребуется помощь.
– Нет! – резко отказал Рэнулф.
Я почувствовала прилив еще чьей-то нужды и крикнула:
– Да!
Оба счастливчика недоуменно посмотрели на меня, и я пояснила:
– Ник должен ехать, лорд Рэнулф, я чувствую, его нужда и ваша связаны, не знаю как, но мне это очевидно. Он поедет с вами.
Подойдя к Николасу, печально посмотрела на него, опасаясь потерять друга, и повинилась:
– Прости меня, Ник! Я сразу не сказала тогда, на острове, но… просто она еще нечеткая. Думала, Изабель тебе сама расскажет.
Он сгреб меня в охапку и, зарывшись в мои волосы, взволнованно пробормотал:
– Мне жаль, что это не ты. Но я счастлив, что не придется ждать, как, например, главе Морруа.
– Опять этот Морруа? – Я отстранилась от Ника, потирая грудь.
– О! Тьерри Морруа побил все рекорды неудачников – прожил тысячу двести лет, но так и не встретил свою половину. У него такой тяжелый нрав, что даже в своем клане его боятся до дрожи в коленках. Ну что, у нас есть два дня собраться в дорогу? Скоро светает, давайте отдохнем и завтра на свежую голову подумаем, что делать дальше.
Ошарашенные Изабель и Коннор молча покинули кабинет главы. Я поцеловала на прощание обоих Макгрантов и вприпрыжку понеслась к себе под счастливый хохот провожавшего меня Николаса. Уже засыпая, я ощутила, насколько сейчас счастлива. Болото печали и страданий после смерти моих родных, в котором я так долго находилась, сменилось твердой почвой.