– Можно пока отложить, а потом разогреть. У вас же есть микроволновка?
Кейт отперла дверь и тихо вздохнула. Судя по всему, он решил не только накормить ее, но и не собирался при этом оставлять в одиночестве. Кейт понимала, что с ее стороны негостеприимно и просто невежливо так вести себя. Но было очевидно, что Калеб жалел ее, а в таких случаях она всегда ощетинивалась, едва ли не против своей воли. Кейт не питала иллюзий на свой счет и знала, что не отличается ни красотой, ни обаянием, ни какими-то иными притягательными чертами. Мужчины, как правило, ее просто не замечали. За исключением тех, которые чувствовали к ней жалость. Сочувствие ранило больнее пренебрежения, Кейт давно это усвоила, и, по всей вероятности, Калеб готов был присоединиться к числу добрых самаритян. Больше всего ей хотелось попросить его уйти – но он руководил расследованием убийства ее отца. Он играл важную роль. И кроме того, был ее источником информации. Было бы неразумно ссориться с ним.
Поэтому она заставила себя улыбнуться.
– Простите меня. Я не хотела вам грубить. Очень мило, что вы подумали обо мне. Просто… знаете, находиться здесь…
Кейт не договорила. Калеб кивнул.
– Могу представить. Потому я и подумал, что вам не следует так много времени проводить в одиночестве. И как следует поесть. – Он вошел следом за ней в прихожую. – А еще я хотел кое-что с вами обсудить.
Они прошли на кухню. Калеб положил пакет на стол и огляделся. И сразу отвел глаза, едва его взгляд коснулся стула, на котором был убит Ричард. Он не был на месте преступления, но видел снимки. Этого оказалось вполне достаточно. Калеб повидал немало злодеяний, но даже его это зрелище повергло в ужас.
Он встал посреди кухни.
– Вы долго проработали с моим отцом? – неожиданно спросила Кейт.
– Не очень, – ответил Калеб. – Я попал в его отдел за год до того, как он ушел в отставку. Так что у нас не было времени, чтобы как следует узнать друг друга и отметиться в каких-то общих историях. Но я глубоко уважал его, и жаль было, когда он ушел. Опытный и просто отличный полицейский, замечательный коллега…
– И замечательный отец, – тихо добавила Кейт, – и лучший муж для моей мамы. Они жили в счастливом браке. И вообще мы были счастливой семьей.
Калеб кивнул, как будто собирался сказать что-то, но промолчал. Повисло молчание. Затем он все же произнес:
– Возможно, я лезу не в свое дело, но вам не кажется, что нужно как-то освежить атмосферу в доме? Здесь месяцами не открывались окна, воздух затхлый и промозглый. Даже если забыть о том… происшествии, я и то впал бы в меланхолию. Посмотрите, как чудесно цветет сад. И на улице так тепло! Может, хотя бы открыть дверь?
Кейт кивнула. Они отворили хлипкую дверь – Калеб хмурым взглядом оценил ее состояние – и вышли на террасу. Кейт сразу окунулась в аромат травы и сирени; перед самым ее лицом пролетел мохнатый шмель. Жизнь…
Однако это не дарило ей радости и надежды – только еще плотнее стал комок в горле. Что станет с ее жизнью теперь?
– У вас… у вашего отца была какая-нибудь садовая мебель? – спросил Калеб.
Кейт кивнула.
– В сарае. Он убирал ее на зиму.
– Надо расставить ее на террасе и пообедать на свежем воздухе, – предложил Калеб.
Кейт чувствовала себя под натиском, словно кто-то пытался лечить ее против воли, и все же она сдержалась от язвительного замечания, которое просилось на язык. Ей хотелось знать о каждом шаге в расследовании, и на текущий момент Калеб был единственным ее источником. Поэтому она произнесла лишь:
– Пойдемте.
Они вместе вынесли на террасу стол и четыре стула, которые Ричард аккуратно сложил в сарае и даже накрыл брезентом. Кейт принесла ведро с теплой водой и протерла пыль, а Калеб тем временем подтащил стойку для зонта. В завершение они разложили подушки на стулья и раскрыли зонт. Хоть солнце еще скрывалось за облаками, но свет так красиво переливался под полотном зонта темно-красного цвета…
Обедать было еще слишком рано, поэтому Кейт сделала кофе, и они устроились на террасе. Следовало признать, что идея Калеба оказалась не такой уж и плохой. Снаружи было куда приятнее, чем в затхлых комнатах дома.
– Я была сегодня у Робина Спенсера, – неожиданно сообщила Кейт. – Вы же знаете, его подруга…
– Я помню, – Калеб вздохнул. – Кейт, вы здесь не ради того, чтобы вести расследование. Конечно, вы служите в полиции, да еще и в Скотланд-Ярде. Но ваша компетенция…
– Знаю, это не в моей компетенции. Но я ходила к Спенсеру не в роли полицейского. Скорее как дочь своего отца.
– Понимаю. И конечно же, я догадываюсь, для чего вы приехали. Речь ведь не только о том, чтобы присмотреть за домом и решить, как быть с ним дальше. Вам кажется, что расследование продвигается со скрипом, и вы прибыли, чтобы проследить за нашей работой, и, возможно, сами намерены… скажем так, не оставаться в стороне. Я прав?
Кейт промолчала. Именно так все и было, что толку отрицать?
Калеб подался вперед.
– Вы вольны разговаривать с людьми, проверять слухи, или что там еще вы предпримете. Вряд ли я смогу запретить вам это. Но я бы мог отрезать вас от всякой информации, и вы это знаете. Я не обязан был рассказывать вам о той странной машине. И вообще мог бы все оставить при себе.
– Но?.. – Кейт поняла по его тону, что Калеб еще не закончил.
– Но вы воспользовались бы связями в Скотланд-Ярде и все равно нашли способ заполучить информацию, – сокрушенно продолжал Калеб. – Это во-первых. А во-вторых, я только выиграю от нашего с вами сотрудничества. Никто не знал вашего отца так же хорошо, как вы. Если преступление как-то связано с событиями из его прошлого, то именно вы помогли бы мне выяснить, что это было за событие.
– Но мы же говорим о событиях из его профессионального прошлого? Конечно, мы кое-что обсуждали, однако отец не рассказывал мне всего, и я не уверена, что знаю больше, чем люди, с которыми он работал.
– Мы должны принять во внимание все варианты. – Калеб сказал это так, словно произносил некую формулу, которую заучил когда-то давно и в которую сам уже не особо верил. – В том числе и такую возможность, что преступление как-то связано с частной жизнью Ричарда.
Кейт помешала кофе.
– В частной жизни моего отца не было ничего примечательного, Калеб. Как раз потому, что у него была такая напряженная и тяжелая работа, он старался вести спокойную и размеренную жизнь. Как я уже говорила, они с мамой были очень счастливы. Хотя мама, конечно, расстраивалась из-за того, что он так мало бывал дома. В свободное от службы время отец подолгу трудился в саду. Все эти цветы вокруг – его рук дело. И как только выпадала возможность, он проводил время со мной. Мы часто ездили на велосипедах или плавали, а зимой катались на лыжах и на коньках. Он водил меня в театр, ходил со мной в кино, даже если фильм был ему совершенно неинтересен. Он был семейным человеком, целиком и полностью. Жил ради нас и ради своей работы.
– Но в последние годы… работа осталась в прошлом, жена умерла, а дочь давно переехала в другой город. Что вам известно о нем в этот период?
– Мы созванивались почти каждый день. Ему было одиноко, но он не привык жаловаться. Усердно работал в саду, выбирался на прогулки. Он любил бывать на природе. Ему было интересно все, что происходило в мире. Он за день прочитывал по нескольку газет и любил говорить про политику. Я навещала его так часто, как только могла. Если б в его жизни произошло что-то необычное, он рассказал бы мне об этом.
– Понимаю…
Калеб задумчиво смотрел на нее. Кейт осознала, что в эту минуту он представил себе все, как оно было: не покойного Ричарда, а ее – Кейт. Калеб видел ее одиночество и тоску и понимал всю меру ее утраты.
Кейт вдруг разозлилась. Она чувствовала, что Калеб читает ее, словно раскрытую книгу.
– Да, мы были очень близки, – сказала она. – У него никого не было, кроме меня, а он был единственным человеком в моей жизни. У меня никого нет, Калеб. Хожу на работу и живу в самой неприметной квартире, какую только можно представить, в новом районе Брексли, на юге Лондона. И больше ничего. И никого. Отец был для меня всем. Моим прибежищем в выходные, отпуск, на Рождество и Пасху. Долгими темными вечерами. Кто бы ни стоял за его смертью, этот человек убил не только его, но в каком-то смысле и меня. Я хочу, чтобы убийцу разыскали. Хочу увидеть его. Выяснить, почему он это сделал. Хочу, чтобы он понес наказание. Если б сейчас, в этот самый момент, у меня появилось хоть какое-то предположение, что за встреча или событие в жизни отца повлекло за собой такие последствия, то я бы сразу об этом сказала. Но ничего такого мне в голову не приходит.
– Кейт, хотелось бы надеяться, что вы сразу дадите знать, если что-нибудь вспомните, – Калеба, казалось, несколько обеспокоила ее вспышка. – Я прекрасно понимаю вашу злость и тоже жажду отмщения, но вы умная женщина и давно служите в полиции, и вам хорошо известно правило: никакой самодеятельности. Последнее слово всегда за правосудием.
Кейт догадывалась, о чем он думал в эту секунду. Пистолет отца – он лежал на полу в столовой; вероятно, Ричард выронил его в схватке. После баллистической экспертизы пистолет, как и все имущество Ричарда Линвилла, передали Кейт. Таким образом Калеб знал, что в ее распоряжении есть огнестрельное оружие.
– Разумеется, последнее слово за правосудием, – подтвердила Кейт.
Повисло молчание. Слышно было, как гудит шмель, все еще круживший над террасой. Щебетали птицы.
– Вам о чем-нибудь говорит имя Денис Шоув? – спросил внезапно Калеб.
– Нет. А кто это?
– Ваш отец отправил его за решетку. Девять лет назад. Таким образом, его заключение пришлось на последний период служебной биографии Ричарда. В августе прошлого года он был освобожден досрочно за примерное поведение и в связи с положительным прогнозом психолога.
– Значит, это было что-то серьезное? Не похоже, чтобы речь шла о простом мошеннике.
– Убийство. Денис Шоув убил свою подругу.
– За что?
– Чувство собственности, ревность. Она хотела уйти от него, и он вышел из себя. В буквальном смысле забил до смерти. Но в тот момент он пребывал в тяжелом алкогольном опьянении и, вероятно, не намеревался убивать девушку. Он получил двенадцать лет. Ричард поймал его, когда Шоув пытался свалить вину на кого-то другого.
– Значит, ему было за что возненавидеть моего отца?
Калеб кивнул.
– Пожалуй, да. В действительности, многие имели на то основание. За годы службы ваш отец немало народу отправил за решетку. И все же Шоув одним из первых попал в поле нашего зрения. По двум причинам. Во время слушаний и оглашения приговора он неоднократно высказывал угрозы в адрес вашего отца и обещал позднее с ним поквитаться. Кроме того, вскоре после убийства Ричарда Шоув пропал из виду. Не давал о себе знать попечителю, внезапно съехал с квартиры и не сообщил свое новое место обитания.
– Почему вы говорите об этом только теперь? – Кейт слышала досаду в собственном голосе. – Просто поверить не могу! Почему его вообще освободили досрочно, если он откровенно угрожал моему отцу? Почему за ним не установили наблюдение? Почему моему отцу не обеспечили защиту?
– Кейт, – в голосе Калеба звучало отчаяние, – вы же сами всё понимаете…
– Ну да, я знаю. Недостаточно людей, чтобы наблюдать за каждым преступником, который когда-то обещал пришить «бобби»!
– Правда в том, что многие говорят что-нибудь в таком духе, но до реальной расправы никогда не доходит. По словам психолога, кстати, Шоув ни разу не упоминал об этом в тюрьме. Он признал вину и понес ответственность. Сознавал, что это он совершил ошибку, а не Ричард Линвилл.
– А вы сами говорили с этим психологом?
Калеб покачал головой.
– К сожалению, нет. Непосредственно перед освобождением Шоува она взяла длительный отпуск и уехала в Австралию, а там скрылась из виду. Но, насколько мне известно, в июне она возвращается к работе, и тогда уж мы сразу назначим ей встречу. Впрочем, я внимательно прочел ее характеристику на Шоува. Можно заключить, что тот действительно исправился.
– И все же он возглавляет ваш список подозреваемых, так?
– Да. Разумеется. Поскольку он внезапно пропал. И потому что…
– …оптимистичные социальные прогнозы психологов в тюрьмах зачастую определяются далеким от реальности преображением пациентов.
– Конечно, не стоит так обобщать, но ошибки тоже возможны.
Кейт вернулась к первому вопросу:
– Почему вы говорите об этом только теперь?
– Не хотел, чтобы мы все зацикливались на нем. Вы же знаете, как легко упустить из виду остальные варианты, если фокусироваться на каком-то одном направлении. Возможно, его исчезновение не имеет отношения к убийству Ричарда. Это человек с криминальным прошлым. До того как убил подругу, он постоянно привлекался по мелким делам. Не исключено, что он вернулся к той жизни – когда не нужно работать и можно перебиваться иным образом.
– Когда отец изловил Шоува, он еще работал с Норманом Доуриком?
– Нет. Само собой, мы сразу это проверили, ведь в таком случае Доурик тоже был бы в опасности. Но он не имеет к этому отношения. Он ушел из полиции за год до этого.
– Этот Шоув ездит не на зеленом «Пежо»?
Калеб покачал головой.
– По нашим сведениям, у него вообще нет машины. Во всяком случае, не зарегистрирован как владелец.
Кейт отперла дверь и тихо вздохнула. Судя по всему, он решил не только накормить ее, но и не собирался при этом оставлять в одиночестве. Кейт понимала, что с ее стороны негостеприимно и просто невежливо так вести себя. Но было очевидно, что Калеб жалел ее, а в таких случаях она всегда ощетинивалась, едва ли не против своей воли. Кейт не питала иллюзий на свой счет и знала, что не отличается ни красотой, ни обаянием, ни какими-то иными притягательными чертами. Мужчины, как правило, ее просто не замечали. За исключением тех, которые чувствовали к ней жалость. Сочувствие ранило больнее пренебрежения, Кейт давно это усвоила, и, по всей вероятности, Калеб готов был присоединиться к числу добрых самаритян. Больше всего ей хотелось попросить его уйти – но он руководил расследованием убийства ее отца. Он играл важную роль. И кроме того, был ее источником информации. Было бы неразумно ссориться с ним.
Поэтому она заставила себя улыбнуться.
– Простите меня. Я не хотела вам грубить. Очень мило, что вы подумали обо мне. Просто… знаете, находиться здесь…
Кейт не договорила. Калеб кивнул.
– Могу представить. Потому я и подумал, что вам не следует так много времени проводить в одиночестве. И как следует поесть. – Он вошел следом за ней в прихожую. – А еще я хотел кое-что с вами обсудить.
Они прошли на кухню. Калеб положил пакет на стол и огляделся. И сразу отвел глаза, едва его взгляд коснулся стула, на котором был убит Ричард. Он не был на месте преступления, но видел снимки. Этого оказалось вполне достаточно. Калеб повидал немало злодеяний, но даже его это зрелище повергло в ужас.
Он встал посреди кухни.
– Вы долго проработали с моим отцом? – неожиданно спросила Кейт.
– Не очень, – ответил Калеб. – Я попал в его отдел за год до того, как он ушел в отставку. Так что у нас не было времени, чтобы как следует узнать друг друга и отметиться в каких-то общих историях. Но я глубоко уважал его, и жаль было, когда он ушел. Опытный и просто отличный полицейский, замечательный коллега…
– И замечательный отец, – тихо добавила Кейт, – и лучший муж для моей мамы. Они жили в счастливом браке. И вообще мы были счастливой семьей.
Калеб кивнул, как будто собирался сказать что-то, но промолчал. Повисло молчание. Затем он все же произнес:
– Возможно, я лезу не в свое дело, но вам не кажется, что нужно как-то освежить атмосферу в доме? Здесь месяцами не открывались окна, воздух затхлый и промозглый. Даже если забыть о том… происшествии, я и то впал бы в меланхолию. Посмотрите, как чудесно цветет сад. И на улице так тепло! Может, хотя бы открыть дверь?
Кейт кивнула. Они отворили хлипкую дверь – Калеб хмурым взглядом оценил ее состояние – и вышли на террасу. Кейт сразу окунулась в аромат травы и сирени; перед самым ее лицом пролетел мохнатый шмель. Жизнь…
Однако это не дарило ей радости и надежды – только еще плотнее стал комок в горле. Что станет с ее жизнью теперь?
– У вас… у вашего отца была какая-нибудь садовая мебель? – спросил Калеб.
Кейт кивнула.
– В сарае. Он убирал ее на зиму.
– Надо расставить ее на террасе и пообедать на свежем воздухе, – предложил Калеб.
Кейт чувствовала себя под натиском, словно кто-то пытался лечить ее против воли, и все же она сдержалась от язвительного замечания, которое просилось на язык. Ей хотелось знать о каждом шаге в расследовании, и на текущий момент Калеб был единственным ее источником. Поэтому она произнесла лишь:
– Пойдемте.
Они вместе вынесли на террасу стол и четыре стула, которые Ричард аккуратно сложил в сарае и даже накрыл брезентом. Кейт принесла ведро с теплой водой и протерла пыль, а Калеб тем временем подтащил стойку для зонта. В завершение они разложили подушки на стулья и раскрыли зонт. Хоть солнце еще скрывалось за облаками, но свет так красиво переливался под полотном зонта темно-красного цвета…
Обедать было еще слишком рано, поэтому Кейт сделала кофе, и они устроились на террасе. Следовало признать, что идея Калеба оказалась не такой уж и плохой. Снаружи было куда приятнее, чем в затхлых комнатах дома.
– Я была сегодня у Робина Спенсера, – неожиданно сообщила Кейт. – Вы же знаете, его подруга…
– Я помню, – Калеб вздохнул. – Кейт, вы здесь не ради того, чтобы вести расследование. Конечно, вы служите в полиции, да еще и в Скотланд-Ярде. Но ваша компетенция…
– Знаю, это не в моей компетенции. Но я ходила к Спенсеру не в роли полицейского. Скорее как дочь своего отца.
– Понимаю. И конечно же, я догадываюсь, для чего вы приехали. Речь ведь не только о том, чтобы присмотреть за домом и решить, как быть с ним дальше. Вам кажется, что расследование продвигается со скрипом, и вы прибыли, чтобы проследить за нашей работой, и, возможно, сами намерены… скажем так, не оставаться в стороне. Я прав?
Кейт промолчала. Именно так все и было, что толку отрицать?
Калеб подался вперед.
– Вы вольны разговаривать с людьми, проверять слухи, или что там еще вы предпримете. Вряд ли я смогу запретить вам это. Но я бы мог отрезать вас от всякой информации, и вы это знаете. Я не обязан был рассказывать вам о той странной машине. И вообще мог бы все оставить при себе.
– Но?.. – Кейт поняла по его тону, что Калеб еще не закончил.
– Но вы воспользовались бы связями в Скотланд-Ярде и все равно нашли способ заполучить информацию, – сокрушенно продолжал Калеб. – Это во-первых. А во-вторых, я только выиграю от нашего с вами сотрудничества. Никто не знал вашего отца так же хорошо, как вы. Если преступление как-то связано с событиями из его прошлого, то именно вы помогли бы мне выяснить, что это было за событие.
– Но мы же говорим о событиях из его профессионального прошлого? Конечно, мы кое-что обсуждали, однако отец не рассказывал мне всего, и я не уверена, что знаю больше, чем люди, с которыми он работал.
– Мы должны принять во внимание все варианты. – Калеб сказал это так, словно произносил некую формулу, которую заучил когда-то давно и в которую сам уже не особо верил. – В том числе и такую возможность, что преступление как-то связано с частной жизнью Ричарда.
Кейт помешала кофе.
– В частной жизни моего отца не было ничего примечательного, Калеб. Как раз потому, что у него была такая напряженная и тяжелая работа, он старался вести спокойную и размеренную жизнь. Как я уже говорила, они с мамой были очень счастливы. Хотя мама, конечно, расстраивалась из-за того, что он так мало бывал дома. В свободное от службы время отец подолгу трудился в саду. Все эти цветы вокруг – его рук дело. И как только выпадала возможность, он проводил время со мной. Мы часто ездили на велосипедах или плавали, а зимой катались на лыжах и на коньках. Он водил меня в театр, ходил со мной в кино, даже если фильм был ему совершенно неинтересен. Он был семейным человеком, целиком и полностью. Жил ради нас и ради своей работы.
– Но в последние годы… работа осталась в прошлом, жена умерла, а дочь давно переехала в другой город. Что вам известно о нем в этот период?
– Мы созванивались почти каждый день. Ему было одиноко, но он не привык жаловаться. Усердно работал в саду, выбирался на прогулки. Он любил бывать на природе. Ему было интересно все, что происходило в мире. Он за день прочитывал по нескольку газет и любил говорить про политику. Я навещала его так часто, как только могла. Если б в его жизни произошло что-то необычное, он рассказал бы мне об этом.
– Понимаю…
Калеб задумчиво смотрел на нее. Кейт осознала, что в эту минуту он представил себе все, как оно было: не покойного Ричарда, а ее – Кейт. Калеб видел ее одиночество и тоску и понимал всю меру ее утраты.
Кейт вдруг разозлилась. Она чувствовала, что Калеб читает ее, словно раскрытую книгу.
– Да, мы были очень близки, – сказала она. – У него никого не было, кроме меня, а он был единственным человеком в моей жизни. У меня никого нет, Калеб. Хожу на работу и живу в самой неприметной квартире, какую только можно представить, в новом районе Брексли, на юге Лондона. И больше ничего. И никого. Отец был для меня всем. Моим прибежищем в выходные, отпуск, на Рождество и Пасху. Долгими темными вечерами. Кто бы ни стоял за его смертью, этот человек убил не только его, но в каком-то смысле и меня. Я хочу, чтобы убийцу разыскали. Хочу увидеть его. Выяснить, почему он это сделал. Хочу, чтобы он понес наказание. Если б сейчас, в этот самый момент, у меня появилось хоть какое-то предположение, что за встреча или событие в жизни отца повлекло за собой такие последствия, то я бы сразу об этом сказала. Но ничего такого мне в голову не приходит.
– Кейт, хотелось бы надеяться, что вы сразу дадите знать, если что-нибудь вспомните, – Калеба, казалось, несколько обеспокоила ее вспышка. – Я прекрасно понимаю вашу злость и тоже жажду отмщения, но вы умная женщина и давно служите в полиции, и вам хорошо известно правило: никакой самодеятельности. Последнее слово всегда за правосудием.
Кейт догадывалась, о чем он думал в эту секунду. Пистолет отца – он лежал на полу в столовой; вероятно, Ричард выронил его в схватке. После баллистической экспертизы пистолет, как и все имущество Ричарда Линвилла, передали Кейт. Таким образом Калеб знал, что в ее распоряжении есть огнестрельное оружие.
– Разумеется, последнее слово за правосудием, – подтвердила Кейт.
Повисло молчание. Слышно было, как гудит шмель, все еще круживший над террасой. Щебетали птицы.
– Вам о чем-нибудь говорит имя Денис Шоув? – спросил внезапно Калеб.
– Нет. А кто это?
– Ваш отец отправил его за решетку. Девять лет назад. Таким образом, его заключение пришлось на последний период служебной биографии Ричарда. В августе прошлого года он был освобожден досрочно за примерное поведение и в связи с положительным прогнозом психолога.
– Значит, это было что-то серьезное? Не похоже, чтобы речь шла о простом мошеннике.
– Убийство. Денис Шоув убил свою подругу.
– За что?
– Чувство собственности, ревность. Она хотела уйти от него, и он вышел из себя. В буквальном смысле забил до смерти. Но в тот момент он пребывал в тяжелом алкогольном опьянении и, вероятно, не намеревался убивать девушку. Он получил двенадцать лет. Ричард поймал его, когда Шоув пытался свалить вину на кого-то другого.
– Значит, ему было за что возненавидеть моего отца?
Калеб кивнул.
– Пожалуй, да. В действительности, многие имели на то основание. За годы службы ваш отец немало народу отправил за решетку. И все же Шоув одним из первых попал в поле нашего зрения. По двум причинам. Во время слушаний и оглашения приговора он неоднократно высказывал угрозы в адрес вашего отца и обещал позднее с ним поквитаться. Кроме того, вскоре после убийства Ричарда Шоув пропал из виду. Не давал о себе знать попечителю, внезапно съехал с квартиры и не сообщил свое новое место обитания.
– Почему вы говорите об этом только теперь? – Кейт слышала досаду в собственном голосе. – Просто поверить не могу! Почему его вообще освободили досрочно, если он откровенно угрожал моему отцу? Почему за ним не установили наблюдение? Почему моему отцу не обеспечили защиту?
– Кейт, – в голосе Калеба звучало отчаяние, – вы же сами всё понимаете…
– Ну да, я знаю. Недостаточно людей, чтобы наблюдать за каждым преступником, который когда-то обещал пришить «бобби»!
– Правда в том, что многие говорят что-нибудь в таком духе, но до реальной расправы никогда не доходит. По словам психолога, кстати, Шоув ни разу не упоминал об этом в тюрьме. Он признал вину и понес ответственность. Сознавал, что это он совершил ошибку, а не Ричард Линвилл.
– А вы сами говорили с этим психологом?
Калеб покачал головой.
– К сожалению, нет. Непосредственно перед освобождением Шоува она взяла длительный отпуск и уехала в Австралию, а там скрылась из виду. Но, насколько мне известно, в июне она возвращается к работе, и тогда уж мы сразу назначим ей встречу. Впрочем, я внимательно прочел ее характеристику на Шоува. Можно заключить, что тот действительно исправился.
– И все же он возглавляет ваш список подозреваемых, так?
– Да. Разумеется. Поскольку он внезапно пропал. И потому что…
– …оптимистичные социальные прогнозы психологов в тюрьмах зачастую определяются далеким от реальности преображением пациентов.
– Конечно, не стоит так обобщать, но ошибки тоже возможны.
Кейт вернулась к первому вопросу:
– Почему вы говорите об этом только теперь?
– Не хотел, чтобы мы все зацикливались на нем. Вы же знаете, как легко упустить из виду остальные варианты, если фокусироваться на каком-то одном направлении. Возможно, его исчезновение не имеет отношения к убийству Ричарда. Это человек с криминальным прошлым. До того как убил подругу, он постоянно привлекался по мелким делам. Не исключено, что он вернулся к той жизни – когда не нужно работать и можно перебиваться иным образом.
– Когда отец изловил Шоува, он еще работал с Норманом Доуриком?
– Нет. Само собой, мы сразу это проверили, ведь в таком случае Доурик тоже был бы в опасности. Но он не имеет к этому отношения. Он ушел из полиции за год до этого.
– Этот Шоув ездит не на зеленом «Пежо»?
Калеб покачал головой.
– По нашим сведениям, у него вообще нет машины. Во всяком случае, не зарегистрирован как владелец.